Kitobni o'qish: «Сказка о рыжем путнике Фоксе, кой жульством и подлогом себе на жизнь промышлял»

1

Как это и случается во всех историях связанных с жульством и мошенничеством, наш герой вошёл в городок N-ск точно после полудня как раз ближе к обеду. А располагался тот городок в средней полосе Российской империи. В общем-то, начало для подобных повествований привычное и даже тривиальное. Хотя сам герой, или проще говоря – путник, выглядел несколько мрачно и неопрятно для столь процветающего времени года, ведь на улице благоухало лето, играя всеми красками столь яркой поры. Впрочем, всё это цветущее благолепие не особо облагораживало сам городок.

N-ск являлся вполне простецким, провинциальным, населённым пунктом с обшарпанными домиками, главной улицей полной ухабов и ям, ну и конечно с православной церквушкой окаймлённой рядовым погостом с дубовыми крестами на могильных холмах. В общем, всё как везде. Хотя надо ещё отметить и каменный, белёный известью, двухэтажный дом городничего, к тому же и памятник прежнему царю-батюшке на центральной площади аккурат возле вышеупомянутого Белого дома. Одним словом обычная картина для середины XIX века: повсюду одно и то же, те же люди, такое же положение, та же природа, однообразные поля и леса, перемежающиеся сельскими пейзажами с садами и огородами.

Однако что-то всё же привлекло сюда того странного путника, нашего героя. Впрочем, и это тоже не такая уж большая загадка. И пусть неопрятный вид путника не вводит никого в пространное заблуждение. Его порядком изношенные сапоги, брюки внешне ни разу нестиранные, и полувоенный френч с затрапезным картузом только на первый взгляд смотрелись неухожено. В действительности же вся эта амуниция сидела на путнике как влитая, и была грубо примята лишь для нарочитой неопрятности.

При этом сам путник охотно поддерживал всю эту незамысловатую простоту в экипировке, и вёл себя как обыкновенный бродяга или калика перекатная. Вялая, чуть с хромотцой походка, сгорбленна осанка, спина навыкат, грудь впалая, отчего его руки казались слишком длинными и отвисали почти до колен, всё это выглядело вполне обыденно. Да и запылённая котомка на его хребте не выдавала в нём ничего примечательного. Типичный путник прохожий, коих бродило в те времена по периферии несметное полчище. Метались по всем дорогам в поисках лучшей доли.

Кто-то говорил, что такое нашествие обусловлено отменой «Крепостного права», а кто-то просто сводил всё к тёплой погоде, мол, благоприятное стечение обстоятельств, вот и курсируют туда-сюда. Но наш герой всё же был отличен от общей бродячей братии. А вернее сказать – внешне конечно он схож, но вот по внутреннему содержанию крайне разителен, ибо его цель посещения N-ска была весьма неоднозначна, и это проявилось практически сразу. Обычные бродяги, почти все как один, по прибытии в городок тут же следовали к церкви на паперть просить милостыню, или же стремились получить у местной попадьи подаяние на пропитание.

Но наш путник был не таков, сама его суть в корне отличалась от попрошаек. Этот субъект не привык просить, то был добытчик, он привык добывать себе средства к существованию. Он словно охотник вёл свой промысел, хитро и тайно выставляя ловушки. Прокорм, одежду и деньги он брал, искусно играя роль хорошо-замаскированного злодея. И кем он будет в следующей интерлюдии, в какую личину обрядится в очередной раз, всё это зависело лишь от его настроения и наития, хотя любая его цель была намечена уже заранее, жертву он выбирал безукоризненно, настоящий ловец человеческих душ и пороков, безжалостный охотник.

2

Первое оценивающее знакомство с городком наш герой провёл моментально. Ему достаточно было лишь дойти до ярмарочной площади, чтобы сразу сделать надлежащие выводы. Глянул направо, глянул налево, окинул площадь взглядом, сходу приметил дом городничего, оценил телегу возничего, что стояла у торгового рядка с товаром мясника, который только что его привёз, и всё, наш путник уже полностью оценил обстановку. Иначе говоря, ничего не утаилось от его цепкого взгляда, тем более он уже много раз видел подобные места. Так что базарная площадь и двухэтажный, белёный известью особняк городничего, не вызвал у него никакого изумления, всё как всегда, власть стремится к роскоши. Хотя вот его вопрос к рядовому торговцу-лоточнику на ярмарке оказался весьма забавным.

– Послушай-ка, любезный,… а что,… имеются ли в вашем городке общественные бани, или хотя бы портомойня (прачечная),… я, видишь ли, с дороги,… мне бы, братец, помыться да бельишко состирнуть… – как бы невзначай спросил наш герой лоточника, отчего тот чуть не ошалел.

– Чего-чего!?… какой я тебе братец!?… ты себя хоть в зеркале-то видел!?… стоишь тут весь заросший,… борода с аршин, грязный, лохматый, наверняка ещё и завшивел!… Да кто тебя такого в баню-то пустит?… туда лишь наши местные господа ходят!… Ну, ещё и некоторые купцы там со срамными девками колобродят,… так что ты лучше бы шёл отсюда,… вон туда, на речку, где купель для простого люда,… иль при церкви в помывку напросился,… а в баню погодил бы соваться,… не для твоего рыла она… – весьма неприветливо ответил лоточник.

– Хм,… вот же-шь ты чудак, ведь мне баня-то как раз и нужна, чтоб там сначала помыться, постричься, а уж потом в церковь чистым идти,… разве-шь тебя по-другому учили поступать?… Эх ты, нехристь… – чуть иронично отозвался путник, а лоточник опять огрызаться давай.

– Ну, ты чего это несёшь,… сразу такими словами обзываешься,… да крещёный я, крещёный,… это ты сам чернь ходячая!… А баня у нас вон там, через две улицы, налево,… как раз ближе к пруду,… вот же-шь человек, я ему как лучше советую, а он меня костерит… – слегка обижено протараторил лотошник, и тут же в сторонку отошёл, дальше по рядам направился свой товар с лотка предлагать. Ну а путник естественно не задержался и сходу в баню подался.

Да уж, вот такие дела, такой у нас порядок в провинциальных городках; хоть на самих площадях и улицах грязь непролазная, колдобины да ухабы, зато банька где-нибудь там, в закутке у пруда, обязательно да найдётся. Пусть не такая большая, как в столичных городах, пусть неказистая, но она непременно есть, ведь каждый из нас любит чистым быть, попариться хорошенько, и аж до скрипа спинку потереть, уж такое мы обожаем.

Вот и путник поспешил смыть с себя всю дорожную грязь. Впрочем, особо не стоит распространяться, как он это делал. У каждого свой способ помывки имеется: кто-то предпочитает с травками попариться, с ромашкой там, с берёзовым листом или даже с крапивой, кто-то со щёлоком либо с восковым мылом под воду идёт, а кто и просто под душем мочалом трётся. Всякому своё. Различных предпочтений в банном деле масса.

Одним словом намылся наш путник от всей души, очистился весь, пропарился. И тотчас преобразился. Нет уж более прежнего бродяги, исчез, растворился в пенном потоке. Бороду сбрил, волосы остриг, в причёску их уложил, даже чёлку красиво пригладил. И оказался он, будто какой денди лондонский, а не голь перекатная. Вот только с цветом волос у него путаница вышла, до помывки-то они тёмные, грязные, чёрные, будто смоль были. А как он их в порядок привёл, так они вмиг рыжими стали, прям золотом отливают, уж до того рыжие. Хотя рыжина для денди вовсе не помеха, ведь для англичан это практически норма внешнего вида, рыжих там полным-полно. Да и у нас их, конечно, хватает.

Однако этот рыжий путник ещё и ростом удался, высоченным оказался, и никакого горба, ни сутулости у него нет. Грудь расправил и сразу таким франтом сделался, что залюбуешься. И руки до колен уж не висят, совсем молодец, да и по возрасту удалец, омолодился. Притом и с одеждой тоже перемены произошли. Достал путник из своей котомки шёлковый костюм модного покроя: и сюртук, и брюки, всё по последней европейской моде сшито. А к костюму и обувь соответствующая подобралась: великолепные лаковые туфли мужеского фасона на каблуках. И даже цилиндр-шапокляк нашёлся.

Ну а свой поношенный френч, сапоги, картуз и портки, путник, наоборот, в котомку убрал. Всё аккуратно стряхнул и ровненько сложил, что характеризует его как человека обстоятельного и готового к любым ситуациям. До этого он точно также обстоятельно свой шёлковый костюм укладывал, отчего тот теперь на нём сидел исключительно ровно, словно только что отутюженный. Кстати, манишка тоже имелась. К тому же обнаружился и объёмный пакет разнообразных документов, который был тут же помещён во внутренний карман сюртука. И теперь пред банщиком, что его обслуживал, предстал весьма достойный господин, как минимум дворянского происхождения, по крайне мере он так выглядел. После чего путник вручил банщику свою котомку с поношенными вещами.

– Хм,… послушай-ка, любезный,… у меня к тебе большая просьба,… я тут у вас в городке к одному старинному приятелю в гости приехал,… вот, разыграть его хочу,… этакую хохму с переодеванием придумал!… Так что пусть моя котомка у тебя на сохранение останется,… а я тебе денежку дам,… заплачу за услугу,… но только ты никому не говори, иначе сюрприза не получится,… пусть это будет наша с тобой тайна!… А я когда котомку забирать стану, то ещё тебе монету подкину,… лишь бы ты молчал, и никому ни слова не сказал!… Ну а если через пару дён меня не будет, то можешь себе котомку оставить,… понял!?… – настоятельно попросил банщика путник, и сунул ему вдобавок к общей оплате ещё и крупную ассигнацию. Отчего банщик аж весь затрепетал.

– Ну, как же-шь не понять-то,… конечно, понял,… всё сохранить и молчок!… дело плёвое, запросто справлюсь,… могила!… – почти поклялся банщик и тут же убрал котомку путника в дальний угол. Ну а дальше и говорить нечего, путник благодарно кивнул и вмиг покинул помещение. На улицу из бани вышел уже другой человек, не замшелый тёмный старик бродяга-скиталец, а молодой симпатичный франт с рыжей шевелюрой волос аглицкого отлива, ну чистый ирландец, не меньше.