Kitobni o'qish: «Ещё пять сказок о зверятах»
Сказка о барсучонке Тишке, его друге волчонке Кышке, и их приключениях
1
Совсем недавно, буквально этой весной, в соседнем лесу, чуть в сторонке от избушки егеря, случилась одна очень интересная и поучительная история с непредсказуемым концом. В ту пору природа просыпалась от долгой зимней спячки. Солнышко уже достаточно хорошо пригрело, и кругом началось обильное таяние снега. Тысячи ручейков и речушек в мановении ока покрыли весь лес своим стремительными потоками. И тут, и там, раздавалось их весёлое журчание. Нельзя было и шагу ступить, чтобы ни угодить в какой-нибудь шаловливый родничок, бьющий из-под подтаявшего сугроба.
Складывалось такое впечатление, что вскоре абсолютно всё пространство леса превратиться в одно большое и бескрайнее озеро, настолько много было воды. Однако этого можно было не опасаться, ведь все эти крохотные и шаловливые потоки ручейков шумным ворохом впадали в одну большую и стремительную реку, которая извилистой змейкой протекала посредь леса и делила его пополам.
Так уж вышло, что некогда скромная и с виду неприметная ложбинка, проходящая разделительной чертой меж деревьев, с годами всё больше и больше размывалась ручейками и в итоге превратилась в русло настоящей лесной реки, со своими крутыми берегами, пологими откосами, спокойными заводями, а кое-где с удобными для зверья бродами. И вот именно она, эта река, унося весной свои бурные воды далеко в поля и луга, спасала лес от неминуемого затопления. Ну, разумеется, в этом деле, как и в любом другом, были свои плюсы и минусы. Плюсы в том, что вешние воды несли в долину живительную влагу и давали старт к пробуждению всего сущего. А минусы были оттого, что эти же самые вешние воды переполняли реку сверх меры и окончательно разделяли лес на две совершенно недоступные части. Вот и получалось, что обе части леса в этот период были напрочь отрезаны друг от друга.
Казалось бы, ну что в этом такого, подумаешь, кончиться весна, вода спадёт, и речка вновь станет проходимой. Так-то оно так, но ведь именно весной из-под снега, из своих норок, берлог и прочих убежищ, выходят погреться на солнышко огромное количество лесных жителей. Всяких мышек, сусликов, бурундуков, лисичек, барсуков, волков и даже медведей. И многие из них выходят с приплодом, с маленькими, совсем ещё ничего не знающими про этот мир детенышами. А тут такая бурлящая и клокочущая стихия протекает.
Конечно же, столь мощная река представляла собой большую опасность для маленьких зверят. Не успеешь и глазом моргнуть, как ревущий поток подхватит малыша и унесёт его неизвестно куда. Естественно все звериные папы и мамы предупреждали своих ребятишек, чтоб те держались подальше от этой полноводной стихии. Но куда там, какой же малыш станет прислушиваться к предупреждению взрослых, когда прямо у него под боком течёт и клокочет такая интересная забава.
Разумеется, детишек туда тянуло как магнитом, любопытство разбивало в пух и прах всякое предупреждение. Малышня всех мастей и пород так и лезла посмотреть, что это за такая штука там движется, что это за такая водяная змея. Ну а дальше сами понимаете, один опрометчивый шаг, и как минимум, лёгкий насморк обеспечен. Одним словом, весной все родители держали ухо востро, и никуда своих зверят без присмотра не отпускали. Даже те родители были настороже, у которых, казалось бы, росли вполне сильные и умные детки, такие, как например волчата и барсучата. Притом надо отметить, что эти зверята находятся меж собой в некотором дальнем родстве, по крайне мере так считалось раньше. Хотя это мнимое родство совсем не мешает им частенько ссориться и соперничать.
2
Так уж повелось, что волки это эдакие лесные бродяги, вольные странники. Шатаются себе по лесу и подъедают всё, что плохо лежит. Тогда как барсуки ведут оседлый образ жизни. Иначе говоря, селятся на одном месте, роют норы и остаются там годами, а то и целыми поколениями. Однако в природе бывает всякое. Случается, что и барсуки начинают бродить по лесу в поисках приключений, правда это бывает очень редко.
Но тому есть подтверждение, и это молодая семья барсуков, где совсем недавно появился на свет маленький крошка барсучонок, которого родители почти сразу назвали – Тишка. И это из-за его манеры во время ходьбы слегка пыхтеть. Негромко так, но и этого вполне было достаточно, чтоб его слышали все в округе. Отчего родители постоянно делали ему замечания.
– Ах ты горюшко наше, ну ты хоть потише пыхти,… ну, ещё тише,… и ещё тише,… и ещё… – говорили они, да так это «тише» и закрепилось за ним именем. Впрочем, мама и после этого ещё не раз сердилась на его привычку пыхтеть, а однажды даже сильно упрекнула его.
– Ну что у нас за сынок растёт!… У всех барсучата как барсучата,… а наш всё чего-то пыхтит!… – посетовала она, на что папа барсук тут же высказал своё мнение.
– Ну а по мне так и ничего,… что в этом такого,… когда я был маленький, я тоже пыхтел,… а потом всё прошло,… так что пусть себе пыхтит!… – заступился он.
– Ой, да ничего вы не понимаете!… ведь это я не пыхчу, а придумываю весёлую песенку!… Ну, неужели вы не слышите, как она звучит!… Стоит мне только прогуляться меж журчащих ручейков, как мелодия сама появляется в моей голове!… Ну, вот сами послушайте и подпевайте; кап-кап,… чик-чик,… ля-ля-ля,… ля-ля… – возразил родителям Тишка, и тут же запел сочинённую им мелодию. Но видимо у его родителей не было такого музыкального слуха, как у него, и они только вяло зашевелили губами в такт песенке. Да и то лишь для того, чтоб не обидеть Тишку.
– Ах!… Ну, ладно,… всё, хватит,… вижу вам меня не понять!… Но ничего я всё равно докажу всем, что в ручейках скрывается музыка!… – раскусив их молчаливое шевеление губами, рассердился Тишка, и продолжил в одиночестве сочинять свои весёлые мелодии журчащих ручейков. Вот так и выяснилось, что у маленького барсучонка Тишки есть задатки большого композитора. Но и это ещё не всё. Уловив в звуках вешней капели и ручейков мелодию, он теперь стал искать её во всём, что бурлило, журчало и клокотало. И, разумеется, его поманило в сторону ревущей и грохочущей реки. Все увещевания его родителей, что ходить туда нельзя, и что там небезопасно, не подействовали на него. Да и как тут подействовать, когда молодая душа жаждет музыки.
Улучив момент, Тишка выскользнул из-под опеки своих строгих родителей и быстрей ринулся на шум клокочущей реки. Но, не дойдя до неё всего несколько метров, он уже был очарован её бурлящим ритмом. Тут же присев на освободившийся от снега бугорок, Тишка сходу начал вслушиваться в прекрасную, ревущую музыку весенних потоков. И он так увлёкся этим, что забыл обо всём на свете. А почему бы и нет, ведь он не нарушил запрета родителей, и оставался на приличном расстоянии от опасной реки. Просидев, таким образом, целых два часа Тишка в полной мере насладился звучанием бушующей стихии. Настроение у него поднялось до высшей степени восторга, в голове роилось тысяча невероятных мелодий. И он, вдохновлённый всем услышанным, уже было собрался идти домой, как вдруг его привлёк непривычный, протяжный крик, раздавшийся с противоположной стороны реки. Вернее сказать, это был даже не крик, а какой-то скрипящий, режущий слух прерывистый вой.
– У-у-у-у-у!… У-у-у-у-у!… – как-то так послышалось ему. Тишка насторожился и навострил ушки, – у-у-у-у-у… – опять раздалось с того берега.
– Что это такое?… Странно, я такого ещё ни разу не слышал,… словно кто-то пытается подражать бурлящему потоку реки,… кто же это может быть?… – задумался барсучонок, но тут из леса, от его дома, послышался голос мамы.
– Тишка-а-а!… Иди быстрей домой!… Я тебе кушать приготовила-а-а!… свежих, сочных корешков насобирала-а-а!… – протяжно, почти так же, как и все мамы, зовущие своих детишек, пропела она.
– Ну вот,… только решил посмотреть, кто там подвывает, как сразу кушать надо идти,… так и не узнаешь ничего интересного… – чуть недовольно пробормотал Тишка и в ту же секунду ощутил сильный голод, такой, что у него даже в животике забурчало. Видимо это на него так подействовало упоминание мамы о свежих, сочных корешках. Мамы умеют вовремя разжечь наш аппетит, и в нужный момент завлечь нас домой. Недослушав до конца завывание неизвестного исполнителя, Тишка поспешил на обед.
– Ладно,… потом выясню, кто это там так странно пел… – решил он на ходу и уже через пару секунд забыл о певуне с той стороны. Дома его встретила мама и тут же начала потчевать вкусным обедом. А загадка, кто сегодня столь зычно завывал на реке, так и осталась неразгаданной. Впрочем, большого секрета в этом не было. Всякий взрослый барсук хорошо знал, что так завывают молодые волчата из стаи серых бродяг обосновавшихся в буераке на той стороне реки. То же самое было и в том году, и два года назад, и три, и четыре. Каждый год появлялось новое поколение волчат, и все они, сколько бы их ни было, приходили весной на берег реки учиться правильно выть под грозный рокот водного потока. Потом эти волчата вырастали и уходили в большую, бродячую, стайную жизнь. На следующий год появлялось новое поколение волчат, и всё повторялось вновь.
Однако на этот год что-то пошло не так, и в этот раз на берегу появился всего лишь один маленький волчонок. И это он учился завывать под шум нынешнего паводка. Оттого его протяжное «у-у-у-у-у» было такое скрипящее и режущие. Одному распеваться несподручно, нет примера для подражания, а братьев у него не водилось. Его родители были волками молодыми, и так уж получилось, что они большую часть времени тратили на добывание пищи, а не на воспитание волчонка. Сидеть с малышом им было просто некогда, они и имя-то ему дали впопыхах. Назвали его – Кыш. А всё потому, что он постоянно льнул к ним, и мешал заниматься взрослыми делами. Папа волк в таких случаях всегда сердито покрикивал.
– Кыш!… Кыш отсюда малыш!… Иди там поиграй, и нам сейчас не мешай!… – требовал он, да и мама тут же добавляла, – кыш-кыш!… кыш-ка отсюда, сынок,… надо будет, мы тебя позовём… – просила она. А в результате сын столь грозных лесных хищников получил такое легкомысленное имя. И теперь всё, живи с ним как хочешь. Впрочем, это вовсе не значит, что родители не любили волчонка. Конечно же, любили, и главную часть своих родительских обязанностей выполняли с честью. Кормили Кыша, учили его добывать влагу в лесу, показывали ему, как надо готовить лёжку, и держать охотничью стойку. В общем, занимались обычным волчьим родительским делом. И всё же, этого было недостаточно для полной занятости малыша. А потому он практически постоянно был предоставлен самому себе. Вот по этой самой причине он и сидел один на берегу и выл на воду пытаясь перекричать бурлящий поток.
3
А меж тем таяние снегов достигло своего апогея. Уровень воды в реке поднялся до такой степени, что казалось ещё чуть-чуть, и она выйдет из берегов. Такое положение очень пугало родителей зверят, и по лесу уже шли слухи, что всем придётся уходить в горы иначе не избежать беды. Однако самих зверят такие слухи нисколько не тревожили. И они с большим интересом ждали, что будет дальше. Барсучонок тоже был в их числе, и на следующий день, он, опять выждав удобного момента, поспешил на речку слушать музыку потока. После вчерашней своей вылазки, он теперь, чувствовал себя намного уверенней и даже наглей. Особо не церемонясь, сегодня Тишка сразу дошёл до самого края берега реки. Вода бушевала и клокотала прямо у его ног. Делая в этом месте крутой поворот, река стремительно проносилась мимо него. Казалось, протяни Тишка лапку, и поток вмиг увлечёт его за собой.
– Ух, ты!… Аж дух захватывает,… и голова кружится!… Вот это мощь,… вот это сила,… а какая чудесная мелодия из этого получается!… – уловив ритм стихии, вдохновился Тишка, и тут же по привычке принялся напевать. Но едва он пропел первые две ноты, как с противоположного берега опять донёсся волчий вой, но только сейчас он звучал гораздо разборчивей и громче. Что вполне понятно, ведь волчонок за вчерашний день хорошенько поднаторел и теперь пришёл закрепить этот навык. Барсучонок, услышав его протяжный вой, был немало возмущён.
– Так вот кто вчера пел! Всего лишь маленький волчонок,… а я-то думал, это какой-то неизвестный балуется!… Ну а про этого-то мне мама рассказывала,… не слишком-то он и хорошо поёт. Хм,… вон как тянет, словно ему кто на ногу наступил,… только мне мешает… – недовольно пробурчал Тишка и стал ждать, когда волчонок закончит своё завывание и уйдёт. Однако волчонок был настолько увлечён своим пением, что совершенно не замечал барсучонка и продолжал выть. И то правда, как же его заметить. Сидит на том берегу эдакое серое, невзрачное существо, и что-то бормочет себе под нос.
Тем более волчонок прекрасно понимал, что в будущем он станет грозным хозяином леса, и ему не престало без дела обращать внимание на тех, кто ниже его ростом. Хотя в данном случае они с барсучонком были почти одинаковы. Впрочем, Кыш сейчас этого не видел и преспокойно выл во всё своё волчье горло. И так продолжалось около часа. Но затем Тишке надоело ждать, когда закончиться это вытьё, и он сам подал голос.
– Эй ты, волчонок!… Может тебе стоит немного помолчать!… Ты же не один в лесу,… хватит тебе горланить!… Дай и другим попеть!… – с нетерпением и даже с какой-то грубостью, что на него совершенно не похоже, возмутился он. И тут же получил равнозначный ответ.
– Это я-то горланю!? Да ты кто такой, чтоб мне такое говорить!? А ну-ка выгляни там, я получше тебя разгляжу,… пигалица!… – мгновенно обозвав его, потребовал волчонок.
– Это с чего ты взял, что я пигалица!?… На, смотри!… Я ничуть не меньше тебя!… И пою я намного лучше,… а ты только и можешь, что выть да зубы скалить!… Не дано тебе, волчонку, быть музыкантом,… у тебя и слуха-то нет!… Потому и приходиться, вам волкам, по ночам на Луну выть!… Лишь она одна и может вытерпеть ваше унылое завывание!… – вдруг рассердившись, наговорил всякого неприятного Тишка. Разумеется, от всего услышанного волчонок только ещё больше обиделся.
– Ах, ты так!… Бьёшь по самому больному!… Да, нас волков никто не любит, и песни наши протяжные тоже не слушают!… Но ведь и вас барсуков не очень-то на концерты зазывают,… не видел я ни разу, чтобы барсуки перед публикой выступали!… Ну что, съел!?… Вот так-то!… – вмиг парировал Кыш, и этим только ещё сильней раззадорил Тишку.
– А нас на концерты потому и не зовут, что вы волки своим воем всем петь мешаете!… Вот я, пришёл на речку учиться правильно мелодию выводить,… а здесь ты, со своими скрипучими гаммами!… Вот и попробуй тут научись, когда под боком так нескладно воют!… – дерзко съёрничал Тишка.
– Ты хочешь сказать, что это я виноват в твоих бедах!?… Нет, так дело не пойдёт!… А ну-ка спой мне чего-нибудь, а я послушаю!… Вот тогда и посмотрим кто прав, а кто виноват!… – тут же бросил вызов Кыш.
– А вот и посмотрим!… Слушай, да повнимательней!… И потом не говори, что не слышал,… ведь со слухом-то у тебя не всё в порядке!… – опять огрызнулся Тишка, но уже не так сердито, и сходу встав в позу оперного певца, затянул одну из своих мелодий, что сочинил накануне. И надо же такому быть, эта мелодия понравилась волчонку. Хоть Тишка и пел всего пару минут, но Кыш прекрасно разобрал все нюансы, тона и переливы. Особенно те, в которых Тишка из низкого тембра переходил на высокое звучание.
– Вот это да!… ни за что бы, ни подумал, что барсуки могут так петь!… Я-то полагал, вы только пыхтеть да норы рыть умеете!… А ты тут такие рулады выводил,… так здорово пел!… Ну что же, ты меня убедил,… мой вой по сравнению с твоим пением, никуда не годиться… – едва Тишка закончил петь, чуть с грустинкой признался Кыш. Тишка был немало обескуражен таким признанием волчонка. Ну а то, как же, минуту назад тот его ругал, а теперь на тебе, хвалит, и притом честно, искренне. Тишке даже стало стыдно из-за того, что он так бессовестно грубил волчонку.
– Послушай-ка волчонок,… ты извини меня за моё наглое поведение,… я не должен был тебе хамить,… просто я думал ты задавака и воображала,… а оказалось, что нет!… Ты такой же, как и я,… также любишь музыку,… и честно признал, что я пою лучше. Но ты сильно не грусти, не расстраивайся,… ты тоже неплохо воешь,… вот только у тебя тональность не та,… тебе нужен напарник, чтоб тебя поправлял,… и всё у тебя получиться… – поспешил извиниться и приободрить волчонка Тишка.
– Эх, барсучонок,… кто же ко мне в напарники-то пойдёт,… ведь некому,… ни братьев, ни сестёр, у меня нет!… Да и взрослым со мной возиться некогда,… а со стороны я вообще никому не нужен,… ну, кто же захочет с волчонком дружить… – опять печально признался Кыш.
– Да как это кто!?… Я буду с тобой дружить!… Я стану тебе напарником и начну тебя поправлять!… А что,… почему бы и нет,… парень ты я вижу честный, приветливый,… кривить душой не привык,… так что давай знакомиться!… Меня Тишка зовут!… А как тебя?… – бодро отозвался барсучонок.
– А меня, Кыш!… Но только мне это имя не особо симпатично,… какое-то оно сухое,… Кыш и всё тут!… Вот толи дело у тебя,… вон какое весёлое, задорное – Тишка!… и звучит, словно журчание ручейка!… А у меня так не получится… – быстро ответил волчонок.
– Ну что ты!…Как это не поучится,… всё получится!… Я просто стану звать тебя распевно и весело,… ну почти так же, как и меня зовут!… Вот послушай;… Кыш-ка-а-а!… Кыш-ка-а-а!… – задорно пропел Тишка, – ну вот слышишь, как сразу озорно звучит!… – весело добавил он.
– Да!… точно!… так намного лучше!… «Кышка» это как раз то, что надо!… А уж когда я вырасту, тогда пусть по-взрослому, «Кыш» зовут!… А сейчас я для всех «Кыш-ка-а-а»!… – тоже радостно пропел волчонок. И ребята с удовольствием рассмеялись. Они хоть и находились по разные стороны реки, но мыслили одинаково. И радость их была неподдельная, чистая, искренняя, настоящая, какая бывает только в детстве. И ещё неизвестно, сколько бы они так радовались своему знакомству, как вдруг в их зарождающуюся дружбу опять вмешались взрослые.
– Тишка-а-а!… Иди обедать!… У меня уже всё готово!… – откуда-то из зарослей леса раздался голос Тишкиной мамы. И тут же словно эхом с другой стороны отозвался голос мамы волчонка.
– Кыш!… Сынок!… Иди домой!… Пора обедать!… – почти в унисон прокричала она.
– Эх!… Ну вот, только подружились, а уже надо расставаться!… Так ни одной песенки и не спели!… – с сожалением воскликнул Кышка.
– Ну, ничего,… главное, мы теперь друзья, а спеть-то мы всегда успеем!… Вот давай, после обеда встретимся, и споём… – неунывающе предложил Тишка.
– Точно!… Так и сделаем!… – весело откликнулся Кышка, и ребята быстро распрощавшись, разбежались по домам. Настроение у обоих было просто замечательное, их весёлые мордочки прямо-таки светились радостью. Мамы их сначала даже не узнали, настолько они изменились. Обычно грустный и молчаливый волчонок теперь только и знал, что говорил о своём новом знакомом, как они встретились, как внезапно подружились, что обсуждали. А барсучонок рассказывал своим папе и маме, как ему повезло познакомиться с таким же юным и чутким любителем музыки. В общем, оба немало удивили своих родителей, что так неожиданно подружились. Притом ни папа с мамой Тишки, ни родители Кыша не стали возражать против их дружбы. И лишь строго настрого упредили, чтобы они держались подальше от реки.
– Не подходите близко к воде!… Держитесь от неё в стороне!… Стойте на берегу и пойте свои мелодии на расстоянии,… вам и этого будет вполне достаточно для вашей дружбы… – настоятельно предупредила мама Тишки. Примерно тоже самое сказала и мама Кышки. На том все предупреждения и закончились. А после обеда ребята, как и договаривались, встретились на берегу, только, разумеется, каждый находился на своей стороне.
– Ну что, начнём распевку!… – предложил Тишка и тут же затянул мелодию. Кышка подхватил её, и исполнил первые ноты чуть ниже, примерно на полтона. И надо сказать у них в общем и целом эта мелодия неплохо получилась. Таким образом, родился прекрасный дуэт двух несхожих, но очень ярких голосов. У Тишки голос был ближе к тенору, тогда как Кышкин вокал больше походил на баритон. Однако это обстоятельство не помешало им слажено распеться.
Оказалось волчий вой Кышки замечательно гармонирует с пением Тишки. И такая гармония тут же дала свои результаты. Прямо этим же днём они разучили и исполнили сразу три новые мелодии. Вполне возможно они бы выучили и больше, но вскоре начало темнеть, приближался вечер и беспокойные мамы быстро позвали их домой. Ничего уж здесь не поделаешь, ночью дети должны спать, и тут уж неважно барсучонок ты или волчонок, ложись в кроватку, закрывай глазки и баюшки-баю.
Впрочем, ребята были довольны уже и тем, что успели сделать за сегодняшний день. А сделали они немало, и потому расставшись, теперь спали спокойно и удовлетворённо. Утром их ждал такой же насыщенный и плодотворный день, ведь прощаясь, они наметили себе на завтра освоить не менее десяти новых мелодий. И наверняка у них бы всё так и получилось, но, к сожалению, в их грандиозные планы вмешалась её величество погода.
