Kitobni o'qish: «Потусторонний батальон. Том 2. Война за дружбу»

Глава 1. Яробор и должностные обязанности бога

Яробор ласково погладил резной столб, срубленный из старой лиственницы. Пальцы прошлись по древесине, покрытой искусной резьбой. Завитки, буквицы, зверушки и древа, да его лик. Сие был его долгожданный идол.

Прошёл уже почти месяц. Тёплая затянувшаяся осень приносила порой ливни, но откладывала с морозами. За это время Яробор со своими помощниками успел сложить добротный терем с двумя этажами, где места было в избытке, но все одно любил сидеть в большом зале с печью, возле которой возилась Настя.

Стрельцы постоянно тревожились, проводили учения и бегали туда-сюда. Порой они обстреливали из своих самоходных мортир совсем обнаглевшие отряды орды, попавшиеся на глаза снующим разведчикам. По построенной гати уже трижды подвозили припасы.

Чужие твари пять раз пытались взять штурмом гарнизон, но у них ничего не вышло.

– Лепо. Лепо, – тихо промолвил лесной бог, вспомнив, что ныне слова не те звучат.

Ныне слово «лепить» означает глиной ваять, а вовсе не красоту придавать. Красный – значит червонный, а не такое же лепо. А как же ныне скажут?

– Андрюшка! Подь сюды! – криком покликал Яробор своего дьяка.

Увалень вышел из терема, щуря глаза после темени. Он тяжело спустился по новеньким ступенькам и доковылял к капищу.

– Как ныне про лепоту молвят? – не, поворачиваясь, спросил Яробор, отойдя на пару шагов и наклонив голову набок.

Руки с закатанными до локтей рукавами рубахи легли тяжёлыми ладонями на бока. По нраву ему работа плотника пришлась, особливо хмурое резное лицо с чернющими неподвижными глазами, смотрящими на гостей из-под полуприкрытых век.

Дьяк посмотрел на хозяина заимки, как на изувера, терзающего невинных бессонными днями и ночами.

– Здорово, классно, прикольно, охрененно, – перечислил он нудным голосом.

Яробор наклонил голову на другой бок. Идол ещё надо зачернить-поворонить в выемках да высветлить на кромках, дабы резьба была видна даже ночью при огне.

– Не-е-ет, – наставительно протянул Яробор, – Лепо, оно и есть лепо. А все ваши дурные словечки от невеликого ума. Ладно, ступай.

Он постоял ещё немного, вздохнул, а потом решил, что пора заняться тем, что подобает богу места – оберегать и блюсти. Благо, оберегать было много теперь кого, да и блюсти придётся немало. Что сперва? Самое важное – переправу оглядеть. Если с воеводой решили раз в три дня гонца через туман отправлять с донесениями в стольный град, то большие грузы и ихние машины невозможно тягать, а войску хлеб да мясо надобны. Да. Воистину так, думал Яробор.

Он шагнул. Туман возник пред ним послушным облаком, приняв в свои густые молочные объятия, тут же выпустив у самой гати. Сапоги сразу утонули по щиколотку в сыром мхе. А рой гнуса пугливо разлетелся, образовав большой круг.

Гать через болотину строилась споро. Озадаченные лягвы тащили со всех сторон ветки и сучья, скидывая их в длинный вал. Путь-дорога строилась, слегка петляя между зыбких озёр, где под водной гладью ещё на сажень в подземный мир уходил топкий ил. Древние духи, что старше остальных будут, молвили, что великая река петляла, меняя русло за ту тьму веков, что наступила за уходящим отсюда северным морем. Мутные тяжёлые воды нанесли песок и глину, образовав эти земли, а потом отступили в другое русло, оставив полосу заиленного заболоченного прежнего дна. Так и получилась сухая, поросшая сосною и елью твердь меж двух болот.

Яробор шагнул вдоль этого вала из веток на человеческие голоса. Через сотню-другую шагов из-за кустов показался анжинер со своими помощниками. Высокий худой мужчина в тонких очках что-то объяснял другим, развернув большую карту. Рядом с ними стоял с важным видом жабий князь, доставая анжинеру макушкой разве что до колен, и делая вид, что понимает что-нибудь из разговора.

Анжинер убрал карту и наклонил голову к лягушу.

– Здесь ещё веток, – произнёс он, указав пальцем на прогалину между расступившимися деревьями.

– За-ква-чем? – шевельнув горловым пузырём, спросил жаб и повёл левым глазом на проплешину.

– Потому что пока нельзя класть полимерный настил, – ответил анжинер, тяжело вздохнув.

– За-ква-чем настил-кву?

– Да ты издеваешься, что ли?! – взорвался человек, глядя на зелёного помощника. – Я уже сто раз объяснял, что не выдержит он КамАЗы!

– Нас, ква, держит, – поджал глаза жаб.

– Вас, блин, и кувшинка выдержит!

Яробор ухмыльнулся. Жабы всегда неимоверно глупы. Им и сто по сто раз растолковывать глупо. Этот человек лишь время почём зря теряет, да здоровье своё изводит.

Лесной бог сделал ещё несколько шагов, чтоб его стало видно. Жаб сразу бухнулся на четвереньки, изображая поклон, а анжинер коротко поздоровался, опустив руки и встревожено глядя на неожиданного гостя. Не привыкли ещё люди к богам.

Яробор показал жабьему князю кулак.

– Делай, что велено. Потом всё увидишь.

– Что, ква, велено? – переспросил жаб, приподняв голову.

Анжинер закатил глаза, вздохнул и прошептал.

– Веток больше.

– Ветки! Ква! Ветки ещё! – громко и противно заверещал жаб, вскочив с места и начав метаться между таких же зелёных недоумков. Те стали прыгать чуть живее. Над лесом поднялось многоголосое кваканье, как в пруду по весне.

Яробор заозирался по сторонам, а потом спросил у человека ответ на интересную думу.

– А где демоница? Она должна здесь тебе в подмогу быть.

– Не знаю, – ответил тот, – утром появилась на пять минут, плюнула в болото и исчезла.

Хозяин лесной заимки скривился и шагнул в туман, думая, что эта стервозина ещё попьёт кровушки.

Но мысли сии дурные, и надобно о них позже думать. Сейчас дела есть поважнее.

Туман выпустил Яробора, и тот оказался рядом с шатрами воеводы. Стрелец у входа в шатры, или как они называли это командный пункт, быстро заскочил внутрь, а потом вышел, но не один. С ним оказался помощник воеводы, коего начальником штаба кличут.

Он поклонился и замер в ожидании. Яробор облокотился на зелёную ограду. На душе у лесного бога было хорошо и весело, невзирая на все мелкие неурядицы, что случились ранее.

– Ну, молви, воин, чем я, как бог-покровитель, могу вам любезно помочь, пока добрый?

– Помочь? – спросил начальник штаба, зыркнув глазами. – Вы только и ходите, корчите из себя великую сущность. Хотели бы помочь, не допустили бы войны. Или пошли бы воевать вместе с нами.

– Ты не дерзи, человек, а то не посмотрю я на договор, что заключил с вашими главами, на суку вздёрну, как холопа, – повысил Яробор голос, думая, что человек слишком много себе позволяет.

Тепло на душе вмиг испарилось, оставив лишь сгущающуюся тьму.

– Помочь, – повторил негромко стрелецкий чин. – Тварей своих уймите для начала, а то от них вреда больше, чем пользы.

– Каких тварей? – играя желваками, спросил Яробор, потихоньку вскипая.

– Ваших, – прямо в глаза богу посмотрел начальник штаба.

Яробор скрипнул зубами. Недобро разговор пошёл, но раз сам назвался в помощь, не вертать взад слова, разгребать суть незадач надобно. Он сделал шаг вперёд, схватил человека за ворот и зло процедил.

– Сей же час пойдёшь со мной и покажешь, чтоб клеветы не было.

«Всех по порядку обойти надобно, всех подопечных, – думал Яробор. – И начать с По́седня, уж коли он самый главный после хозяина. А если поклёп пустой на них, то вырву язык этому наглецу».

В тот же миг белая молочная пелена всклубилась за спиной лесного бога, и он, не разворачиваясь, шагнул туда, утаскивая воина. Сквозь белесое марево, быстро растаявшее, проявился огромный шатёр, рядом с которым стояли на чёрных колёсах большие походные печи. Несколько баб-поварих, одетых в белые одёжки, толпились у входа в шатёр, испуганно прячась друг за друга, и держа в руках кухонные ножи и большие черпаки. И прятались они от чего-то, что было в этом шатре.

Начальник штаба, согнувшись в три погибели, сглатывал слюну от подступившей дурноты. Не любит туман людишек, наизнанку выворачивает.

Яробор при виде этого легонько улыбнулся. Пусть помучается, наглец.

– Что девоньки? – зычно спросил леший у поварих, – чего испужалися?

Бабы разом взвизгнули и, подскочив на месте, развернулись.

– Там медведь в столовой! – сразу начала причитать одна из них, тыча пальцем на шатёр. – Здоровый такой. Страшный.

Они все посмотрели на Яробора как-то с надеждой и благоговением. Он приосанился, уже и забыв, каково оно, быть богом. Лепота. Внутри снова стало теплеть.

– Расступись, девоньки, – сдвинув парчовую шапчонку на затылок, ответил он и шагнул внутрь, потянув стрельца за рукав.

Пологи шатра пред ним сами собой раздвинулись. Вход был невысок и пришлось немного пригнуться, а потом глазам предстало зрелище.

Среди сдвинутых и уроненных обеденных столов и лавок, прямо на тканом полу сидел По́седень. Старый бер сгрёб в кучу жестяные кубышки с синими узорными боками и поочерёдно поднимал их, протыкал когтём, а потом лакал длинным алым языком белую тягучую жижу, похожую на сливки молочные. Он делал это с таким самозабвением, что даже не обратил внимания на вошедших. Его язык быстро-быстро облизывал кубышку, а когда кончалась, он тянулся за следующей. Яробор смотрел, как он опорожнил две такие жестянки, прежде чем заговорить, но сначала глянул на скисшего стрелецкого чина.

– Ты что творишь, дурень? – позвал он медведя.

Бер замер и поднял взор. Тягучая жижа струйкой потекла по морде и стала капать на тканый пол.

– Лакомлю сябя, – клокочущим басом ответил По́седень, облизав морду, а потом наклонившись к полу и принюхавшись к небольшой лужице. – Сие оне́ кличут сгущёнкой. Я такого отродясе не яствовал. Страсть как сладка. Как мёд, токмо молочный. Ты отведай, сам не оторвёшься потом.

– Ты всех баб распугал, дурень, – снова произнёс Яробор, пропустив мимо ушей предложение пробы.

– А пошто оне́ пужаютися мя. Я же не трожу никого из них.

– Да уж больно ты люто выглядишь.

– Мне э́тага яства хватит для полюбовного мира и дружбы с этими бабами. Не́ча меня пужа́ться. Я теперя от их кухни ни на единый шаг не уйду. Пущай обвы́кнутися тепе́ря.

Яробор вздохнул и поглядел на воеводского помощника. Стыдно ему стало за мысли о клевете. Пусть и не безобразничает бер, но девок испугал.

– Твоя правда, – выдавил он из себя, – но не со зла он. Что с него взять, с этого старого сладкоежки.

– На довольствие поставим, – тихо ответил стрелец, – подкину начпроду головняк. Но там ещё проблемы.

– Веди уж, – промолвил Яробор, печально вздохнув.

И они вышли из шатра. Сзади послышался сдавленный стон сдерживающего дурноту человека, ибо туман лесной бог призвал прямо на выходе, и из шатра они вышли на широкую поляну, где стояли большие жестяные не то сундуки, не то амбары, окружённые забором из проволоки. Только проволока была не простая, а колючая аки ежевика. В такую влезть – мало не покажется.

Меж двух изгородей стоял стрелец, вооружённый скорострельной пищалью.

Вышли они из тумана, однако не на саму полянку, а чуть в стороне, за плотными зарослями ивняка. Отчего Яробор немного приподнялся, вглядываясь в эту огороженную поляну. Всё было без изъяна. Стражник жив, изгородь цела, разве что рядом болотница стояла. Но она безвредная совсем. Ну, строит глазки воину, так и тот не против, а даже рад лясы точить с бесстыжей нагой блудницей.

– Что здесь не так? – спросил Яробор, резко обернувшись к начальнику штаба, тоже глядевшему на голую девку.

Тот вздохнул и выпрямился, а потом замер и облизал губы. Глаза его заблестели, как у кота при виде мыши.

– Ну… так… – начал он, став водить рукой в воздухе, словно забыл речь, неотрывно глядя на блудницу, – девка.

– Ну и что? – нахмурившись, спросил Яробор. – Эка невидаль, или ты девок не любишь?

– Я? Я не против баб, но нельзя ей здесь быть, да ещё в таком виде.

– В каком?

– А что она голая?! – вдруг взорвался стрелец. – Здесь пост между прочим! Часовой службу нести не может!

– А-а-а… вот оно что, – произнёс Яробор с усмешкой, а потом вышел из зарослей и направился к посту.

Болотница увидела его и попятилась.

– Подь сюды! – громко позвал её хозяин, – Сюды, говорю, дура!

– Яробор, свет очей наших, – всё так же пятясь, промямлила девка и втянула голову в плечи, аки заморская чуряпаха.

Яробор выставил пред собой раскрытую ладонь, и девку, что только ойкнуть успела, сила дёрнула к хозяину. Пальцы сжались на тонкой белой шее, заставив девку захрипеть.

– Хоть шаг подойдёшь к этому месту ближе, чем на полверсты, голову оторву. Иди подстилкой в другом месте валяйся.

Яробор повернулся к подбежавшему начальнику штаба.

– Может, ей сейчас голову оторвать? Всё одно, её только могила исправит. Её и утопили-то за блуд в трясине.

Вояка, пялясь на белы груди, крутые бёдра и тёмный треугольник лобковых волос, покачал головой.

– Не… Ну зачем голову-то?

– А зачем ей голова? У ней ума и так нет, у дуры этой.

– Не, не надо, – ответил начальник штаба.

– Ну тогда сам воспитывай, – произнёс Яробор, а потом швырнул девку прямо в руки вояки.

Тот подхватил болотницу, да так и замер. Стал слышен стук его сердца. Болотница, хоть и дура, а состроила себе морду невинно обиженной девственницы и захлопала глазками в объятиях мужика. Все бабы так умеют с самого рождения, и смерть их ничему другому не научит. Лады, пусть сам с ней мается.

Яробор посмотрел вдаль, а потом снова призвал туман. Надо за Лугошей приглядеть, а то вдруг её кто обидеть решил, а она от скромности и пожаловаться не решится, всё будет прятаться по углам.

Яробор шагнул в послушную пелену, оставив воеводу с новыми хлопотами. Впереди находилась река с омутом, оттуда раздавались девичьи голоса. Один Лугошин, а второй незнакомый, но холодный, как ключевая вода. Лесной бог осторожно шагнул, а потом спрятался за толстой сосной, вслушиваясь разговор.

– Нет, – тепло молвила ручейница, – ты не так. Вода, она любит неспешную силу. Ежели ты её будешь торопить, ничего не получится.

– Так? – раздался снова холодный голос.

– Ещё мягче. Ещё. Вот.

Яробор выглянул из-за древа. Девки сидели на небольшой коряге, опустив босые ноги в недвижный омут. От их редких движений по зеркалу воды расходились плавные круги. Ручейница опустила ладонь и дотронулась до глади кончиками пальцев.

– Вот.

Разбегающиеся волны замерли на полпути, а потом потекли обратно. Круг сжался, с зеркала в воздух мелкой рыбкой подскочила капля, снова нырнув в пучину.

– Так?

Незнакомка, которую не можно было узнать со спины, повторила жест. Волны остановили свой бег и замерли, словно застывшее стекло.

– Ещё мягче. А теперь попроси её вернуться. Просто попроси, не приказывай, – снова произнесла ручейница.

Яробор нарочито кашлянул. Девки повернулись. И теперь он закашлялся взаправду. Вторая оказалась той дочерью воды, что пришла с колдуном, хранителем смерти бессмертных.

– Лугоша! – вырвалось у него, – ты пошто́ её учишь?!

– Дядька! Она попросила, я и учу, – вскочила на ноги ручейница, поправляя подол сарафана. – А что, нельзя?

– Я запрещаю! Брысь домой! – повысил Яробор голос.

– Дядька, – захныкала Лугоша, – она же не злая.

– Ничего не знаю. Домой!

Яробор указал пальцем на клубы тумана, что позвал сейчас, и что растеклись по поляне в ожидании девчурки и его самого.

– Не рычи, дядя, – глумливо произнесла чернявая девка.

Хозяин заимки шагнул ближе и сжал кулаки.

– Не дерзи, – зло выговорил Яробор, стоя подле нахалки.

– А то что? Утопишь? Только не бросай меня в терновый куст, – произнесла она какую-то присказку и встала с земли и выпрямилась в свой немалый рост.

Чуть ниже лесного бога она была.

Яробор стоял, метая глазами молнии. Девка насмехалась над ним, думал лесной бог. Размазать бы её по стволу дерева, да не вступится ли Топь за своё создание? Не хотелось спорить с богиней реки Топь, она седьмая по силе средь всех рек шара земного. Читали в антернете, что у ней вода, а стало быть, сила стекается с земель аж в три миллиона квадратных вёрст. Дикая мощь, а что эта дочь воды умеет?

– Нет, высеку как малявку, чтоб старших уважать научилась. Даже твоя покровительница против не скажет, – промолвил Яробор, увидев, как округлились глаза девки при слове «покровительница».

Она что, не ведает сего?

Лесной бог ухмыльнулся. Не знает, стало быть.

Он ещё сильнее улыбнулся, а потом толкнул нахалку в омут ладонью. Та с лёгким выдохом упала в воду, расплескав брызги и подняв волны.

На руку сие.

– Пойдём, Лугоша, – промолвил Яробор, ласково взяв ручейницу за руку, – может, и разрешу её учить. Ты ведь тоже не видишь, кто она?

– Русалка, – ответила девчурка, когда они шагнули в туман.

– Ну да, ну да, – пробормотал Яробор, а потом они вышли на поляну у терема.

Лесной бог остановился и стал смотреть, как мужичонка в чёрном балахоне и с плешивой бородкой устанавливал рядом с идолом знак. Внутри лесного бога всё заклокотало от злости.

Это ж надо было так.

От силы да ярости воздух зазвенел, зашумел да застонал от боли лес от задувшего ветра, а в небо поднялось вороньё.

Это ж надо.

Мужик ставил рядом с идолом крест.

– Не позволю! – заорал Яробор, теряя рассудок от бешенства. – Я здесь бог!

Глава 2. Ярость

Я сидел и пролистывал в очередной раз конспект. Сколько ни пытался делать документы, но на экране компьютера всегда пропускал ошибки, и только на бумаге мог сосредоточиться и вычитать всё нормально, да и то, испортив несколько черновиков. Вот и сейчас под ногами валялись скомканные белые листы. Дверь в кунг была открыта, и я слышал тарахтение дизельного ды́рчика и голоса моих подопечных, задорно обсуждавших свои успехи и неудачи. Пару раз вспомнили ушедшую Соколину, и в разговоре всё свелось к тому, что она струсила.

Я вздохнул. Может быть. Но слишком жарко вспыхнули её глаза перед уходом. Вспомнились падающие слёзы и плотно сжатые губы упрямой полубогини, ну или одной восьмушки, кто его знает, сколько крови и силы ей досталось от могучего прадеда. И всё же она ушла.

Принтер натужно загудел, заставив слегка притихнуть лампу дежурного света. Мощности нашего генератора не хватало на шибко прожорливый лазерник и что-либо ещё одновременно. По клавиатуре прыгала, играя в классики, фантомная охотница на демонов, отчего на экране появлялись новые буквы. Йцукен, прочитал я. Придётся потом всё исправлять, а то натопчет поэму Пушкина вместо конспекта.

Казалось бы, невозможно для синтетического фантома воздействовать на реальность, но после моего похода сквозь мир мёртвых очень многие программные аватары, например, охотница или мои пчелы после некоторого времени привязки к моему биополю сами приобретали плотность и даже казалось, что становились настоящими духами. Я не знал, как это получилось, но пока такая вещь не слишком меня напрягала. Жаль только не со всеми фантомами это почему-то работало.

Я потянулся за мышью, когда воздух разорвала протяжная сирена. Я с секунду прислушивался, а потом вскочил и помчался на выход, схватив портупею с оружием и сумку из-под противогаза, куда переложил спящего Полоза. Тот разок выполз погреться на солнце, приведя в полнейший ступор Несмеяну, которая теперь ходила рядом и косилась на противогазную сумку с ленивым ужиком, как на святыню мирового уровня. Может, для неё это в самом деле была святыня. Змейка ведь.

Заголосила на все лады рация. Наперебой шли доклады.

Ко мне подскочила встревоженная Ангелина.

– Яробор сорвался! – выпалила она, ударила кулаком по краю железной лесенки кунга и помчалась со скоростью, вдвое превышающей олимпийские рекорды, в сторону терема нашего бога-покровителя.

– Да чтоб вас! – выругался я и побежал следом, правда, далеко не так резво, бегун из меня ещё тот.

Когда я, отдышавшись, подскочил к поляне с капищем и деревянным домом, глазам предстала картина в стиле героического кино. На самой вершине невысокого холма стоял помощник командира по работе с верующими отец Василий, упираясь спиной в деревянный крест. Он, видимо, возомнил, что это его личная священная война. Над поляной раскатывался зычный голос священника, читающий молитву.

А Яробор, рыча, как дикий зверь, шёл к нему. Но при этом сильный ветер, с гулом пригибая траву и рвя одежду, мешал ему двигаться вперёд. Колдовство принадлежало Ангелине, и сдаётся мне, что затормозить его можно было только так, создав встречный поток воздуха. Я, в отличие от ангела, так не умел, но если моя хранительница продолжит в том же духе, то растратит недельный запас сил.

Яробор двигался, выставив вперёд руки, стараясь заслониться от дующего урагана, готового смести его с ног. Древний бог места упирался не только ногами, но и своей сверхъестественной силой.

– Не позволю! – орал во все лёгкие озверевший бог, перекрикивая рёв воздуха. – Не позволю!

Почва под ногами пошла волнами, как ковёр, за который цепляется ползущий человек. Лопнул дёрн, обнажая корни трав. Целый пласт почвы скомканным одеялом отлетел назад. Яробор цеплялся и упорно шёл вперёд.

Стоящая рядом сарайка покачнулась. Крыша со скрипом покосилась.

Я перевёл дыхание и ещё немного поднажал, несмотря на боль в боку.

Словно бойцовая собака по команде «фас» в локоть вцепилась Ангелина.

Следом за ней с криком «Светлячок! Не надо!» за другую руку схватилась непонятно откуда возникшая Яра. Девочка словно телепортировалась прямо к лесному богу.

Яробор сначала встал, а потом дёрнулся. Полудница, разжав пальцы, пушинкой отлетела в стену сарайки, чтобы, задохнувшись отбитыми лёгкими, упасть на землю и согнуться там в три погибели. Сначала это казалось невозможным, ведь нечисть, но всё же она приняла человеческий облик со всеми недостатками и потому вполне возможно, что её можно ранить и даже убить.

А Яробор несколько раз дёрнул левой рукой, пытаясь сбросить мою помощницу, но всё безрезультатно. Тогда он приподнял руку и упал на локоть, навалившись на Ангелину всем своим весом. Я смог различить колдовской барьер, который защищал Ангелину, вспыхнувший призрачными золотистыми всполохами. Но всё же она закричала от боли.

– Не позволю! – ревел бог.

Сзади на поляну выехали танки, рыча двигателями. Если надо, они расстреляют древнюю сущность специальными снарядами.

– Остановись! – кричала Ангелина.

А Яробор сделал большой рывок вперёд, а потом уцепился руками за землю, когда неведомый ветер с силой протянул его обратно. На земле остались такие следы, словно кто-то вспорол когтями сукно на бильярдном столе, или пропахал целину трактором.

Яра встала с земли, держась обеими руками за живот, прислонилась к постройке и глядела на Яробора исподлобья, что-то шептала.

Я подбежал и достал Иглу.

– Стой! – закричал я, пытаясь переорать гудящий ураган, – не смей, иначе я тебя убью!

– Прочь! – заревел он в ответ.

Черты его лица потемнели и начали терять человеческие очертания. Он сгорбился. Хрустнули кости и хрящи. Разорвалась одежда, распёртая тугой мускулатурой.

Тяжёлая морда непонятного зверя, похожего и на волка, и на медведя одновременно, оскалилась клыками, в ладонь величиной каждый. Он не упал на четвереньки, а встряхнул чёрной гривой, которой смог бы позавидовать и царь зверей, и пошёл на задних лапах, проскальзывая и откатываясь назад, как с обледенелой горки. На удлинившихся руках захрустели массивные стиснутые кулаки.

Я ударил фокусным импульсом. Вокруг Яробора вспыхнуло зелёное марево, похожее на северное сияние, и энергия моего удара ушла в сторону, обратившись взрывом. По поляне раскидало комья земли, оставив метровую воронку, словно от артиллерийского снаряда.

Яробор уже не говорил, а просто ревел, роняя белую пену с чёрных губ. Глаза полыхали янтарным огнём.

Священник, стоящий сзади меня, сорвал голос, крикнув: «Изыди!».

Я ударил телекинезом. И снова зелёное марево отвело силу. У сарайки вырвало четыре бревна, улетевших на добрые двадцать метров, и с грохотом упавших на траву. Сама постройка сильно накренилась. Я даже побоялся, что задену полудницу.

Осталось только одно.

Я встал между священником и лютым трёхметровым зверем, в котором не осталось ничего человеческого, выставив перед собой клинок.

– Убей его! – услышал знакомый голос.

Я мельком бросил взгляд. Лилитурани-Пепельный-Цветок, пылая нимбом и огненно-белыми крыльями, стояла на краю поляны.

– Убей эту тварь! – истошно визжала она. – Убей это чудовище!

Священник, совсем охрипнув, орал «Отче наш!»

– Стой! – закричал я, сгруппировавшись, – я не хочу тебя убивать.

Монстр не слушал, он слепо пёр на отца Василия.

Он лишь дёрнулся, когда на нем повисли волкудлаки, вцепившись зубами, как стая, охотящаяся на лося. Силы были не равны. Яробор крутанулся, и волки щенками разлетелись в разные стороны. Сквозь ветер послышался жалобный скулёж раненых полузверей.

Я создал барьер, выставив перед собой левую руку. Сфера упёрлась в чудовище, начав прогибаться под его силой, как воздушный шар под жилистыми пальцами, но всё же это его задержало на какое-то время, всё-таки щиты – это мой конёк. По колдовской плёнке побежали радужные всполохи. То там, то здесь проскакивали змейки белесых разрядов. Когда барьер рухнет, то поддавшись инерции, он напорется на клинок, совсем как медведь на рогатину. Я боялся думать, что он сомнёт и раздавит при этом меня.

– Убей! Убей его! – орала Лилитурани.

Раздались выстрелы танковых орудий. Снаряды рванули о щит силы. Зелёное пламя, сорванное колдовским ураганом, мгновенно погасло. Яробор словно и не заметил, лишь ещё громче взревел.

– Дядька! – прорвался в какофонию этих звуков звонкий голос. – Не надо крови!

Девчурка встала рядом со мной. Ураган развевал её длинную косу, сорвав платок, и дёргал ярко-синий сарафан.

– Дядька! Не хоцу крови!

Сзади два шага до священника, спереди два шага до монстра. А посередине мы. Маг с чёрным клинком и худющая девчонка.

Зверь замер.

– Дядька, не надо, – одними губами прошептала Лугоша.

По её щекам потекли слёзы, срываемые потоком воздуха.

Зверь закрыл глаза и упал на колени.

Всё разом стихло. Пропал ветер. Угасло зелёное пламя. Это моя хранительница выдохлась. Всё же, девочка подоспела очень вовремя.

Лишь танки мерно рычали поодаль на холостых оборотах. А Яра, стоявшая у стенки амбара и глядящая на мою помощницу испуганными глазами, плашмя упала на землю, как безвольная кукла.

– Тварь, ты что творишь?! – услышал голос Ангелины, когда моя помощница, шатаясь и едва держась на ногах, прошла мимо.

Я сглотнул и, тяжело дыша, повернулся. Ангелина схватила за грудки священника.

– Ты что делаешь?! Ты зачем его провоцируешь?!

– Эта тварь должна сдохнуть! – прокричал охрипший священник с нотками фанатизма в голосе.

– Дебил, почему не согласовываешь с начальством?! – тряхнула отца Василия Ангелина.

– Люди слепы!

– А просто спросить не судьба?!

– Не смей мне указывать, ведьма! – прокричал Ангелине в лицо священник. – Мне сам ангел господень глаза открыл.

– Какой ангел? – опешила моя помощница, открыв рот и округлив глаза, а потом заорала во всю силу. – Какой ангел?!

Священник поднял руку и пафосным жестом показал на край поляны. Я повернулся и посмотрел на потихоньку пятившуюся Лилитурани.

Это она всё затеяла? Зачем?

– Дебил!!! – заорала Ангелина, приподняв священника над землёй. – Она не ангел, она исчадие ада! Она племянница одного из князей преисподней!

– Не верю! Твои слова лживы! – завизжал священник.

– Сейчас пойдём и спросим, – выдавила она из себя.

Ангелина, не выпуская из рук отца Василия, через силу пошла в сторону демонессы, а та сорвалась с места и исчезла в зарослях. Ноги священника волочились по траве, несмотря на его вялые сопротивления.

С земли молча встал Яробор. Черты его тела медленно текли. Он усыхал и уменьшался. Через несколько минут он снова стал человеком со звериной шкурой на плечах, каким был прежде.

– Что-то устал я, – хрипло произнёс древний бог, осунувшись лицом, – пойду, прилягу.

Он покачнулся и, медленно переставляя ноги, пошёл к себе в терем. Лишь на пороге остановился, обернулся и посмотрел на убегающую демоницу, на меня, на крест и на всех остальных. В конце он встретился взглядом с Лугошей.

Яробор опустил глаза, а потом зашёл внутрь.

Я выдохнул. Отступившее напряжение подкосило колени, и я сел на перепаханную траву.

– Я к дядьке, – бросила Лугоша и быстро промчалась, мелькая розовыми кроссовками, до двери в терем.

Я убрал в ножны клинок, потёр ладонями лицо и поглядел на Яру. Она лежала без сознания у сломанной бревенчатой стены, а над ней уже склонилась берегиня. Медуница рылась в сумке с красным крестом, лопоча, что это не то, что это не нужно.

– Вот, – наконец, произнесла она, достав небольшой стеклянный стерженёк.

Берегиня несколько раз встряхнула палочку, и та медленно разгорелась белым свечением. Я с кряхтением, как старый дед, встал с земли и подошёл к берегине.

– Рёбра сломаны, компрессионный перелом позвоночника, – произнесла Медуница, дунув на прядь волос, упавшую на лицо.

Она водила над девушкой светящейся палочкой, словно сканером. Наверное, это и был такой колдовской сканер, только я ничего не понимал в нём.

– Отбита одна почка и порвана селезёнка. Разрыв лёгкого. Сотрясение мозга. Будь она человеком, давно бы копыта откинула. Но в медпункт её срочно нужно.

Рядом послышались шаги. Я повернул голову. Это оказалась Александра.

– Не нужно было так, – заговорила она, обращаясь ко мне.

– Как? – спросил я.

– Он тебя легко мог убить.

– А что я должен был делать? – спросил я, глядя на Шурочку.

После гула ветра, рёва зверя и грохота взрывов наступившая тишина казалось какой-то сверхъестественной и нереальной.

– Не знаю. Обо мне подумать. Ты меня хотел одну оставить? – сухим голосом спросила Всевидящая.

– Нет, – опустив глаза, ответил я. – Я делал то, что должен.

Шурочка подошла ещё ближе и упёрлась лицом мне в плечо.

– Больше так не делай, – прошептала она, – я люблю тебя, и не хочу потерять. Пообещай.

– Обещаю, – ответил, обняв её за плечи.

Я перевёл глаза на раненую.

Берегиня встала с земли, шмыгнула носом, упёрла руки в боки.

– Пациент скорее жив, чем мёртв. Но если что, я тут полянку присмотрела. Закопаем. Можно даже живьём, чтоб неповадно было умирать.

Она снова шмыгнула носом.

– Слышь, эскулапница, – произнёс я, – ты что, вообще ни капли сострадания не имеешь? Она, между прочим, в бой пошла на божество.

Берегиня посмотрела на меня снизу вверх зелёными глазищами, а потом ещё раз шмыгнула.

– У неё здоровья на десятерых хватит. Вытяну. Не могла бы вытянуть, не стебалась бы.

Медуница подняла руку, щёлкнула пальцами и звонко заорала.

– Санитар!

Из-за сломанной сарайки вышел Тихон. Он осторожно подступил к полуднице и неспешно, словно сбитого машиной котёнка, поднял девушку. Парочка медленно пошла прочь.

Я проводил их взглядом.

– Барьер, – вдруг произнесла Шурочка. – Барьера нет. Яробор после боя его не поставил.