Kitobni o'qish: «Счастливчик»
Часть 1
Человек упал
Пенсионер Николай Петрович собирался отсутствовать дома недолго, поэтому закрыл металлическую дверь квартиры только на верхний замок. Потом, для проверки, повернул ручку двери вниз и потянул на себя. Всё точно: дверь закрыта. Отойдя от двери несколько шагов, Николай Петрович остановился и похлопал по карману – чтобы вспомнить, куда он положил ключи. Ключи находились на месте. Он вернулся к квартире и ещё раз подёргал за ручку. А потом решительно, уже не останавливаясь, прошёл через большую лестничную площадку трапецеидальной формы и с усилием толкнул вперёд дверь на общий балкон шестнадцатого этажа. Та поддалась, и он выбрался наружу. Порыв прохладного октябрьского ветра попытался втолкнуть его назад. Николай Петрович, сопротивляясь, качнулся вперёд. Дверь на балкон за его спиной, притянутая жёсткой пружиной, с грохотом захлопнулась…
В октябре солнце, если и работает, то исключительно по укороченному расписанию. Шёл только седьмой час, но признаков прошедшего дня уже почти не осталось. Перед Николаем Петровичем открывалась панорама Москвы. Вдалеке силуэт города едва угадывался, похожий на толстую неровную полоску тёмного джема, намазанного вместо хлеба на горизонт. И чем заметнее становились звёзды, тем тот всё больше чернел.
Ближние дома светились ровными рядами квартирных огней. Фонари городского освещения отчётливо обозначали улицы. Профсоюзная улица уходила вправо и упиралась в ярко светящиеся здание торгового центра в Коньково. Слева между домами отчетливо обозначилась полоска Ленинского проспекта. Прямо напротив – плечистым гигантом, устремлённым в небо, светился Университет.
«Beautiful, прекрасно!» – мысленно произнёс Николай Петрович. С недавнего времени он учил английский язык. В одной из передач о здоровье услышал, что изучение иностранного языка – хорошая гимнастика для стареющего мозга.
…Даже в самую тихую погоду на высоких этажах всегда ветрено. Порывы ветра продолжали подталкивать Николая Петровича назад к балконной двери. Он хотел, как всегда, спуститься вниз – к заднему выходу из подъезда по внутренней лестнице. Но, как и всегда, красота вида задержала его. Николай Петрович подошёл ближе к краю балкона и облокотился на перила. Вдруг металлическая полоса под его руками качнулась вниз, и он начал наклоняться вслед за ней за край балкона. Пытаясь восстановить равновесие, он резко взмахнул руками вверх перед собой, и что есть силы откинулся назад. Потом попятился дальше от края, пока не упёрся спиной в дверь на балкон. Его сердце забилось вдруг очень часто.
«Человек упал!» – отчётливо услышал Николай Петрович. Он ощупал себя. Нет, не упал. Он жив! Так кто же тогда кричал? Возможно, его внутренний голос. Он представил, как несколько секунд назад вполне мог сорваться вниз – и ему внезапно стало страшно…
Николай Петрович жил в этом доме третий месяц. Ему повезло. Можно сказать, он – счастливчик! Его переселили по программе реновации. Дом отстроили три года назад. Первоначально, этот дом проектировали как жильё бизнес-класса. Но потом строительная компания прогорела, и Москва дом забрала себе: чтобы доделать и использовать для переселения. От бизнес-класса дом унаследовал просторные лестничные площадки, надёжную систему водо- и теплоснабжения. А от Москомимущества – получил отделочные работы по стандартам эконом-класса, с большими недоделками. Николай Петрович понял, что обнаружил ещё один брак строительства, когда перила балкона качнулась под его руками вниз.
Николай Петрович решил больше не задерживаться на балконе и открыл дверь на пожарную лестницу, тоже являющейся наследием бизнес-класса. Чтобы спуститься по ней, даже не нужно на каждом этаже проходить через общий балкон, открывая каждый раз по две двери (как в большинстве новостроек для переселения).
Он всегда пользовался этой лестницей, когда нужно было выйти из дома. Ему нравился панорамный вид с общего балкона. Да и потом: он уже два года как находился на пенсии. То, что теперь не требовалось ходить на работу – приводило к тому, что он часто «засиживался» дома. А спускание по лестнице давало хорошую нагрузку. Но, главное – он опасался, что застрянет в лифте, когда вдруг возникнет необходимость идти по какому-нибудь ответственному делу.
…Когда Николай Петрович вышел из подъезда, то в руках у него была пустая трёхлитровая пластиковая бутыль из-под питьевой воды. Эти бутыли были причиной очередного неугасающего конфликта между жильцами и руководством ТСЖ дома. Похоже, что проектировщики дома вспомнили о необходимости мусоропроводов лишь в самый последний момент. В шахтах инженерных коммуникаций оставалось мало места, и вставленные мусоропроводы оказались слишком узкие для прохождения через них трехлитровых бутылей. В каждом подъезде висело объявление с просьбой выносить эти бутыли в мусоросборник за домом, а не пытаться запихнуть их в мусоропровод. Но жители постоянно саботировали это распоряжение ТСЖ. Бутыли застревали, и препятствовали пролёту мусора с верхних этажей. Николай Петрович, уважая распоряжения руководства, всегда выбрасывал бутыли в мусоросборник.
Судя по всему, у проектировщиков дома, в который был переселён Николай Петрович, было вообще много ветра в голове. Неслучайно и сам дом имел форму паруса.
Когда Николай Петрович быстро вышел из подъезда, то почти воткнулся в группу жильцов. Чуть поодаль, у обочины, он увидел машину скорой помощи. Жильцы, переговариваясь, смотрели в направлении на что-то бесформенное, лежащее на асфальте. Николай Петрович подошёл ближе. В бесформенной массе он начинал различать кровавые останки человека. Труп лежал неподвижно. Его ноги и руки были странно вывернуты, как будто застыли на середине какого-то безумно энергичного танца. Голова несчастного – затылком была приплюснута к бордюрному камню; а всё лицо – залито кровью. Николай Петрович услышал, как кто-то сказал: «Как же это он упал?».
Николай Петрович машинально подумал: «Похоже, парапеты на балконах плохо закреплены не только на моём этаже: это по всему подъезду так! Значит, этот крик раздался отсюда, снизу».
Следственные органы реагируют
Следователь Корнеев унылом октябрьским вечером сидел в своём кабинете. Начало рабочей недели: всего лишь вторник! В районной прокуратуре шёл ремонт. Грохотала перфораторная дрель. В воздухе витала строительная пыль…
Ремонт несколько раз откладывался, и у Корнеева даже мелькнула надежда, что тот небольшой срок, что оставался до пенсии – он досидит в уюте своего кабинета с облупившейся штукатуркой, запыленными окнами, и потрескивающим паркетом. В этом кабинете он счастливо просидел почти семнадцать лет. Он знал, как и где поскрипывают половицы. Знал: чтобы надёжно закрыть старую оконную раму на шпингалет, нужно немного потянуть её вверх – и только тогда штырь оконного шпингалета уверенно войдёт в своё ушко. И вот на тебе – ремонт! Кабинет был завален старыми делами, временно перенесёнными сюда из архива. По коридору сновали узбеки и таджики в строительной униформе. «Откуда же их столько? – думал Корнеев. – А всё ведь говорят о депортации!».
Зазвонил телефон. Корнеев снял трубку и стал устало слушать, коротко отвечая: «Да, понял. Падение с высоты. Труп. Выезжаю».
Ехать до места происшествия предстояло минут пятнадцать. Но надвигался конец рабочего дня и эти пятнадцать – могли растянуться и на все тридцать! Конечно, можно включить мигалку, но Корнеев решил не спешить. Он вообще последнее время никуда особо не спешил. Слишком много случилось этой спешки, когда он был ещё молод…
Он позвонил жене и сказал, что у него «тёплый труп», и что он приедет позже. Жена устало ответила, что у неё утка в духовке. И что, если он не сильно задержится, то ещё застанет её теплой. После разговора с женой он стал рассматривать миловидных пассажирок в соседних машинах, застрявших в пробке. Если честно, то он даже любил попадать в заторы на дороге во время работы. Во-первых, он же не за рулём! Во-вторых, находясь в заторе – продолжал находиться на работе. В-третьих, можно не торопясь вспомнить прошлое.
В середине 80-х, сразу после школы, он устроился на работу в режимный институт. Там и получил бронь от армии. Активно занялся комсомольской работой. И чем больше занимался общественной работой, тем меньше приходилось работать на рабочем месте. Ему это нравилось.
С началом перестройки начали открываться кооперативы. Чтобы кооперативу открыться, требовалось получить расчётный счёт в банке. Но для этого в кооперативе должен находиться человек, которому бы партия доверяла. А партия, как и всегда, решила опереться на комсомол. Поэтому состав райкомов комсомола начал обновляться каждые полгода. На место выбывших для занятия коммерцией комсомольских вожаков – из первичных организаций призывались новые активисты. Но, грянул 1991 год, и очередь до Корнеева заняться бизнесом через комсомол не успела дойти.
Лихие 90-е Корнеев провёл в шоп-турах в Турцию. Было весело, прибыльно, хотя и хлопотно. Скучалось по комсомольской жизни. Когда осенью 1993 года от здания парламента понеслись пламенные речи Руцкого и Хасбулатова, он даже сходил послушать. Но потом Ельцин поставил жёсткую точку во всей этой истории.
А в последующие годы по стране прокатилась серия громких заказных убийств. Бизнесмены начали активно вербовать охрану из рядов правоохранительных органов. Как-то один его знакомый следователь пожаловался, что стало некому работать. Корнеев решил попробовать.
В переходе метро купил, по случаю, диплом об юридическом образовании. Сначала устроился простым опером. Потом подладился к начальству: удалось перейти в районную прокуратуру. Как человек умный, он понимал, что увлекаться карьерным ростом особо не стоит – чтобы не попасть под серьёзную проверку диплома. Тем более, что и простым следователем тоже можно было неплохо заработать.
Корнеев стал неплохим следователем. Навыки комсомольской работы не прошли даром. Он всё время добродушно улыбался. В разговоре с людьми это вызывало к нему доверие. При такой тактике свидетели больше вспоминали, а преступники чаще сознавались…
Насмотревшись через окно машины на симпатичных женщин, Корнеев, улыбаясь, повернулся к водителю Володе: «Ты знаешь, я анекдот вспомнил – давай расскажу!»
Привычка рассказывать анекдоты осталась у Корнеева с комсомольских времён. Рассказать анекдот в доверительной беседе – считалось одним из важных приёмов, которыми должен был владеть хороший комсомольский работник. Водитель с готовностью закивал головой, заранее улыбаясь.
Корнеев продолжал: «Женись и будешь счастлив всю ночь. Не женись, и будешь счастлив всю жизнь!». Водитель закатился смехом, и машина прокатилась на светофоре на красный свет. Из машины ДПС, припаркованной метрах в пятидесяти впереди, к ним направился полицейский. Корнеев спокойно скомандовал: «Включай мигалку!».
Большие деньги
От шока неожиданной встречи с покойником, да ещё таким изуродованным, Николай Петрович выронил пластиковую бутылку, и она, громыхая, откатилась прямо к бездыханному телу. Стоявшие ближе всех к телу – участковый, председатель ТСЖ Тамара Степановна и дворник Масуд – разом посмотрели на Николая Петровича.
По скорбности момента Тамара Степановна промолчала: даже обычного замечания – «Вы опять мусорите!» – не последовало. Николай Петрович хотел подобрать упавшую бутылку, но не мог сдвинуться с места. Тамара Степановна продолжили прерванный с появлением Николая Петровича разговор. Из этого разговора он понял, что тело обнаружили совсем недавно. Места на хорошо освещённой парковке перед домом все заняли, и одному из жильцов пришлось припарковать машину за домом, у края тротуара. Этот жилец и обнаружил тело. Тамара Степановна и участковый ожидали приезда следователя из районной прокуратуры.
Николай Петрович чувствовал, что он лишний – здесь, рядом с телом. И лучше отойти. Но как уйти, бросив рядом с телом бутыль? Нужно её забрать! Ведь бутыль лежала рядом с телом и могла быть воспринята следователем как вещественное доказательство. Дворник Масуд вопросительно посмотрел на Николая Петровича: «Николай, что ты здесь бутыли разбрасываешь. Нехорошо!»
Дворник Масуд ко всем в доме обращался на «ты», называя по имени. Жильцам он оказывал мелкие услуги за умеренную плату. Например, в квартире Николая Петровича – покрасил кухню.
Николай Петрович набрался решительности и наклонился за бутылью. Его лицо оказалось в полуметре от кровавой массы, ещё полчаса назад бывшей головой живого человека. В нос ему ударил какой-то резкий запах. Крови? Возможно, хотя он и не знал, как пахнет кровь. Он никогда в жизни не был так близко к луже человеческой крови. Это резкий запах, возможно, шёл от мусоросборника, что находился совсем рядом. Николай Петрович схватил бутыль и быстро отошёл назад, к группе жильцов у подъезда. Дверь «Скорой помощи» была открыта. Фельдшер и водитель курили в ожидании приезда следователя. Увидев бледное лицо Николая Петровича, фельдшер предложила: «Нашатырный спирт понюхаете?»
«Лучше выпить водки…» – подумал Николай Петрович.
…Среди жильцов продолжалось живое обсуждение происшествия. Все посматривали в сторону мёртвого тела, лежавшего на расстоянии тридцати–сорока метров. Желающих подойти ближе не нашлось. В большинстве толпу составляли пожилые пенсионерки, выглядевшие крайне возбуждённо. Постоянно переспрашивая друг друга о том, кто первый что увидел, кто услышал… И что вообще случилось.
Был ли это просто несчастный случай, или за этим скрывалось преступление? И кто этот упавший человек? Подошедшего Николая Петровича встретили этими же вопросами. Он отвечал, что ничего не знает: мол, вышел к мусоросборнику. В доказательство даже показывал бутыль. (Последняя оставалась у него в руках: он не знал, что с ней делать. Чтобы выбросить её в мусоросборник – следовало опять пройти мимо трупа. А этого очень не хотелось. Вернуться домой с бутылью? Николай Петрович в нерешительности медлил…)
Николай Петрович, уже давно пенсионер: за плечами – многие прожитые годы, и куча жизненных ситуаций, когда он был также нерешителен. Когда не хватало упорства побороться. В институт он поступил туда, где легче было пройти по конкурсу на дневное отделение. В семнадцать лет – у каждого должна быть мечта! И у Николая Петровича такая мечта имелась: не попасть служить в армию…
На работу распределился в учреждение поближе к дому, чтобы попозже вставать на работу. Через несколько лет ему представилась возможность карьерного роста, но для этого предстояло на время уехать из Москвы. И он не поехал!.. В тридцать лет – женился, но через год развёлся и вернулся в родительскую квартиру, жить с родителями. Когда исполнилось тридцать пять лет – его отец умер, и он продолжал жить в квартире с матерью. Когда стукнуло пятьдесят – умерла и его мать… Он остался жить в квартире совершенно один. И вот после пятидесяти лет проживания в одной квартире – вдруг переселение по программе реновации!
Постепенно бутыль в руках Николая Петровича начала всё больше и больше привлекать внимание взволнованных жильцов. К нему начали подходить и спрашивать о том, как часто он ходит за родниковой водой в расположенный неподалёку Битцевский парк. На это Николай Петрович терпеливо объяснял, что он вообще не знает о существовании этого родника. Дальше обязательно следовал вопрос: зачем, мол, тогда он держит пустую бутыль в руках. Николаю Петровичу приходилось что-то мямлить о мусоросборнике и суетливо отходить в сторону, (чтобы избежать вопроса о том, почему же тогда не идёт выбрасывать бутыль).
После третьего вопроса о пустом бутыле Николаю Петровичу показалось, что на него начали подозрительно коситься. Он почувствовал себя неуютно. Да это и понятно. Когда в трёх десятках метров лежит труп – от любого, самого малого подозрения в чём угодно – станет крайне неуютно.
Николай Петрович отделился от собравшихся и неспешна пошёл к своему подъезду. Войдя в квартиру, он оставил бутыль в прихожей и вошёл в тёмную кладовую комнату. Достал небольшую сумку и направился с ней в спальню. Плотно закрыл дверь и, расстегнув молнию, опустил руку внутрь. Растопыренные пальцы Николая Петровича упёрлись в плотные пачки денег.
«Money is freedom! Деньги – это свобода!» – мысленно произнёс Николай Петрович, но на душе у него становилось неспокойно. Он чувствовал себя в капкане…
Первый успех
Когда следователь Корнеев наконец подъехал к дому и вышел из машины, толпа собравшихся жителей заволновалась. Им предстояло стать свидетелями настоящих следственных действий. После просмотра множества детективных сериалов – все теперь точно знали, какие действия последуют. Следователь должен подойти к телу жертвы, достать пачку сигарет, закурить и задуматься. Потом найти какую-нибудь мелкую просмотренную всеми улику, что и приведёт, в конечном итоге, к разгадке преступления. После того как жители внимательно рассмотрели Корнеева, у многих в глаза появилось разочарование.
Следователь Корнеев – небольшого роста, имел немного выпирающий живот и был лысоват. Он не закурил сигарету… Да и вообще не производил впечатление одинокого человека, брошенного женой, уставшей ждать героя после правоохранительных подвигов.
Корнеев подошёл к месту, где лежало тело. Труп принадлежал мужчине. Выделялись вытянутые вдоль тротуара ноги.
«Действительно, точное выражение: протянуть ноги!» – подумал Корнеев и молча подал руку участковому. Молчание нарушила Тамара Степановна, громогласно представившись: «Председатель ТСЖ!».
Корнеев продолжал молчать. Ободрённая его молчанием Тамара Степановна начала рассказывать, как обнаружили тело, как позвали её, как все жители были напуганы. Она говорила торопливо, видимо стараясь избавиться от накопившегося страха.
Подошедший медицинский эксперт сообщил, что смерть наступила около полутора часов назад. И что травм на теле, кроме полученных от падения с высоты – не имеется. Опрос жильцов не дал результатов. Свидетелей, видевших само падение, не установлено. Документов при потерпевшем нет…
После долгих уговоров Тамара Степановна сделала попытку опознать жертву. Взглянув в лицо трупа, она разрыдались. После чего её отвели к машине скорой помощи, (где, вдохнув нашатырного спирта, она призналась, что лицо настолько сильно разбито, что она при всём желании не сможет опознать погибшего).
В кармане мужчины обнаружили ключи от квартиры. Тело лежало в таком месте, что, вероятнее всего, падение произошло с общего балкона, куда имелся выход из квартир второго подъезда. Корнеев решил обойти все квартиры этого подъезда, чтобы посмотреть – к какой квартире подойдут ключи. И таким образом выяснить личность погибшего.
На поиски квартиры вместе с Корнеевым отправился участковый, пришедшая после нашатыря в чувство Тамара Степановна и дворник Масуд.
План поиска квартиры выглядел просто. Решили, что станут звонить в каждую квартиру в подъезде. Если никто не отвечает – пробовать открывать квартиру ключами, найденными в кармане погибшего. Дом – восемнадцатиэтажный. На каждой лестничной площадке – по четыре квартиры. На первом этаже находились нежилые помещения, частично сданные в аренду. В принципе, погибший мог оказаться и арендатором. Если это так, то здесь могли быть вовлечены коммерческие интересы. И если это убийство – то вот и готовый мотив. Эти мысли проносились в голове Корнеева, пока лифт полз на восемнадцатый этаж.
На площадке восемнадцатого этажа всё получилось довольно быстро. Один из жильцов выносил мусор и представился как Валера. Предъявленные ему ключи оказались не от его квартиры. Жильцы из двух других квартир тоже ключи своими не признали. В четвёртой квартире на звонок никто не ответил. Попробовали открыть ключами погибшего, но ключи не подошли. Тамара Степановна, участковый и дворник Масуд старались припомнить жильцов этого подъезда, и гадали – кто же погибший? Корнеев слушал невнимательно. Он торопился. И всё больше склонялся к мысли, что погибший имеет отношения к нежилым помещениям на первом этаже. По информации от председателя ТСЖ, там находился какой-то склад.
На следующем этаже с хозяйкой одной из квартир переговоры велись через закрытую дверь. Она уже слышала об обнаруженном теле, но убедить её открыть дверь не удалось. В остальных квартирах никто не отвечал на дверные звонки – пришлось пробовать открывать двери найденными ключами. Ключи ни к одной из дверей не подошли.
Этажом ниже Корнеев, чтобы ускорить обход, предложил сразу пробовать открывать квартиры ключом жертвы. Неожиданно, при попытке открыть на этой лестничной площадке третью по счёту квартиру, ключ легко повернулся на один оборот. Корнеев машинально повернул ключ ещё на один оборот, и потянул за ручку двери. Дверь открылась. Корнеев почувствовал лёгкое дуновение ветра из темноты открывшегося помещения, и сразу через мгновение вслед за этим резкую боль во лбу…
Когда Корнеев очнулся от удара, то увидел перед собой пожилую женщину в домашнем халате. В руках она сжимала сковороду. Но при этом участливо смотрела на Корнеева.
Дама со сковородой повторила несколько раз: «Простите меня пожалуйста: я подумала, что это убийцы и грабители». Корнеев чувствовал, что ноги лишь касаются пола, а вес тела давил всей тяжестью на руки, что справа и слева крепко держали дворник Масуд и участковый. Наконец Корнеев почувствовал, что он может доверять своим ногам и машинально сделал несколько шагов в сторону от пожилой хозяйки квартиры.
Случилось невероятное. Ключ подошёл к замку квартиры этой женщины! Когда выпускаются замки, то в какой-то момент исчерпываются все возможные варианты комбинаций! Тогда рисунок бороздок ключа повторяется. Это может быть один случай на пятьдесят или сто тысяч выпущенных замков. Участковый оказался начитанным парнем, и пока Корнеев приходил в чувство рассказывал ему всю эту статистику.
«Это невероятная случайность! Это как быть счастливчиком, когда выигрывают в лотерею…» – закончил свои рассуждения участковый. Впрочем, Корнеев не чувствовал себя таковым. Голова у него болела, а на лбу имелась большая ссадина, из который сочилась кровь. Срочно требовался пластырь. Женщина со сковородой пошла посмотреть что-нибудь в своей домашней аптечке. Через какое-то время вернулась, уже без сковороды. Но и без пластыря! Тамара Степановна позвонила в ближайшую квартиру на площадке в надежде, что может там найдётся пластырь. Дверь квартиры открыл Николай Петрович. Тамара Степановна объяснила ситуацию.
Николай Петрович ответил: «Да, пластырь найдётся, конечно – проходите!». Корнеев вошёл в квартиру вслед за Тамарой Степановной. В коридоре стоял Николай Петрович и радостно улыбался, глядя на Корнеева. Корнеева охватило негодование.
«Как это наглец может радоваться моей разбитой голове?» – подумал Корнеев.
…Но потом он и сам стал радостно улыбаться в ответ, воскликнув: «Николай Петрович!».
Его визави так же радостно ответил: «Вадим!».
