Kitobni o'qish: «Обычная жизнь»

Инженер-физик (закончил МИФИ), выпускник Высших литературных курсов, курсов литературного мастерства Литературного института им. А.М. Горького. Автор нескольких книг в жанре фантастики, выходивших в издательствах «ЭКСМО», «Терра», «Izdat-knigu». А также статей, стихов, рассказов, опубликованных в различных российских газетах, журналах, альманахах и сборниках. Член Союза писателей России, Интернационального Союза писателей.

Обычная жизнь
(повесть)

Двое в белых халатах на лестничной площадке НИИ. Один идет вверх, другой – вниз. Встречаются.

Первый:

– Привет.

Второй:

– О! Привет. Давно не виделись.

– Да. В одном здании работаем, а встречаемся раз в полгода.

– А то и реже.

Пожимают друг другу руки.

– Ну, как дела?

– Ничего. А у тебя?

– Тоже нормально.

– Не женился еще?

– Нет. А зачем?

Смеются.

– А у меня жена ремонт затеяла. Тут на работе набегаешься, приходишь домой – опять работать.

Первый, вздыхая:

– Н-да…

Достают сигареты, закуривают.

– Чем сейчас занимаетесь?

Первый:

– Новый проект недавно начали.

– Правда? Какой?

Первый небрежно:

– С компьютерами.

– Какие-нибудь автоматические системы?

– Нет. Сознание моделируем.

Второй:

– Сознание?

– Ну да. Ощущения, реакцию на окружающее – в общем, всё как у обычного человека.

Второй:

– На окружающее?

Первый, затягиваясь и выпуская дым:

– Внутри компьютера, конечно.

– То есть, вам и окружающую обстановку рисовать надо? Первый:

– Ага.

Второй, улыбаясь:

– Похоже на игрушку.

– Нет. Он сам все делать будет. Мы ему личность создаем и помещаем в окружающий мир, а дальше он сам живет.

– И что должно получиться?

Первый, пожимая плечами:

– Просто обычная жизнь обычного человека.

– И зачем это?

Первый беспечно:

– Заказчик деньги платит, значит, ему надо.

Второй, улыбаясь:

– Понятно.

Первый:

– А у вас как? Помнится, вы всё флюксуаторами занимались. Второй, вздыхая:

– Да.

– И как они?

– Флюксуаторы? Флюксуируют – что им сделается?

Первый:

– Ну и отлично. Ладно, я побегу, а то там шеф ждет.

Второй:

– Да, мне тоже пора.

– Ну, пока.

– Пока.

Пожимают друг другу руки, расходятся.

* * *

Я стоял, щурясь в порывах холодного колючего ветра. Машины проезжали передо мной. День только начинался, заполняя город серым светом, снегом и ветром, прохожими зимнего утра.

Как же холодно сегодня! Я стоял, втянув голову в плечи и держа руки в карманах. Тысячи ледяных снежинок летели в лицо, ветер продувал сквозь куртку, вызывая озноб в еще сонном теле. Я ждал. Наконец светофор изменил цвет, машины остановились, и я перешел улицу. Прохожие вокруг, тоже замерзшие, тоже спешащие – я шел среди них, я был одним из них на этой заснеженной улице в это морозное утро.

Скользкие островки льда на тротуаре. Я старался их обходить, я спешил. Утром всегда спешишь, выходя из дома в последнюю минуту, чтобы только не опоздать. Хотя, похоже, сегодня я опоздаю. Или еще можно успеть, если пойти быстрее? Я спешил.

Бледное солнце нехотя поднималось из-за серых домов. Я понимал его – мне тоже не хотелось выходить на улицу в такой мороз да еще так рано. Но что поделаешь – работа.

Снег хрустел под ногами, снег летел в лицо – невозможно было смотреть вперед, только под ноги. Я опускал голову, скрываясь от снега. Хотелось свернуться, стать незаметным и маленьким, чтобы помещаться между снежинками, между ветром. Пар вырывался изо рта, уши и кончик носа переходили в другое измерение. Я старался идти быстрее. Теперь уже не только из-за работы, но и чтобы быстрее добраться до спасительного тепла метро. И почему люди не летают как птицы? Впрочем, быть сейчас голой птицей в этом звенящем от мороза небе?.. Ну уж нет!

Поскользнулся на предательски засыпанном снегом льду, но все же смог удержаться на ногах. Оставалось уже недалеко. Но нужно было делать шаги короче, чтобы не поскользнуться опять. Я смотрел под ноги, я спешил.

Еще немного, и я спустился по ступенькам в метро. Наконец-то! Здесь дыхание еще становилось паром, но ветра уже не было. Прохожие, те, что навстречу, идут на улицу – ох, и достанется им сейчас! Я продолжал идти так же быстро, чтобы нагнать время. Вошел в стеклянные двери, достал проездной и, пройдя через турникет, оказался в тепле станции.

Электрический свет, гулкие звуки, народ вокруг. Утром всегда много народа. Я стоял на платформе в общей толпе. Скоро приехал поезд. Наполняя станцию грохотом, он выкатился из темноты тоннеля. Двери открылись, ставя точку в какофонии звуков. Двери открылись, но это было все равно – народ в вагоне стоял стеной. Народ в вагоне стоял стеной, но это было все равно – большая часть толпы с платформы все же зашла внутрь. Мне тоже удалось это. Я вдавился, втиснулся, вжался, став частью стены. Это было непросто, но ничего, я привык – каждое утро бывает так. Двери закрылись, подводя черту и отделяя нас от тех, кто остался, поезд поехал.

Вагон казался сплошным монолитом. То есть изначально он, конечно, был полый, но сейчас толпа внутри исправила это. По крайней мере, когда поезд тронулся, никого не качнуло – просто было некуда. Хотелось спать, даже несмотря на то, что я стоял. Тепло и вынужденное бездействие нагоняли сон. Ровный шум вокруг помогал в этом. Я стоял, ждал, когда все кончится. Поезд выехал на очередную станцию. Толпа зашевелилась, кто-то наступил мне на ногу, кто-то толкнул. Ничего, зато из-за движения стало немного свободнее.

Когда вышел из метро, ветер и снег снова набросились на меня. Но здесь уже было недалеко, ветер и снег не успели заморозить своими порывами до того, как я оказался за стеклянными дверями проходной. Показал пропуск и зашел внутрь. Время было почти такое, как нужно. Вернее, на пару минут я все-таки опоздал, но это не страшно. Поднялся по лестнице до своего этажа и пошел по коридору.

– Привет, – знакомые попадались по пути.

– Здравствуйте, – начальники тоже попадались.

И еще… О нет! Она шла мне навстречу. Я вдруг почувствовал, какой я всклокоченный, непричесанный, помятый сонным утром и поездкой в метро – то есть, совершенно неготовый показаться ей на глаза. Впрочем, я всегда был не готов встретить ее. Нет, только не здесь, на работе, в стенах официального учреждения.

– Привет, – я постарался сказать это самым обычным, будничным, бесцветным тоном, словно обращаясь к очередному знакомому, сослуживцу. Словно она не была так красива, и словно я не чувствовал, как нечто цепенеющее охватывает меня при виде ее.

– Привет, – примерно таким же тоном ответила она и прошла мимо.

Черт! Я чувствовал себя полным идиотом. Но просто не мог поступать иначе. Слишком многие обращали внимание на нее. Слишком многие слащаво улыбались, говоря ей что-то натянуто веселое. Я иногда видел, как она смотрит на них, и не хотел получить такой же взгляд. Я не хотел быть одним из них. Да и вообще, глупо было все. Я даже не знал, как обращаться к ней. «Надя», – мне казалось как-то фамильярно и… слащаво. «Надежда» – слишком напыщенно и… глупо. Впрочем, кажется, мне еще ни разу не понадобилось называть ее по имени – почти все наше общение представляло собой вот эти приветствия, чему, признаться, я был даже рад. Ведь я совершенно не представлял, что делать с этим, и нужно ли делать что-то вообще. С одной стороны, почему я должен что-то делать? Кто заставляет меня, и зачем это? Ну и что, что она красива? Мне и без нее есть с кем провести вечер и ночь. Зачем она мне? Но с другой стороны… В общем, все было непонятно и странно. Я не знал, что делать, и просто скрывался под маской служебного безразличия. Но каким же идиотом я чувствовал себя при этом! И хуже того, абсолютно не понимая почему.

Пройдя по коридору, зашел в дверь своей комнаты. Галина Николаевна подняла на меня суровый взгляд.

– Опаздываешь, – укоряюще произнесла она.

– Всего на пару минут, – весело отозвался я, – разве это опоздание?

Она недовольно покачала головой и продолжила переписывать что-то из тетрадки на лист бумаги. Я снял куртку и повесил ее в шкаф, потом поздоровался за руку с Анатолием Михайловичем, Сашей и сел за свой стол.

Анджелы не было. Я не без удовольствия отметил этот факт – выходит, не один я опоздал сегодня. Но не успел я порадоваться такому положению, как Анджела вошла в комнату не в шубе или пальто (или в чем она там ходила?) – то есть, явно не с улицы.

– А, все опаздываешь? – улыбнувшись, сказала она мне.

– Привет, – пробурчал я и погрузился в работу.

Куча бумаг, цифр – как же надоело это! Утром всегда тяжело заставить себя работать. Правда, потом привыкаешь, проникнувшись механичностью, монотонностью рабочего дня, и становясь таким же механическим и монотонным.

Примерно через час вышел курить. Миша, работавший в соседней комнате, стоял в коридоре с дымящейся сигаретой. Я остановился рядом с ним.

– Как дела?

– Ничего. У тебя как?

– А, – он махнул рукой, – между плохо и могилой.

– Что так?

– Вчера на день рождения к другу ходил – вот, сегодня мучаюсь.

– Угу, – посочувствовал я. – До вечера еще далеко.

– Какое там до вечера! Виктор Степанович в отъезде, так что можно было бы сейчас сбегать. Только денег нет, – он с надеждой посмотрел на меня. – Может, одолжишь, сколько не жалко?

– Не жалко? – я вспоминал, сколько у меня с собой денег.

– Завтра отдам, – божился Миша. – Просто я сегодня не из дома приехал, а дома деньги есть.

– Да? – все же надо было помочь человеку. – Ладно, держи, – я вынул из кармана деньги и протянул Мише купюру.

– Вот спасибо, – обрадовался он. – А то как-то совсем плохо на свете жить. Ты заходи примерно через час – я тебе тоже оставлю.

– Нет, – улыбнулся я. – Работы много, да и вообще…

– Ну, как хочешь, – не стал навязываться Миша.

– Все куришь? – услышал я за спиной знакомый голос и, обернувшись, увидел Галину Николаевну, проходившую мимо по коридору.

– Курю, – не зная, что еще сказать, ответил я.

– Ты мне списки за прошлую неделю должен составить, – сурово произнесла она, – не забыл?

– Нет, сейчас сделаю.

– Вчера тоже говорил, что сейчас, – Галина Николаевна подошла к нашей комнате и открыла дверь. – Смотри, Виктор Степанович с меня будет спрашивать, – она повернулась и хотела зайти в комнату.

– Виктора Степановича сейчас нет на месте, – вслед ей сказал Миша, видимо, из благодарности желая помочь мне.

– Нет на месте? – Галина Николаевна обернулась. – А надолго он уехал? – дверь за ее спиной закрылась под собственной тяжестью.

– Я так понял, что до завтра, – ответил Миша. – Сегодня уже не появится.

– Вот как? – задумчиво произнесла Галина Николаевна. – Но все равно, – это уже ко мне, – чтобы сегодня списки были.

– Хорошо, хорошо, – пообещал я.

Галина Николаевна кивнула, удовлетворенная моим ответом, потом повернулась и прошла сквозь дверь.

* * *

Двое в белых халатах в комнате, заставленной различной электроникой, сидят перед экраном компьютера.

Один возбужденно:

– Ты видел?

Другой:

– Да.

– Нет, ты видел?! Она же сквозь дверь прошла!

– Ну прошла – ну и что?

– Как ну и что? Так ведь не бывает.

– Конечно, не бывает. Обычное дело – ошибка в программе. Сколько мы таких уже выловили – одной больше, одной меньше.

– Надо переделывать. Смотри, как они на нее уставились.

– Пусть смотрят. Сейчас сотрем память об этом событии, исправим программу и запустим с момента на пять минут раньше – для него это то же самое, что ничего и не было.

Второй нажимает кнопки на клавиатуре компьютера, при этом изображение на экране замирает.

Первый:

– Который месяц уже бьемся с этими ошибками – сколько же можно?

Второй, продолжая нажимать клавиши и поглядывая на экран:

– Сколько надо, столько и можно. А ты думал, как такую большую программу отладить – просто что ли? Мы еще быстро все сделали, могло быть и хуже. С какого раза мы ее по-нормальному запустили?

Первый, пожимая плечами:

– Не знаю. По-моему, с сотого – не меньше, – улыбается. – А помнишь, как когда первый раз включили, снег сквозь него пролетал?

– Ага. И в метро, когда в вагон зашел, поезд без него уехал, а он над рельсами висеть остался. Ну и рожа у него была!

Смеются.

Первый:

– Ладно, хоть теперь все нормально работает.

Второй:

– Поплюй. Видишь, какие еще ляпы встречаются. Хорошо, мы рядом были и увидели.

– Ничего, потом бы увидели, когда память просматривали. Второй:

– Лучше сразу.

Первый:

– Ну, что там с дверью?

Второй:

– С дверью-то все нормально. Двери захлопываются – это обычное дело. А вот с теткой этой…

– Чего она сквозь дверь-то пошла?

Второй:

– Правильно пошла. Она ведь ее уже открыла и считала, что можно идти. А то, что дверь снова закрылась, ей никто не сказал. Лучше надо было второстепенных персонажей прописывать.

Первый, вздыхая:

– За всем не уследишь.

Второй, переставая нажимать клавиши и откидываясь на спинку стула:

– Ладно, не первая ошибка и, я думаю, не последняя. Ну что, давай запускать?

Первый удивленно:

– А что, уже все готово?

Второй, улыбаясь:

– Конечно.

Первый:

– Ну, тогда давай запускать.

* * *

– Вот спасибо, – обрадовался Миша. – А то как-то совсем плохо на свете жить. Ты заходи примерно через час – я тебе тоже оставлю.

– Нет, – улыбнулся я. – Работы много, да и вообще…

– Ну, как хочешь, – не стал навязываться Миша.

Потом вдруг Галина Николаевна появилась из-за спины и стала требовать списки за прошлую неделю. Пришлось обещать, что сейчас все будет готово.

– Чтобы сегодня списки были, – сказала она.

– Хорошо, хорошо, – заверил я ее.

Галина Николаевна кивнула, удовлетворенная моим ответом, потом повернулась, открыла дверь и зашла в комнату.

– Вот ведьма, – глядя ей вслед, проговорил Миша. – И как ты с ней работаешь?

– Мучаюсь, – ответил я. – А что делать?

Потом вернулся к себе, сидел за столом и составлял пресловутые списки. Анджела, стол которой находился за моей спиной, разговаривала по телефону явно не на служебные темы. Анатолий Михайлович встал и, подойдя, положил пачку распечатанных листов передо мной.

– Это нужно сделать до завтра, – сказал он, – максимум до послезавтра.

– Хорошо, – кивнул я, потом вздохнул и посмотрел в окно.

Машины проезжали по улице. Снег перестал падать – приятное наблюдение. Но судя по всему, мороз оставался – прохожие выглядели такими же замерзшими. На стройке через дорогу ничего не происходило. Видимо, в такую погоду строители решили отдохнуть. «И правильно сделали», – подумал я, глядя на недостроенный дом, в котором было пока только пять этажей, но явно должно быть больше. Дом имел довольно необычную, нестандартную форму, и мы заключали пари, сколько этажей в нем будет в конце концов. Я говорил, что пятнадцать, Саша – семнадцать, Анатолий Михайлович – десять. «Нет, все-таки не десять», – подумалось мне, судя по широкому основанию, обещавшему большую высоту. Ладно. Я опять вздохнул и принялся за списки.

До обеда еще пару раз выходил курить. Потом был обед – самое большое событие в монотонном течении рабочего дня, правда, тоже не слишком веселое, но хоть какое-то разнообразие.

По дороге в столовую снова увидел ее. Она шла впереди, я замедлил шаг – не хотелось вставать в очередь рядом с ней. Хотя, чего же мне еще хотелось? Но тогда придется разговаривать. Я совершенно не знал, о чем разговаривать с ней. А говорить что-то стандартно обыденное или слащавое и натянуто веселое – лучше уж вообще не говорить. Я замедлил шаг, увеличивая расстояние между нами. Но тут Саша нагнал меня.

– Чего так плетешься? – сказал он. – Там же очередь. Давай быстрее.

– Давай, – я чуть пожал плечами и прибавил шагу – вместе с Сашей это было уже не так опасно.

В столовой тепло, не смотря на холод снаружи. В столовой шумно, не смотря на то, что все говорят вполголоса. Звон железных ложек и вилок, еще какие-то звуки.

Мы попали в очередь как раз рядом с ней.

– Привет, – слащаво улыбнулся Саша.

– Привет, – Надя улыбалась в ответ.

Я лишь кивнул, обозначая, что мы уже виделись.

– Ну и холод сегодня! – сказал Саша, обращаясь как бы к нам обоим. – В такой мороз на работу ходить – просто издевательство. Почему у нас не как в школе – если мороз, значит, не учимся? Надо начальству предложить – чем мы хуже школьников?

Надя вежливо улыбнулась на его шутку. Мне нравилась эта ее вежливость – в том смысле, что, пожалуй, на самом деле ей не было так смешно, и она улыбалась просто из вежливости. Впрочем, возможно, я видел то, чего нет, принимая желаемое за действительное.

Мы втроем заняли небольшой столик. Саша умудрялся есть и не переставая болтать. Я почти все время молчал и к концу обеда мне, признаться, порядком надоел его сильно искрометный юмор. Вежливость Нади не имела предела.

Потом мы шли обратно по коридорам и лестницам. Я плелся где-то сбоку, сзади. Никаких иллюзий, никаких надежд. С другой стороны, я был сыт и расслаблен после обеда – мне было все равно.

Надя ушла в свою комнату, мы с Сашей стояли в коридоре перед нашей дверью, курили.

– Интересная девчонка, – сказал Саша.

– Да, – вяло отозвался я.

– Надо будет позвать ее куда-нибудь. Ты как считаешь?

Хм… Как я считаю? Ну что, сказать ему, как я считаю?

– Знаешь, сколько таких зазывальщиков? – осторожно проговорил я.

– Это точно, – покачал головой Саша. – Вот у нас в институте со мной в группе училась одна, так у нее…

И он начал рассказывать какую-то длинную и неинтересную историю про свою однокурсницу. Мне приходилось слушать. Я кивал и потом был даже рад, когда мы выбросили докуренные сигареты и отправились снова окунаться в работу.

Когда рабочий день кончился, я поехал домой. Снег больше не шел, и было приятно выйти на улицу после целого дня в душном помещении. Уже стемнело, фонари горели вокруг, и небо оказалось неожиданно чистое, свободное от туч, и звезды были в нем. Я чуть задержался, выйдя из проходной, с удовольствием вдохнув свежий морозный воздух и глядя на вечерние метаморфозы пространства. А потом зашагал к метро. На ходу все это окружающее великолепие воспринималось не так ярко.

В метро снова толпа, теперь уже неспешащих… или тоже спешащих, но как-то по-другому, людей. Все-таки вечером прохожие не такие как утром, хотя, выглядят и делают всё совершенно так же. Но возможно, просто я сам по-разному смотрю на мир утром и вечером. Скорее всего, это я разный, а не они. Забавно, разный всего один я, а получается, что весь мир. Забавно…

Выйдя из метро, курил по дороге к дому. Не спешил никуда – сегодня не хотелось спешить. А бывает, что вечером бежишь домой еще быстрее, чем утром на работу – не зачем, а просто хочется скорее оказаться дома, подальше от всего, от всех.

Дома ужин, телевизор, потом еще телевизор. Уже почти в полночь почитал немного и лег спать.

Сны, сны… Какие славные сны!

* * *

Двое в белых халатах в комнате, заставленной электронной аппаратурой, смотрят на экран компьютера.

Первый:

– Зачем ему сны-то было делать? Итак его одного поселили, чтобы хоть дома проще окружающую обстановку моделировать без других людей, которых и на работе хватает. Но сны-то зачем делать?

Второй, глядя на сны, появляющиеся на экране:

– А никто их и не делал. Он их сам видит.

* * *

Утром все то же – нужно вставать, спешить, толкаться в метро. Неужели вот так всю жизнь? Ох, наверное, всю…

В этот раз удалось не опоздать. Перед обедом ходили с Анджелой на склад. Ей там нужно было получить что-то тяжелое, и она взяла меня в качестве грузчика. Впрочем, я был рад встать из-за стола и прогуляться немного. Зато Анатолий Михайлович был недоволен – его пачка бумаг, которую он дал мне вчера, осталась несделанной.

После обеда случилось происшествие. В соседней комнате сгорел электрический чайник. То ли воды в нем было мало, то ли еще что-то – в общем, чайник взорвался, и народ со всего этажа прибежал смотреть, что же там произошло. Я воспользовался случаем и вышел в коридор. У двери той комнаты собралась толпа. Я остановился в стороне, курил. Потом из толпы вынырнул Саша, подошел ко мне и, тоже закурив, стал делиться впечатлениями:

– Ничего интересного, – сообщил он, – просто черный чайник и мокрая стена.

– И что, даже ни одной оторванной конечности?

– Не-а.

Вечером, придя домой, позвонил Свете. На следующий день был выходной – я думал, куда себя деть.

– Алло, – ответила Света в трубке телефона.

– Привет, – сказал я.

– А, привет. Как раз собиралась тебе звонить.

– Серьезно?

– Ты завтра что делаешь?

– Не знаю. Вот решил спросить у тебя.

– Пошли в лес.

– Куда?

– В лес на лыжах кататься.

– Хм. У меня и лыж-то нет.

– Лыжи есть. Ты Дашу с Олегом помнишь?

– Да, – ответил я, вспоминая, как однажды мы ходили на день рождения к подруге Светы Даше, у которой был муж Олег.

– Они ведь у самой кольцевой живут, у них там лес рядом. Завтра они хотят на лыжах пойти, меня звали и говорят, чтобы я тебя с собой брала.

– Интересно, – протянул я.

– У них там есть лишние лыжи – в общем, пешком тебе идти не придется.

– Угу.

– Ну, ты как, пойдешь?

– Ммм… Так-так. Дай подумать, – в шутливой нерешительности протянул я. – А еще что ты можешь предложить? Это ведь только первый вариант – какой второй?

– Второй? – вздохнула Света. – Второй тебе не понравится. Ты же не захочешь лететь на Канары.

– На Канары? – заинтересовался я.

– Ага. В субботу утром туда, в воскресенье вечером обратно – скучища. – Она говорила серьезно, но было ясно, что это шутка, чтобы подразнить меня.

– Да? А шампанское в самолете дают? – решил я поддержать шутку.

– Дают, – нехотя ответила Света.

– А лимузин там, яхта готовы?

– Да готовы, – с презрением произнесла Света.

– А девочки будут?

– Тебе каких – мулаток, креолок?

– Ммм… пожалуй, креолок.

– Гроздьями как бананы.

– Угу, – я еще подумал для вида, а потом решительно высказал: – Нет, ну их, эти Канары – снега родины мне милее.

– Вот и отлично, – отозвалась Света. – Значит, завтра в десять приезжай ко мне.

– Хорошо. Но только… – я замялся.

– Что?

– Я ведь просплю.

– Могу позвонить тебе утром.

– Нет, я не услышу. Меня можно только растолкать.

– Намекаешь, что нужно звонить твоему соседу?

– Нет, что нужно занять позицию заблаговременно.

– Насколько рано?

– Прямо сейчас, – сказал я и потом добавил серьезно: – Правда, приезжай. Завтра как раз вместе и поедем.

– Нет, мне еще собираться надо, и вообще…

– Света, – я улыбнулся, – собираться – это пять минут. Сегодня на редкость тоскливый вечер, мне здесь грустно одному, и вообще…

Она помолчала немного, потом сказала:

– Я могу приехать, но у тебя ничего не получится.

– Это почему?

– Не скажу.

– Н-да? – я был озадачен, но так, не слишком. – Все равно приезжай, – сказал я. – В тоскливый вечер лунный свет вплетается в волосы любимой женщины и играет ими легко и радостно, а драконы лишь улыбаются, глядя на это.

– Псих, – сказала Света. – Ладно, сейчас приеду. Но завтра ты у меня встанешь…

– Непременно, – перебил я ее.

Она лишь повесила трубку в ответ.

Через час Света приехала ко мне. Она жила совсем недалеко, но, видно, действительно «собиралась» все это время. Она была добрая, понимающая и отзывчивая девушка. Иногда я думал, что мне больше и не нужен никто. Но иногда, глядя на других женщин, я невольно сравнивал ее с ними, и тогда не получалось считать ее самой лучшей на свете. Но она была хорошая, очень хорошая, мне было хорошо с ней.

Сняв шапку, Света чуть качнула головой, ее длинные волосы разлетелись по плечам.

– Ну, – деловито произнесла она, – где тут лунный свет?

– А где дракон, тебе неинтересно?

Она смерила меня взглядом.

– Пожалуй, – серьезно сказала она. – И где же он?

Я улыбался, вешая ее шапку и пальто на вешалку.

Когда-то год с лишним назад в метро меня прижало толпой к девушке. Совершенно вплотную. Я пытался хоть как-то повернуться, отодвинуться, но это было невозможно. В довершении ко всему народ стал пробираться к выходу, меня толкнули, и я чуть не упал прямо на девушку.

– Извините, – пробормотал я, все так же прижатый к ней и чувствуя, что еще и наступил ей на ногу.

– Ерунда, – ответила девушка. – Но лучше убери свой нос из моего бюстгальтера.

Она была почти с меня ростом.

– Я не могу убрать нос из вашего бюстгальтера, – проговорил я, – он гораздо ниже.

– Тогда из трусов, – сказала девушка.

Я улыбался, она оставалась совершенно невозмутимой.

– Так что мне делать? – спросил я, чувствуя ее всем телом – на улице было жаркое лето, и все носили лишь легкую одежду.

– Теперь уж ничего, – ответила она, – стой уже. После такой поездки ты обязан жениться на мне.

– Да? – я улыбался все шире. – Но позвольте хотя бы узнать имя моей суженой.

– Ну вот еще! – фыркнула девушка, но потом все же улыбнулась.

В общем, мы разговорились. Ее звали Света, и она жила возле соседней от меня станции метро. Войдя в вагон раньше в то роковое утро, она и была прижата мной на следующей остановке, вернее, толпой через меня. Мы стали созваниваться и проводить время вместе, но потом я еще пару раз случайно встречал ее в метро. А в то утро я опоздал на работу почти на час, Галина Николаевна просто рассвирепела.

Сняв верхнюю одежду, Света прошла в комнату и устало опустилась на диван.

– Ну, что ты можешь предложить бедной девушке, обманом завлеченной в логово одинокого мужчины?

– Даже не знаю, – смиренно произнес я. – Может быть, чашечку кофе?

– Давай кофе, – вздохнула она.

Потом мы сидели, обнявшись, смотрели телевизор, пили кофе.

– Значит, лунный свет? – ни с того ни с сего вдруг сказала Света. Я улыбнулся.

– Понравилось?

– Ты иногда говоришь странные вещи.

– Я люблю, когда ты их слушаешь. И ты любишь их слушать – ведь так?

Она ничего не ответила, только повернулась и опустила голову мне на грудь. Я гладил ее волосы, потом поцеловал ее.

– Ты разве не понял, что сегодня?.. – она не договорила, глядя на меня глазами из дымки и меда, и звезды, и прозрачная глубина озер были в них, и роса, над которой парит туман.

– Все равно, – сказал я. – Какая разница?

Она крепче прижалась ко мне и тихо сидела так, молчала. Я не мешал ей.

Потом мы легли спать. Непросто было спать, отвернувшись от Светы. Я лишь поцеловал ее перед сном.

* * *

Трое в белых халатах перед экраном компьютера.

Первый:

– Зачем же так мужика мучить?

Второй, зевая:

– Сам виноват – нечего было ее звать. Кто его за язык тянул? Первый:

– Можно было бы переписать этот момент.

Третий:

– Это все равно. Если еще раз разговор запустить, он ее все равно позовет.

– Необязательно.

– Обязательно. В той же ситуации у него будет то же настроение и те же желания. И в соответствии со своей логикой он поступит точно так же.

Первый:

– А может, и нет. Мало ли что ему в голову взбредет.

Третий:

– Ну откуда оно взбредет? Просто так ничего не взбредает.

Первый:

– Взбрело же ему позвать ее. В начале разговора он ведь этого не хотел.

– Правильно. А пока говорил – захотел. И во второй раз будет точно так же.

Первый, улыбаясь:

– Ну, раз захотел, значит, все-таки – взбрело?

Третий, хмурясь:

– Это желание, которое возникло вследствие реакции на окружающее, а не то, что с неба свалилось.

Первый, продолжая улыбаться:

– Хочешь сказать, что знаешь, откуда сваливаются желания?

Третий:

– Конечно. Всякое желание можно просчитать, если учесть все ассоциации, возникающие в связи с происходящим.

Первый насмешливо:

– А ассоциации откуда взять?

– Из памяти, конечно, – откуда еще?

Первый:

– Все равно во второй раз он ее может не позвать. Логику я ему писал, и знаю, как она работает. А в этом решении не было никакой логики, поэтому оно случайно.

Третий, улыбаясь:

– Вот-вот. В соответствии с твоей логикой он так же и поступит – логика ведь у него одна и в одинаковых ситуациях работает одинаково.

– Но ей ведь нужно работать с чем-то.

– Да. И в данном случае она работает на основании эмоций, как, впрочем, и всегда. Ты, наверно, просто программу плохо знаешь. Посмотри на досуге, как я ему эмоции сделал. Кстати, по-моему, неплохо вышло, – третий довольно улыбается. – Вполне он у нас эмоциональный получился, и даже более того – взять хотя бы эти его фразы.

Первый хмуро:

– Правильно она его психом назвала – яблочко от яблоньки…

Третий:

– Сам ты псих.

Потом оба улыбаются.

Второй, который все это время молчал, глядя в экран, где появляются сны:

– Так вот одну программу вдесятером делать. Поэтому у нас и ошибок полно – просто не стыкуются некоторые части, написанные разными людьми.

Третий:

– Ошибок всегда полно, хоть один делай, хоть в коллективе. А такую программу одному и не сделать. И потом, нас ведь не десять человек ее писало, а…

Первый, перебивая его:

– А, по-моему, гораздо больше. Еще и из других лабораторий людей приглашали обстановку, там, звуки делать.

Третий обескураженно:

– Неважно. Все равно. Вполне нормальный человек получился. Достаточно цельная личность, с окружающим в ладах – что еще нужно?

Первый:

– Вот давай и проверим, насколько цельная личность – запустим этот разговор еще раз и посмотрим, позовет он ее или нет.

Третий недовольно:

– Дался же тебе этот разговор.

Первый задумчиво:

– А если ему в этот момент принудительно задать, что говорить, что делать.

Третий удивленно:

– Зачем же? Весь смысл ведь в том и есть, чтобы он сам все делал. Мы ему личность создали, в окружающую обстановку поместили – теперь он сам и живет. А если ему говорить, что делать, зачем тогда вообще сознание писать? Кстати, и в программе такой возможности не заложено, чтобы действия ему навязывать – он их всегда сам совершает, мы его только помещаем в нужные нам ситуации.

Первый:

– Вот и давай его опять в этот разговор поместим.

Третий, качая головой:

– Ну давай, давай, если так хочешь. Я чувствую, ты иначе не отстанешь.

Второй, не отрываясь от экрана:

– Да ладно вам. Лучше посмотрите, что тут творится.

Первый и третий смотрят в экран.

Первый:

– Во дает!

Третий:

– Ну и гадость!

Второй:

– Наяву не получилось, так ему сны эти начали сниться. Смотри, что делает.

Третий:

– Да убери ты эту порнуху.

Первый, вздыхая:

– Да… Довели человека.

Второй:

– Ничего, ему полезно помучиться – хорошо для развития. Первый:

– Ты все со своим развитием? Что-то незаметно у него никакого развития.

Второй обижено:

– Как это незаметно? Шутить больше стал и вообще…

Третий:

– Ты, кажется, ему ускоренное развитие сделал?

Второй:

– Ну, ускоренное – неускоренное, но он меняется, набираясь опыта. Это же важно, заставить его развиваться – иначе как достичь цели проекта? Да и просто интересно посмотреть, что будет.

Первый, усмехаясь и кивая на сны на экране:

– Пока мы вот что видим.

Второй, пожимая плечами:

– Это еще только начало – не все ведь сразу. Пока изменения не слишком заметны. А кстати, сны это и есть результат развития. Так что он меняется. Остается только смотреть, куда это его приведет.

Третий, вздыхая:

– Посмотрим, посмотрим.

* * *

Утром проснулся рано как на работу. Так часто бывает в выходные. И тогда приятно знать, что не нужно никуда идти, просто повернуться на другой бок и снова уснуть.