Kitobni o'qish: «Сердце русалки», sahifa 2

– Предлагаю пожениться в этом же месяце! Подготовка к свадьбе занимает столько времени, уж вам ли не знать, как далеко мы живем от всех модных домов, которые могли бы нам помочь с покупкой платья и организацией свадьбы. Нужно вызывать портного, меблировщика, швею, садовника… – она стала загибать пальцы.

– Придержите коней, дорогая моя, – Йохан снова одарил всех своей обворожительной улыбкой. – Боюсь, что прямо сейчас мы не можем пожениться. Я должен закончить кое-какие дела в своем особняке, к тому же мне надо съездить далеко на север, чтобы утрясти дела с наследством. Недавно умер мой прадед со стороны отца, а он был скряга еще тот. Только копил, и почти ничего не тратил. Я не собираюсь делиться нажитым со своим племянником, мне нужно думать о собственном наследии. Если мне удастся, а я в этом уверен, отвоевать большую часть наследства, то вернусь я еще более обеспеченным, чем есть сейчас. Денег много не бывает, правильно я говорю?

Господин Моррант взглянул на Лею, будто хотел, чтобы она что-то ответила на его вопрос. Но та лишь испуганно смотрела на мать.

– Хорошо, – баронесса, томно прикрыв глаза, обмахивалась веером. Ей вдруг поплохело. От мысли, что Лея станет частью одного из богатейших родов их страны, у нее поднимался жар. – Так, когда будет свадьба? Пока вас не будет, мы подготовим все по высшему разряду.

– Свадьбу запланируем на май, ровно через девять месяцев. Как раз закончится зима, и мы воздадим свои клятвы Господу в день, когда распустится вишня. Зреет новая жизнь, возрождается и моя семья.

– Ах, как романтично, – баронесса стала активнее обмахиваться веером.

– Все расходы вы записывайте, счета пересылайте мне, не скупитесь ни на какой мелочи. Моя невеста должны получить все самое лучшее.

Вдруг их прервала поступавшая в дверь служанка и сказала, что Леда разыскивает мать.

– Ах, извините, я пойду по делам, а вы тут пообщайтесь немного.

Уходя, баронесса похлопала Лею по плечу. Оставшись наедине, они оба замолчали. Йохан с интересом рассматривал Лею уже не в образе ребенка, а своей жены. Она казалась ему прекрасной: собранные в тугую высокую прическу длинные каштановые волосы, серые глаза и густые брови. Ее лицо было бледным, то ли от пережитого шока, то ли от природного малокровия. Тонкие полупрозрачные губы немного подрагивали. Лея не знала, что сказать и теребила пальцами лепестки одной из роз, которые все это время она держала у себя на коленях. Словно колючий щит, они защищали ее от жениха.

– Вам надо собраться с мыслями. Внезапная помолвка, конечно, вас удивила. Но, уверяю, я буду хорошим мужем, мое поместье – ничем не хуже вашего. А если вам чего-то будет не хватать, то я все устрою. Может, вас смущает, что я несколько старше, но поверьте, для юной девушки это, скорее, преимущество. Я знаю тех двух виконтов, которые наведываются к вам в гости. Да, они молоды и красивы, но их образ жизни… – он вдруг замялся. – Худших женихов даже представить трудно. Я обязательно предупрежу вашу матушку, чтобы она не вздумала выдавать старшую сестру за одного из них.

Лею несколько подкупило то, что он неожиданным образом решил позаботиться и о Леде тоже. Девушка, наконец, решилась поднять глаза на своего жениха.

– Я постараюсь стать вам хорошей женой.

Тут Йохан пересел на диван к Лее, взял ее ладонь и надел на указательный палец кольцо с брильянтом. Лея в изумлении смотрела на огромный, с рыбий глаз, искрящийся камень, который переливался всеми цветами радуги в тусклом отблеске свечей.

Йохан поцеловал Лею в лоб.

– Буду с нетерпением ждать нашей свадьбы, – сказал он.

***

Несмотря на то что женился Йохан на юной Лее, общества он искал все же среди людей своего возраста. Когда вернулся отец Лафонтен, они втроем с Йоханом и баронессой отправились на ужин. Дочерей не приглашали, и на весь этаж было слышно, как барон, приняв несколько большую, чем обычно, порцию виски радовался будущему зятю.

Лафонтены были знакомы с Моррантом уже очень давно. Барон знал, что в молодости между Йоханом и баронессой произошла несколько драматичная история: когда у нее встал выбор, за кого выходить замуж, она отдала свое сердце барону, а не Морранту, и нисколько об этом не пожалела. Хотя в молодости Йохан ей тоже очень нравился. Сказать по правде, баронесса и сейчас была хороша собой, она сохранила точеную фигуру, а легкие морщинки у глаз совсем не портили ее. Она будто не изменилась за последние двадцать лет. Барон же, в свою очередь, несколько располнел, но полнота эта скорее свидетельствовала о его достатке. Он был искренним и честным человеком, хотя и несколько беспардонным, а иногда и чрезмерно строгим.

Барон уже давно знал, что Йохану нужна молодая жена, и когда тот несколько оправился от потери бывшей супруги, то сам завел тему о новой женитьбе. Его дочерям уже исполнилось восемнадцать, и лучшего возраста для брака было не найти. Пристроишь одну, там пристроится и другая. Достаточно заключить один выгодный союз, и очередь за второй невестой из знатного семейства выстроится до луны и обратно. Поэтому, можно сказать, что судьбы Леи и Леды были решены за их спинами очень и очень давно.

Троица праздновала помолвку, совсем позабыв о невесте.

Пока родители с Йоханом были в гостиной на третьем этаже, Лея, все еще не отошедшая от шока, сидела у себя в комнате и рассматривала подаренное женихом кольцо. Она сняла его с пальца и крутила в руках. Она понимала, насколько это дорогая покупка, что такое кольцо просто так никто вручать не будет. Господин Моррант, человек, который еще десять лет назад дарил ей кукол, сегодня преподнес ей обручальное кольцо. Она не заметила, как по ее щекам покатились слезы. Она не понимала, радоваться ей или нет. Все решено, и меньше, чем через год, она переедет к нему. Как хорошо, что свадьбу немного отложили! У нее будет время, чтобы привыкнуть к своему новому статусу и примириться с переменами.

Вдруг она заметила, как в ее спальню заглянула Леда.

– Я еле выпроводила этих виконтов. Боже, какие они мерзкие. Меня от их пошлых шуточек уже тошнит, – она прошла в комнату и уселась рядом с сестрой. – Все волосы пропахли табаком. Завтра настоятельно попрошу маму больше их не звать. Если она захочет выдать меня за кого-то из них, я убегу из дома.

Тут Лея не выдержала. Она упала лицом сестре на колени и расплакалась. Кольцо выпало у нее из рук. Леда уже поняла, что произошло, ей не требовались разъяснения. Она взглянула на брильянтовое кольцо, укатившееся под тумбу и погладила Лею по волосам.

– Однажды это должно было случиться. Помнишь, как в детстве мы придумали, что приедут два принца, тоже братья, и мы поженимся в один день и будем жить двумя семьями в огромном доме. Но увы… – она горько вздохнула. – Мама привела нам принцев, которые оказались омерзительными свиньями. Я, пожалуй, в монастырь.

Лея немного успокоилась и даже слегка улыбнулась. Если бы не сестра, ей не у кого было сейчас искать поддержки.

– И я должна тебе кое-что сказать.

Лея вопросительно посмотрела на сестру.

– Когда увидела, что мама ведет именно тебя на встречу с господином Моррантом, в глубине души я обрадовалась, что меня сейчас эта участь миновала. Как мне повезло, что он выбрал тебя, а не меня.

– Но почему? – спросила Лея. – Ты же всегда была от него в восторге, мы вместе принимали от него подарки в детстве и играли в догонялки. Ты называла его «любимым дядей».

– Я до ужаса, до чертиков, не хочу замуж. Когда говорила про монастырь, я не шутила.

Леда замолчала и удрученно повесила голову. Казалось, ее душу тоже что-то гложет, но она не готова сейчас об этом рассказать.

– Какой тебе монастырь? – улыбнулась Лея. – Ты там всех на уши поставишь, начнешь командовать, и они отошлют тебя домой.

Девушки рассмеялись, затем обнялись и еще долго сидели, прижавшись друг другу, слушая, как наверху пируют их родители, радостно отмечающие успешную помолвку.

Глава 2

Черный лес, окружавший угодия Лафонтенов, пользовался дурной славой среди крестьян, которые в то же время почитали это место как божество. Уж сколько было слухов, как там пропадают люди, которых не находят ни живыми, ни мертвыми. Каждый крестьянский ребенок знал, что там водится всякая нечисть: демоны, привидения и даже русалки. А русалок местные особенно боялись, хотя, сказать по правде, никто ни разу ни одной не видел. Но, может, без вести пропавшие как раз и встретили их в лесу? Потому и не вернулись.

Маленьких детей в деревне всегда пугали русалками. Если не будешь спать, из-под кровати выползет русалка и украдет тебя! Если не будешь есть, приплывет русалка и откусит тебе язык! Если пойдешь гулять в Черный лес один, то… И так понятно, что с тобой произойдет.

Страшные сказки о русалках были лишь частью местного фольклора, и никто особо не думал, откуда он взялся, и где растут корни абсурдных страхов. Мало того, здравомыслящий человек, который не верит в магию, явно задумался бы, как может напасть на спящего в кроватке ребенка русалка, если у нее хвост и она, по мифам, живет только в воде? Как она до него доберется? Но логика не играла никакой роли. Местные любили и боялись персонажей сказок, и передавали страшные истории из поколения в поколение. Несмотря на то что не было ни единого доказательства, что русалки в этой местности все же водятся, вера в них подкреплялась поистине каким-то волшебным образом. Людям просто нравилось, что именно их Черный лес и  Лазурное озеро имеют мистическую славу, а правдивы слухи или нет – неважно.

Каждый житель деревни был по-своему связан с русалками. И молодого крестьянина Ганса объединяло с мифами об озерной нечисти гораздо больше, чем он себе представлял.

Это был один из тех вечеров, когда после полуденного летнего зноя, нещадно жарившего поля, и тяжелой физической работы – сейчас как раз пришла пора собирать пшеницу, – когда уже не хотелось никаких танцев и прогулок с девушками, а только прийти к себе в избу, рухнуть на лавку и заснуть мертвым беспробудным сном от усталости, чтобы на следующее утро встретить такой же трудный день.

Ганс не чурался физической работы, он был буквально создан для нее – высокий рост, широкие плечи, сильные ноги и мускулистые руки делали его очень ценным работником. Он таскал мешки с зерном и мог полоть без устали по несколько часов. Если бы его запрягли в плуг вместо лошади, он мог бы вспахать поле сам без посторонней помощи. Работа отвлекала его от дурных мыслей и не позволяла слишком расслабляться. В его простой крестьянской жизни многое не давало ему покоя, а трагические события в семье лишь пошатнули его состояние. Дед Густав постоянно ему твердил, что пора бы жениться, ведь с женой работать и копить добро будет проще, а когда дети пойдут, то станет еще легче с помощниками. Дед, конечно, был прав, но Ганс все никак не мог определиться с невестой. Девушкам он внешне нравился, но их родители не особо были к нему расположены. Да, парень хороший, но вот семейка у него – бедовая. Дед Ганса по молодости слыл дебоширом, ходили слухи о его разбойничьем прошлом, будто он орудовал в шайке, нападал и обворовывал деревни. Но сам дед об этом никогда не рассказывал. Родители Ганса, и отец, и мать, в прошлом году один за другим умерли от чахотки, которая внезапно вспыхнула в их местности, причем быстро появившись, она так же быстро сошла на нет, унеся с собой несколько десятков жизней.

Дед портил репутацию Гансу не только своим шальным прошлым, он и в настоящем был той еще проблемой. На старости лет у деда, похоже, помутился рассудок, ему везде мерещились русалки, он боялся спать в темноте, будто бы одна из них обязательно выскочит из-под кровати и растерзает его. Когда Ганс был маленьким, дед, конечно, рассказывал ему о русалках и постоянно твердил, что он лично видел эту нечисть, которая напала на него и пыталась убить. Дед сражался с ней и победил – а в качестве трофея он срезал с русалки хвостовой плавник. К сожалению, от этого хвоста остались лишь хрящики, которые еле держались и готовы были рассыпаться в труху. Дед покрыл их лаком и пытался склеить. Получившуюся поделку он повесил на стену над кроватью.

– Зачем ты держишь эту дрянь у себя под носом? – спрашивал деда Ганс, когда старика в очередной раз мучили кошмары. – Сожги и станешь спать спокойно. Даже мне боязно находиться под этим огромным хвостом, будто ты его не с рыбы добыл, а стянул с какого-то морского дракона.

Дед лишь молчаливо кивал, но отказываясь избавиться от добычи. Этот плавник, а Ганс считал, что это никакой не плавник, а просто самоделка из костей курицы или какой-то крупной рыбы, типа форели или карпа, но не спорил с дедом. Если ему нравится верить в эти сказки – пожалуйста.

Однажды долгим зимним вечером, когда за дверью выла вьюга и снег хлестал в заколоченные окна, пробираясь сквозь щели, Ганс от нечего делать коротал время в компании деда. За повседневными разговорами тот в очередной раз начал вспоминать о русалках. Но тут в его рассказ добавились неожиданные подробности.

– … и она как накинется на меня! Вроде женщина, а силища у них – ух! – дед Густав занес кулак над головой. – Ты обязательно носи амулет, которую я тебе сделал. Не слушай этих святош из монастыря, только чешуйка защитит тебя от русалки. Она увидит ее и поймет, что ты – тот человек, который справился с одной из них, что с тобой нельзя иметь дела.

– Какого дела? – равнодушно спросил Ганс, который просто пытался поддержать разговор. Он прихлебнул разбавленной медовухой, и по телу разлилось приятное тепло.

Дед вдруг замолчал. Это было на него не похоже. Обычно он был готов часами говорить о русалках, если его вовремя не заткнуть.

– Ты, внучек, слушай меня внимательно. Эти твари, они ведь не только нашего брата топят, убивают. Они еще и насильничают.

Ганс прыснул от неожиданности, и медовуха разлилась ему по подбородку.

– Чего? Ты сам-то откуда знаешь? – он с подозрением прищурился и посмотрел на деда.

– А вот знаю, – ответил дед, прищурившись в ответ. – Не могут они своих детей иметь. Приходится воровать детин да заманивать брюхатых баб к себе в логово.

Ганс помотал головой, словно родитель, который слушает очередные небылицы своего несмышлёного ребенка, и отправил деда спать.

Несмотря на скепсис в отношении дедовых рассказов и таинственного плавника, висевшего у них в доме, Ганс носил на шее амулет в виде русальей чешуйки. Дед просил носить это как оберег от русалок, но по факту, он стал для Ганса просто необычным украшением. Чешуйка действительно была особенной: она переливалась на солнце бело-розовым перламутром, а в свете луны темно-синим. Ганс всегда перед сном любовался, как чешуйка сверкает и меняет свой цвет в бликах от каминного огня. Амулет был его единственным сокровищем, хотя даже тут Ганс не верил, что он и вправду с русальего хвоста, но какая-то удивительная притягательная красота этой вещицы заставляла его буквально холить и лелеять дедов подарок.

Было у Ганса еще увлечение, которое никто не разделял. Его манил Черный лес. Дед, местный старожил, еще до того, как лишиться рассудка обучил внука всем тайным тропам и секретам, как не заблудиться в лесу. Несмотря на то что Ганс в основном работал в поле и ухаживал за скотиной, он частенько уходил в непролазную глубь мрачного бора, добираясь до одного из берегов озера. Там он любовался закатами и в теплое время года даже купался. Несмотря на запруженность и болотистость, местами вода у берегов все же была чистая, так и манила освежиться после тяжелого трудового дня.

В тот теплый летний вечер Ганс, как обычно, пришел на свое место, чтобы искупаться. Он снял рубаху и хлопковые штаны и нагишом зашел в воду. Черные водоросли приятно щекотали ему щиколотки. Вокруг пальцев ног сновали маленькие рыбки. Ганс присел на корточки, чтобы рассмотреть их поближе. В лучах закатного солнца их маленькие чешуйки переливались таким же перламутром, как и амулет у него на шее. Тут Ганс взглянул вдаль и оторопел.

На противоположном берегу озера, спрятавшись в камышах, торчала голова девушки. Она была по шею в воде и немигающим взглядом сверлила Ганса. Ее волосы, какие-то склизкие на вид, будто она намазала их маслом, лоснились и немного вились. Два бездонных зрачка вперились в Ганса, и тот вдруг почувствовал, что не может пошевелиться. Отвлекла боль в ноге: кто-то его кусал. Он посмотрел вниз и увидел, что на колено сел огромный комар.

Прихлопнув насекомое, Ганс снова стал высматривать заросли камыша в поисках девушки, но там уже никого не было. Он схватился за амулет и подумал, что лучше бы действительно носил распятие, чем эту бесполезную ерунду. Образ девицы не шел у него из головы, он покрутился в ее поисках, но она словно растворилась в водах озера так же внезапно исчезнув, как и появившись. Ганс хотел было сплавать поискать ее, но не решился. Какая-то неведомая сила будто останавливала его, не давая делать и шага вперед вглубь.

Ганс вышел из воды, оделся, сел на траву и еще долго смотрел в камыши на противоположном берегу, где впервые увидел незнакомку. Он все крутил в руках амулет, размышляя о том, кто это была такая, и не привиделось ли ему.

Глава 3

Лея верила в мистику и сверхъестественное не меньше, чем крестьяне. Она считала, что раз мифы и сказки так долго живут, значит, что-то обязательно должно в них жизнь поддерживать. Она верила в домовых, ангелов и демонов, фей и, конечно, в русалок. От старой кухарки Лея услышала историю о крестьянке Ингрид, которая сошла с ума в день Святого Беатриса и убежала в лес, где бесследно исчезла. Лею так впечатлил этот рассказ, основанный на реальных событиях, хотя уже никто об том происшествии не вспоминал, и девушка постоянно крутила в голове подробности жуткой истории, и ей самой становилось страшно. Она представляла себя на месте несчастной Ингрид, будто бы это она, Лея, стоит по горло в непроглядной тьме воды, и что-то жуткое поднимается из глубины и тянет ее ко дну, где она задыхается и погибает. Девушка пыталась представить эту ситуацию посекундно, а жуткий монстр, который уволок Ингрид, виделся ей бестелесным злым духом, который решил за что-то несчастную крестьянку наказать. Лея все никак не могла отделаться от страшных мыслей, но зато эти думы отвлекали ее от ожидания предстоящей свадьбы. Сказать по правде, она вообще старалась о Йохане не думать. Она отталкивала от себя эту мысль настолько далеко, насколько могла. Матушка-баронесса целиком взялась за подготовку церемонии, она на неделю уезжала из дома, чтобы вернуться с коробками дорогих сладостей и обрезками тканей, среди которых нужно выбрать материал для подвенечного платья и фаты. Лея тыкнула наугад в один из образцов, и баронесса, довольная, одобрила ее выбор.

Повседневная рутина поместья никак не изменилась после объявления помолвки. Все так же Лафонтены каждое утро собирались к завтраку: они пили молоко или травяной чай, ели свежие яйца, кашу, пироги, обсуждали планы на день. Обычно важные вопросы проговаривали родители, а дочери только слушали. Они разговаривали друг с другом на своем, ментальном, языке: взглядами, жестами, междометиями. После еды все расходились по делам: барон занимался экономикой поместья и помогал крестьянам решать их проблемы с хозяйством, баронесса писала приглашения на свадьбу и зазывала известных кутюрье и швей, которые бы смогли заняться дорогим заказом для особенного бракосочетания.

Леда, старшая сестра, проводила дни за вышивкой и прогулками по поместью. Лея же предпочитала уходить подальше. Она брала с собой корзинку с перекусом, интересную книгу и шла куда глаза глядят. Лея хорошо знала географию владений Лафонтена и даже сама иногда ходила в пресловутый Черный лес. В детстве один лесник научил ее паре тайных троп, которые выводили ее напрямую к берегу озера: дикому, но живописному. Там она летом коротала время до полудня, валяясь на траве в тени деревьев и вдыхая прохладный ветер, гуляющий по озеру. Эти одинокие часы, проведенные лишь вместе с книгой и вкусной булочкой воодушевляли ее и заметно отвлекали от невеселых мыслей. Лея много размышляла о своем будущем, о том, как сильно изменится ее жизнь меньше чем через год. Уже следующим летом она станет женой господина Морранта, будет носить его фамилию и будет хозяйкой его дома. Может, оно и к лучшему? Нельзя же всю жизнь быть маленькой девочкой, которая беспрекословно слушается маму с папой. А кого ей потом слушаться? Мужа? Наверное, да. Поменяется только место жизни и окружение, но суть останется прежней. Лея думала, как хорошо бы стать в будущем такой, как ее мама. Баронессе вроде бы в радость все эти хлопоты с поместьем и детьми, она любит мужа и искренне боготворит место, в котором живет, несмотря на то что это отсталая глушь.

Лея думала и о своей сестре. Ей было безумно грустно ее оставлять здесь одну. Пускай они и проводили иногда время порознь, как сейчас, но никогда не разлучались больше, чем на неделю. А теперь она не будет видеть ни сестру, ни родителей месяцами… Лея вдруг поняла, что к книге она так и не притронулась. Она уже больше часа лежала на теплом пледе, расстеленном на траве, и смотрела на мерно раскачивающиеся кроны деревьев. Вдруг ей пришла в голову идея сходить к утесу. Она там однажды была, дорогу вроде помнила: надо идти вдоль берега озера, и через пару сотен метров выйдешь в нужное место.

Утес был для крестьян особым уединенным уголком. Туда под вечер частенько наведывались парочки, которые боялись идти в лес, а побыть где-то наедине очень хотелось. Утром там точно никого не будет: все работают на полях. Но самое главное, с высоты открывается чудесный вид на летний лес, и огромное озеро разливается, как на ладони. Когда еще у нее будет время попасть туда?

Приободрившись от своей затеи, Лея собрала коврик, сложила в корзинку и двинулась в путь. Вскоре она поняла, что идти к утесу в ее наряде было не лучшим решением. Платье с широкой трехслойной юбкой, постоянно цеплялось за ветки, будто лес сам не хотел пускать девушку вглубь. Пару раз она споткнулась о корни и поняла, что испортила свежий лак на туфлях.

«Мама меня убьет», – подумала Лея, но продолжила путь. Отступать было бессмысленно, раз урон уже нанесен. Хуже не будет.

Дорога казалась бесконечной. Хотя Лея и видела постоянно справа от себя ровную гладь озера, ей все равно казалось, что она идет слишком долго. Неужели она перепутала, и утес не в этой стороне? Однако вскоре она начала подниматься. Уровень воды опустился, а гора возрастала. Деревья поредели, и уже гораздо больше света стало проникать в лесной массив, оттого по краям утеса росло очень много ярко-зеленых кустов с черными ягодами.

Лея посмотрела под ноги и увидела одиноко растущий ландыш. Она наклонилась, чтобы сорвать его, но передумала. Посмотрев по сторонам, она поняла, что идет все же в верном направлении. Наконец, она вышла на утес и подошла к обрыву. Пара гигантских сосен служили оградой, за которыми гора резко обрывалась, поверхность озера находилась примерно в тридцати метрах внизу. Аккуратно вытянув шею, Лея, боясь упасть, подошла к кромке утеса. Она придерживалась за ствол сосны. Вдруг на нее подул сильный холодный ветер. Она придержала прическу, и тут взгляд ее зацепился за еще один ландыш, растущий у корней сосны.

«Как странно», – подумала она и оглянулась. Вся поляна утеса была покрыта белыми маленькими цветами, которые, как сорная трава, заполонили все тенистые прохладные уголки.

Неожиданно из веток сосны с шумом выпорхнула маленькая птица и пролетела у Леи над головой. Испугавшись, девушка рефлекторно дернулась в сторону обрыва. Тяжелая корзина с едой и одеялом потянула Лею вниз, она потеряла равновесие и начала падать. В попытке схватиться за какую-то опору, девушка упала на колени, но тут же поскользнулась туфлей на ландышах, и одной ногой повисла над бездной. Тело одеревенело, в лицо ударило жаром. Лея хваталась за траву, но та сразу рвалась в ее пальцах. Она сбросила тяжелую корзину вниз, и та упала в воду, несколько раз ударившись об острые камни, торчащие из стены утеса.

«Это конец», – только успела подумать Лея, как внезапно поняла, что не может подтянуться и вылезти на поляну. Тяжелая юбка тащила ее вниз, а туфли беспомощно скользили по каменной глыбе, где не за что было зацепиться.

«Нет-нет-нет!» – горло онемело, у нее не было сил кричать и звать на помощь. Какая-то ее часть понимала, что здесь, на утесе, утром никого нет и быть не может. Никто ее не услышит и не увидит. Лея предприняла еще одну попытку подтянуться, и, наконец, ухватилась рукой за корень дерева, как вдруг тот с треском рассыпался.

Лея сорвалась в пропасть. Пролетев пару метров, она смогла ухватиться за торчащий из стены камень, но от испуга и утомления уже не смогла на нем долго продержаться. Проклятое платье из тяжелой ткани, надетое на подъюбник из китового уса, нанизанного на железные обручи, тянуло и тянуло ее вниз, будто она преступница, обреченная на казнь. Сил держаться, а тем более поползти наверх уже не было. Лея аккуратно наклонила шею, посмотрела вниз, и у нее закружилась голова. Она запаниковала и начала плакать. Наконец, она попробовала закричать, но вышел какой-то хрип.

«Может, получится, спуститься к воде, и там доплыть до берега», – подумала она, решив, что это единственный путь к спасению.

Нащупав под ногой выступ, она сделала шаг вниз. Получилось! Носок устойчиво стоял. Теперь вторую ногу надо поставить на опору. Снова успех! Лея уже успела обрадоваться, но следующий этап спуска оказался для нее роковым. Туфля снова соскользнула с камня, который выскочил из породы и ускакал вниз по склону. Лея стрелой рухнула в пропасть. В то мгновение она не успела даже ни о чем подумать. Только что она держалась за утес, а теперь она падала в холодное озеро. Внезапное соприкосновение с водой Лею сразу отрезвило. Боль от удара спиной разошлась по телу, она всплыла на поверхность, хватая ртом воздух. Она снова попробовала закричать, но и теперь из горла рвались лишь нечленораздельные звуки.

Лея в панике мотала руками, пытаясь задержаться на поверхности воды, и теперь, когда она чудом не разбилась о камни под утесом, юбка платья пропиталась водой и теперь стала в три раза тяжелей. Ноги и поясница девушки были словно облиты свинцом. Усиленно напрягая конечности, она попыталась поплыть, и это у нее даже получилось, но эта треклятая юбка! Лея начала тонуть, каждое движение, каждый взмах руки и ноги отдавался болью в мышцах, она еле-еле находила в себе силы плыть дальше. Вот там, кажется, видна узкая линия болотных кустов, нужно до них добраться! Обязательно нужно! О, как же не хочется умирать! Черный лес, утес и берег озера то появлялись у нее перед глазами, то их застилала мутная стена воды. Еле-еле в последних попытках удержать лицо на воздухе, Лея сделала рывок и выплыла. Но тут же силы ее оставили, юбка, будто набитая огромными камнями, утаскивала ее на дно. Лея подумала об Ингрид. Что она тоже станет легендой, как та крестьянка. Что она тоже умрет страшной смертью. Вода залилась в рот, озеро проникало в легкие, смешивалось с кровью. Лея уже не могла дышать. Она видела, как пузырьки воздуха поднимаются вверх, в то время как она, молодая и цветущая, отправляется вниз, в эту топь, где ее никто никогда не найдет.

«Красиво», – подумала девушка, увидев, как солнце играет на поверхности воды, широкими волнообразными бликами просвечивая лучи сквозь озерную гладь.

Вдруг Лея почувствовала, как что-то, будто бы человеческие руки, схватили ее за талию. Они обхватили ее тонкое тельце и понесли куда-то быстро-быстро. Через мгновение ее лицо подняли над водой, и она, наконец, смогла заглотить воздух. Лея ничего не видела и не понимала, кашель драл ей горло, глаза слезились, отяжелевший мокрый корсет прилип к груди и душил, не позволяя надышаться. Она думала, что умерла, но эта боль, ужасная мука, вернула ее к жизни.

Неизвестный спаситель грубо выкинул ее на песок. Лея разлепила глаза, но все равно ничего перед собой не видела, только черный человеческий силуэт. Вдруг она услышала, как рвется ворот платья, затем узнала треск разрывающегося корсета. Две большие холодные, как смерть, ладони сложились у нее под шеей и принялись резкими движениями давить ей на грудную клетку. Раз-раз, жим, раз-два, жим, раз-раз, жим. Вдруг Лея почувствовала, как твердый комок  подкатил к гортани, она выплюнула огромный шар озерной воды и откинулась на песок, жадно хватая ртом воздух. Еще какое-то время она лежала, пытаясь прийти в себя. Она перекатилась на бок и еще долго-долго хваталась руками за разболевшееся горло, которое саднило огнем. Обессиленная, дрожащая от холода и усталости, Лея смогла сесть и, наконец, оглянуться. Человека, который ее спас, нигде не было.

Лея подползла к воде и осмотрела себя. В отражении она увидела изможденное, синее лицо. Прическа ее свалялась, волосы клоками висели в разные стороны, пропала одна золотая сережка, которую ей дарил Йохан на прошлый день рождения. Ворот платья был грубо порван, дорогой корсет из китового уса разодран надвое. Носить его уже не получится.

В тот момент Лея даже не думала о своем спасении, она хотела просто дойти до дома и согреться, забыть обо всем, что сегодня произошло и никогда не вспоминать.

Наконец, она увидела впереди за деревьями мельницу. Она выбралась из леса! Она жива после падения с утеса! Сил вдруг прибавилось, и она побежала вперед. Удивленный мельник увидел, как баронская дочка в странном виде и с безумным лицом вышла из леса и бегом устремилась в сторону особняка.

Лея добежала до дома, прошмыгнула через ворота для прислуги и прошла в летний сад. Там на качелях в беседке сидела Леда и вышивала.

– О, Лея, я уж думала идти тебя искать. Ты не явилась к обеду… – Леда отложила шитье и уставилась на девушку. – Что случилось?

Вместо ответа, Лея разрыдалась, упала к сестре на колени и тут же лишилась чувств.

***

Лея не знала, сколько дней провела в беспамятстве. Когда сестра позвала мать и местного доктора, ее тут же с помощью слуг отнесли наверх в комнату. Служанки помогли раздеть госпожу, ледяные руки и ноги ей оттирали горячим жиром, камин в комнате растопили так сильно, как не топили даже зимой. Лею то бил озноб, то становилось безумно жарко. Она не понимала, что происходит вокруг, лишь ненадолго возвращаясь в сознание, чтобы через несколько минут снова впасть в беспокойный рваный сон. Она слышала, как баронесса плакала где-то рядом и говорила: «Бедная моя девочка, бедная моя, Господи, помоги». Леда гладила сестру по рукам и тоже нашептывала молитвы.