Kitobni o'qish: «Вращение временной оси»
Откуда что берется
Прежде чем читатели, если таковые найдутся, ознакомятся с самими рассказами, надо сказать несколько слов об их появлении на свет.
Началась эта история давно, более семидесяти лет назад, когда я будучи пацаном, носился по двору дома своего деда. Друзей приводить в дом мне не разрешалось, и я играл во дворе один, размахивая деревянной саблей, крушил воображаемых врагов направо и налево. В качестве врагов выступали какие-то растения и неодушевленные предметы. В пылу жаркого боя меня занесло на чердак, где я намеревался укрыться от превосходящих сил противника, чтоб потом неожиданно налететь и учинить злодеям форменный погром. Причем погром у меня получался всегда, за что был неоднократно порот матерью, которой приходилось объясняться с бабушкой, ибо мои сражения происходили в ее доме.
На чердаке мне раньше бывать не приходилось, поскольку ход туда был всегда закрыт на висячий замок. В этот раз замка не было. Но на чердаке было сумрачно, свет проникал через небольшое мутное оконце. По большей части чердак был пуст, только в одном углу стояла поломанная мебель: стулья, стол на трех ногах, лежащий на боку шкаф без дверок и сундук, углы которого имели железные закругления.
Мне пришло в голову выглянуть в окно, и я забрался на стол, не обращая внимания, что он качается. Выглянуть на улицу я не успел, поскольку стол завалился на бок и я, улетев с него, больно ударился головой о сундук. Уже открыв рот, чтоб громко заорать, сообразил, что если меня тут обнаружат, то получу очередную порку, а ход на чердак закроют на замок.
Я встал и решительно потянул за крышку сундука, и она подалась. Но содержимое его меня разочаровало. Ничего интересного там не было: какое-то старое тряпье. Я проткнул его своей шпагой. Естественно, деревянная шпага ничего не проткнула, только сдвинула тряпки в сторону, а под ними обнаружилась стопка общих тетрадей. Если кто не знает: общая тетрадь состоит из 96 листов и имеет плотную обложку. Читать я еще не умел и, полистав исписанные страницы, положил все на место.
Прошло двадцать лет, и старый дом был продан на слом. В разборке дома я не участвовал, но присутствовал. Хозяин, который купил дом, увидев меня, сказал:
– Если что надо из старых вещей, можешь взять.
Мне ничего не надо было, да и не видел я ничего, кроме сундука, стоявшего когда-то на чердаке. Просто так для интереса открыл крышку и обнаружил там, тряпье, даже, проще говоря, ветошь. Разворошил ее и на свет снова, как в далеком детстве появилась стопка общих тетрадей. Но теперь-то я читать умел! Взял первую попавшуюся, исписана она была еще перьевой ручкой, такими ручками я сам писал в школе. Но текст меня заинтриговал.
Тетради я принес домой и начал читать. Автор явно был поклонником фантастики, я и сам любил этот жанр, только не часто удавалось найти хорошие книги. В те времена… Впрочем речь не о временах, просто разбирать, не всегда внятный рукописный текст, было не так просто, и я, не дочитав первой тетради, бросил это занятие. Или, как принято говорить, оставил до лучших времен.
Прошло еще сорок лет, и я снова взялся за эти тетради. Нет, лучшие времена так и не наступили и, теперь-то я точно знаю, что они никогда не наступают, зато появилось свободное время и можно переосмыслить доставшееся мне наследство. А чтоб сделать все правильно, я решил перенести содержимое тетрадей в электронный носитель. Для чего я это сделал? Да вот для чего. К сожалению, фантастика такой жанр, который со временем устаревает. Вот, например, описал фантаст какое-то, далекое будущее, поразил воображение читателей, фантастической техникой, но наступило совсем недалекое будущее, и появилась техника на порядок лучше той, которую он описал. А в результате его произведения читать уже никто не будет, какими бы талантливыми они ни были. Вот «Войну и мир» читать будут во все времена, а с фантастикой такое не прокатит. Короче, начал я править сочинения неизвестного автора, сюжет, конечно, не трогал и стиль изложения старался сохранить, тем не менее, внес существенные коррективы.
Ну вот, собственно, и вся прелюдия. Автор основного текста, мне неизвестен, но я точно знаю, что издавать свои произведения он не собирался, иначе за некоторые неосторожные высказывания мог загреметь в места не столь отдаленные… Ну, а я коммерческих интересов не преследую, и под всеми сочинениями ставлю свой псевдоним «Ибикус».
Неопределенность
1
Под нависающей скалой свистел ветер. Я, вцепившись в страховочный трос, двигался по узкому карнизу, шаг за шагом приближаясь к спасительной расщелине. Высота скалы была небольшой, относительно, конечно. Метров пятнадцать, не больше. Я шел где-то посередине, внизу был большой сугроб. Даже если бы сорвался с карниза, не особо и пострадал бы. Только, небось, потерял бы несколько часов на повторный подъем. Но даже это мне не грозило, поскольку меня страховал Никита, мой друг и наставник. Ведь в горы по одному не ходят, это всем известно, а туда, куда мы пошли одному вообще нельзя… А ведь до настоящих гор-то еще далеко, а это всего лишь предгорья.
Думаете, в горы собрались и маршрут выбираем трудный и опасный, чтоб потом было что рассказать? Ну, в общем, поначалу так оно и было. Даже фотографировали друг друга в героических позах. У меня и фотографии есть с прошлого похода. Никита с ледорубом в руке рубит во льду ступени… Все, как в песне. И я, конечно, тоже с рюкзаком и ледорубом у пояса, обняв заледенелую скалу, стою на карнизе. Вот и теперь уже достиг расщелины, достал ледоруб и начал скалывать лед. В нижней части расщелина расширялась, и в нее можно было вползти, толкая перед собой рюкзак, но для этого надо сколоть лед, которым она обросла за полгода нашего отсутствия. Работа мне предстояла не быстрая и нелегкая. Попробуйте-ка в полувисячем состоянии поработать молотком. Тем более, что я парень не маленький, не то что Никита. Во мне метр восемьдесят роста и семьдесят пять кило веса.
Пришлось часа полтора ледорубом махать, потом забросил в образовавшуюся дыру рюкзак и, мысленно перекрестясь, залез сам. Ну вот, как и рассказывал Никита, внутри тьма кромешная. Теперь надо ждать его самого. Минут через десять должен появиться. Впрочем, если ему верить, то время тут идет не туда или вообще не идет. Все равно надо подождать, а дальше уж вместе. Посветив фонариком вокруг, я увидел невысокий туннель уходящий вглубь с небольшим уклоном, но, может, показалось.
Полгода назад мы с Никитой здесь уже были и планы у нас были грандиозные. Надо было обогнуть по карнизу эту скалу, затем двинуться дальше по заранее разработанному маршруту. Только наша затея сорвалась на этом самом месте. Никита шел первым и вдруг исчез, ну буквально минуту его не было, зато, когда появился, на себя был не похож. Я поначалу подумал, что это другой мужик. Весь он был ободранный, заросший, увидев меня, завопил и обниматься бросился, вернее, хотел броситься. Как тут обниматься стоя на карнизе на скале. Короче, спустились мы, он первое время ничего вразумительного сказать не мог кто его так изнахратил. Ну, другого слова просто не подберешь. А дальше он мне такого понарассказал, что ни о каком продолжении похода речи уже не было, домой мы с ним отправились. Я поначалу, естественно, ему не поверил. Для меня было главной задачей доставить его домой, к жене и детям, а там уж пусть они его сами в порядок приводят, в смысле голову. Поскольку то, что он молотил в действительности быть не может. Только одна вещица, которую он мне показал, заставила меня усомниться и в собственном здравомыслии. А вас бы не заставила? Вы когда-нибудь видели ручные часы со стрелками, которые идут в обратную сторону и все цифры в зеркальном отображении. Ручаюсь, что таких часов вы не видели, но как они выглядят, можете увидеть, для чего поднесите к зеркалу любые часы со стрелками. Вот. А тут Никита просто снял с руки часы и вручил мне…
– Слушай, Никита, – сказал я ему, – вещь, конечно, занятная, только на хрен она нужна? Время определять можно, но зачем такие сложности?
– Да пойми ты, это я специально тебе показываю, чтоб ты мне поверил! Там другой мир. Он точно такой же, как наш, только зеркально отображенный. И я там пробыл несколько дней, а здесь ничего не изменилось…
– Я помню, была детская сказка про зазеркалье, там еще все имена наоборот звучали: Оля – Яло…
– Это детская сказка, а тут все не так. Тут все имена звучат правильно и вообще все в том же времени, как у нас, никакого средневековья. Только все отображено зеркально. Все надписи и записи с лева направо, левая и правая сторона поменялись местами. Уловил? Нет? У людей сердце с правой стороны, а печень с левой. Внешне ничего не изменилось. Я тебе больше скажу, если ты там придешь к себе домой, то встретишь свою копию, внешне не отличимого от себя Максима. Который будет говорить с тобой на простом русском языке, если, конечно, с ума не спятит.
Кстати, забыл представиться: меня зовут Максим.
– Ладно, давай-ка сейчас возвращаемся домой, а наше путешествие повторим в зимние каникулы, – сказал я.
– Не веришь мне? Ну и ладно. Я бы, наверное, тоже не поверил. Возвращаемся. Я через полгода сюда вернусь, а ты уж как хочешь. Но вдвоем было бы гораздо лучше…
Конечно, я не верил. А кто бы поверил? Но две вещи объяснить было невозможно: его наручные часы и то, как он за две минуты оброс недельной щетиной. К тому же так изгваздаться в грязи за две минуты тоже невозможно.
Значит, вернулись мы из этого похода домой. Никита в лоно своей семьи, к жене и детишкам: двое их у него. Постепенно шок у него от этого приключения прошел, никому он ничего не сказал и на работу вышел, сохранив часть отпуска. Вообще-то такие манипуляции с отпуском не дозволялись, но он договорился отгулять его остаток в начале февраля. Все знают, сколько желающих гулять отпуск в феврале? Вот именно, нисколько. Поэтому не удивительно, что мы с Никитой в феврале 1967 года отправились в этот поход и на поиски приключений заодно. Я-то студент второго курса института, у меня после зимней сессии каникулы. Вот! Осталось сказать, что живу и учусь в городе Ельске в Забайкалье. Мне восемнадцать лет, брюнет, крепкого телосложения, глаза серые, нос прямой. В общем, нормально выгляжу, на мой непредвзятый взгляд. Ну вот, теперь понятно как мы тут оказались, остальное по ходу рассказа будет проясняться или наоборот запутываться.
Однако долго что-то Никита не появляется. Неужто свалился? Да не должно быть, он старше меня и опытнее, и задача у него гораздо проще. Пошел я, вернее, пополз, к выходу из расщелины, но тут-то мы и встретились.
– Чего ты так долго? Я уж думал: ты вниз рухнул…
– Ничего не долго, сразу вслед за тобой. Давай зажигай фонарик и пошли.
Мы двинулись по тоннелю вниз. Идти пришлось согнувшись, сам туннель был широкий, только высота была метра полтора, а местами и ниже. Стены были неровные, как и потолок, только пол был относительно ровный, будто приспособлен для ходьбы, но каких либо следов не было. Похоже мы тут единственные землепроходцы. Никита был на десять лет старше меня, поэтому и спрашивать глупо, кто был командиром нашего маленького отряда. Я с этого момента должен был повиноваться ему беспрекословно. Так мы с ним условились, еще когда готовились к этому походу. Правда, про себя-то я решил, если все что он рассказывал – туфта, то, ни о каком повиновении речи быть не может. Буду вытаскивать его домой всеми силами, поскольку один явиться на глаза его жене и детям не смогу.
– Что у тебя в рюкзаке? – спросил Никита.
– Консервы, еда всякая. Никаких этикеток и вообще надписей нет. Я хорошо тебя понял: брать с собой можно только то, что имеет зеркальное отображение схожее с оригиналом… Одежда и еда.
Я, конечно, немного хитрил, кое что у меня было… Да кто будет проверять наши рюкзаки. И вообще, мы и в нашем-то мире никому особо не нужны, а уж в другом-то… Задача у нас простая: добраться до города Боровска, это небольшой совсем городишко, тысяч десять жителей. Там можно людей посмотреть, какой-нибудь экзотикой разжиться, хотя как тут разживешься. Денег местных нет, а наши совершенно не годятся. Ну, представьте рубль в зеркальном отображении. За такую деньгу ничего не продадут, кроме этих самых… которые и бесплатно получить можно.
Тут Никита, который шел первый, сделал мне знак остановиться. Впереди была огромная яма, вернее провал, а сбоку в две ладони шириной карниз, по которому нам предстояло пройти метра два. Но на высоте примерно роста Никиты был натянут трос, за него можно держаться. Висеть на нем нельзя, так Никита сказал, но использовать как страховку можно. Я, конечно в яму фонариком посветил, глубина была метра четыре и внизу что-то валялось. Не дай бог наши предшественники… Бр-р. В общем, преодолели мы это смешное препятствие и двинулись по тоннелю дальше. А дальше мы вышли опять к такой же щели, которую покинули. Мне даже показалось, что мы сделали круг, только в тоннеле никаких ответвлений не было, ну никак мы не могли круг сделать, а главное сама щель за эти полчаса, что мы тут ходим, никак не могла зарасти льдом. Опять пришлось мне взяться за ледоруб.
Короче, выбрались мы из щели на тот же карниз. Ну, голову готов дать на отсечение, что мы оказались в том же месте, откуда нырнули в эту щель. Только теперь первым шел Никита, а я за ним, как привязанный. Впрочем, почему как. Привязан я был страховочным шнуром, пока мы не слезли с этой скалы. Мы снова оказались внизу, но к моему удивлению своих следов не обнаружили.
– Удивляешься, что наших следов нет, – сказал Никита, – это еще цветочки. Все самое удивительное впереди. Сейчас мы с тобой пойдем на станцию и там ты должен окончательно убедиться в том, что мы находимся в зеркальном мире. Проще говоря, в совершенно другом мире.
Следы наши меня больше не беспокоили, дело было в другом. Мои часы показывали три часа дня, а вернее пятнадцать часов, а солнце клонилось к востоку. Вот что, действительно поражало.
– Получается, еще поменялись местами запад и восток? – спросил я.
– И это тоже, – ответил Никита. – Но сейчас у нас другие проблемы: во-первых у нас нет денег, во-вторых у нас нет документов. Конечно, они у нас есть, только предъявлять их нельзя. Иначе нас сразу заберут в МВД. Нам это надо?
– Думаю, нет, – ответил я, шагая вслед за Никитой на станцию «Басоргина», с которой мы начали это короткое путешествие.
До станции было километров пять, и мы шли по проторенной дороге. Бульдозер прошел с утра, мы его видели. Впрочем, это ведь другой мир. Или нет?
Через час мы оказались на станции. Теперь уж нет сомнений, что мы в зазеркалье. Название станции ясно все говорило. Я его прочитал не без труда, пока мы шли к зданию. А уж что со мной было в самом здании… Хорошо, что народу было мало. Не только надписи все были наизнанку, так еще и кассы были там, где буфет, а буфет, соответственно, в той стороне, где кассы. Поезда шли в противоположные направления, так как стороны света поменялись местами. Мне почему-то захотелось домой… Зачем мне эти приключения? Без денег и без паспорта я здесь никто. Вот арестует меня дяденька милиционер, а потом отдаст тутошним ученым для опытов. Ведь у меня организм устроен не как у них… Кто я такой здесь? Да вообще никто! Меня не существует, как личности. Я тут объект, а не субъект.
– Садись, Макс, – сказал Никита и указал на кресла в конце зала ожидания, – поговорить надо.
– Говори, – ответил я, усаживаясь в кресло.
– Теперь ты понял, что мы находимся в другом мире, только никуда с этой станции не уедем, потому что у нас элементарно нет денег. Заработать мы их не можем, поскольку у нас нет паспортов…
– Есть…
– Ну да, есть, только они тут недействительны. Короче, нам нужны друзья из местных, а лучше всего найти самих себя.
– То-то они обрадуются…
– Может и не обрадуются, но помогут. Я бы помог, например…
– Слушай, Никита, а зачем вообще все это. Они без нас спокойно живут, мы без них. Время-то ведь одно и то же. Да и вообще все одно и то же. Если бы они опережали нас в своем развитии, или отставали бы, тогда другое дело. А так, что мы будем иметь, кроме геморроя?
– Ну не знаю, надо подумать.
– Давай про это дома думать. А тут как то неудобно, выловят нас, как мышей, и в психушку посадят. Тебе это надо?
– Ладно, переночуем на станции, как будто поезда ждем, а завтра обратно. Сегодня уже темно возвращаться.
– Никита, – сказал я ему минуту спустя, – я тут местный сортир навещу. Ты пока не спи, а то лишимся имущества…
– Давай, – ухмыльнулся он, – только ты там не очень старайся, смотри не нарушь равновесие между мирами…
– Да пошел ты… остряк.
Свои дела я сделал быстро, правда, чуть было в женский не заскочил. Хорошо, что прямо передо мной оттуда вышла женщина. Это зеркальное отображение до добра не доведет, хотя буквы «М» и «Ж» в обоих мирах выглядят одинаково. Выйдя на улицу, я решил перекурить, прежде чем вернуться в зал ожидания. И тут мне пришла в голову простая мысль: «Если в этих мирах все одинаково, а судя по некоторым признакам, так оно и есть, то наши зеркальные прототипы, то бишь Максим Петрович Савельев и Никита Федорович Берестов, должны быть сейчас в нашем мире и сидеть на станции Басоргина в зале ожидания без гроша в кармане». Я вернулся минут через десять, Никита сидел как-то напряженно. И тут я увидел, что на моем месте сидит милиционер и о чем-то разговаривает с Никитой. Заметив меня, он сделал незаметный знак, махнул потихоньку рукой, что наверняка означало «уходи». Поздно. Милиционер направился ко мне.
– Максим Савельев? – спросил он.
– Да, – ответил я, а какой смысл врать.
– Прошу пройти со мной, – довольно вежливо сказал милиционер, жестом указав направление к кабинету дежурного.
Никита остался на месте, похоже милицию интересовал только я. В комнате, кроме сержанта, который меня привел, сидел еще капитан, и накурено было, хоть топор вешай.
– Нашелся, потеряшка! – радостно сказал сержант. – Похоже, он сам уже домой собирался. Поезда ждал. Ты хоть знаешь, что тебя уже полгода ищут? – это он ко мне обратился.
Откуда мне было знать, что происходит в этом мире. Конечно, я не знал. Но в течение последующего часа я узнал, что прошлым летом не вернулся из похода, в который отправился с Никитой Берестовым, то есть пропал при невыясненных обстоятельствах. И моя фотография была разослана во все отделения линейной милиции.
Короче, надо было уносить ноги, иначе появятся «родственники» и мне всегда придется жить в этом изнаночном мире, ну если не всегда, то достаточно долго. Меня, пока никто не держал, я ведь числился просто потеряшкой, а не опасным преступником, но и бежать-то было некуда. А через некоторое время появился Никита, который притащил наши рюкзаки и начал объяснять милиции свою версию, вполне для них правдоподобную.
Он вдохновенно сочинил сказку про мою амнезию, про то, как меня нашел, и уже возвращаясь в Ельск, мы лишились всех денег, по собственной беспечности и теперь находимся в затруднительном положении…
Капитан положил передо мной лист бумаги, ручку и сказал.
– Пиши, как было дело и поподробнее…
Я взял ручку и начал писать, стараясь полностью соответствовать легенде, на ходу сочиненной Никитой. Взглянув на него, я вдруг понял, что совершаю ошибку. Очень уж у Никиты рожа была растерянной. Однако, когда я глянул на капитана, то увидел, что и у того глаза на лоб лезут. Но тут и до меня дошло… Ну не умею я писать левой рукой и справа на лево… Капитан отобрал у меня писчие принадлежности и некоторое время пытался прочесть написанные мною десяток строк.
– Что это? – ошарашено, спросил он. – Я уже много чего повидал на этом свете, но такое… А ну-ка из карманов все на стол!
Я встал и стал не спеша выкладывать на стол содержимое карманов, понимая, что хуже уже не будет и засыпались мы с Никитой по полной программе. Сержант стал разглядывать пачку сигарет «Яхонт», а капитан заинтересовался моим бумажником. На Никиту они больше внимания не обращали. Вытащив из бумажника два десятирублевика, капитан внимательно рассматривал деньги на свет, затем он заинтересовался монетами. На меня оба милиционера перестали обращать внимание и я, чтоб не маячить у стола сел на стул возле двери. Милиционеров вроде это и не волновало. Ну, куда я мог сбежать со станции, да еще зимой. Это, то же самое, что пытаться свалить с подводной лодки. Не знали они, что тут совсем недалече есть портал в зеркальный мир, где сидят такие же милиционеры и в ус не дуют. Вот только догонят они нас, если мы с Никитой в бега подадимся. Надо что-то придумать…
– Что же с вами делать-то, – вдруг с тоской сказал капитан. – Эти дела не по нашему ведомству. В психушку вас сдать не могу, не возьмут вас доктора. В вышестоящее ведомство тоже будет трудновато спихнуть… Давайте-ка так договоримся. До рассвета можете в нашем изоляторе перекантоваться, а с рассветом дуйте на все четыре стороны, и чтоб здесь вас больше не было.
– Так в изоляторе же эта сидит… – начал было сержант.
– Вот всех троих и отправишь с рассветом за ворота, – сказал капитан. – Пусть отправляются туда, откуда пришли. Ну не нужны нам тут непонятные приключения… У нас своих дел невпроворот.
«Ну вот, – подумал я, – дяденек милиционеров понять можно. Я бы на их месте так же поступил. Завтра уберемся восвояси. Для чего нам этот мир?» Что думал Никита, я не знал, но это решение капитана было явно ему по вкусу. Мы быстро сгребли со стола свое имущество, взяли рюкзаки и сержант, открыл дверь в смежную комнату, которая и являлась изолятором.
Комната была маленькая, метров десять квадратных, да еще девчонка там сидела в углу. Мы с Никитой расположились у противоположной стены на стульях, рюкзаки бросили на пол. У девчонки имущества, похоже, не было.
– Как звать тебя, красавица? – спросил Никита.
Красавицей она явно не была, поскольку вид имела не только усталый, а какой-то замученный. А еще мне показалось, что она очень хотела есть.
– Аня, – осторожно ответила она.
– Я, Никита, а вот он Максим, – сказал Никита. – Ужинать с нами будешь?
– Да.. – жалобно протянула она.
Я достал из рюкзака термос и банку консервов, а Никита хлеб, купленный на этой же станции, только на «той стороне». Банка консервов быстро кончилась, и я достал вторую. Экономить не было смысла, все равно возвращаемся… После ужина все постарались заснуть, хотя какой сон в сидячем положении.
Только я уснул, как появился сержант и очень бодренько скомандовал подъем. Спорить никто не стал и очень быстро мы все втроем оказались за дверями станции. В качестве напутствия он сказал, что если еще раз нас встретит, то наши дела пойдут совсем в другом направлении и не факт, что нам это понравится. А мы с Никитой уже твердо решили возвращаться домой и дальше не испытывать судьбу в этом зазеркалье.
Мы быстро шагали к нашей скале, рассуждая о том, есть ли польза вообще от нашего открытия. Я лично, ничего полезного для себя и для страны в этом не видел. Оба мира существовали параллельно и во времени жили одинаково, одним словом шли ноздря в ноздрю. Никита мыслил не столь категорично, но ничего полезного тоже не изрек. Случайно обернувшись, я увидел Аню, которая топала вслед за нами, не приближаясь, но и не отставая.
– Никита, – сказал я, – у нас попутчица…
Мы остановились, поджидая девушку. Она сначала замедлила шаг, потом тоже остановилась. Никита призывно махнул рукой и Аня подошла.
– Мы сейчас уйдем туда, куда тебе никак нельзя идти, – сказал он. – И, вообще, ты почему домой не идешь?
– Я не знаю, куда мне идти, я вообще ничего не понимаю, – из глаз девушки покатились слезы.
– Давай рассказывай, кто ты и откуда, – сказал я.
Далее последовал путанный и сбивчивый рассказ, который я приведу в более удобоваримом виде, без слез и восклицаний. Небольшая группа туристов прибыла на станцию Басаргина из города Боровска. Погода была зимняя, но не морозная, пробежались немного на лыжах, установили палатки на снегу, развели костер, приготовили еду. Вечером Вадим пошел пофотографировать местный скальный ландшафт, Аня увязалась за ним. На свою беду, Вадим обнаружил расщелину в скале и протиснулся туда. Аня довольно долго ждала, пока он вылезет, но не дождавшись, решила протиснуться тоже. Лаз был очень узкий вначале, но потом расширялся, и скоро она шла уже совершенно свободно, только темновато было. Скоро ее глаза привыкли, и она увидела длинный коридор, но Вадима нигде не было. Аня решила возвращаться и позвать ребят для поиска товарища, но вдруг запнулась и покатилась куда-то вниз в яму. Стало совсем темно, а фонарика у нее не было. Она стала звать на помощь, но никто не отозвался. Дальше она двигалась вперед на ощупь, ну это ей так казалось, что вперед. Ведь когда человек в темноте внезапно сваливается вниз, то ориентация в пространстве теряется. Короче двигалась она какое-то время на ощупь, вдоль стенки, и вдруг вверху увидела слабый свет, а под руки ей попалась веревка и довольно толстая. Стенка была крутая, по которой надо было лезть к свету и без веревки ей бы ни за что не забраться. Впрочем, даже с веревкой ей это удалось не сразу. Она вылезла из той же расщелины с немалым трудом и огромным облегчением. Несмотря, что по ее подсчетам она провела в этом подземелье, никак не меньше двух часов, было еще светло. Она узнала эту местность, но не нашла никаких следов своей туристической группы. Как будто никого тут и не бывало вовсе. Зато невдалеке была дорога на станцию, по которой они пришли сюда. Но куда все делись? Аня решила идти прямо на станцию Басаргина. А там уж выяснится, где ее друзья товарищи, и, главное, где Вадик. Наверное, его придется искать в этой расщелине… Прямо – бермудский треугольник какой-то.
Если до этого места в Анькином рассказе все было понятно, то дальше начиналась чертовщина и придется привести его по возможности дословно.
« Я шла на эту станцию и радовалась, что удалось выбраться из этого подземелья, оставалось только вызвать спасателей, чтоб спасти Вадика. В том, что вся наша группа уже на станции и связались с МЧС-никами, я уже не сомневалась. Однако, не тут то было. Сначала я прочитала название станции, которое было написано наизнанку, и подумала что это шутка такая, довольно глупая. Потом уже на самой станции, глянув на расписание поездов и на стенды, я чуть с ума не сошла. Да и на самой станции левое и правое крыло местами поменяли. Тогда я отправилась к пункту полиции, но полицейские были какие-то странные. Форма совершенно неизвестная, но это ерунда, а вот то, что на двери было написано ЯИЦИЛИМ вместо ПОЛИЦИЯ, меня повергло в ужас. Ну, ведь всяким шуткам есть предел. Мелькнула мысль: может, кино снимают… Надписи переделать можно легко и просто, да вот здание вокзала перестроить в зеркальном отображении, никак не получится. Вот тут то, я испугалась по-настоящему. Пришла сдаваться дяденькам милиционерам. А они, когда увидели мой паспорт, часики и смартфон, сами в ступор ушли, и меня посадили под замок. Только сейчас вместе с вами выпустили»
– Послушай, Аня, – сказал Никита. – Наверное, мы сможем тебе помочь, но в твоем рассказе мне кое-что не ясно. Ты извини за бестактность, но нельзя ли взглянуть на твой паспорт?
Анна повздыхала, потом извлекла на свет из недр своей красивой курточки заветную книжицу. Никита сначала заулыбался, потом нахмурился и, наконец, совершенно ошарашено произнес:
– А скажи-ка, милая моя, какой сейчас по твоему год?
– Когда я залезла в эту щель в скале, был две тысячи восемнадцатый…
– Родилась ты в России в две тысячи первом году?
– Да…
– А вот Максим родился в тысяча девятьсот сорок седьмом году в Советском Союзе, а в эту щель в скале залез в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом. Только мы с ним живем не в этом зазеркалье, мы сюда случайно забрели и сейчас собираемся обратно. Можем тебя с собой захватить… Ну, или оставайся здесь, как тебя домой отправить мы не знаем. Пока не знаем.
– Лучше уж я с вами… Мне не нравится, где все наизнанку…
Мы продолжали свой путь к скале. Девчонку было жалко, но как ей помочь мы представить себе не могли. В своем мире ее можно было как-то устроить, можно было снять комнату… А тут мне пришла в голову занятная мысль. Поскольку она из будущего, то она историю наверняка изучала и некоторые события, которые еще не случились, могла знать. Если ее познания с толком использовать, то на этом можно и заработать. Хотя вряд ли. Предсказывать политические события, смысла нет – никто не поверит, а когда они произойдут, тут и неприятностей можно огрести. Ничего другого в школе не проходят, значит, от ее познаний толку будет ноль. Ну, разве что любопытство потешить…
К скале мы подошли часа через три, после того как нас выперли со станции. Скала, слава богу, была на месте, и мы гуськом стали на нее взбираться. Аня пыталась нам втолковать, что мы идем не в ту сторону. Щель находится немного в стороне. Я задумался.
– Послушай, Никита, – сказал я, – давай сначала девушку отправим в ее мир, а потом сами отправимся восвояси. Ну не бросать же ее здесь. Опять же в будущем побывать заманчиво… Анюта! А ты сможешь нас приютить у себя на пару дней? Ну, с чисто познавательной целью?
– Вы только меня не бросайте ребята, – чуть не плача сказала она. – Когда вернемся домой, я найду место, где вас поселить. Будете гостями у нас. Заодно и подтвердите, что я не в дурдоме была, а в другом мире.
– Ладно, договорились, – сказал Никита. – Веди нас, если дорогу помнишь.
Мы начали спускаться, а затем стали обходить скалу с другой стороны. Снег был глубокий и скоро мы обнаружили следы Анюты, а затем и сам вход в пещеру. Впрочем, это был очень узкий лаз. Я с трудом протолкнул туда свой рюкзак, потом с трудом влез сам. Довольно неприятное было лазанье, метра два было очень узко, и я двигался с трудом. Никите и Ане было проще, у них габариты меньше. Ну, вот мы выбрались в какой-то грот, и я включил свой фонарик и увидел крутой спуск вниз. Но в расщелину в камне был вбит крюк, к нему была привязана веревка, довольно толстая, и она уходила вниз. В свете фонарика, глубина спуска была метра три – четыре, а дальше ровная площадка.
Я сбросил свой рюкзак, схватился за веревку и стал спускаться. Собственно, спуск то был простой, потому что стенка не была вертикальной, а был уклон градусов семьдесят. Потом Аня сбросила мне рюкзак и начала спускаться сама. Ну, у нее это получалось неплохо, видно был опыт лазанья по горам. Дальше была очередь Никиты, но вдруг раздался посторонний шум, я быстро направил луч фонарика в противоположную сторону. Там в двух метрах был арочный вход в коридор, и я прошел вперед и посветил в него, но увидел только стены и тоннель уходящий вдаль. В этот момент наверху вспыхнул свет от мощного фонаря, у Никиты такого не было.
