Kitobni o'qish: «Советская Россия, Аравия и Персидский залив. Документированные страницы истории»

Shrift:

Отечественным дипломатам-арабистам
ПОСВЯЩАЕТСЯ

Книга, предлагаемая вниманию читателя, – это документированная история деятельности Советской России в Аравии, в зоне Персидского залива и, фрагментарно, – в бассейне Красного моря. В ней приведены неизвестные и малоизвестные факты о становлении отношений Страны Советов с Саудовской Аравией и Йеменом, Кувейтом и ОАЭ, Султанатом Оман, Катаром и Бахрейном.

В книге содержится солидный массив документов из «аравийских досье» отечественных архивов. Основываясь на почерпнутых из них сведениях и сохранившихся во времени увлекательных воспоминаниях участников процесса выстраивания взаимоотношений Советского Союза со странами Аравийского полуострова, книга расскажет читателю о «торговых экспедициях» Советской России в земли «Острова арабов», о ее первых там дипломатических постах и о советских дипломатах-первопроходцах в Аравии. Небезынтересными будут для читателя и представленные в книге факты о действиях и акциях большевиков на Востоке вообще и в зоне Персидского залива в частности по «революционному разогреву трудящихся масс».

Найдет в этой книге читатель и подборку ярких исторических этюдов о событиях, связанных с борьбой народов Аравии за обретение национальной независимости. Обнаружит в ней свод любопытной документированной информации об отношениях Саудовской Аравии с нацистской Германией и фашистской Италией. Откроет для себя новые, неизвестные страницы из истории советско-саудовских отношений, посвященных, в частности, попыткам СССР возобновить работу советской дипмиссии в Саудовской Аравии, закрытой Москвой в 1938 году. Познакомится с собранием интересных сведений о восьмилетней ирано-иракской войне (1980–1988), о становлении региональной организации Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) и об иракской агрессии против Кувейта (1990–1991).

Привлекут внимание читателя и содержащиеся в книге краткие историко-этнографические заметки о странах и народах Аравийского полуострова, равно как и информационно-справочный материал о лицах, фигурирущих в отображенном в книге богатом дневнике событий XX столетия.

Часть I
Советская Россиия и Арабский Восток
Факты истории

Стратегия и тактика дипломатии Советской России в Аравии в 1920-1930-х годах показывает, что строилась она в строгом соответствии с целями и задачами «восточной политики» партии большевиков. И была сориентирована на создание таких, по выражению Георгия Васильевича Чичерина (1872–1936), политико-дипломатических ситуаций, которые:

1) «роняли бы престиж» главных антагонистов большевистской России в лице Англии и Франции «в глазах мусульманского мира»;

2) «конструировали бы для них все новые и новые трудности, и прежде всего на их основных коммуникациях»;

3) «развязывали бы национальные силы арабов и создавали предпосылки для образования сильного независимого объединенного арабского государства, опирающегося на дружеские отношения с Персией и Турцией» (1).

Таким образом, в отечественной дипломатии 20-30-х годов XX столетия четко прослеживалась линия на призыв «эксплуатируемых масс Востока» к революции, к выступлению против «колониального и социального гнета», к превращению Арабского Востока в «антикапиталистический бастион». Использовать в этих целях предполагалось не только национал-патриотические и панисламские организации и движения, установление отношений с которыми являлось одной из приоритетных задач внешнеполитической деятельности Советской России на этапе после Октябрьской революции, но и религиозные убеждения арабов. Иными словами, есть основания говорить о том, что так называемый исламский фактор являлся одним из компонентов практической деятельности большевиков по реализации их стратегических установок внешнеполитического характера – с упором на пресловутую всемирную революцию. Наше дело, подчеркивал в речи на конгрессе Коминтерна (1920 г.) В. И. Ленин, «есть дело всемирной пролетарской революции, дело создания всемирной Советской республики». В контексте концепции большевиков о «всемирной пролетарской революции» Николай Бухарин (1888–1938) сформулировал идею о «красной интервенции», а Лев Троцкий (1879–1940) предложил «повернуть революции на Восток» и ударить ими «в тыл империализму» (2). Национально-освободительные движения на Востоке рассматривались большевиками как действенный и эффективный инструмент по подрыву колониальной системы Англии и Франции, более того – как «дестабилизатор мировой капиталистической системы».

9 мая 1919 г. в Москве, в здании Наркомата по иностранным делам (НКИД) на Кузнецком мосту, состоялась закрытая встреча В. Ленина и других большевистских вождей с представителями панисламских течений в Персии, Афганистане, Индии и в ряде других стран. Главная задача встречи заключалась в том, чтобы наладить координацию действий мусульман и большевиков, «исламского мира» и «пролетарской Москвы», в целях проведения на Востоке совместных акций против Великобритании.

С повышенным вниманием В. И. Ульянов-Ленин выслушал на встрече выступление представителя Афганистана. В нем красной нитью проходила мысль о большевизме, как политическом учении, достаточно, дескать, близком исламу; и делался вывод о том, что «шанс опрокинуть Великобританию на Востоке» мог представиться только в союзе мусульман с большевиками (3).

«Большевистская революция 1917 г., – отмечает Али Мухаммад аш-Шахри, автор первой саудовской монографии на тему о саудовско-советских отношениях, – вызвала к жизни задачу распространения социалистической идеологии за пределами Советской России и поставила цель, заключавшуюся в поддержке революционных движений на Востоке ради того, чтобы привлечь местные народы к борьбе против европейских колонизаторов» (4).

Надо сказать, что Москва активно занималась созданием на Востоке специализированных ячеек для «революционного разогрева трудящихся масс» в целях свершения «мировой революции», которая ознаменовалась бы гибелью капитализма и образованием «Мировой Советской коммунистической федерации». Курировали эту работу Иностранный отдел (ИНО) ОГПУ и Коминтерн. Средства на реализацию поставленных целей выделялись огромные. На дела Коминтерна, к примеру, только из конфискованной большивиками личной царской казны, пишет в своей книге «Этюды о времени» Д. А. Волкогонов, изъяли 458 700 000 золотых рублей и драгоценностей на 7 млн. (золотых царских денег).

В 1929 г. в Турции под руководством резидента ОГПУ на Ближнем Востоке Якова Блюмкина (1898–1929), застрелившего в Москве (1918 г.), будучи еще левым эсером, немецкого посла графа Роберта Мирбаха, была налажена нелегальная сеть. Действовала она под видом торговой фирмы по продаже закупленных в России древнееврейских книг (при непосредственном содействии А. В. Луначарского они изымались из фондов Государственной библиотеки им. В. И. Ленина и других книгохралищ, а также из библиотек старых пешиботов, то есть высших талмудских школ). Деньги, получаемые от продажи этих книг, как сообщает в своих воспоминаниях «Разведка и Кремль» Павел Судоплатов (1907–1996), советский разведчик, сотрудник ОГПУ, предназначались для организации ближневосточной резидентуры. Шли они также и на оказание помощи арабскому национально-освободительному движению, и для создания боевой диверсионной организации, нацеленной на проведение соответствующих акций против англичан в Турции и на Ближнем Востоке. Одной из главных целей работы резедентуры, формированием которой занимался Яков Блюмкин, являлось ее проникновение через Аравийский полуостров в Индию – в Калькутту и Бомбей.

Действовал Я. Блюмкин в Турции под именем персидского торговца Якуба Султанова. Познакомился и подружился с константинопольскими торговцами-евреями и раввинами. В 1928 г. в докладной записке на имя начальника ИНО ОГПУ Меера Абрамовича Трилиссера (1883–1940) предлагал расширить продажи еврейских старинных книг через его константинопольскую контору, и сделать ее «не только прикрытием для резидентуры, но и одним из источников пополнения валютного фонда страны». Следует сказать, что, наряду с активным содействием «мировому революционному движению» и деятельностью по укреплению позиций Советской России в качестве нового субъекта международных отношений, еще одна из наиболее приоритетных задач молодого советского государства в 1920-х гг. состояла в налаживании как можно широких торгово-коммерческих связей с внешним миром. Страна остро нуждалась в финансовых средствах для восстановления экономики, порушенной в ходе Первой мировой и Гражданской войн, и развертывания индустриализации.

В 1929 г. Я. Блюмкин предпринял поездку по странам Ближнего Востока. Побывал в Палестине (дважды посетил Тель-Авив и трижды Иерусалим), Александрии, Каире, Бейруте и Дамаске. Возвратившись в Константинополь (август 1929 г.), получил предписание срочно прибыть в Москву. Во время состоявшейся там беседы с Вячеславом Рудольфовичем Менжинским (1874–1934), начальником ОГПУ (1926–1934), лично пожелавшим встретиться с ним, тот интересовался его мнением насчет перспектив «оперативного проникновения» в Аравию и в Индию.

После встречи с В. Менжинским, рассказывает А. Велидов в своем увлекательном сочинении «Похождения террориста», Я. Блюмкина пригласили в Центральный Комитет ВКП (б), где он выступил с докладом «о политической обстановке в ближневосточном регионе». Большой интерес ко всему тому, что сообщил Я. Блюмкин, проявил, по словам А. Велидова, член Политбюро, секретарь ЦК ВКП (б) Вячеслав Михайлович Молотов (1890–1986). Он попросил его «подробнее охарактеризовать классовые и межнациональные отношения в Палестине, перспективы объединения еврейской и арабской коммунистических партий на платформе совместной борьбы против английского империализма».

До своей миссии в Турции Яков Блюмкин, перешедший по предложению Феликса Эдмундовича Дзержинского (1877–1926), председателя ОГПУ СССР при СНК СССР, на службу в Иностранный отдел ОГПУ (осень 1923 г.), являлся резидентом советской разведки в Палестине. Вплотную занимался там, на подмандатной тогда территории Англии, реализацией решения ЦК ВКП (б) о содействии созданию в Палестине независимого еврейского государства. Жил и работал в Яффе (теперешнем Тель-Авиве) под именем Моисея Гурсинкеля, владельца прачечной, являвшейся штаб-квартирой его резедентуры. Большевики планировали использовать «государство евреев» в качестве инструмента для подрыва позиций Британской империи на Ближнем Востоке. В тех же целях Я. Блюмкин налаживал контакты и с национально-освободительными организациями в соседних с Палестиной странах, собирал информацию о деятельности Англии и Франции на Арабском Востоке.

Впоследствии, занимая должность главного инструктора государственной внутренней охраны (ГВО) Монгольской республики, руководил деятельностью советской разведки во Внутренней Монголии, в Тибете и в северных районах Китая (5). Выдавая себя за монгольского ламу, смог втереться в доверие к тибетским старейшинам. Призывал их поднять жителей Тибета на борьбу с английскими империалистами. Пребывая в Тибете, собрал множество легенд и преданий о Шамбале. В отчете о командировке описал также и некое виденное им там «устройство, метающее огненные стрелы».

В воспоминаниях российских политэмигрантов есть интересные сведения и об имевших место договоренностях советского правительства с Энвером-пашой (1881–1922), одним из бывших министров-младотурков. Суть этих договоренностей (политэмигранты называли их сговором) – организация «восстания мусульманского мира против империализма» (6). Энвера-пашу, бывшего генерала турецкой армии, запятнавшего себя участием в геноциде против армян, греков и ассирийцев во владениях Османской империи во время Первой мировой войны, пригласил в Москву (1920) известный «поджигатель революций» Карл Радек (1885–1939) – специально для беседы с В. Лениным и обсуждения с ним вопроса об организации «восстания мусульман».

На встрече в Кремле «вождь пролетариата» дал «добро» Энверу-паше на то, чтобы создать «союз исламских революционеров» (некое подобие «мусульманского Интернационала») и направить острие его деятельности против Англии и мирового империализма. По сценарию большевиков, Энвер-паша должен был вначале выступить на Первом съезде трудящихся Востока (проходил в Баку, 1–8 сентября 1920 г.; в нем приняли участие 2 тыс. делегатов из 30 стран). Цель выступления – заручиться поддержкой планируемого Москвой «восстания мусульман» со стороны участников съезда, «представителей трудящихся масс в мусульманских странах». После этого ему надлежало выехать (в сопровождении «группы товарищей») в Туркестан, и под лозунгом «освобождения народов Востока от империализма» поднять там «родственные туркам тюркские племена» на «освободительный поход» в Индию через Афганистан. По мнению большевистских вождей, «мостом в Британскую Индию», пригодным для переброски туда «красной угрозы», вполне мог служить Туркестан.

В. И. Ленин рассчитывал на то, что восстание восточных народов, организованное большевиками в Средней Азии, перекинувшись через Туркестан в Афганистан, Иран и Индию, расшатает британскую колониальную империю, расширит сферу большевистского влияния в мире и, как следствие, – усилит революционное движение трудящихся масс на Востоке и в Азии. Подвигнет их – в соответствии с лозунгом «красной священной войны» против «мирового империализма», провозглашенным на I съезде трудящихся Востока в Баку, – к активным выступлениям против англичан. Направляя Энвера-пашу в Туркестан, большевики преследовали еще одну цель. И состояла она в том, чтобы с помощью этого «знатного турка, зятя бывшего халифа», попытаться сбить накал недовольства мусульманского населения Туркестана действиями представителей советской власти. Деятельность особых отделов в Туркестане, в том числе массовые аресты, обыски и конфискации ценного имущества, с последующим вывозом его в Москву, в «дар товарищу Ленину», не могли не провоцировать антирусских настроений и не способствовать зарождению в Туркестане движения сопротивления, названного большевиками «басмачеством». Военспецами в повстанческих отрядах в Туркестане являлись турецкие офицеры. При посредничестве Энвера-паши, лично знакомого со многими из них, Москва намеревалась «дезорганизовать и усмирить басмачей». Затем, «собрав их в один кулак» и «социально переориентировав» (используя для этого методы «точечных репрессий», шантажа и подкупа), больно ударить «кулаком революционных масс под дых Англии в Индии».

На Первый съезд трудящихся Востока Энвер-паша прибыл на поезде в одном вагоне с Карлом Радеком и Григорием Зиновьевым (1883–1936), лидерами созданного в 1919 г. Коминтерна. Цель съезда, созванного большевиками в Баку, состояла в том, чтобы «всколыхнуть угнетенные массы Востока против Англии». Однако выступить на этом съезде Энверу-паше не удалось. Причиной тому – ссора, вспыхнувшая в кулуарах съезда между турками и армянами, чуть было не стоившая Энверу-паше жизни. Тогда большевики организовали его выступление в другом месте – на специально созванном ими «митинге трудящихся мусульман» (проходил под лозунгом «Смерть империализму!»). В обращении к собравшимся Энвер-паша заявил, что на союз с большевиками и Третьим Интернационалом его, мусульманина и зятя бывшего халифа, подвигли, дескать, не только уверенность в том, что он найдет в них «надежную опору в борьбе против поработителей Востока», но и почти полная общность политических убеждений и нравственных принципов.

Помимо участия в хорошо поставленном членами руководства Коминтерна политическом спектакле в Баку, провозгласившем лозунг «красной священной войны» против «мирового империализма», Энвер-паша до отъезда в Туркестан некоторое время поработал в Москве – в «Обществе единства революции с исламом», где под надзором ОГПУ получил соответствующую «политико-пропагандистскую закалку». И только после этого, пройдя проверку ОГПУ и Коминтерна, его отправили в Туркестан. Однако слова, данного В. Ленину, он не сдержал, и надежд, возлагавшихся на него большевиками, не оправдал. Видя произвол, чинимый в Бухаре особыми отрядами, Энвер-паша направил в Москву депешу с предложением позитивно реагировать на предложение джадидов-младобухарцев о предоставлении независимости Бухаре. Если Бухара обретет под эгидой Советской России независимость, писал Энвер-паша, то мы сможем значительно быстрее выполнить миссию по освобождению мусульман Азии от британского империализма. В срочном порядке, продолжал он, следовало бы положить конец реквизициям и вывозу за пределы Туркестана продовольствия и ценностей. Весь комплекс накопившихся в Туркестане проблем, чреватых для большевиков, как он считал, новым мощным взрывом недовольства масс, Энвер-паша предлагал решить в ходе специальных переговоров с оппозицией, которые он брался организовать в Бухаре (в декабре 1921 г.).

Реакции Москвы на предложение Энвера-паши не последовало. Доверие Кремля он, конечно же, утратил, а вот симпатии и авторитет среди местного населения приобрел. И, ничтоже сумняшися, решил воспользоваться этим – «расстаться с большевиками» и создать в Туркестане пантюркистское государство, а если получится, то и новую великую империю, «тюркский исламский халифат». Основными чертами характера Энвера-паши хорошо знавший его по работе в Берлине К. Радек называл завышенные амбиции, болезненное самолюбие и авантюризм, помноженные на параноидную страсть к славе. Энвер-паша, говорил К. Радек, мечтал стать вторым Тамерланом. Он, к слову, был женат на племяннице султана Османской империи, носившего титул халифа, то есть повелителя всех мусульман, и поэтому до свержения султана официально именовался в империи «зятем халифа». Впоследствии, «отпав от большевиков», умело пользовался всем этим, сплачивая и объединяя против них повстанцев Туркестана. Последний, 12-ый эмир Бухарского эмирата, Сеид Мир Мухаммед Алим-хан (1880–1944), обращался к нему, как к «главнокомандующему отрядами Бухары, Хивы и части Туркестана». На золотой печатке Энвера-паши титул, взятый им, читался так: «Главнокомандующий войсками Ислама, зять Халифа, наместник Пророка». В агитационных листовках, распространявшихся среди населения Бухары и всего Туркестана, он даже порой величал себя саййидом, то есть потомком Пророка Мухаммада. Сами бухарцы именовали Энвера-пашу «Великим визирем Его Величества Государя Святой Бухары».

В феврале 1922 г. Энвер-паша возглавил джихад (священную войну) мусульман Туркестана против большевиков. Отряды повстанцев, руководимые им, захватили Душанбе, а оттуда двинулись на Бухару. Судьба, однако, распорядилась так, что авантюра, затеянная Энвером-пашой, успехом не увенчалась. Его мечтам создать новый исламский халифат не суждено было сбыться. В бою с красноармейским кавалерийским отрядом (в районе Бельджуана, что на территории нынешнего Таджикистана, 4 августа 1922 г.), направленным Москвой специально для «подавления басмаческого мятежа», лихой командир Первой отдельной Туркестанской кавалерийской бригады Акоп Аршакович Мелкумян ударом шашки снес новоявленному «Тамерлану» голову и часть плеча. Так закончил свой жизненный путь бывший «зять халифа», бывший военный атташе османского султана в Берлине, бывший военный министр Турции, бывший «большой друг» большевиков, бывший «главнокомандующий войсками Ислама» и один из ярчайших авантюристов от революции – Энвер-паша (впоследствии его останки перевезли из Таджикистана в Турцию и перезахоронили в Стамбуле).

Архивные документы советского периода истории России свидетельствуют, что Москва вплотную занималась вопросами обустройства на Ближнем Востоке «единого независимого арабского государства», видя в нем «действенный инструмент» по «противостоянию в мусульманском мире наступательной политике Англии и Франции». Работа велась по линии ОГПУ. На начальном ее этапе планировалось создание некого «консолидационного ядра арабов» путем объединения Сирии с Египтом. В этих целях имелось в виду расколоть правящую партию Египта и сформировать из ее членов «леворадикальную группировку». По сценарию ОГПУ, она должна была – в коалиции с египетскими коммунистами – сориентировать официальный Каир на объединение с Дамаском. Деньги на эти цели регулярно поступали агентам Москвы в Сирии и Египте из Берлина, главного в те годы центра ОГПУ по финансированию операций советской разведки в странах арабского мира.

Одной из ключевых задач резидентов ОГПУ на Ближнем Востоке в период 1920-1930-х годов являлась разработка и реализация планов по подрыву и дестабилизации внутриполитической обстановки в странах региона. Притом в таких масштабах, чтобы не «просто ослабить и пошатнуть, а кардинальным образом изменить» позиции в данном районе мира двух ведущих в то время, по выражению Г. В. Чичерина, антагонистов Москвы – Англии и Франции (7).

В русле такой установки ближневосточной политики партии большевиков Иностранный отдел (ИНО) ОГПУ проявлял повышенный интерес к Палестине, Йемену и Хиджазу. При этом Палестина представлялась руководству ОГПУ именно тем местом, откуда удобнее всего можно было бы вести и разведывательную, и революционно-подрывную работу на Ближнем Востоке, активно используя в этих целях еврейскую коммунистическую партию и еврейские коммуны в арабских странах. Йемен и Хиджаз, в свою очередь, рассматривались Москвой в качестве «опорных пунктов» для аналогичной деятельности ОГПУ в Аравии и в соседней с ней Абиссинии. Конкретно на аравийском направлении пионерами деятельности ОГПУ можно считать М. М. Аксельрода и Н. М. Белкина.

Моисей Маркович Аксельрод (1898–1939) – советский ученый-востоковед, дипломат и разведчик. Закончил юридический факультет Московского университета, а также московский Институт востоковедения. Свободно говорил на многих европейских языках, в совершенстве владел арабским языком. Находясь на дипломатической работе в Хиджазе и в Йемене, сумел войти в доверительные отношения с лицами из ближайшего окружения йеменского правителя имама Яхьи (Йахйи) и эмира ‘Абд ал-‘Азиза Аль Са’уда, основателя Королевства Саудовская Аравия. Это позволяло ему получать оперативную и достоверную информацию как о происходивших в Аравии событиях, так и о деятельности там Англии. Установил связи с племенами в Эритрее. Завербованных им агентов посылал в Египет. Планировалось даже в конце 1929 г. направить его в командировку в Египет, чтобы на месте разобраться с египетскими «партийными группировками». Более того, попытаться выстроить рабочие отношения с влиятельной в стране партией «Вафда». А если не удастся, то отколоть от нее левое крыло с целью дальнейшего его использования, наряду с египетскими коммунистами, для «революционного разогрева масс». В качестве одного из каналов для «большевистского проникновения в Индию» он предлагал прибегнуть к услугам колонии проживавших в Египте армян (15 тыс. чел.) и задействовать их тесные коммерческие связи с Индией. Во время служебной командировки в Аравию вместе с ним находилась его вторая жена, Вера Васильевна Венедиктова (в советском консульстве в Джидде она работала машинисткой).

Наум Маркович Белкин (1893–1942), как и М. М. Аксельрод, начинал работу в Аравии в составе первой советской дипломатической мисси в Джидде во главе с Каримом Абдрауфовичем Хакимовым. Вместе с ним служил и в Йемене (1927–1931 гг.), являясь уже резидентом ОГПУ. Отличился на этом посту кропотливой работой по сбору информации о разворачивавшихся там, при участии англичан, антитурецких выступлениях племен.

В конце 1928 г. Н. Белкин встречался в Йемене с прибывшим туда, специально для разговора с советским дипломатическим представителем в этой стране, шейхом одного из южноаравийских княжеств. Суть просьбы шейха состояла в том, чтобы с помощью СССР попытаться вернуть власть, отобранную у него соперником, поддержанным англичанами. Свою просьбу шейх, по словам Н. Белкина, изложил в официальном письме на имя советского правительства. Взамен предоставления ему финансовой помощи и оружия обещал Москве «беспрепятственную торговлю в его землях советскими товарами», а также закупку только советского оружия. Из воспоминаний бежавшего на Запад бывшего сотрудника ОГПУ Георгия Агабегова, возглавившего советскую резидентуру на Ближнем Востоке после ареста Якова Блюмкина, явствует, что в Москве к просьбе шейха отнеслись серьезно. Ее даже обсуждали на специальном межведомственном совещании в Наркоминделе. Согласно принятому на нем решению Н. Белкин получил указание пригласить шейха в Москву – для предметных переговоров и конфиденциальной беседы. Имелось в виду обстоятельно прощупать шейха на предмет его возможного в дальнейшем использования для «развертывания антианглийской деятельности» в Аравии, в шейхствах, находившихся тогда под протекторатом Великобритании (8).

Следует сказать, что «разжиганию революций» на Востоке вообще и в странах арабского мира в частности большевики придавали очень важное значение. И свидетельством тому – озвученное средствами массовой информации, 20 ноября (3 декабря) 1917 г., обращение «Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока», подписанное председателем Совета народных комиссаров России В. И. Лениным и наркомом по делам национальностей И. В. Сталиным. В нем содержался страстный призыв ко всем мусульманам Востока оказать большевикам «сочувствие и поддержку» в борьбе за «освобождение трудящихся» всего мира от социального и империалистического гнета.

На желательность скорейшего выступления «мусульманского мира против империализма» указывал в 1921 г. и советский нарком по иностранным делам Г. В. Чичерин.

Повышенное внимание «исламскому вопросу» уделялось Восточным отделом ОГПУ (ВО ОГПУ), созданном 2 июня 1922 г. по решению ЦК РКП (б). В структуре этого отдела имелось три отделения. «Закордонными делами», в том числе «разработкой материалов», поступавших от агентов с Аравийского полуострова и из бассейнов Персидского залива и Красного моря, ведало первое из них.

В соответствии с установкой партии большевиков на «советизацию стран Востока» и превращение их в «антикапиталистические бастионы» и «дестабилизаторы мировой капиталистической системы» Москва в 1920-х годах активно занималась такой деятельностью в Персии и Афганистане. Задумка большевистского руководства состояла в том, чтобы, наряду с Аравией (Хиджазом, Недждом и Йеменом), использовать их в качестве каналов для «экспорта революции» в Индию, в «колониальную сокровищницу англичан» в речи большевистских партийных лидеров.

На территории Персии при непосредственном участии советского руководства и Коминтерна во главе с Г. Е. Зиновьевым и К. Б. Радеком была создана Гилянская республика, ставшая именоваться со временем Персидской Советской Социалистической Республикой. В июле 1921 г. в депеше Федору Ароновичу Ротштейну (1871–1953), полпреду РСФСР в Персии, Г. В. Чичерин указывал, что «национальное освобождение от гнета империализма… – вот наша нынешняя задача Персии» (9). На ней и надлежит сфокусировать внимание, избегая при этом каких бы то ни было «революционных перегибов».

События разворачивались так. 17 мая 1920 г. к порту Энзели, что в провинции Гилян, подошла эскадра кораблей Волжско-Каспийской военной флотилии большевиков и «Красного Флота» Азербайджана под командованием Федора Федоровича Раскольникова (Ф. Ильина, 1892–1939). Цель похода, как было объявлено, – возвращение угнанных белогвардейцами русских кораблей (около трех десятков судов: крейсеров, торпедных катеров, транспортов и др.). Будучи потесненными из Каспийского моря, белогвардейцы, действительно, ушли на судах в Персию, где совместно с англичанами захватили (3 ноября 1918 г.) советскую миссию (арестованных сотрудников миссии выслали в Индию). Обстреляв город из орудий палубной артиллерии (17–18 мая) и высадив десант, большевики заняли Энзели. Затем в руки к ним перешел и Решт. Согласно замыслам большевиков, Персия должна была стать одним из «шлюзов для экспорта революции в Индию». При этом большие надежды большевистское руководство возлагало на повстанческое движение джангелийцев (лесных братьев), развернувшееся в лесных районах Гиляна, в Северной Персии, во главе с Мирзой Кучек-ханом. Сражались они под знаменем ислама – за освобождение страны от гнета шаха и британцев. Однако воспротивились и незвано пожаловавшим к ним большевикам. Дрались отважно. Местное население никак не притесняли, и потому пользовались у него уважением.

Будучи не в силах сломить джангелийцев, большевики все же смогли подвигнуть их к переговорам. Предложили им объединиться, дабы сообща покончить и с шахским режимом, и выпроводить из Персии англичан, раз и навсегда. В ходе переговоров, как рассказывает в своей книге «Покер с аятоллой. Записки консула в Иране» Реваз Утургаури, кто-то из лидеров джангелийцев вдруг поинтересовался: «А есть ли среди вас Серго?!». Дело в том, пишет он, что в 1909–1910 гг., находясь в Гиляне по решению Бакинского комитета большевиков, якобы для чтения лекций и проведения бесед о русской революции 1905 г., Серго Орджоникидзе (1886–1937) на самом же деле, действуя «в составе группы из 500 кавказцев, готовил в Реште антишахский мятеж». Иными словами, уже тогда занимался «революционным разогревом трудящихся масс Персии».

Что Федор Раскольников ответил Мирзе Кучек-хану в ходе состоявшейся между ними беседы, продолжает Реваз Утургаури, неведомо и по сей день, и незнамо, но общий язык, судя по всему, они нашли, ибо отряды повстанцев Кучек-хан из леса вывел. На организованном затем митинге в Реште (июнь 1920 г.) было объявлено о «рождении Гилянской республики», о чем Ф. Раскольников и Мирза Кучек-хан незамедлительно информировали телеграммой В. И. Ленина.

Первым представителем Народного комиссариата иностранных дел (НКИД) в Гилянской республике стал Владимир Геннадиевич Тардов (1879–1938), хорошо, к слову, знавший страну и персидский язык, автор нескольких серьезных монографий об истории Древней Персии.

Однако попытка большевиков «советизировать Персию» не удалась. В 1921 г. Гилянская республика пала. Расшатали и опрокинули ее революционные перегибы большевиков и все те же их пресловутые экспроприации. Уже 31 июля персы-коммунисты из числа повстанцев-джангелийцев совершили (с молчаливого согласия большевиков) переворот, объявив о создании Персидской Советской Социалистической Республики и о переходе власти в руки «Совета народных комиссаров». При участии наводнивших Гилян большевиков-бакинцев там появилась партия «Адалят» («Справедливость»), развернувшая кампанию по экспроприации собственности у населения, «вплоть до кур и гусей», как отмечает Реваз Утургаури, и внедрению в массы атеизма. Закончилась «персидская эпопея большевиков» тем, что действовавших в Гиляне большевиков-бакинцев поддержавший их вначале «товарищ Мирза», решительно выступивший затем против развернутой ими «социалистической революции в Персии», сопровождавшейся изъятием собственности у населения и кампанией по внедрению атеизма в массы, просто-напросто перестрелял. Не устоял, однако, и сам, утратив доверие и поддержку местного населения. Отступая под натиском Персидского казачьего корпуса с остатками своих джангелийцев в горы, был там настигнут и разбит. Уходя от погони и попав в снежную бурю, замерз и скончался. Тело его преследователи все же обнаружили, голову отсекли, доставили в Решт и, надев на шест, выставили на площади – для всеобщего обозрения и назидания.