Kitobni o'qish: «Стрекоза. Басни»

Shrift:

Школьное чтение

В оформлении обложки были использованы фотографии Shutterstock/FOTODOM

Барон

Жил был скупой богач,
и у него один Был сын.
Отец его скончался;
Наследства миллион
молодчику достался,
И захотел сынок, имевши
миллион,
Бароном сделаться, —
и сделался барон
Баронство куплено.
Теперь задумал он
Быть сверх того еще
и знатным господином
И слыть бароном с чином.
Хоть знатных он людей
достоинств не имел,
Да он их представлять умел;
И всё сбирался и хотел
Министром быть при кабинете,
Чтоб в царском заседать совете,
Иль славным полководцем быть
Барон! достоинство
за деньги не купить!
Но всё барон не мог решиться,
К чему бы лучше прилепиться,
Где б больше чести доступить:
Министром быть ли добиваться
Иль в полководцы домогаться?
И так в намереньях
одних живет барон,
А всё достоинство барона —
миллион.
Он удивленье был народов
Толпою гайдуков своих
и скороходов;
Доходами его почти
весь город жил,
Он в золото себя
и слуг всех обложил;
И ежели когда в карете
проезжался,
То больше лошадей своих
он величался.
Льстецам он покровитель был
И ревностно тому служил,
Кто, ползая пред ним,
его о чем просил;
А кто поступки все
и вкус его хвалил,
Талантами его бесстыдно
восхищался,
Тот верно помещен
в число друзей тех был,
Которые на счет баронов
ели, пили,
Смеясь в глаза, его хвалили;
И в тот же самый час
мешки его щечили,
Как уверяли все его,
Что против глаз таких,
какие у него,
И Аргусовы ничего.

Надолго ль моту миллиона?
Ему другого нет закона,
Как только чтоб по воле жить,
Страстям и прихотям служить.

Барон наш перестал
уж больше говорить,
Министром, полководцем быть,
И только к роскошам
одним лишь прилепился;
Пил, ел и веселился.
А как весь миллион баронов
истощился,
То стал опять ничто барон,
Таков, как был и прежде он;
Без денег он от всех
оставлен очутился,
И доказал своим житьем
Барон наш правду эту всем,
Что детям только зла
родители желают,
Когда лишь им одно
богатство оставляют:
Богатство – пагуба и вред
Тому, в ком воспитанья нет.

Благодеяние

Весьма похвально поступает,
Кто бедным помогает;
И лучше самому хоть
с ну́ждою прожить,
Чтоб бедным уделить.

Смирена так разбогатела,
Что чистым золотом
вдруг миллион имела.
Достаток сей
Достался по духовной ей.
«Ну, – говорит, – теперь
ничто не помешает
Мне в ну́жде бедным помогать.
Есть чем, хвала творцу
за благодать!
Пускай лишь только пожелает
Кто помощи моей».

Лишь только молвила —
и нищий у дверей.
«Подайте милостину!» —
просит,
И просьбу с жалостью
такою произносит,
Что всяк бы тронут был.

Смирена, меры нет,
Что чувствует и как
за нищего страдает.
«Суди бог, – говорит, —
кто бедных покидает!»
И нищему большой
гнилой сухарь несет.

Благой совет

Детина молодой, задумавши
жениться,
Об этом рассудил
у старика спроситься,
Какую он жену ему
присудит взять.
«Я, право, сам, дружок,
не знаю,
Какой тебе совет подать.
Я вот как рассуждаю:
С которой стороны
ни станешь разбирать,
Весьма легко случится
В женитьбе ошибиться.
Какую хочешь ты,
чтоб за тебя пошла?
Красавица ль тебе,
богатая ль мила,
Иль знатного отца
чтоб дочь она была?
Какая для тебя по мыслям?
я не знаю.
Да вот ученую еще я позабыл».
– «Не то ведь, старичок,
чего я знать желаю.
Я для того тебя спросил,
Какую взять жену решиться,
Чтоб без досады с ней
и без хлопот ужиться».
– «А если так, то знай:
какую ни возьмешь,
Досады и хлопот
с женою не минешь».

Богач и бедняк

Сей свет таков, что кто богат,
Тот каждому и друг и брат,
Хоть не имей заслуг, ни чина
И будь скотина;
И кто бы ни был ты таков,
Хоть родом будь из конюхов,
Детина будешь как детина;
А бедный, будь хоть из князей,
Хоть разум ангельский имей
И все достоинства
достойнейших людей, —
Того почтенья не дождется,
Какое богачу всегда
уж воздается.

Бедняк в какой-то дом пришел,
Который ум и чин
с заслугами имел;
Но бедняка никто
не только что не встретил,
Ниже́ никто и не приметил,
Иль, может быть, никто
приметить не хотел.
Бедняк наш то к тому,
то к этому подходит,
Со всеми разговор
и так и сяк заводит,
Но каждый бедняку в ответ
Короткое иль да, иль нет.
Приветствия ни и ком
бедняк наш не находит;
С учтивством подойдет,
а с горестью отходит.
Потом,
За бедняком,
Богач приехал в тот же дом,
И не имел богач сей
ни заслуг, ни чина,
И был прямая он скотина.
Что ж? богачу сказать
нельзя какой прием!
Все встали перед богачом,
Всяк богача с почтением
встречает,
Всяк стул и место уступает,
И под руки его берут;
То тут, то там его сажают;
Поклоны чуть ему
земные не кладут,
И меры нет как величают.

Бедняк, людей увидя лесть,
К богатому неправу честь,
К себе неправое презренье,
Вступил о том с своим
соседом в рассужденье.
«Возможно ль, —
говорит ему, —
Что так людей богатство
ослепляет!
Достоинствы того,
кто беден, помрачает,
А кто богат, того пороки
прикрывает.
Куды как это огорчает!» —
«Дивишься ты чему! – Другой
на это отвечает. —
Достоинств ведь взаймы
не ищут никогда,
А денег завсегда».

Боярин афинский

Какой-то господин,
Боярин знатный из Афин,
Который в весь свой век
ничем не отличился
И никакой другой заслуги
не имел,
Окроме той одной,
что сладко пил и ел
И завсегда своей породой
возносился, —
При всем, однако же, хотел,
Чтоб думали, что он
достоинствы имел.

Весьма нередко то бывает:
Чем меньше кто себя
достойным примечает.
И, право бы, в слуги
к себе негоден был,
Когда бы родом он
боярином не слыл, —
Тем больше требует почтенья
и желает
В том самом городе,
где барин этот был,
Какой-то стихотворец жил,
Который пел мужей,
делами именитых,
Не титлами пустыми
отменитых.
Писателя сего боярин попросил,
Чтоб нечто и в его
он славу сочинил.
«Когда, – писателю
вельможа говорил, —
Вы что-нибудь мне в славу
сочините
И мне ту сделаете честь,
Прославиться и вам
тут также случай есть».
В ответ писатель: «Извините,
Я всею бы душой вам
в этом услужил,
Но сделать этого никак
мне невозможно,
Затем что я зарок
такой уж положил,
Чтоб не из подлого
ласкательства и ложно
Стихи на похвалу
кого-нибудь писать,
Но ими истинны заслуги
прославлять».

Буквы

Чтобы ученых отучить
В словах пустых искать
и тайну находить,
Которую они, по их речам,
находят
И в толки глупые свои
других заводят,
Царь у себя земли одной
Их шуткой осмеял такой:
Под городом одним
развалины стояли,
Остатки башен городских,
А около обломки их,
Землей засыпаны, лежали.
На сих обломках царь,
ученым в искушенье,
Иссечь по букве приказал;
Потом те буквы на решенье
За редкость по своим
ученым разослал.
«Посмотрим, – царь сказал, —
Какое выведут ученые значенье.
Уж то-то толки тут
Пойдут!»
И подлинно, пошли.
Хлопочут, разбирают,
Чтоб тайный смысл
найти словам,
Рассылка букв по всем
ученым и землям;
Все академии к решенью
приглашают,
Записки древностей,
архивы разбирают;
Газеты даже все
о буквах говорят;
Робята все об них
и старики твердят;
Но мрачность древности
никто не проницает.
Царь наконец, хотев
их глупость обличить,
Всем приказал к себе
своим ученым быть
И заданные сам им буквы
объясняет.
Весь смысл неразрешимых слов
Был тот: здесь водопой ослов.

Великан и карлики

Купались карлики.
К ним великан пришел,
Который тож хотел
Купаться.
Да видит, для него река
В том месте,
где они купаются, мелка.
Их спрашивать и добиваться:
Не знают ли, где глубина?
«Поди туда, – ему сказали, —
Вот там она».
И место указали.
Однако же река
Для великана всё мелка,
Чтобы купаться.
Еще у них он добиваться.
«Ну, – говорят, —
так там такая глубина,
Что не найдешь и дна!
Мы через это место плыли».
Но всё, где карлики
и дна не находили,
Вброд переходит великан.

Иному и в делах
лужайка – океан.

Воин

Во Франции, никак,
я, право, позабыл,
Из воинов один, который
заслужил,
Чтоб он пожалован
крестом воинским был,
Не получил сего, однако,
награжденья,

Хоть часто кавалером стал
Кто от сраженья
Не раз бежал;
Да чрез друзей чего иной
не получал?
Прямая иногда заслуга
не заслуга,
Когда предстателем
кто не имеет друга.

Достойный воин сей
свою обиду сносит
И награждения приличного
не просит.
Увидев воина, герой
Другой,
Который, с ним служа,
не раз при том случался,
Как с неприятелем, бывало,
тот сражался
И побеждал его:
«Возможно ль, – говорил, —
Что ты еще креста не получил,
Когда уж двадцать раз
его ты заслужил?
Я, право, в просьбу
бы вступил:
Авось-либо тебе его
и дать прикажут».
– «Нет, – отвечал другой, —
пускай мне лучше кажут,
За что креста я не прошу,
А нежели за что
я крест ношу».

Волк и неволя

Волк, долго не имев
поживы никакой,
Был тощ, худой
Такой,
Что кости лишь одни да кожа.
И волку этому случись
С собакою сойтись,
Которая была собой росла,
пригожа,

Жирна,
Дородна и сильна.
Волк рад бы всей душой
с собакою схватиться
И ею поживиться,
Да полно, для того не смел,
Что не по нем была собака
И не по нем
была бы драка.
И так со стороны учтивой
подошел,
Лисой к ней начал подбиваться,
Ее дородству удивляться
И всячески ее хвалить.

«Не стоит ничего тебе
таким же быть, —
Собака говорит, – как скоро
согласишься
Идти со мною в город жить.
Ты будешь весь иной
и так переродишься,
Что сам себе не надивишься.
Что ваша жизнь и впрям?
Скитайся всё, рыщи
И с горем пополам поесть
чего ищи;
А даром и куском
не думай поживиться:
Всё с бою должно взять;
А это на какую стать!
Куды такая жизнь годится?
Ведь посмотреть, так в чем
душа-та, право, в вас?
Не евши целы дни,
вы все как испитые,
Поджарые, худые.
Нет, то-то жизнь-та как у нас!
Ешь не хочу всего, чего
душа желает:
После гостей
Костей, костей,
Остатков от стола,
так столько их бывает,
Что некуды девать!
А ласки от господ —
уж подлинно сказать!»

Растаял волк, услыша
весть такую,
И даже слезы на глазах
От размышления о будущих
пирах.
«А должность отправлять
за это мне какую?» —
Спросил собаку волк. —
«Что? должность? ничего! —
Вот только лишь всего,
Чтоб не пускать на двор
чужого никого,
К хозяину ласкаться
И около людей домашних
увиваться».
Волк, слыша это всё,
не шел бы, а летел;
И лес ему так омерзел,
Что про него уж он
и думать не хотел,
И всех волков себя
счастливее считает.

Вдруг на собаке он
дорогой примечает,
Что с шеи шерсть
у ней сошла.
«А это что такое,
Что шея у тебя гола?»
– «Так, это ничего, пустое».
– «Однако нет, скажи».
– «Так, право ничего.
Я чаю,
Это оттого,
Когда я иногда на привязи
бываю».
– «На привязи? —
тут волк вскричал. —
Так ты не всё живешь
на воле?»
– «Не всё; да полно, что
в том ну́жды?» – пес сказал.
– «А ну́жды столько в том,
что не хочу я боле
Ни за́ что всех пиров твоих;
Нет, воля мне дороже их,
А к ней на привязи,
я знаю, нет дороги!» —
Сказал, и к лесу дай бог ноги.

Волчье рассужденье

Увидя волк, что шерсть
пастух с овец стрижет,
«Мне мудрено, – сказал, —
и я не понимаю,
Зачем пастух совсем
с них кожу не дерет?
Я, например, так я
всю кожу с них сдираю,
И то ж в иных дворах
господских примечаю, —
Зачем бы и ему
не так же поступать?»

Слон, волчье слыша
рассужденье,
«Я должен, – говорит, —
тебе на то сказать:
Ты судишь так, как волк;
а пастухово мненье —
Овец своих не убивать.
С тебя, да и с господ иных
примеры брать —
Не будет наконец
с кого и шерсть снимать».