Kitobni o'qish: «Подъем Испанской империи. Реки золота»

Hugh Thomas

RIVERS OF GOLD

THE RISE OF THE SPANISH EMPIRE

Печатается с разрешения автора и литературного агентства The Wylie Agency (UK) Ltd.

© Hugh Thomas, 2003

© Перевод. Е. Некрасова, 2015

© Издание на русском языке AST Publishers, 2016

Введение

Васко Нуньес де Бальбоа писал испанскому королю Фердинанду в 1513 году, что в поселении Дарьен в заливе Ураба, что ныне находится в Колумбии, текут реки золота. «У нас больше золота, – добавлял он, – чем здоровья, и нам, скорее, не хватает пищи, чем золота». Это письмо привело к наплыву в Центральную Америку кастильских охотников за золотом. Но и там, и в любом другом месте обеих Америк поиск золота сопровождался желанием привести души к христианству, жаждой знаний о Новом Свете и стремлением к славе.

Эта книга рассматривает первые два поколения исследователей, колонизаторов, правителей и миссионеров, проложивших путь огромной Испанской империи, у которой долго не было соперников; империи, продержавшейся три сотни лет, – дольше, чем ее британская, голландская или российская сестры. Многие страны в более поздние времена имели свой прилив колоссальной энергии: Франция в XIX веке, Германия в начале и США в конце XX века. Конец XV и начало XVI веков были исключительно испанской эрой – хотя итальянцы и португальцы тоже сыграли свою роль в этой истории.

Каждая глава «Рек золота» посвящена одному из эпохальных событий: падению Гранады, образованию единой Испании, изгнанию испанских евреев, открытию Нового Света Колумбом, испанским завоеваниям основных островов Карибского моря, началу колонизации юга Американского континента в Дарьене, ранним протестам доминиканцев против дурного обращения с индейцами, началу неустанных трудов фра Бартоломе де лас Касаса по защите туземного населения, началу работорговли чернокожими, избранию Карла V императором Священной Римской империи, завоеванию Кубы Диего Веласкесом и Мексики Эрнаном Кортесом, а также кругосветному плаванию Магеллана.

Я побывал во многих упомянутых в книге местах. Так, я посетил девственный Мадригаль-де-лас-Альтас-Торрес, где родилась Изабелла, и церковь Сан-Мигель в Сеговии, где она была провозглашена королевой. Я провел много счастливых дней в Севилье и Санлукар-де-Баррамеда, откуда отправлялись многие корабли империи, и я прошел от Могера до Палоса, откуда в первый раз отправился Колумб. Я знаю монастырь в Ла-Рабиде, где его радушно принимали. Я был в Сосе, где родился Фердинанд Католик, и в Мадригальехо, где он скончался, я был в Молинес-де-Рей, где Бартоломе де лас Касас столь красноречиво говорил перед Карлом V. Я видел мост, где в январе 1492 года Колумба по дороге из Гранады догнал королевский гонец, и был в Санта-Фе, где Колумб подписал свой контракт с католическими королями. Я видел дом в Куэльяре, где родился Диего Веласкес, и место его гулянки в Сантьяго-де-Куба. Я побывал в доме, где жил некогда Хуан Понсе де Леон, – теперь это место находится в Доминиканской республике, – и был в заливе, где он впервые ступил на землю Пуэрто-Рико. Я видел Косумель, Исла-Мухерес и Веракрус, где высаживались Кортес и его предшественники, я прошел по дороге оттуда до Мехико/Теночтитлана, путем, которым шли Кортес и его люди в 1519 году. Я посетил Жемчужный Берег и Картахену-де-Индиас на северном побережье Южной Америки. Я видел Кабо-Грасиас-а-Диос, где в 1502 году Колумб встретил торговцев-майя, и я видел залив Святой Анны (Новая Севилья) на Ямайке, где он провел печальный 1503 год.

Главным исключением из списка посещенных мной мест, упомянутых в этой книге, стала первая испанская колония на континенте – Дарьен в заливе Ураба на севере Колумбии, неподалеку от панамской границы. Эта территория сейчас находится в руках повстанцев, в чьи интересы, как мне кажется, не входит помощь историкам. Однако чтобы компенсировать этот пробел, в Британской библиотеке я подержал в руках первое издание «Амадиса Галльского» (Сарагоса, 1508).

Главы 33, 34 и 35 представляли серьезную проблему, поскольку я уже написал книгу о завоевании Мексики. Я могу только надеяться, что эти три главы будут представлять собой изложенные вкратце наиболее существенные сведения. Я пытался дать резюме, а не пересказывать свой же текст. Здесь я хотел бы выразить свою благодарность за помощь в написании этой книги многочисленным друзьям. Среди них Омеро и Бетти Арихис (Мексика), Рафаэль Атьенса (Севилья), Гильермо Баральт (Пуэрто-Рико), Марилус Баррейос (Тенерифе), Николо Каппони (Флорентийские библиотеки), Энтони Читэм, профессор Эдуард Купер (семейства Испании XV века), Джонатан Дориа (Рим), Дэвид Джонс (библиотека Палаты Лордов), Фелипе Фернандес-Арместо, Антония Фрэзер (вопросы религии), Карлос и Сильвия Фуэнтес (Мексика), Мануэль Антонио Гарсиа Аревало (Санто-Доминго), Иэн Гибсон (Гранада), Хуан Хиль (Севилья), Маурисио Гонсалес (Херес де ла Фронтера), Джон и Сьюки Хемминг (Бразилия), Дэвид Хениг (вопросы населения), Эусебио Леаль (Куба), Висенте Льео (Севилья), Кармен Мена (Севилья), Франсиско Моралес Падрон (Севилья), Бенцион Нетаньяху (вопросы инквизиции), покойный Маурисио Обрегон (Карибы), Херарда де Орлеанс (Санлукар-де-Баррамеда), Хуан Перес де Тудела (Мадрид), Ричард и Айрин Пайпс (Виргинские острова), Марита Мартинес дель Рио де Редо (Мексика), Оскар и Аннет де ла Рента (Санто-Доминго), Артур Росс (Ямайка), фра Винсенте Рубио (Санто-Доминго), Игнасио и Мария Глория Сегорбе (Севилья), Сантьяго и Исабель Тамарон, Джина Томас (немецкие тексты), Консуэло Варела (Севилья) и Энрикета Вила Вильяр (Севилья).

Я хотел бы поблагодарить директоров Британской библиотеки, Библиотеки Лондона, Национальных библиотек в Париже и Мадриде, Национального исторического архива в Симанкасе, Генерального архива Индий в Севилье, Архива документов в Севилье и Национального исторического архива в Мадриде.

Я также очень благодарен Глории Гутьеррес из агентства «Balcells» и Эндрю Уайли. Особенно хотелось бы поблагодарить Скотта Мойерза, прежде работавшего в нью-йоркском «Рэндом Хауз», за его скрупулезную работу над ранней версией книги, и сменившего его Дэвида Эберсхоффа за помощь. Моя жена Ванесса благосклонно согласилась прочесть рукопись книги и ее корректуру. Я очень признателен Терезе Веласко за то, что она тщательно распечатала и перепечатала рукопись, Джейн Биркетт за дотошную редактуру и Дугласу Мэтьюзу за быстрое и прекрасное составление алфавитного указателя.

Приношу благодарность трудам двух ученых, чья работа так мне помогла: Эрнсту Шаферу, продолжателю великой традиции немецкой науки, за алфавитный указатель к двум сериям собранных и не публиковавшихся раньше официальных документов, взятых из архива Индий (см. CDI и CDIU в библиографии), и Антонио Муро Орехона за соответствующую работу над каталогом американских документов в севильском Архиве документов (также см. Библиографию).

Хью Томас,

17 марта 2003 года

Примечания:

1. Я обычно англизировал испанские географические названия, когда есть английский вариант, – Гавана, а не Хабана, Севилья, а не Севийя. Но христианские имена я оставлял так, как они звучат по-испански, – Хуана, а не Иоанна, Фернандо, а не Фердинанд¹.

Я также переводил титулы – герцог, но не дуке.

2. В Испании XVI века люди выбирали фамилию любого из своих дедов или бабок. Например, два брата могли иметь совершенно разные фамилии – Лас Касас мог приходиться братом Пеньялосе.

3. Я старался стандартизировать валюты, переводя все цены в мараведи.

4. Большое количество цитат из Бартоломе де лас Касаса, Гонсало Фернандеса де Овьедо, самого Колумба и Пьетро Мартитре д’Ангиера, а также из сборника документов Мартина Фернандеса де Наваррете и «Collection de documentes ineditos», относящихся к открытию Нового Света и его завоеванию, – мои собственные переводы. Те часы, которые я провел, занимаясь этой чудесной работой, – самые замечательные в моей жизни.

Книга первая
Испания на перепутье

Глава 1
«Этот город – жена, муж ее – гора»

Остановись на террасе Альгамбры и оглянись вокруг.

Этот город – жена, муж ее – гора,

Опоясанная водами,

Цветы ожерельем охватывают ее шею,

Перстни ее – ручьи, и – узри! – свадебные гости

ее рощи деревьев.

Жажду их утоляют каналы.

Альгамбра высится подобно венцу на челе Гранады,

В который вплетены звезды.

Альгамбра (да хранит ее Аллах)

Подобна рубину в этом венце.

Гранада – невеста, чей венец – Альгамбра,

Цветы – украшения и драгоценности ее.

Ибн Замрак¹, ок. 1450 года

Испанская армия и двор рас полагались в Андалусии, в Санта-Фе – новом белом городе, который построили король Фердинанд и королева Изабелла для осады Гранады, последнего оплота исламского сопротивления христианству в Испании. Стояла осень 1491 года. Те, кто бывал в это время года на плодородной равнине, веге, на которой стоит Гранада, помнят эту легкую прохладу ясного утра, полуденное синее небо и сверкание почти вечных снегов высокой сьерры на юге.

Санта-Фе был возведен солдатами наскоро, за восемьдесят дней, и напоминал решетчатый крест в четыре сотни шагов длиной и три сотни шагов шириной. По совпадению, после решения Фердинанда построить город, пожар уничтожил старый испанский военный лагерь поблизости². Королева едва успела спастись из шатра, причем ей пришлось на время одолжить одежду у подруги. Чтобы добыть материал для строительства нового города, солдаты снесли до основания несколько деревень по соседству. Но сейчас у Санта-Фе имелся собственный мэр, придворный, один из героев предшествующего периода войны с Гранадой – Франсиско де Бобадилья, comendador (командор) ордена Калатрава, одного из полурелигиозных братств, сыгравших такую большую роль в христианской Реконкисте Испании. Бобадилья также был maestresala (мажордом) монархов и братом лучшей подруги королевы, Беатрис де Бобадилья³. Теперь в городе имелись стойла на тысячу лошадей. Эта демонстрация решительности испанцев и скорость, с которой они выстроили Санта-Фе, послужили сильным психологическим оружием против мусульман⁴.

Санта-Фе и до сих пор являет собой маленький, сияющий белый город. Стоя на площади перед церковью Санта-Мария-де-Энкарнасьон, возведенной в XVI веке, можно видеть отходящие от нее во все четыре стороны улочки с белеными домами. Посредине каждой из четырех древних внешних стен видны ворота, увенчанные часовенками. Ярко-белые, они кажутся новенькими и вечными. Над входом в церковь изваяно копье с надписью «Аве, Мария!» в память кабальеро Эрнана Переса де Пулгара, «доблестного рыцаря»⁵, который однажды зимней ночью проник в Гранаду по потайному ходу, чтобы пригвоздить своим кинжалом к дверям главной мечети города пергамент с этими словами⁶.

Подвиг Пулгара напоминает, что конфликт христиан с мусульманами рассматривался многими как cвященная война, в которой мужи стремились выказать свою храбрость. Большинство представителей испанской аристократии участвовали в ней, и многие сражались не только ради завоевания Гранады, но и ради славы.

Гранада лежит на высоте полутысячи футов над уровнем моря в шести милях к югу от Санта-Фе. Из испанского лагеря этот город казался массой дворцов и домиков, питаемых водой двух рек, сбегавших с гор Сьерра-Невады, Хениль и Дарро, которые сочетаются браком, то есть сливаются прямо возле города. «Что Каир хвалится своим Нилом, когда у Гранады тысяча Нилов?» – вопрошал мусульманский поэт. С высоких минаретов над мечетями, которые, как считали христиане, вскоре станут церквями, муэдзины призывали правоверных к молитве.

Испанские монархи восемь лет назад получили от покладистого папы-генуэзца Иннокентия VIII право покровительства всем церквям и монастырям, которые будут основаны на завоеванной территории⁷. Испанские солдаты могли во время разведки заглядывать в осажденный город. Их глаза притягивала «арка ушей», Пласа-дель-Ареналь, не говоря уже о Бибаррамбле, квартале ремесленников, а также плотно заселенный богатый квартал Альбайсин.

Город был, скорее, похож на мусульманские города Северной Африки, чем на христианскую Испанию, как могли бы сказать один-два опытных солдата. Красоту голубых черепиц Гранады не было видно издалека, также христиане не могли прочесть арабских изречений «Не будь праздным», или «Нет победителя, кроме Бога», или даже «Благословен Тот, кто дал имаму Мухаммеду дворец, краше которого нет». Но слухи о богатстве Гранады ходили по испанскому лагерю. Некоторые кастильцы считали, что река Дарро – золотоносная, но более трезвые испанские командиры знали, что главным богатством Гранады был шелк, который иногда привозили в виде сырца из Италии, но по большей части производили в долине Альпухаррас на юге, за Сьерра-Невадой и, выкрашенный в разные цвета, продавали на рынке la alcaiceria.

Выше располагался очаровательный, беспорядочный дворец Альгамбра, большая часть которого была построена в XIII и XIV веках, причем большую часть работ выполнили рабы-христиане. Опять же, из испанского лагеря не было видно множества арок, ведущих из одной великолепной комнаты в другую. Но были видны крепкие башни и соединявшие их деревянные галереи. Еще выше, в конце тропинки, окаймленной миртом и лавром, раскинулись прекрасные сады Хенералифе, полные замечательных плодов и прекрасных источников – по крайней мере, так говорили лазутчики⁸.

Но осаждавшие видели в городе одетых в смехотворные, по их мнению, мусульманские одежды мужчин и женщин. Женщины носили так называемые бурка – одеяния, скрывавшие не только их тела, но и большую часть лица. По ночам они напоминали призраков⁹. Также там были и беженцы, спасавшиеся от христиан после более ранних сражений, из других городов. Но не только они, а еще и люди, которые не хотели жить как зависимые мусульмане (мудехары) в условиях, установленных в таких местах, как Уэскар, Сахара, Малага, Алькала-де-лос-Газулес и Антекера¹⁰.

К этому времени только немногие из мосарабов – христиан, переживших несколько поколений мусульманского правления, оставались в Гранаде. Большинство из тех, что некогда жили здесь, были изгнаны властями как возможные предатели. В Гранаде жило некоторое количество евреев – но их обычаи, равно как еда и официальный язык, были по большей части арабскими. Они куда больше подходили к стилю жизни этого города, чем христиане.

Гранада была столицей эмирата, возникшего в XIII столетии из тени других павших исламских монархий – Кордовы, Валенсии, Хаэна и Севильи. Эмиры происходили из семейства Насридов, которое возвысилось в 1240-х годах, когда умный полководец из маленького городка Архона в Центральной Андалусии, в семи милях от Андухара, сам провозгласил себя монархом под именем Мухаммада I. Он заключил мир с христианами, послал пять сотен человек на помощь королю Фердинанду при захвате Севильи и выплатил дань кастильцам. Эти отношения тянулись бесконечно – Гранада платила золотом Кастилии до 1480 года, чтобы обеспечить свое существование, хотя считали ли христиане это вассалитетом, остается под вопросом.

Этот осажденный город в 1491 году оставался последней цитаделью исламской империи, которая некогда простиралась за Пиренеи и включала в себя северные испанские территории, такие как Галисия и некоторое время даже Астурия. Некогда исламская цивилизация Испании была богатой, сложной и образованной, а кастильцы, как и прочие христиане, многому у нее учились. Но европейская цивилизация больше не искала в исламском мире вдохновения.

Насриды избрали Гранаду своим оплотом, как религиозным, так и военным. Хотя ее внутренняя политика была некрасивой, убийство и предательство в правящей семье стали нормой, но муллы были суровы¹¹. Всем мусульманам из других мест их духовные предводители предписывали бежать именно сюда: «Во имя Аллаха, о мусульмане, Гранада не имеет равных, и нет ничего лучше, чем служить на рубеже во время Священной войны… Аль-Андалус… где по слову Пророка живые счастливы, а мертвые мученики, это город, в который, доколе он стоит, христиане не попадут иначе как пленники…»¹²

Несмотря на такие советы, многие мусульмане оставались жить в городах христианской Испании, в морериях – мусульманских гетто: около 30 000 человек в Арагоне, в основном в долине Эбро, примерно 75 000 в Валенсии и от 17 000 до 25 000 в Кастилии¹³. Условия их жизни были одинаковы, будь они жертвами недавних завоеваний или их предки отдались под власть христианской Испании в XIII веке или раньше. Если христиане после сражения захватывали мусульманский город, мусульман из него изгоняли, но если город сдавался без боя, они часто там оставались и становились мудехарами¹⁴. Последнее решение казалось исламу опасным. Исламский законник писал: «Следует опасаться всепроникающего влияния их [христиан] образа жизни, их языка, их платья, их отвратительных обычаев и их влияния на людей, долго живущих рядом с ними, как это случилось с [мусульманскими] жителями Авилы и других городов, ибо они утратили свой арабский язык, а когда был забыт язык, они утратили и свою правоверность»¹⁵. Но с исламским законодательством шла вразрез и выплата государством дани христианскому королю, как делала Гранада большую часть своего существования.

Но христиане поступали по-разному. Наварра, номинально независимое королевство на севере, в Пиренеях, была особенно терпима к исламу. На юге такой терпимости проявлялось значительно меньше, хотя использование арабского языка продержалось в Валенсии дольше, чем где бы то ни было. Большинство христианских властей в Кастилии, однако, допускали исламские обычаи. Господствующий кодекс законов Альфонсо X, «Семь партид», гласил, что «мавры пусть живут среди христиан так же, как и… евреи, следя за своими землями и не нанося урону нашим… да не отнимается у них имущество»¹⁶.

Многие из христианских предводителей в Санта-Фе хорошо знали арабский мир, а кое-кто даже испытывал чувство верности обеим сторонам. Некоторые рыцари в христианском воинстве были мусульманского происхождения, а новообращенные и перебежчики много лет играли большую роль в этих войнах. Конфликты последних поколений приводили к заключению союзов, многие из которых были сомнительны, а одна прославленная мусульманская семья, воспетая в балладах Абенсеррахи, в 1460-х нашла убежище у герцога Медина Сидония¹⁷.

Покойный монарх Гранады, Абу аль-Хассан, сделал своей любимой женой прекрасную пленницу-христианку Исабель де Солис, дав ей имя Сорайя. Отсюда, естественно, пошла вражда между семьями двух жен Абу аль-Хассана.

Война против Гранады порой, казалось, шла на равных, испанцы тоже терпели поражения. Но теперь было понятно, что эмират скоро сдастся и война окончится триумфом христиан. После почти восьми сотен лет весь полуостров будет свободен от мусульманского ига.

Грядущая победа обуславливалась несколькими предпосылками: земледелие мусульман в веге было подорвано постоянными налетами испанцев, талас, осуществлявшимися начиная с 1482 года из недавно завоеванного города Альхама. Испанцы уничтожали пшеницу и оливковые деревья. Натиск кастильцев был успешен. Города сдавались один за другим – даже Ронда с ее высокими стенами, считавшимися неприступными. В 1487 году падение порта Малага практически решило итог войны. Тысячи арабов были взяты в плен, сотни обращены в рабство¹⁸.

Гранада все еще имела выход к морю через южные горы и рыбацкий городок Адру, где, по идее, могли бы высадиться подкрепления из Северной Африки. Но помощь не пришла. Исламские эмираты Магриба были дружественны Насридам, но в это время помощи дать не могли. Только одна деревня вне стен Гранады все еще поставляла в город фрукты и овощи, это была Альфакар в четырех милях к востоку от города на склонах Сьерра-де-Уэтор.

Эмир города, безвольный Боабдил, некогда был пленником у христиан, и хотя он нарушил условия соглашения его семьи с испанцами как минимум один раз, его верность собственному народу теперь тоже была под вопросом. Разлад в Гранаде тоже стал фактором победы христиан, особенно после 1485 года, когда испанская армия рассекла эмират на две части.

Не сразу очевидно, почему кампания против Гранады началась в начале 1480-х. В городе было около полумиллиона мусульман, чьих правителей наверняка можно было угрозами заставить выплачивать дань, которую они исправно платили в течение 250 лет. Несомненно, требовалось стереть из памяти 1481 год, когда Муллай Хасан, дядя эмира Боабдила, захватил христианский город Сахару (в то время как ее правитель, Гонсало Сааведра, был в загуле в Севилье) и предал мечу большую часть города. Но это поражение уже было отомщено победами христиан в Альхаме, Лусене и Ронде.

Во всяком случае, решение присоединить Гранаду к Кастилии было принято кортесами (парламентом) в Толедо в 1480 году. Хронист Альфонсо де Паленсия, хорошо знавший королеву Изабеллу, был уверен, что она и ее супруг король Фердинанд решили положить конец независимости Гранады еще в самом начале своего правления. Они не раз заключали перемирия с эмиратом в 1470-х, когда им надо было уладить внутренние проблемы, но, разобравшись с ними, они поручили чиновнику из Севильи, Диего Мерло, начать наступление на Гранаду¹⁹.

Правда заключается в том, что христиане на протяжении XIII и большей части XIV столетия рассматривали эмират исключительно как мусульманское владение внутри Кастилии. Правители Гранады порой посылали солдат сражаться на стороне кастильского короля. Но, похоже, они воспользовались гражданской войной в Кастилии и во время одного из перемирий с Изабеллой разорвали старые союзы. Теперь настала пора положить этому конец (по крайней мере, такое объяснение дал Фердинанд мамелюкам Египта)²⁰.

Богатство Гранады, несколько преувеличенное, также очень манило христиан, хотя оно по большей части зависело от генуэзских купцов (семейств Чентуриони, Палавичини и Вивальди), а также от Датини и Прато, чья торговля связывала мусульманскую Испанию с Северной Африкой и далее с Италией. После поражения Насридов они могли покинуть Гранаду. Генуэзцы были, конечно, христианами, но многие из них относились к вере легкомысленно.

Фердинанд и Изабелла, несомненно, хотели порадовать папу, а нунций папы Сикста IV, Николо Франко, говорил в 1470-х об опасности сохранения мусульманского анклава в Испании – в то же самое время, когда выступал против евреев в Кастилии. В 1479 году папа издал буллу о крестовом походе, призывающую к войне против мавров Гранады, и повторил призыв в другом подобном документе, Orthodoxae Fidei в 1482 году.

Христианство играло центральную роль в кастильской армии. Перед солдатами в битву несли серебряный крест, дарованный папой Сикстом IV. Его несли перед знаменем святого Якова (Сант-Яго), покровителя страны. Также армию сопровождал меч Святого Фердинанда, короля, завоевавшего Севилью в XIII веке, а также знамя святого Сан-Исидро (святого Исидора), ученого епископа Севильи, жившего в VII веке. Всегда войско сопровождали священники, чтобы петь «Te Deum», в битвах сражались архиепископы и епископы.

Быстрое превращение мечетей в церкви, украшенные многочисленными крестами и колоколами, стало признаком завоеванных христианами городов. Это были дни, когда папы и кардиналы должны были вести собственные битвы. Епископы окружали себя свитой вооруженных вассалов. Они соперничали друг с другом в великолепии своих войск. При необходимости клирики сами вступали в бой, и войска их порой усиливались купцами. Луис Ортега, епископ Хаэна, разумно управлял Альхамой после ее завоевания в 1482 году, в то время как архиепископ Каррильо предводительствовал войсками под командованием короля Фердинанда в битве при Торо в 1475 году. Епископы Паленсии, Авилы и Саламанки в одной и той же гражданской войне предводительствовали отрядами из 200, 150 и 120 копейщиков соответственно, которые содержали за свой счет²¹.

У войны с Гранадой была еще одна стратегическая цель – вырвать юго-восточное побережье Испании из-под власти, связанной с пугающей, агрессивной международной угрозой в лице турок²². Кроме того, в прошлом как минимум дважды король Наварры искал союза с Гранадой, так что Кастилии грозила война на два фронта²³. В таких условиях существование исламской монархии на испанских землях могло расцениваться как оскорбление, по мнению нунция Франко. Мусульмане Магриба однажды могли снова исполниться уверенности и помочь Гранаде. Кроме того, последнее столетие и даже больше вдоль всей христианско-исламской границы постоянно шли стычки. Безрассудные набеги нарушали перемирия и мешали торговле, хоть они и служили источником прекрасных баллад, посвященных отважным командирам обеих сторон, изящно восседавшим на прекрасных конях (по мавританской манере, «a la jineta»), служившим прекрасным дамам, коварным и лукавым, или, по крайней мере, угонявшим скот. В этих балладах и христиане, и мусульмане обладали равными доблестями, достойными восхищения, и среди них не было негодяев.

Эта неуправляемая жизнь порубежья казалась опасной монархам, одержимым жаждой эффективного управления, в любом случае им не по вкусу было, что аристократы ищут себе славы в конфликтах, которые Корона не может контролировать. Кроме того, всегда существовал риск, что незначительная стычка по несчастной случайности перерастет в войну в самое неподходящее время.

Возможно также, что король Фердинанд, который в прежних войнах показал себя успешным стратегом и командующим, боялся, что превосходство христиан, возникшее благодаря их артиллерии, в один прекрасный день рухнет, поскольку мусульмане выдвинут против них еще какое-нибудь новшество²⁴.

Макиавелли, флорентиец, поклонник короля Фердинанда, давал более циничное объяснение: через двадцать пять лет в своем трактате «Государь» он писал, говоря о Фердинанде: «Ничто не может внушить к государю такого почтения, как военные предприятия и необычайные поступки»². Так что, возможно, Гранада была последней составляющей национальной идеи, тем, в чем постоянно враждующая между собой знать могла найти согласие. Макиавелли считал, что Фердинанд «увлек ею кастильских баронов так, что они, занявшись войной, забыли о смутах; он же тем временем, незаметно для них, сосредоточил в своих руках всю власть и подчинил их своему влиянию»²⁵.

Герцог Медина Сидония, глава семейства Гусман, действительно примирился со своим недругом, маркизом Кадисом, главой дома Понсе де Леон, когда привел свои войска на помощь последнему и тем спас его под стенами Альхамы. Совместное служение общему, национальному делу объединяло этих аристократов так, как они и не мечтали в дни мира. Так, Хуан Лопес де Пачеко, маркиз Вильена, старый враг королевы, успешно действовал против мусульман в Альпухарре, плодородной горной гряде к югу от города. Родриго Тельес Хирон, магистр ордена Калатрава, воевал против Изабеллы во время гражданской войны в 1470-х – но погиб, сражаясь за нее в Лохе в 1482 году. Так родилась национальная аристократия, верная национальной идее.