Kitobni o'qish: «Дворцовые перевороты в России»

© ООО «Издательство Родина», 2023

* * *

Христофор Миних
Очерк о Российской империи

Введение

Здесь не пойдет речь ни о царствовании Федора Алексеевича, ни о совместном царствовании двух его младших братьев, Ивана и Петра Алексеевичей, ни о царствовании их отца Алексея Михайловича и его предшественников, ни о царе Иване Васильевиче, завоевателе царств Казанского и Астраханского, некоторых областей Сибири и пятигорских черкесов, или Верхней Кабарды.

В те времена русская нация была известна в Европе только под именем московитов, Российская империя – под именем Москвы, а ее государь – под именем великого князя или царя московского, то есть короля.

Россия не знала тогда ни военных кораблей, ни галер, ни регулярных войск. Однако она имела некоторую артиллерию и большие армии начиная с царствования великого царя Ивана Васильевича, который вторгался со своими многочисленными армиями в Литву, Польшу и Ливонию; численность армий (включая казаков под командованием генерала Хмельницкого, подчинившего в 1654 году Украину России) могла достигать двухсот-трехсот тысяч человек, которые в царствование Алексея Михайловича завоевали Смоленск, Домбровно и др. и дошли до Вильны. После отречения в 1668 году польского короля Яна Казимира, в 1669-м сейму был даже предложен в преемники русский князь Алексей Алексеевич, сын царя Алексея Михайловича. Именно эти завоевания в Польше и в Литве, а также на Борисфене и Азовском море обеспечили России участие во всеобщем мирном договоре в Карловице в 1699 году, где было заключено с турками двухлетнее перемирие, которое было заменено в 1700 году миром на тридцать лет.

Русские воины XVII века.

Уже в 1683 году римский император начал войну с Портой и послал в Москву своих послов, чтобы предложить царям Ивану и Петру Алексеевичам вступить с ним и союз против турок и татар, на который они согласились только при условии, что Польская республика уступит России провинции, завоеванные царем Алексеем Михайловичем, а именно: Смоленск, Северск, Киев и Украину, на что Польша согласилась в 1684 году, потребовав сумму в полтора миллиона польских ливров, что составляло более ста восьмидесяти тысяч рублей, которые Россия и уплатила республике, заключившей при этом в 1686 году с Россией наступательный и оборонительный альянс против Порты в пользу Австрийского дома.

Военные действия против татар начались в 1687 году, а в 1689-м русская армия под командованием генерала князя Голицына численностью, как гласит история, в четыре тысячи человек выступила в поход с целью осадить Перекоп и проникнуть в Крым; но эта многочисленная армия была разбита татарами, которые забрали у нее большую часть лошадей.

Я знал одного старика по фамилии Васильчиков, участника похода, который рассказывал мне: «Дворяне, составлявшие эту армию, были все настоящими орлами, каждого сопровождали десять, двадцать и тридцать слуг, боярские люди, все хорошо снаряженные и вооруженные саблями, нарезными аркебузами, луками, стрелами и копьями, и были полки численностью в двадцать – двадцать пять тысяч отборных людей каждый».

(Следует заметить, что татары после многочисленных набегов во многие области России и захвата Киева вынудили царей в силу договоров платить дань крымским ханам наличными деньгами и соколами. Линия укреплений и крепость Перекоп (Ор-Капи) назывались воротами Оттоманской империи; Крым был захвачен только в 1736 году, когда я овладел этими знаменитыми укреплениями, защищавшимися 180 тысячами татар, а также крепостью Перекоп, охраняемой четырьмя тысячами янычар; не потеряв при этом ни одного человека, взял город Козлов, где великий князь Владимир женился на византийской царевне Анне, благодаря которой греческая религия была введена в обширной русской империи. Наши же казаки, дойдя до Бахчисарая, сожгли ханский дворец).

Такие силы и такие походы в Ливонию против шведов, в Литву и Польшу, когда войска московитов достигли Варшавы, сделали государство столь грозным, что историки тех далеких времен назвали его империей, что сделал даже и венский двор.

Мы умолчим о предшествующих царствованиях и отнесем возникновение империи на Руси к 1690 году, когда после смерти Федора Алексеевича, случившейся 27 апреля 1682 года, и после того, как царь Иван Алексеевич, близнец Федора, уступил правление своему младшему брату Петру Алексеевичу, завоевателю, основателю империи и несравненному законодателю.

Русские войска состояли тогда из стрельцов, или аркебузиров, в количестве пятнадцати тысяч под командованием своих генералов. Эти войска составляли царскую стражу, и их можно было сравнить с турецкими янычарами; свидетельство – восстание в 1682 году в пользу юного монарха Петра Алексеевича, которому было только десять лет, против царя Ивана Алексеевича, чья сестра княжна Софья вступила в союз с генералом Голицыным и с Хованским, чтобы править империей во время малолетства юного монарха Петра Алексеевича.

Стрельцы, бывшие на стороне царя Ивана, восстали, в бешенстве ворвались в царский дворец и побросали в окна многих вельмож из партии княжны Софьи; при этом погибли два генерала – Долгоруков и Ромодановский, а также врачи покойного царя Федора и другие вельможи, чьи дома были разграблены. Вот почему цари Иван и Петр царствовали вместе до 1690 года. 20 мая 1684 года они заключили мир со Швецией.

Были еще однодворцы, подданные, независимые от дворянства и обязанные носить оружие, их число могло достигать тридцати-сорока тысяч человек. Именно из этих однодворцев был сформирован впоследствии Украинский корпус, так называемая ландмилиция, гвардейский Измайловский и первый Кирасирский полки.

Остальная часть огромной русской армии, как мы уже сказали выше, состояла из дворян и их вооруженных слуг, а также казаков.

Образ правления в юные годы Петра I

Бояре, столбовые бояре, из высшей знати были государственными министрами или сенаторами.

Окольничие, окольничие бояре, камергеры, или придворные, были тайными советниками.

Думные дворяне были государственными советниками.

Думные дьяки выполняли функции первых секретарей.

Этот совет министров занимался всеми государственными делами через различные департаменты, именовавшиеся приказами, как, например:

Преображенский приказ, где рассматривались секретные дела,

Судный приказ – высшее судебное учреждение,

Поместный приказ, который ведал всеми землями духовенства и дворянства, и другие.

Но когда речь шла о каком-нибудь важном деле, как, например, заключение мирного договора или объявление войны, царь лично отправлялся к патриарху за советом и обычно следовал его мнению.

Патриархи были так почитаемы, что во время больших церемоний или процессий, когда патриарх ехал верхом, царствующий государь держал ему стремя.

Цари почти не общались [с народом] и совсем не пользовались народной любовью. Народ им поклонялся, и когда они проезжали верхом по улицам, все падали перед ними ниц. В то время Россия не знала карет, и царь их не имел.

В 1690 году юный государь Петр Алексеевич взял в свои руки бразды правления и стал царствовать один. Вскоре он почувствовал свою силу и, рожденный завоевателем, бесстрашно напал на Оттоманскую Порту: в 1695 году с многочисленной армией под командованием генерала Шереметева и гетмана казаков Мазепы он предпринял осаду Азова, но, поскольку в России не знали тогда искусства атаковать крепости, юный герой был вынужден снять осаду и заменить ее блокадой.

Государь не потерял присутствия духа и благодаря твердости и врожденной настойчивости, признаки которых он блестяще проявлял на протяжении всего своего царствования, он предпринял в следующем 1696 году во и горой раз такую же осаду. На этот раз ею руководили инженеры и офицеры-артиллеристы из Австрии, Бранденбурга и Голландии. Таким образом он овладел этой важной крепостью и с триумфом вернулся в Москву.

Необыкновенный ум молодого монарха вскоре обратил его внимание на то, что нужно изменить образ правления и в то же время все внутреннее устройство государства. Именно с этой благотворной целью он решил лично отправиться за границу, чтобы самому познакомиться с различными принципами государственного устройства. В 1697 году он предпринял путешествие, почти инкогнито, в свите посольства, главой которого был первый фаворит господин Франц Лефорт, получивший звание генерал-адмирала.

Сначала он отправился в Ригу, где шведский комендант принял его невежливо и не позволил подняться на городской вал, чтобы осмотреть укрепления; это рассердило молодого монарха и, как подозревают, было одной из причин, в силу которой он решил впоследствии вести войну со Швецией. Из Риги он отправился в 1698 году в Кенигсберг, где он увиделся с курфюрстом Фридрихом, ставшим впоследствии первым королем Пруссии, с которым у него завязалась тесная дружба, продолжавшаяся всю их жизнь.

Юный герой продолжил свое путешествие через Ганновер, где ему не оказали приема, соответствовавшего его сану: первая причина того, что этот государь никогда не был другом Георгу I, королю Англии, бывшему в то время курфюрстом ганноверским, хотя Петр I всегда выказывал особое расположение к английской нации. Из Ганновера он проехал через Голландию в Англию, чтобы учиться кораблестроению. На обратном пути он заехал в Вену, где был принят с большим почетом. Оттуда он хотел проехать в Венецию, но вскоре в Вене он получил известие о восстании стрельцов в Москве, что ускорило его возвращение в Москву. Проезжая через Польшу, он завязал дружбу с Августом II, польским королем и курфюрстом саксонским. Всюду, где только останавливался молодой монарх, восхищались его умом, проницательностью и доступностью этого великого государя.

Вернувшись в Москву, он своим присутствием усмирил мятежных стрельцов, большое число которых было казнено.

В 1699 году Петр Алексеевич заключил с Портой перемирие на два года, сохранив за собой крепость Азов, и начал строить Таганрог, или крепость Св. Троицы, на берегах Азовского моря, а вместе с тем и военные корабли. Оттуда он отправил в Константинополь посла на вновь построенном фрегате, из пушки которого был произведен выстрел при подходе к резиденции великого властителя, что крайне изумило турок и способствовало соглашению, предполагавшему определение числа и рода кораблей, которые Россия могла бы в будущем иметь на Азовском море; а турки выстроили в Крыму новую крепость, названную Еникале, чтобы господствовать над проливом, отделяющим Крым от Кубани.

В 1700 году Петр отправил в Стокгольм посла, чтобы уладить разногласия, возникшие между двумя дворами; однако его союз с польским королем Августом II, курфюрстом саксонским, был заключен с целью ведения войны против Швеции, так как Август хотел вернуть себе Ригу и Ливонию, некогда принадлежавшие Польше. Уладив свои дела с Портой, царь сначала послал казаков в помощь польскому королю, а потом сам во главе грозной, армии и многочисленной артиллерии двинулся на Нарву, чтобы захватить этот город, напротив которого еще царь Иван Васильевич построил прекрасную крепость Ивангород; но молодой король Швеции Карл XII пришел на помощь Нарве; с горстью солдат атаковал русскую армию, разбил ее, вынудил снять осаду и отступить.

Состояние русской армии при Петре I

Мы уже видели, что царям не составляло труда поставить под ружье войска численностью от двухсот до трехсот тысяч человек, но это были нерегулярные и беспорядочные войска, состоявшие в большинстве своем из дворянских слуг; стрельцы вследствие их восстаний были почти уничтожены; но юный монарх с детства имел в Москве две роты из молодых людей, иначе говоря – кадетов, для потехи; одна из этих рот размещалась в Преображенском предместье, а другая – в Семеновском, названных так по имени приходских церквей. Молодой государь сформировал из них сначала два гвардейских полка: Преображенский и Семеновский, которые составляют сегодня первые и образцовые части пехоты Российской империи.

В то же время государь сформировал ряд пехотных полков, куда солдат набирали из народа посредством рекрутского набора, а в 1704 году создал сразу тридцать четыре драгунских полка. Рассказывают, впрочем, что эти тридцать четыре полка формировались постепенно с 1701-го по 1709 год, каждый полк из тысячи человек, то есть всего тридцать четыре тысячи драгун, все из дворян.

Государь пригласил на службу изрядное число иностранных генералов и офицеров для обучения и командования этими войсками и за короткое время создал сильную регулярную армию, которую сам повел к победам и с которой он стремительно завоевал Ингрию, Карелию, Финляндию, Эстонию и Ливонию со всеми их крепостями. Он построил сначала два многочисленных флота из военных кораблей и галер.

Стараниями генерал-фельдцейхмейстера графа Брюса он значительно увеличил осадную, полевую, полковую и гарнизонную артиллерию, а также морскую. С этими регулярными сухопутными и морскими силами он разбил в 1709 году Карла XII под Полтавой, углубился в Швецию, не дойдя четырех лье до Стокгольма, и заключил в 1721 году знаменитый мир, который позволил ему сохранить за собой все завоеванные области, упомянутые выше.

Что касается порядка, в который этот великий и мудрый государь привел свои финансы, то об этом можно судить по тем словам, которыми он меня удостоил в том же 1721 году в Шлиссельбурге. Взятие этой крепости было его первой победой, которую он одержал над шведами 11 октября 1703 года. Он имел обыкновение ездить туда в этот день, если находился в России, на борту флотилии в сопровождении сенаторов, министров и генералов, чтобы там праздновать годовщину взятия этой крепости, штурм которой, как говорил император, сопровождался большими потерями, так как под брешью в стене совсем не было пространства, чтобы войска могли собраться для начала приступа, а тем временем шведский гарнизон истреблял их гранатами и камнями; князь Михаил Михайлович Голицын, впоследствии подполковник гвардии и фельдмаршал русской армии, провел в такой обстановке более двадцати четырех часов у подножия бреши; кроме того, нужно было перевезти на лодках все эти войска, идущие на штурм, под артиллерийским и ружейным огнем крепости.

Император сказал мне по этому случаю, что он только что закончил войну, которая длилась более двадцати лет, не сделав долгов, и что, если бы по воле божьей ему пришлось вести еще одну двадцатилетнюю войну, он смог бы выдержать ее, не входя в долги.

Доказательством справедливости этого может служить то обстоятельство, что после заключения мира император заплатил Швеции два миллиона рублей за Ливонию, на которую могла претендовать и Польская республика, так как по договору, заключенному с польским королем, император обязался в случае завоевания Ливонии оставить эту область за Польшей, а перед заключением Ништадтского мирного договора император решил было отдать Ливонию Швеции, если бы шведские министры на конгрессе в Ништадте не были подкуплены бароном Остерманом, впоследствии министром; еще большим доказательством, что император не нуждался в деньгах, служит предпринятая им в следующем, 1722 году война против Персии, которая обошлась ему в огромную сумму, так как нужно было перевозить через Каспийское море продовольствие и все необходимое для армии; император сам вел до Дербента армию, состоящую из лучших русских войск. Можно ли не восхищаться такой бережливости монарха!

Ни у одного завоевателя не было более определенного взгляда и большей уверенности в отношении своих завоеваний, чем у Петра Великого; он потратил огромные суммы на строительство городов и крепостей Петербурга и Кронштадта, а также портов на шведской территории, прежде чем приобрел уверенность в условиях мира, казавшегося тогда еще очень отдаленным и сомнительным.

Наконец, находчивость его гения возрастала по мере того, как умножались препятствия перед ним; по своим ослепительным деяниям он настолько превзошел своих соседей, что вся Европа единогласно дала этому несравненному государю имя «Великого».

В том же 1721 году во время торжества по случаю заключения мира со Швецией Петр Великий был признан и провозглашен императором в Троицкой церкви на Петербургской стороне. Великий канцлер граф Головкин произнес патетическую речь и просил монарха от имени всей нации принять титул императора, который он заслужил тем, что водил армии против врагов государства, своими важными завоеваниями, а также отеческими заботами о своем государстве. Император ответил: «Неистощима благодарность создателю за выгодный мир, ныне заключенный, и лишь милостью и милосердием к подданным может быть она отмечена».

Портрет Петра I с императорскими регалиями.

Художник А.П. Антропов.

И действительно, император велел освободить всех ссыльных и множество людей, находившихся под стражей.

Образ правления в зрелые годы Петра I

В 1709 году после поражения в битве при Полтаве гетмана Украины Мазепы, который перешел на сторону шведов и врагов государства, государь уничтожил гетманский сан и чин и учредил вместо этого в Глухове палату-управление, названную «Министерская канцелярия», состоявшую частично из русских генералов, а частично из старшин, или казацких офицеров.

20 марта 1711 года Петр учредил правительствующий Сенат, наделенный почти абсолютной властью, особенно на время своего отсутствия из империи.

В 1717 году, по возвращении государя из Парижа, он учредил Главную полицию в Петербурге и во всех губерниях России; он учредил также должность генерал-прокурора и обер-прокурора в Сенате и прокуроров в коллегиях и губерниях.

1 января 1719 года он учредил коллегии: иностранных дел, военную, адмиралтейскую, юстиции, счетную палату и все прочие коллегии, а также множество канцелярий и палат, в том числе: артиллерии и фортификации, строительную, придворную и другие, а также очень важные приказы, как, например, Сибирский, и т. д.

Мудрость монарха побудила его упразднить сан и высшую власть патриархов, и 21 января 1721 года он учредил вместо этого первосвященника Синод, для коего он сам назначил и выбрал президента и членов из ученейших епископов и архимандритов. Он снабдил эту святую коллегию наставлениями и Духовным регламентом, заслуживающим восхищения, и сам государь был ее первым президентом.

Такими великими и мудрыми установлениями управлялась под счастливой звездой Петра Великого обширная Российская империя, процветающая и ныне.

Государь снабдил все различные департаменты регламентами, из коих данные Адмиралтейству и Военной коллегии восхищают своей чрезвычайной обширностью и свидетельствуют о великом гении и невероятном трудолюбии монарха.

Я не ставил здесь своей задачей входить в детали всех благотворных установлений Петра Великого. Они бесчисленны и непостижимы, и описание их составило бы объемистую книгу; я скажу лишь в немногих словах, что он преобразовал нравы и обычаи нации: люди, не принадлежащие к простонародью, перестали носить бороды, длинные одежды, сабли, персидские сапоги и русские шапки, и оба пола стали одеваться по французской моде. Он завел ассамблеи, и благодаря ему прекрасный пол стал появляться в обществе.

Он устроил мануфактуры, поощрял промышленность и пригласил архитекторов и ремесленников из Италии и Франции и корабельных мастеров из Англии. Он покровительствовал многим иностранцам, и если случалось ему встретить среди них недостойных, то говорил, что он был бы удовлетворен, если бы, по примеру апостолов, на одиннадцать хороших приходился один негодяй.

Он строго наказывал преступление, невзирая на звание лиц, и щедро вознаграждал заслуги.

Небо создало этого великого мужа, чтобы посредством его деятельности и его высокого гения учредить порядок, ввести промышленность и науки в государстве, почти неизвестном соседям; во время своего правления он проявил все добродетели души героической и государя совершенного, всех превосходящего.

Он все делал для своих подданных и ничего для самого себя; одевался он просто, и расходы всего его двора не превышали шестидесяти тысяч рублей в год. У него не было ни камергеров, ни камер-юнкеров, ни пажей; не было и серебряной посуды. Десять или двенадцать молодых дворян, называемых денщиками, и столько же гвардейских гренадер составляли его двор; там не было обычая носить ливреи, а шитья на мужском платье в России вообще не знали.

Он заключил союз с королями датским, прусским и польским с целью ослабить Швецию, очень грозную до 1709 года. Он низложил короля Станислава – креатуру шведского короля и восстановил на престоле Августа II, короля польского. Он разбил Карла XII под Полтавой и довел Швецию до того состояния, в котором она пребывает и ныне. Он командовал одновременно русским флотом и английской, голландской и датской эскадрами, он испытывал такое пристрастие к английскому флоту, что сказал однажды: «Если бы я не был русским царем, я хотел бы стать английским адмиралом».

Весьма примечательно, что этот великий государь, чья проницательность и политические принципы не имели себе равных, никогда не упускал из виду пустоту, которая существовала между неограниченной верховной властью российского монарха и властью Сената, и по этой причине он всегда выбирал лицо, способное руководить Сенатом, а в отсутствие государя и всей империей.

Примечательно, что князь Меншиков, не будучи рожден дворянином, не умея даже ни читать, ни писать, пользовался, благодаря своей деятельности, таким доверием своего господина, что мог на протяжении многих лет подряд управлять столь обширной империей, но наконец в 1722 году, навлекши на себя неудовольствие императора, был заменен Павлом Ивановичем Ягужинским, бывшим тогда генерал-прокурором Сената.

Перед своим отъездом из Москвы в Персию император представил его сенаторам, которыми в то время были: фельдмаршал князь Меншиков, генерал-адмирал граф Апраксин, великий канцлер граф Головкин, вице-канцлер барон Шафиров, президент камер-коллегии князь Дмитрий Михайлович Голицын, тайный советник Толстой – любимый министр Петра Великого – и гвардии майоры Ушаков и Юсупов, – все люди заслуженные и пользовавшиеся авторитетом, тогда как Ягужинский был еще молодым человеком, сыном совсем незнатного иностранца.

Представляя его сенаторам, Петр сказал: «Вот мое всевидящее око, ему известны мои взгляды и намерения; то, что он признает за благо, то вы и делайте; если же вам покажется, что это против интересов моих и империи, то все равно выполняйте, но доложите мне об этом, дабы получить на этот счет мои приказания».

Каково правило: подчинить голоса первых лиц в государстве голосу молодого иностранца!

Но Ягужинский нагло злоупотреблял доверием и властью, полученными от своего господина; он дурно обращался с сенаторами, и никто не был вхож к нему.

Петр I, чтобы скорее все устроить согласно своим взглядам, придерживался того правила, что первые должности во всех департаментах должны предоставляться сановникам и другим русским людям, а второстепенные посты – иностранцам; таким образом, князь Меншиков был командующим армией и президентом Военной коллегии, а часть генералов и членов коллегии были иностранцами; граф Апраксин был адмиралом, а вице-адмиралами были иностранцы; и так было во всех коллегиях и управлениях.

Государь постоянно присутствовал в Сенате, часто даже по два раза в день, до самой ночи. Не было ни одной коллегии, которую он не посещал бы с изумительным постоянством. Ни один государь не был более трудолюбив, не осознавал лучше интересов и блага своего народа. Будучи человеком высокого ума и духа, он разрешал быстро и точно дела, затруднявшие сенаторов и коллегии, выражая при этом в немногих словах свои чувства и свою волю на листке бумаги.

С помощью такого образа правления Петр царствовал до конца своих дней. Он заставил трепетать своих врагов, был почитаем союзниками, любим и уважаем своими подданными; им восхищались все нации Европы и Азии.

За три месяца до смерти он совершил еще поездку в Старую Руссу на озеро Ильмень, чтобы распорядиться об устройстве там бассейна с тамошними соляными источниками и о сохранении дубовых лесов, предназначенных для строительства флота до тех пор, пока они понадобятся Адмиралтейству. По дороге в Старую Руссу и на обратном пути он заехал на Ладожский какал, управление которым было вверено им мне; это сооружение пользовалось особой его любовью, так как, по его выражению, «этот канал должен был питать города Петербург и Кронштадт, доставлять материалы для их строительства», по нему Петр хотел направить поток всех товаров и промышленных изделий, составляющих предметы торговли России с остальной Европой и, наконец, материалы, необходимые для создания и содержания флота.

Никогда этот государь не выказывал большего удовлетворения, чем при виде моих успехов по устройству канала; по этому поводу он собственноручно написал мне очень милостивое и лестное письмо и вручил его мне собственными руками.

Еще до отъезда из Петербурга в Старую Руссу он уже чувствовал болезнь, от которой потом и умер, а по возвращении сказал императрице: «Работы моего Миниха меня вылечили; я рассчитываю взойти когда-нибудь с ним на судно здесь в Петербурге и сойти на берег в саду Головина в Москве».

На следующий день он отвез меня в Сенат и сказал сенаторам; «Я нашел человека, который скоро закончит Ладожский канал; у меня на службе не было еще иностранца, который мог бы проектировать и выполнять такие большие работы, как он. Делайте все, что он потребует!»

По выходе из Сената генерал-прокурор Ягужинский сказал мне: «Господин генерал, теперь мы в вашем распоряжении: император приказал отправить двадцать пять тысяч солдат для работ на этом канале», что доказывает, как близко к сердцу принимал государь все, что представляло интерес для государства и его подданных.

Но этот истинный Отец Отечества умер несколько недель спустя, 28 января 1725 года.

Лишь за несколько дней до своей кончины он согласился на брак герцога Голштинского со старшей дочерью, цесаревной Анной Петровной, чье обручение состоялось в присутствии его, императрицы и всего двора.

После смерти этого великого государя все сенаторы и сановники империи согласились возвести на престол юного великого князя Петра Алексеевича, внука императора; они собрались на другой день рано утром в императорском дворце прежде, чем туда прибыл князь Меншиков.

Все они ненавидели этого князя, особенно генерал-прокурор Ягужинский: перед дверями апартаментов, где собрались сенаторы, поставили стражу; князь Меншиков явился туда – его не пустили; не поднимая шума, он вернулся в свой дворец, где ныне кадетский корпус, пригласил к себе Ивана Ивановича Бутурлина, подполковника гвардейского Преображенского полка, и попросил привести ему как можно скорее роту гвардейцев; когда это было исполнено, князь Меншиков отправился с этой ротой прямо в императорский дворец, выломал дверь залы, где заседали сенаторы и генералы, и объявил Екатерину, которую покойный император короновал в Москве в мае предшествующего года, императрицей и законной государыней России.

Никто не ожидал такого смелого поступка от князя Меншикова, и никто не воспротивился объявлению Екатерины императрицей, которой в тот же день принесли присягу на верность гвардия, полевые полки и гарнизон, а также сенаторы, министры, высшее дворянство, а затем коллегии и прочие.