Kitobni o'qish: «Ночной гость»

Посвящается Грегу, Милту и Патрику Шмида – лучшим братьям на свете

Heather Gudenkauf

THE OVERNIGHT GUEST

Copyright © Heather Gudenkauf, 2022

© Е. Н. Шинкарева, перевод, 2025

© Издание на русском языке. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2025

Издательство Иностранка^®

Глава первая

Август 2000 года

Двенадцатого августа двухтысячного года Эбби Моррис, тяжело дыша, торопливо шагала по извилистой дорожке из серого гравия, и пот тоненькой струйкой сбегал у нее по виску. Она совершала обычный для нее вечерний моцион. Тело защищали длинные рукава толстовки, плотная ткань штанов и толстый слой спрея от насекомых, но москиты все равно окружали голову Эбби широким кольцом, словно нимбом, стараясь добраться до голой плоти. Она с благодарностью подставила лицо лунному свету и порадовалась тому, что ее сопровождает Пеппер, черный лабрадор. Джей, супруг Эбби, считал, что с ее стороны неразумно гулять так поздно, но весь день она проводила на работе, потом забирала ребенка из садика и занималась домашними хлопотами, и оставался один-единственный час с девяти тридцати до десяти тридцати, который она могла полностью посвятить себе.

Эбби не особенно боялась. В детстве она много гуляла по таким вот дорогам – деревенским тропкам, засыпанным пыльным гравием или утопающим в грязи, засаженным по обочинам кукурузой. За эти три месяца после их переезда она ни разу никого не встретила во время своих вечерних прогулок, и это полностью ее устраивало.

– Роско! Роско! – послышался вдалеке женский голос, и Эбби подумала, что кто-то пытается загнать домой собаку на ночь. – Рос-с-с-ко! – Имя прозвучало раскатисто, нараспев, но в интонации слышалось раздражение.

Пеппер тяжело пыхтела, ее толстый розовый язык почти волочился по земле. Эбби ускорилась. Она прошла уже почти половину своего обычного круга длиной в три мили. Там, где гравийная дорожка встречалась с песчаной, утопающей в кукурузе, она свернула направо и резко остановилась. На обочине, метрах в сорока от нее, стоял грузовичок-пикап. По спине поползли неприятные мурашки, а Пеппер вопросительно поглядела на хозяйку. Скорее всего, у кого-то спустило колесо или забарахлил мотор, успокоила себя Эбби.

Она продолжила шагать, и в этот самый момент перистые облачка заслонили луну, погрузив небо в темноту, и стало невозможно разглядеть, кто сидит в кабине грузовичка. Эбби вытянула шею, прислушиваясь, не раздастся ли урчание двигателя, но в тишине уловила только серенады тысяч цикад, похожие на гул бензопилы, да влажное сопение собаки.

– Идем, Пеппер, – тихо позвала Эбби, когда собака немного попятилась.

Пеппер не послушалась: прижав нос к земле, она зигзагами направилась прямо к шинам грузовичка.

– Пеппер! – резко выкрикнула Эбби. – Ко мне!

Услышав ее повелительный зов, Пеппер подняла голову и с неохотой бросила след, вернувшись к хозяйке.

Почудилось ли Эбби движение за тонированным лобовым стеклом кабины? Она не была в этом уверена, но не могла избавиться от ощущения, что за ней наблюдают. Облака рассеялись, и она увидела фигуру, склонившуюся над рулем. Мужчина. На лоб надвинута кепка, но в проблеске лунного света Эбби заметила полоску бледной кожи, слегка искривленный нос и острый подбородок. Он просто сидел не двигаясь.

Теплый ветерок пробежал тихим шепотом по полям и растрепал Эбби волосы, оголив шею. Справа раздался скрежещущий шелест. Шерсть на холке Пеппер вздыбилась, и она издала тихое рычание.

– Пойдем, – скомандовала Эбби, попятившись, потом развернулась и стремглав понеслась к дому.

00:05

Шериф Джон Батлер стоял на подгнившей террасе своего жилища и оглядывал задний двор, а доски скрипели и пошатывались под его голыми ступнями. Дома поблизости были погружены в темноту: семьи соседей мирно спали. А с чего им беспокоиться? Рядом с ними живет шериф. Бояться нечего.

Батлер никак не мог отдышаться. Теплый, застоявшийся ночной воздух давил на грудь. Полная июльская луна висела низко, желтая, как пчелиная пыльца. Кажется, такую луну называют оленьей¹. Шериф точно не помнил.

Последние семь дней было тихо. Слишком тихо. Ни краж со взломом, ни серьезных дорожных аварий, ни взрывов метанола, ни заявлений о домашнем насилии. Округ Блейк не назовешь колыбелью беззакония, однако и на его долю выпадало определенное количество насильственных преступлений.

Вот только не на этой неделе. Первые четыре дня шериф благодарил небеса за передышку, но потом ситуация стала казаться пугающе нереальной. Странной, тревожной. Впервые за двадцать лет работы Батлеру удалось полностью посвятить себя бумажной работе.

– Не стоит напрашиваться на неприятности, – раздался за спиной тихий голос. Дженис, тридцатидвухлетняя супруга Джона, обняла мужа за талию и положила ему голову на плечо.

– Зря беспокоишься, – со смешком ответил ей Батлер. – Неприятности обычно находят меня сами, без моей помощи.

– Тогда возвращайся в постель. – Дженис потянула его за руку.

– Сейчас приду, – отозвался Батлер.

Дженис скрестила руки на груди и сурово взглянула на него.

Он поднял руки:

– Всего пять минут, клянусь.

Жена с явной неохотой удалилась.

Батлер провел мозолистой ладонью по шероховатым перилам из кедра. Надо заменить всю террасу. Снести до основания и отстроить заново. Может, прямо завтра удастся съездить в Су-сити. Если все и дальше пойдет как сейчас, у него появится масса свободного времени. Подавив зевок, шериф вернулся в дом, задвинул засов и поплелся через прихожую в спальню к жене. Еще одна спокойная ночь. Надо наслаждаться этим, пока есть возможность.

00:30

Звук лопающихся воздушных шариков потревожил глубокий сон Деб Каттер. Хлопок, еще хлопок. Может, дети играют с петардами, оставшимися после празднования Четвертого июля?

– Рэнди, – пробормотала она. В ответ ни звука.

Деб протянула руку к мужу, но место на кровати рядом с ней пустовало. Одеяло не тронуто, и простыня совсем холодная. Она выскользнула из постели, подошла к окну и отдернула занавеску. Грузовик Рэнди не был припаркован на привычном месте, возле сарайчика для дойки. Не оказалось там и машины их сына Брока. Она взглянула на часы. Уже за полночь.

Семнадцатилетний Брок стал для Деб чужаком. У ее милого малыша и раньше проявлялся необузданный нрав, но теперь характер совсем испортился. Деб не сомневалась, что добром парень не кончит. Брок родился, когда им с мужем едва исполнилось по восемнадцать. Они с трудом могли позаботиться о себе самих, что уж говорить о младенце.

Деб понимала, что Рэнди обращается с Броком сурово. Временами даже слишком. Когда сын был малышом, хватало сердитого взгляда и шлепка, чтобы его образумить. Но те дни давно прошли. Теперь Брока приводила в чувство только хорошая затрещина. Деб вынуждена была признать, что пару раз Рэнди переходил черту: оставлял сыну синяки, разбивал губу или нос. Но муж всегда оправдывал свою суровость тем, что жизнь – штука непростая, и чем раньше Брок это поймет, тем лучше.

Да и сам Рэнди в последнее время отдалился, был постоянно занят. Мало того что он помогал своим родителям с хозяйством, так теперь еще занялся перестройкой старой фермы с десятком ветхих сараев и загоном для свиней, на которой пытался вырастить собственный урожай. Деб почти не видела мужа в течение дня.

Она старалась утихомирить свое недовольство, но оно упрямо стояло в горле. Одержимым – вот каким стал Рэнди. Муж был совершенно одержим ремонтом этой старой фермы, одержим землей. Его всегда интересовала только земля. Семейный бюджет трещит по швам, и скоро они окажутся на мели из-за ведения сразу двух хозяйств, чего просто не могут себе позволить. Деб больше не хотела с этим мириться.

Вдалеке раздался еще один сильный хлопок. Чертовы дети, подумала она. Полностью стряхнув с себя сон, она уставилась в потолок и стала наблюдать за ленивым вращением вентилятора в ожидании возвращения мужа и сына.

01:10

Сначала двенадцатилетняя Джози Дойл и ее лучшая подруга Бекки Аллен побежали в сторону громких хлопков. Бежать к дому показалось им тогда единственным верным решением. Там оставались мама с папой и Итан. Там девочки оказались бы в безопасности. Но к тому моменту, как Джози и Бекки осознали свою ошибку, стало уже слишком поздно.

Они наконец свернули в сторону от места, откуда раздавался шум, и рука об руку помчались по темному двору фермы к кукурузному полю – к высоким щетинистым зарослям, их вратам к спасению.

Джози была уверена, что слышит тяжелый звук шагов за спиной, и обернулась посмотреть на преследователя. Но никого не увидела – только силуэт дома высился в ночной тени.

– Скорее, – выдохнула Джози, потянув Бекки за руку и подталкивая ее вперед.

Тяжело дыша, девочки понеслись в сторону поля. И почти добежали, но тут Бекки споткнулась. Вскрикнув, она выпустила ладонь Джози и упала на колени.

– Вставай, вставай! – взмолилась Джози, хватая Бекки за руку. – Прошу тебя. – Она осмелилась снова взглянуть назад. Проблеск лунного света на мгновение выхватил силуэт, выступивший из-за сарая. Джози в ужасе следила, как незнакомец вскинул руки и прицелился. Она выпустила руку подруги, повернулась и побежала. Еще чуть-чуть – и она достигнет поля.

Джози нырнула в кукурузу в тот самый момент, когда прозвучал еще один выстрел. Жгучая боль пронзила руку, а дыхание застряло в легких. Джози не остановилась и не замедлила шаг. Она продолжала бежать, а кровь капала из раны на утоптанную землю.

Глава вторая

Наши дни

Поскольку снежная буря стремительно приближалась, Уайли Ларк проворно нырнула на последнее оставшееся на улице место для парковки, возле продуктового магазина Шаффера, втиснутого между аптекой и гостиницей «Лосиный приют». Уайли предпочла бы заехать в более крупный супермаркет в Алгоне, но серые снеговые облака уже окутали Бёрден.

Уайли вылезла из своего «форда-бронко», и под сапогами заскрипела соль, щедро рассыпанная по тротуарам в ожидании двух футов снега, которым предстояло выпасть в тот вечер.

С тревожным предчувствием Уайли подошла к стеклянным витринам магазина, украшенным ко Дню святого Валентина: повсюду потертые красные и розовые сердца и купидоны с луками. Она помедлила, затем резко распахнула дверь. Заведением владела семья Шафферов, не жаловавшая ассортимент сетевых гастрономов, и выбор здесь не отличался разнообразием. До магазина было удобно добираться, но здесь всегда толпились любопытные горожане.

До сих пор, когда Уайли заезжала в Бёрден, ей удавалось избегать взаимодействия с местными, но чем дольше она оставалась здесь, тем труднее становилось держаться в стороне.

Внутри ее встретил порыв теплого воздуха. Она подавила искушение снять шапку и перчатки, сунула в уши наушники и увеличила громкость: Уайли слушала подборку записей о криминальных расследованиях.

Все тележки оказались заняты, и Уайли пришлось взять корзинку. Она шла вдоль рядов, стараясь глядеть только на пол прямо перед собой. По пути она швыряла в корзинку продукты: замороженную пиццу, консервированный суп, тесто для приготовления шоколадного печенья. Помедлила возле отдела с винами, изучая ограниченный выбор. Мужчина в коричневой униформе и желто-зеленой кепке наскочил на Уайли, так что один наушник выскользнул у нее из уха.

– Ой, простите, – улыбнулся мужчина, глядя на нее сверху вниз.

– Все в порядке, – ответила Уайли, не глядя ему в глаза.

Она быстро схватила первую попавшуюся бутылку вина и встала в длинную очередь к кассам.

Там сидела единственная кассирша с усталым лицом и тронутыми сединой темными волосами, стянутыми серебристой заколкой. Казалось, ей нет ни малейшего дела до нетерпеливых клиентов, спешащих домой. Она проводила каждую покупку через сканер раздражающе медленно.

Очередь двигалась вперед черепашьим шагом. Уайли почувствовала, что сзади нависает что-то высокое. Она обернулась: за ней стоял тот самый мужчина из винного отдела. Вся покрывшись потом, Уайли посмотрела на кассиршу. Глаза их встретились.

– Извините, – пробормотала Уайли, расталкивая других покупателей. Она поставила корзину на пол и ринулась к дверям. Холодный воздух приятно освежил лицо.

В кармане завибрировал мобильник, она выудила его оттуда. Звонил бывший муж, но Уайли не хотелось с ним разговаривать. Он постоянно твердил, что ей нужно вернуться в Орегон и помогать ему заботиться о сыне. Что она без труда сможет закончить книгу дома. Уайли подождала, пока звонок переключится на голосовую почту.

Муж был неправ: Уайли не сумела бы закончить книгу дома. Хлопающие двери и громкие стычки с четырнадцатилетним Сетом по поводу его поздних возвращений домой постоянно выбивали ее из колеи. Она не могла там думать, не могла сконцентрироваться. А когда Сет, сверкая глазами из-под буйной копны волос, заявил, что ненавидит ее и хочет жить с отцом, она решила поймать его на слове.

– Прекрасно, вот и катись, – заявила она, отвернувшись.

Сын так и сделал. Когда наутро Сет так и не пришел домой и не ответил на многочисленные звонки и сообщения, Уайли собрала чемоданы и уехала. Она понимала, что это самый простой выход, но больше ни секунды не могла выносить скрытность Сета и его злобу. И решила, что ее бывший в состоянии справиться с сыном пару дней. Правда, вскоре пара дней переросла в пару недель, а затем и месяцев.

Она хотела засунуть телефон назад в карман, но тот выскользнул из пальцев, ударился об асфальт и свалился прямиком в грязную жижу.

– Вот черт, – выругалась Уайли, наклонившись и пытаясь выудить телефон из ледяной лужи. Экран треснул, а сам аппарат промок.

Вернувшись в машину, Уайли сняла шапку и выскользнула из пальто. Волосы и футболка у нее стали влажными от пота. Она попыталась вытереть телефон салфеткой, но было ясно, что надо срочно добраться домой и высушить его, или трубке конец. Она ткнула в разбитый экран пальцем, надеясь, что тот оживет. Напрасно.

Двадцать пять минут обратной поездки до фермы казались вечностью. И в итоге не окупились: Уайли не привезла с собой ни еды, ни вина. Лучше бы она обошлась тем, что имелось в доме.

Всего через пару минут Уайли уже наблюдала в зеркало заднего вида, как тает вдали Бёрден, а впереди лежала бесконечная по ощущениям черная полоса шоссе. Дважды она застревала позади грузовиков с солью, но чем дальше на север двигалась, тем меньше попадалось на дороге машин. Все попрятались в ожидании метели. Наконец она свернула с шоссе на разбитую гравийную дорогу, ведущую к ее дому.

Уайли уже шесть недель жила в сельской глуши округа Блейк, и погода все время стояла суровая. Холод проникал до костей, и никогда прежде она не видела столько снега. Пока она ехала, все реже мелькали вдоль дороги дома и фермы, и наконец впереди простерся белоснежный океан на месте полей, где выращивали кукурузу, люцерну и соевые бобы. Не было и намека на зеленые и золотые заросли, которые появятся здесь всего через несколько месяцев.

Уайли проехала еще несколько миль и замедлила ход, еле успев обогнуть ореховое дерево, необъяснимым образом выросшее прямо на пересечении двух гравийных дорожек и нависающее над мостиком на рамных опорах, перекинутым поперек замерзшего ручья.

Еще пара сотен ярдов от моста по длинной узкой дорожке, окаймленной сугробами высотой в человеческий рост, – и она добралась до дома. Миновав аллею высоких сосен, защищающих дом от ветра, Уайли подкатила к видавшему виды красному хлеву с плотной шапкой снега на крыше. Не спеша вылезла из «форда» и распахнула широкие деревянные двери хлева, который использовала в качестве гаража, въехала внутрь, выключила зажигание и сунула ключи в карман, после чего закрыла двери за собой и оглянулась на простиравшиеся вокруг дали.

Слышен был только звук усиливавшегося ветра. Уайли осталась одна. Вокруг на много миль не было ни души. Именно этого ей и хотелось.

С неба посыпалась ледяная крупа. Начиналась снежная буря.

Уайли сунула в карман разбитый телефон и направилась к дому.

Зайдя внутрь, она заперла заднюю дверь, скинула сапоги и сунула ноги в мокасины на шерстяной подкладке. Потом ринулась к кухонным шкафчикам в поисках пачки риса, чтобы высушить телефон. Но крупы не нашлось. Придется чинить телефон или покупать новый. Уайли повесила зимнюю куртку на вешалку в прихожей, но шапку не сняла.

Дому уже исполнилось сто лет, и он скрипел и капризничал, как старик. Печка пыхтела изо всех сил, но не могла справиться с холодным воздухом, проникающим сквозь оконные рамы и дверные щели. Уайли собиралась остаться всего на неделю, самое большее, на две, но чем дольше она жила здесь, тем труднее было уехать.

Сначала она винила в этом бывшего мужа и колючие стычки с Сетом. Она невероятно устала от ссор с ними обоими. Ей нужно было сконцентрироваться и закончить книгу.

Поэтому она сделала пару звонков и выяснила, что деревенский дом на затерянной в глуши ферме, где двадцать лет назад произошло жестокое преступление, сейчас пустует. Уайли решила на него посмотреть. В доме имелись только самые основные удобства: электричество и вода. Ни вайфая, ни телевизора, ни сына-подростка, который напоминал бы ей о том, какая она плохая мать. Полторы тысячи миль до всего, что могло ее отвлечь от работы. Теперь, когда она разбила мобильный, единственной связью с внешним миром стал проводной телефон. Никакого доступа в интернет, никаких мессенджеров или «Фейстайма».

Она работала сейчас над своей четвертой книгой о реальном преступлении, и раньше ей тоже приходилось путешествовать с целью сбора информации. Но она ни разу не уезжала из дома так надолго. Чем дольше Уайли жила в Бёрдене, тем яснее осознавала, что здесь ее держит что-то еще, иначе она уже давно закончила бы книгу и вернулась к себе.

Ее пес Тас, престарелая енотовая гончая нечистых кровей, лениво взглянул на нее, не вставая с лежанки возле батареи. Уайли не обратила на него внимания. Тас зевнул, опустил длинную морду на лапы и закрыл глаза.

До заката оставалось три часа, но из-за бури окна затянуло серой пеленой. Уайли прошлась по дому, зажигая свет. Потом принесла из прихожей остатки наколотых дров, положила возле камина и разожгла огонь. Она надеялась, что угли продержатся до утра. Ей не улыбалась мысль, что придется выходить из дома в хлев, чтобы принести еще дров.

Снаружи буря всё набирала силу, хлестала в окна и покрывала голые ветви деревьев ледяной глазурью. Это могло бы показаться красивым, но Уайли слишком устала от зимы. Увы, сурок видел свою тень², вскоре ожидалось еще больше снега, и весна казалась совсем далекой перспективой.

Уайли начала свой обычный обход, как и каждый вечер в последние шесть недель. Прошлась по дому, дважды проверив, что все двери и окна заперты, затем закрыла ставни. Может, Уайли и предпочитала жить одна, посвятив свои дни описанию ужасных преступлений, но она не любила темноту и то, что могло скрываться в ней после заката. Уайли выдвинула ящик прикроватной тумбочки и убедилась, что девятимиллиметровый пистолет лежит на своем месте.

Она быстро приняла душ, чтобы успеть вымыться, пока горячая вода не превратилась в едва теплую, и высушила волосы полотенцем. Затем натянула плотное нижнее белье, шерстяные носки, джинсы и свитер и вернулась в кухню.

Там Уайли налила себе бокал вина и села на диван. Тас попытался взгромоздиться рядом.

– Место, – рассеянно скомандовала она, и пес вернулся на лежанку у батареи.

Уайли подумывала позвонить по домашнему телефону Сету, но опасалась, что бывший муж окажется рядом и настоит на разговоре с ней. Она уже не раз слышала все его аргументы.

Их беседы неизменно перерастали в обмен колкостями и обвинениями.

– Приезжай домой. Ты ведешь себя неразумно, – заявил ее бывший во время последнего телефонного разговора. – Тебе нужна помощь, Уайли.

Она почувствовала тогда, как в груди у нее что-то надломилось. Всего лишь крошечная трещинка, но ее хватило, чтобы понять: разговор пора прекращать. И с сыном она тоже не общалась уже больше недели.

Уайли отнесла стакан наверх и села за письменный стол в комнате, которая служила ей кабинетом. Тас последовал за хозяйкой и лег возле окна. Комната была самой маленькой в доме, стеновые панели украшали пожелтевшие наклейки бейсбольной лиги. Письменный стол стоял у стены и был развернут наружу, так что за работой Уайли видела окно и дверь.

Рукопись, распечатанная неделей раньше в библиотеке в Алгоне, лежала стопкой возле компьютера для финальной вычитки. Но Уайли мешкала, не спеша завершать проект.

Она провела больше года, изучая фотографии с места преступления, читая газетные статьи и официальные репортажи. Встречалась со свидетелями и важными для расследования фигурами, включая бывшего шерифа и его сотрудников. Даже добралась до главного детектива Департамента криминальных расследований штата Айова. Все вели себя на удивление откровенно и посвятили Уайли в малоизвестные детали дела.

Не удалось пообщаться только с членами семей жертв. Одни уже умерли, а другие отказались наотрез, и она их не винила. С тех пор Уайли провела бессчетное количество часов за компьютером, пальцы ее летали по клавиатуре. И теперь книга была завершена. Даже имела концовку, хоть и весьма скромную: убийцу вычислили, но перед судом он не предстал.

У Уайли оставалось много вопросов, не нашедших ответа, но пришло время завершить работу. Надо перечитать текст, внести последние правки и отослать редактору.

Уайли в растерянности катала по столу красную ручку. Потом поднялась, потягиваясь, и спустилась на кухню, где поставила на столешницу пустой бокал. Руки ныли от холода, но она решила не увеличивать подачу тепла, а вместо этого налила в чайник воды и поставила на плиту. Пока вода закипала, Уайли вытянула руки, держа ладони поближе к конфорке.

Снаружи траурно завывал и рыдал ветер, а через несколько минут к нему присоединился со своим урчанием чайник. Уайли отнесла чашку чая наверх и снова села за рабочий стол. Потом отодвинула в сторону рукопись, и мысли ее обратились к следующему проекту, которым она займется.

Недостатка в зверских преступлениях не наблюдалось. Выбор у Уайли был огромный. Многие авторы, описывающие реальные преступления, опирались при поиске темы на количество газетных заголовков и интерес аудитории к произошедшему. Но только не Уайли. Ее в первую очередь интересовало место преступления. Там случившееся проникало в вены и уже не отпускало ее.

Она сосредоточенно просматривала фотографии с мест преступления – детальные изображения локаций, где жертвы испускали последний вздох, положение тел погибших, застывшие выражения мертвых лиц, неистовые всплески кровавых пятен.

Сейчас она изучала фотографии с места преступления в Аризоне. Первый снимок сделали с большого расстояния. Женщина сидела, опираясь на скалу цвета ржавчины; голову словно венцом окружали жесткие ветки кустарника, а лицо было отвернуто от объектива. Спереди на рубашке темнело черное пятно.

Уайли отложила снимок в сторону и взяла следующий в стопке. Та же женщина, но снято более крупным планом и с другого ракурса. Рот искривлен в гримасе боли, язык вывалился изо рта, черный и распухший. В груди вырезана такая большая дыра, что можно просунуть туда руку; по краям виднеются рваные обрывки кожи и обнаженные кости и хрящи.

Кровавые картины выводили из равновесия, такое обычно снится в кошмарах, но Уайли считала, что ей в первую очередь нужно узнать, как именно умерла жертва.

Ровно в десять вечера Тас толкнул ее в ногу. Они вместе спустились по ступенькам: Тас двигался медленнее, и его суставы устало похрустывали. Еще немного – и пес уже не сможет взбираться по лестнице.

Интересно, что скажет ее бывший, узнав, что она приютила бездомного пса, сидевшего на пороге старого дома. Сколько Уайли ни прогоняла животное, оно все время возвращалось.

Уайли догадалась, что его бросили люди, снимавшие дом до ее приезда. Она дала псу кличку Тас, сокращенно от Итаска – так назывался парк, где обнаружили тела трех юных девушек. Об этом преступлении Уайли написала свою первую книгу.

Она не особенно любила Таса, и тот отвечал ей тем же. Они просто пришли к соглашению, что какое-то время будут сосуществовать.

Уайли отперла парадную дверь и приоткрыла совсем немного, чтобы выпустить Таса, и тут же захлопнула ее за ним. Но холодный воздух и ледяная крупа уже успели проникнуть внутрь, заставив ее поежиться.

Прошла минута, потом еще одна. Тас не любил холод и обычно делал свои дела быстро, после чего начинал скрестись в дверь, давая знать, что готов вернуться внутрь.

Уайли подошла к окну, но стекла покрылись ледяными узорами. Она потерла глаза, утомленные долгим разглядыванием старых снимков, и прислонилась спиной к двери в ожидании пса. Похоже, не удастся заснуть до рассвета.

Свет замигал, и сердце Уайли запрыгало в панике. Она уставилась на лампы, затаив дыхание, но теплое сияние опять стало спокойным и непрерывным. Она добавила дров в камин. Если электричество отключится, могут замерзнуть трубы, и тогда она попадет в настоящую переделку. Уайли отворила дверь и пристально вгляделась в белый океан снаружи, но пса не увидела.

– Тас! – позвала она в темноту. – Ко мне!

Ледяная крупа превратилась в твердые градины, которые стучали о дом с нескончаемым скрежетом, напоминающим визг грызунов. Уайли почти ничего не видела в тусклом свете, лившемся из дверного проема.

– Прекрасно, – пробормотала она и пошла в гардеробную за парой запасных сапог, старым пальто и одним из фонариков, целый запас которых хранился в доме.

Снарядившись, она шагнула за порог, стараясь не поскользнуться на ступеньках, ведущих от крыльца на передний двор.

– Тас! – снова раздраженно окликнула Уайли. Затем съежилась из-за кусачего ветра и втянула голову в плечи, пытаясь защититься от крошечных жалящих крупинок льда, хлещущих в лицо.

Выпало уже несколько дюймов снега, и теперь он обледенел, превратив двор в каток.

Еще одна вспышка беспокойства пронзила Вайолет. Тяжелые снежные и ледяные наносы на электрических проводах могут их порвать и погрузить дом в полную темноту. Хорошо бы побыстрее найти Таса и вернуться в тепло.

Придерживаясь для устойчивости за перила крыльца и освещая перед собой путь лучом фонарика, Уайли постаралась успокоиться и снова позвала пса. Щурясь в темноту, она направила свет фонарика на подъездную дорожку. В ответ сверкнули два зловещих красных глаза.

– Тас, ко мне, – приказала она. Но пес опустил голову, отказываясь слушаться.

В негодовании Уайли направилась к упрямцу. Слегка наклонившись вперед, она медленно двигалась, стараясь удерживать центр тяжести точно посередине. Но все равно поскользнулась и шлепнулась с гулким стуком прямо на копчик.

– Проклятье, – выругалась она, снова поднимаясь на ноги. Ледяная крупа забралась в щелку между пальто и шеей. Очень хотелось сунуть руки в карманы, но Уайли побоялась. Лучше держать их вытянутыми, наготове на тот случай, если она шлепнется снова.

Тас стоял на месте как вкопанный. Когда Уайли приблизилась, то заметила, что внимание его приковано к какому-то предмету на земле прямо перед ним. Уайли не могла разглядеть, что это. Тас стал кружить возле предмета, с любопытством обнюхивая его.

– Отойди оттуда, – скомандовала Уайли.

Подобравшись ближе, она поняла, что это не предмет, а живое существо – или то, что когда-то им было. Тельце свернулось в плотный клубок и покрылось слоем льда, блестевшим в свете фонарика.

– Тас, сидеть! – крикнула она. На этот раз пес поднял голову и взглянул на хозяйку, потом послушно опустил зад на землю. Уайли осторожно приблизилась, глаза ее пристально следили за изгибами маленького тела. Потертый кед, полинялые джинсы, серый свитер, коротко стриженные темные волосы, прижатый к бледным губам маленький кулачок. На голове виднелась тонкая замерзшая струйка крови.

Перед ней лежало не животное. Это был маленький мальчик, примерзший к земле.