Kitobni o'qish: «Портфель учителя»
Hiromi Kawakami
SENSEI NO KABAN
Серия «Погода в Токио»
Печатается с разрешения автора и литературного агентства The Wylie Agency (UK) Ltd.
Перевод с японского Александры Гуровой
© 2001, Hiromi Kawakami All rights reserved
© Гурова А., перевод, 2023
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Луна и батарейки
На самом деле учителя звали Мацумото Харуцуна, но я называю его просто учителем. Не по фамилии и даже не по имени, а именно учителем.
В старших классах он вел у меня японский. Он не был моим классным руководителем, да и я не была слишком увлечена родным языком, поэтому не могу сказать, что учитель мне особенно запомнился. К тому же мы не виделись достаточно долго – с самого выпускного.
С тех пор как я несколько лет назад случайно оказалась рядом с ним в дешевом баре у станции, я стала частенько сюда заходить. Учитель сидел за стойкой, немного приосанившись.
– Натто1 с тунцом, обжаренный корень лотоса и маринованный лук, пожалуйста, – обратилась я к бармену, садясь за стойку, и почти в одно время со мной осанистый старик тоже сделал заказ.
– Маринованный лук, обжаренный корень лотоса и натто с тунцом.
Я посмотрела на него – надо же, наши вкусы сошлись! – и он тоже посмотрел на меня. Его лицо показалось мне знакомым. Пока я силилась вспомнить, учитель сам обратился ко мне:
– Омати Цукико?
Я удивленно кивнула, и он продолжил:
– Я несколько раз видел тебя здесь.
– Да? – ответила я невнятно, продолжая внимательно рассматривать учителя. Аккуратно причесанные седые волосы, идеально выглаженная рубашка, серая жилетка. На стойке – бутылочка с саке, блюдце с закуской из китового хвоста и маленькая миска с остатками водорослей. Что ж, кажется, и закуски мы предпочитаем похожие… И тут вдруг в памяти всплыл неясный образ учителя, ведущего урок в старшей школе.
Учитель всегда стоял у доски с губкой для стирания мела в руке. «Весенний рассвет. Горы в первых лучах…»2 – писал он мелом и немедленно стирал написанное, не оставляя текст и на пять минут. Он не выпускал губку даже во время лекций, она словно срослась с его мускулистой левой рукой.
– Ты же девушка, а ходишь в такие заведения, – заметил учитель, тихонько обмакивая последний кусочек рыбной закуски в соус и поднося палочками ко рту.
– Что? – ответила я, наливая себе пива.
Я вспомнила, что этот человек был учителем в моей старшей школе, но имя вспомнить не удавалось. Я осушила стакан, растерянная и одновременно пораженная тем, как он запомнил имя одной из многих учеников.
– Помнится, раньше ты носила косу.
– Ну да.
– Я увидел тебя у магазина и узнал.
– Понятно.
– Кажется, в этом году тебе уже тридцать восемь?
– Пока только тридцать семь.
– Прости-прости.
– Ничего страшного.
– Я проверил по списку класса и фотоальбому.
– Что?
– А ты совсем не изменилась.
– Вы тоже, учитель, – произнесла я, не подавая виду, что не помню, как его зовут. С тех пор я только так его и называю.
Тем вечером мы выпили пять бутылочек саке на двоих. Счет оплатил учитель. Во время нашей следующей встречи платила уже я. В третий раз мы попросили раздельный счет и каждый платил сам за себя. С тех пор мы всегда так делаем. Почему мы все еще продолжаем ходить в этот бар? Наверное, мы просто не можем иначе. Мы не только предпочитаем одинаковые закуски – уверена, отношения с людьми мы тоже строим одинаково. Он старше меня на три десятка лет, но мне он кажется намного ближе сверстников.
Я несколько раз была у учителя дома. Порой после бара мы заходили в другой, а уже потом расходились по домам. Изредка мы шли в третий бар и в четвертый – в такие дни мы обычно заканчивали пить уже у учителя.
Когда учитель впервые предложил пойти к нему домой, я немного напряглась.
– Тут недалеко, – сказал он.
Я слышала, что его жена скончалась и он жил один. Мне не очень нравилась идея идти домой к одинокому мужчине, но поскольку мы уже выпили и мне хотелось еще, я все-таки пошла.
В доме царил гораздо больший беспорядок, чем я могла ожидать. Мне казалось, что в комнатах не окажется ни пылинки, но в темном углу были свалены вещи. Переходящая в прихожую комната с ковром, где стоял старый диван, казалась нежилой, а вот в следующей комнате были разбросаны книги, бланки для сочинений и газеты.
Освободив чайный столик, учитель вытянул из горы вещей в углу двухлитровую бутыль и наполнил саке большие пиалы.
– Пожалуйста, – предложил он и, оставив меня, отправился на кухню.
Эта комната выходила окнами в сад. Одна из ставен была открыта. За стеклом смутно виднелись ветви деревьев, но без цветов я даже не могла понять, что это за деревья такие. Я в целом в растениях не разбираюсь.
Когда учитель вернулся, неся на подносе нарезанную кету и семена хурмы, я спросила:
– А что за деревья в саду?
– Там только вишни, – ответил он.
– Все деревья – вишневые?
– Абсолютно все. Жена любила сакуру.
– Наверное, весной тут очень красиво…
– Насекомых полно, осенью все засыпает листьями, зимой – сплошь голые ветки… Ничего хорошего, – без особой неприязни проговорил учитель.
– Луна взошла, – заметила я.
Высоко в небе повис полумесяц, подернутый облачной дымкой. Учитель подцепил семечку, чуть наклонил чашку и отпил саке.
– Моя жена была совершенно спонтанным человеком.
– Да?
– Делала что вздумается.
– Вот как.
– Эти семена хурмы из Ниигаты. Мне нравится их островатый вкус.
Острый, жгучий вкус семечек отлично подходил к саке. Какое-то время мы молча ели их.
В ветвях деревьев в саду кто-то летал. Наверное, это была птица. Я слышала тонкий птичий голос, какое-то время шелестели ветки дерева, но потом все стихло.
– Там птичье гнездо? – спросила я, но ответа не получила.
Оглянувшись, я увидела, что учитель внимательно читает газету. Не сегодняшнюю – похоже, он достал ее из кучи на полу. Учитель сосредоточенно читал статью в рубрике зарубежных новостей, где была фотография женщины в купальнике. Казалось, он забыл о моем существовании.
– Учитель, – снова обратилась к нему я, но он не отозвался – он был слишком сосредоточен на чтении.
– Учитель! – позвала я значительно громче. Он поднял голову.
– Хочешь взглянуть? – вдруг спросил он.
Не дав мне ответить, учитель положил развернутую газету на пол и, открыв раздвижную дверь, ушел в соседнюю комнату. Там он залез в старый комод, что-то вытащил и вернулся. В руках у него была маленькая глиняная посудина. В соседнюю комнату учитель возвращался еще несколько раз.
– Вот-вот, взгляни! – Учитель, прищурившись, бережно расставил на полу посуду. Там были сосуды с ручкой, крышкой и носиком. – Посмотри-ка.
– Хм?
Ну и что же это? Я присмотрелась: кажется, где-то я это уже видела. Сосуды были сделаны довольно грубо. И что это, чайники? Вроде маловаты…
– Это дорожные глиняные чайники, – пояснил учитель.
– Дорожные?
– Их покупали в путешествие вместе с бэнто3. Сейчас чай продается в пластиковых бутылках, а раньше он продавался вот в таких чайниках.
Мужчина расставил на полу более десятка чайничков. Они были разных цветов: и яркие янтарные, и довольно тусклые. По форме чайники тоже были разными: с большим носиком, с крупной ручкой, с маленькой крышкой, пузатые…
– Вы их коллекционируете? – поинтересовалась я, но учитель покачал головой.
– Я покупал их во время путешествий.
Этот чайничек куплен в год поступления в университет, когда учитель ездил в Синсю. Этот приобретен по пути в Нару, во время путешествия с коллегой на летних каникулах. Тогда учитель вышел из поезда на одной из станций, чтобы купить бэнто себе и коллеге, а когда хотел вернуться в вагон – поезд уже отправился. А этот куплен в Одаваре во время свадебного путешествия. Чтобы не разбить, его завернули в газету и положили вместе с одеждой, сумку с которой во время путешествия носила жена. Учитель показывал пальцем на каждый из стоящих на полу чайничков и рассказывал его историю, а я просто кивала.
– Я слышал, что некоторые их собирают.
– Поэтому и вам захотелось?..
– Вот еще! Я такой ерундой не занимаюсь. – Учитель прищурился: мол, просто решил показать, что накопилось за годы. – Мне вообще тяжело что-либо выбрасывать, – признался мужчина, а затем снова пошел в соседнюю комнату и вернулся с несколькими небольшими пакетами. – Вот, посмотри. – Он развязал один.
Из пакета он вытащил множество батареек. Каждая из них была подписана черным маркером: «бритва», «часы», «радио», «фонарик»… Учитель взял в руки большую батарейку и начал рассказывать:
– Вот эту батарейку я использовал в тот год, когда был тайфун в заливе Исэ4. В Токио тоже был довольно сильный тайфун, и я за одно лето истратил все батарейки для карманного фонарика. А вот батарейка от моего первого кассетного магнитофона. Их нужно было сразу восемь, и они очень быстро садились. Я много раз подряд прослушивал симфонии Бетховена, так что посадил батарейки за несколько дней. Все восемь штук я сохранить не мог, но хоть одну оставить хотелось, так что я закрыл глаза и выбрал одну наугад.
Учителю было жалко выбрасывать батарейки, ведь они служили ему верой и правдой. Батарейки помогают зажечь свет, включить музыку, запустить мотор – а значит, нельзя просто бессердечно выбросить их, как только они сядут.
– А тебе разве не жалко, Цукико? – Учитель взглянул на меня.
Я не знала, что ему ответить, а потому в который уж раз за этот вечер кивнула и коснулась пальцем одной из нескольких десятков батареек. Она заржавела и отсырела. Надпись на боку гласила: «калькулятор Casio».
– Ночь скоро кончится, – заметил учитель, подняв голову.
Луна вышла из облаков и теперь ярко сияла.
– А чай в дорожных чайничках, наверное, вкусный, – пробормотала я.
– Может, чаю заварить? – предложил мужчина, протягивая руку, и, обшарив пол вокруг двухлитровой бутыли, вытащил чайницу.
Небрежно бросив листья в янтарного цвета чайничек, учитель открыл старый термос, что стоял рядом с чайным столиком, и залил заварку кипятком.
– Это мне один из учеников подарил. Сделан в Америке. Хороший термос, хоть и старый – смотри, вода все еще горячая, а ведь налил еще вчера.
Учитель налил чаю в те же чашки, в которых было саке, и бережно погладил термос. Похоже, в чашках еще оставалось немного саке – у чая был какой-то странный вкус. Алкоголь внезапно ударил в голову, и мне стало весело.
– Учитель, а можно мне посмотреть комнату? – спросила я и, не дожидаясь ответа, направилась в заваленный всякой всячиной угол.
Макулатура. Старая зажигалка. Покрытое ржавчиной ручное зеркало. Три больших черных кожаных портфеля, заношенных и помятых. Все три – одного фасона. Садовые ножницы. Шкатулка. Какая-то пластиковая коробка черного цвета с делениями и стрелкой.
– Что это? – спросила я, взяв в руки эту черную коробку.
– Что тут у нас? Ах, это! Это тестер.
– Тестер? – переспросила я, а учитель аккуратно забрал у меня прибор и начал шарить среди вещей на полу.
Найдя красный и черный провода с клеммами на концах, он подсоединил их к тестеру.
– Делаем вот так. – Мужчина прижал красный провод с клеммой к одному концу батарейки с надписью «бритва», а черный – к другому. – Посмотри сюда.
Так как обе руки учителя были заняты, мужчина указал на шкалу тестера подбородком. Стрелка мелко подрагивала. Стоило отдалить клеммы от батарейки – и стрелка замирала, а если приблизить снова – начинала колебаться.
– Мотор, конечно, не запустит, но небольшой заряд еще есть.
Учитель принялся проверять заряд батареек, поднося их к тестеру одну за другой. Почти все они были полностью разряжены, но изредка стрелка прибора все-таки двигалась, и тогда учитель тихонько восклицал: «О!»
– Еще не совсем сели, – заметила я, на что учитель едва заметно кивнул.
– Правда, скоро заряд кончится, – ответил он медленно.
– Так и пролежат в комоде до самого конца…
– Ну, получается, что так.
Какое-то время мы молча любовались луной, но потом учитель бодрым голосом предложил:
– Ну что, еще по чуть-чуть? – и налил саке в чашки. – Ой, тут, кажется, еще остался чай, – заметил он тут же.
– Получается саке с чаем.
– Ну нет, саке разбавлять нельзя.
– Ничего страшного, учитель.
С этими словами я разом осушила чашку. Учитель же пил мелкими глотками. Ярко светила луна.
Вдруг он прочел звучным голосом:
Меж ивовых ветвей
Река белеет в ночи.
В туманных полях…
– Что это? Что-то из буддизма? – поинтересовалась я.
Учитель посмотрел на меня возмущенно:
– А ты, смотрю, совсем не слушала меня на уроках.
– Этого мы не проходили!
– Как же? Это же Ирако Сэйхаку5! – произнес он самым учительским тоном.
– Никогда о таком не слышала. – Я взяла бутыль и налила в свою чашку еще саке.
– Где же это видано, чтобы женщина сама себе наливала саке! – рассердился учитель.
– Какой вы старомодный.
– Ну и что с того? – пробормотал он, наполняя свою чашку.
А потом он продолжил читать стихотворение:
В туманных полях
Тихо флейта звучит,
Пленяя сердце странника.
Читал он сосредоточенно, закрыв глаза и словно вслушиваясь в собственный голос. Я же рассеянно рассматривала батарейки, тихо лежавшие в тусклом свете. Луна снова скрылась в облачной дымке.
Цыплята
Учитель предложил вместе сходить на базар, что организовывают три раза в месяц.
– Базар у нас бывает восьмого, восемнадцатого и двадцать восьмого числа каждого месяца. В этот раз двадцать восьмое число как раз выпадает на воскресенье – ты, думаю, должна быть свободна, – с этими словами учитель достал из черного портфеля блокнот.
– Двадцать восьмое, говорите? – Я медленно пролистала свой ежедневник. Конечно же, на названную дату у меня не было никаких планов, но я ответила с крайне важным видом: – Да, двадцать восьмого я вполне свободна.
Учитель взял толстую авторучку и красивым почерком вывел на странице двадцать восьмого числа: «Поход на базар с Цукико. Встречаемся в полдень на автобусной остановке».
– Встретимся в полдень, – сказал мужчина, убирая блокнот в портфель.
Встреча с ним средь бела дня – большая редкость. Обычно наши встречи проходят в полутемном баре, где мы садимся рядом и Выпиваем, используя в качестве закуски холодный или отварной тофу6 – это зависит от сезона. К тому же эти встречи обычно бывают случайны. Временами мы не видим друг друга по несколько недель, временами – встречаемся едва ли не каждый вечер.
– А что продают на базаре? – спросила я, наливая себе саке.
– Как и на всяком базаре – разные нужные в быту вещи.
Идея пойти вместе с учителем рассматривать разные бытовые товары показалась мне странной, ну да ладно. Я тоже записала в свой ежедневник: «В полдень на автобусной остановке».
Учитель медленно осушил свою чарку и снова наполнил ее. саке он наливал с легким бульканьем, немного наклонив бутылочку к маленькому сосуду. Однако он держал бутылочку не впритык, а поднимал ее над столом и наклонял, держа даже выше, чем чарку. саке текло тонкой струйкой, словно чарка его притягивала. Ни капли не проливалось мимо. Потрясающее мастерство. Я как-то раз попыталась повторить за учителем, но у меня ничего не вышло – я почти все пролила. Полный провал. С тех пор я совершенно не изящно наливала саке, крепко держа чарку в левой руке, а правой максимально приближая к ней бутылочку.
К слову, как-то раз один из коллег сказал, что я не умею соблазнительно подавать алкогольные напитки. Понятие соблазнительности жутко устарело, но ожидание соблазнительности от женщины, просто подающей алкогольные напитки, еще более старомодно. Удивленная, я пристально уставилась на коллегу. Уж не знаю, что он себе вообразил, но после бара он попытался меня поцеловать. «Ну уж нет!» – решила я и оттолкнула его.
– Не бойся, – прошептал коллега, убирая мои руки и снова приближая свое лицо к моему.
Как старомодно… Едва сдерживая смех, я с самым серьезным выражением лица сказала:
– Сегодня неподходящий день.
– Неподходящий день?
– Сегодня несчастливый день. Завтра – тоже, двадцать седьмой день шестидесятидневного цикла7.
– Чего?..
Оставив ошарашенного коллегу одного в темноте, я убежала и скрылась в метро. Спустившись по лестнице, я еще некоторое время продолжала бежать. Убедившись, что коллега не побежал следом, я сходила в уборную и тщательно вымыла руки. Глядя на себя в зеркало, я захихикала.
Учитель не любит, когда алкоголь наливает кто-то другой. И саке, и пиво он всегда наливает себе сам. Однажды мне довелось налить учителю пива. В тот миг, когда я наклонила бутылку к его бокалу, он лишь немного сдвинулся – на волос, ну, может, на три. Но ничего не сказал. Когда бокал был наполнен, учитель тихонько поднял его, чуть слышно произнес: «До дна!» – и махом выпил. Осушив бокал, он немного закашлялся. Сразу видно – торопился, хотел выпить как можно быстрее. Следующий бокал он налил сам, и когда я подняла бутылку, собираясь долить, учитель выпрямился и отказался:
– Спасибо, но не надо – я предпочитаю наливать себе сам.
С тех пор я больше не пыталась ему налить. А вот учитель временами мне наливал.
На остановку я пришла первой, учитель подошел через несколько минут. Оба мы явились раньше назначенного времени: я – на пятнадцать минут, он – на десять. День выдался ясный.
– Как дзельквы расшумелись, – заметил учитель, глядя на раскидистые деревья рядом с остановкой.
Густые ветви дзелькв и правда раскачивал ветер. Он не казался таким уж сильным, но где-то высоко над нами широко разлетались маленькие веточки. Стояла летняя жара, но влажность была низкая, так что в тени было прохладно.
Мы доехали на автобусе до храмового квартала и прошли немного пешком. На учителе были стильная гавайская рубашка и панама.
– А вам идет, – заметила я.
– Да ладно тебе, – быстро ответил мужчина и ускорил шаг.
Какое-то время оба мы молча двигались быстрым шагом, но потом учитель, чуть замедлившись, спросил:
– Не хочешь перекусить?
– Да я скорее слегка запыхалась, чем голодная, – улыбнулась я, на что он промолвил:
– А тебе бы только шутить, Цукико.
– Я и не шучу. Зато вы у нас модник…
Но учитель, ничего не ответив, вошел в двери ближайшего бэнто-кафе.
– Особое бэнто со свининой и кимчи, пожалуйста, – обратился он к сотруднице заведения и снова повернулся ко мне, словно спрашивая: «А ты что возьмешь?»
В меню кафе было столько блюд, что я вообще ничего не понимала. На миг мой взгляд остановился на бэнто с яичницей-глазуньей, но мне не понравилось, что там именно глазунья, а не просто желток. Вот уж правда, стоит растеряться на миг – и все, становишься бесконечно нерешительным.
– Мне тоже бэнто со свининой и кимчи. – В итоге я заказала то же блюдо, что и учитель.
Мы присели на лавку в уголке зала в ожидании заказа.
– А вы, смотрю, привыкли заказывать еду в кафе, – заметила я, на что он кивнул.
– Я ведь один живу. А ты сама готовишь?
– Когда в отношениях – готовлю, – поведала я, и учитель кивнул с серьезным видом:
– Ну, это-то само собой. Может, и мне подружку завести?.. Или двух.
– Две-то вам зачем?.. Не потянете ведь.
– Больше двух – точно не потяну.
Пока мы вот так болтали всякий вздор, наш заказ приготовили. Сотрудник кафе заботливо положил два разных по размеру бэнто в пакеты.
– Что-то размер разный, – шепотом произнесла я учителю, – хотя заказывали одно и то же…
– Ты же заказала обычное бэнто, а не особое, – так же тихо проговорил мужчина.
Когда мы покинули кафе, ветер усилился. Учитель взял пакет с бэнто в правую руку, а левой придерживал панаму.
Вдоль дороги стали появляться торговые палатки. В одних продавались таби8 на резиновой подошве, в других – складные зонты, в третьих – поношенная одежда, в четвертых – книги, старые и новые вперемешку… Постепенно такие ларьки заполнили все пространство по обеим сторонам дороги.
– Сорок лет назад, во время тайфуна, здесь все затопило.
– Сорок лет назад?
– Людей тоже погибло немало.
Учитель сказал, что тогда же здесь и стали проводить базары. На следующий год после наводнения рынок стал меньше, но еще через год базар стали проводить трижды в месяц. Торговая площадь ширилась год от года, теперь она простирается аж до следующей автобусной остановки, и киоски вдоль дороги работают и помимо базарных дней.
– Сюда, – позвал учитель, сворачивая с дороги и входя в небольшой парк.
Парк был безлюден. На дороге было полно народу, но здесь, в парке, всего в паре шагов от нее стояла абсолютная тишина. Учитель подошел к торговому автомату у входа и купил две бутылки зеленого чая.
Сев рядом на скамейку, мы открыли бэнто. Сразу же запахло кимчи.
– А у вас особое бэнто, да?
– Совершенно верно, особое.
– Интересно, чем же оно отличается от обычного.
Мы оба пристально воззрились на два бэнто.
– Кажется, никакой особой разницы нет, – весело сказал мужчина.
Я сделала глоток чая. Несмотря на ветер, в такой жаркий летний день очень хотелось пить. Холодный чай приятно увлажнял горло.
– Как ты аппетитно ешь, – заметил учитель с легкой завистью, глядя, как я поливаю рис бульоном от свинины с кимчи. Сам он уже все съел.
– Уж простите, что не соблюдаю манеры.
– Манеры у тебя и правда не очень. Но ешь ты весьма аппетитно, – повторил свои недавние слова мужчина, закрывая пустую коробку от бэнто и возвращая на место скреплявшую ее резинку.
Парк был засажен вперемежку дзельквами и сакурами. Наверное, парк довольно старый – деревья сильно выросли.
Когда мы прошли мимо бакалейных магазинчиков, стало больше ларьков с едой. Где-то продавались бобовые, где-то – самые разные морепродукты, где-то – разложенные по корзинкам мелкие креветки и рачки, а где-то – бананы. Учитель останавливался у каждого из них и заглядывал внутрь, чуть отойдя от входа в ларек и приосанившись.
– Смотрите, какая тут свежая рыба.
– Над ней летает много мух.
– Ничего удивительного, мухи всегда летают в таких местах.
– Учитель, может, купите вон ту курицу?
– О, живая курица. Нет, ощипывать уж слишком сложно.
Мы рассматривали товары в магазинах, болтая обо всякой ерунде. Киосков становилось все больше. Продавцы в стоящих вплотную друг к другу ларьках наперебой зазывали покупателей.
– Мам, эта морковка выглядит вкусной, – сказал ребенок матери, нагруженной сумками с покупками.
– Так ты же морковку не любишь, – удивилась та.
– Но она же такая аппетитная! – самым умным тоном объяснил ребенок.
– О, мальчик, а у тебя глаз наметан! У нас вкуснейшие овощи! – громко похвалился хозяин ларька.
– Интересно, а морковь и правда такая вкусная? – Учитель внимательно пригляделся к товару.
– По-моему, самая обычная морковка.
– Хмм…
Панама учителя немного съехала набок. Мы шагали, влекомые окружающей толпой, и порой я теряла его из виду. В такие моменты я искала учителя, следуя за макушкой его панамы – только ее и было видно в толпе. Сам же мужчина совершенно не обращал на меня внимания. Он замирал у каждого заинтересовавшего его киоска, словно собака, что останавливается у каждого столба.
Мать с ребенком, которых я видела недавно, стояли у палатки с грибами. Учитель стоял позади них.
– Мам, эти бамбуковые грибы выглядят вкусными.
– Так ты же бамбуковые грибы не любишь.
– Но они же такие аппетитные!
Между мамой и сыном состоялся точно такой же диалог, как в прошлый раз. Учитель радостно возвестил:
– Похоже, подставные покупатели!
– Мать с ребенком – хорошо придумали…
– Но бамбуковые грибы – это уже перебор.
– Почему это?
– Лучше бы выбрали хотя бы грифолу.
Лавочек с едой становилось все меньше, теперь их сменили магазины с электроникой и бытовой техникой. Компьютеры, телефоны, небольшие холодильники – множество приборов самых разных цветов и моделей. На старом граммофоне проигрывалась пластинка с музыкой. Слышался низкий звук скрипки, игравшей простую старомодную мелодию. Учитель внимательно дослушал до самого конца.
День был еще в самом разгаре, но в воздухе уже потихоньку разливался вечер. Пик жары остался позади.
– Пить не хочешь? – спросил учитель.
– Но мы же вечером собрались выпить пива, а до тех пор ничего пить не буду, – ответила я, и учитель удовлетворенно кивнул:
– Правильный ответ.
– А это что, проверка?
– В плане алкоголя ты весьма прилежна. А вот оценки по родному языку оставляли желать лучшего…
Мы подошли к палатке с кошками. Там были и новорожденные котята, и большие, жирные взрослые коты. Ребенок выпрашивал у мамы котика. Это были уже знакомые подставные покупатели.
– У нас негде держать кошку, – возражала мама.
– Ничего страшного, будет жить на улице, – тихо ответил ребенок.
– А она там выживет вообще?
– Да все будет нормально, как-нибудь справится.
Хозяин магазина молча слушал их диалог. В итоге ребенок показал пальцем на маленького полосатого котенка. Продавец завернул котенка в мягкую ткань и передал покупательнице, а та в свою очередь осторожно переместила малыша в корзинку с покупками. Из корзинки послышалось его тихое мяуканье.
– Цукико, – вдруг обратился ко мне учитель.
– Да?
– Я тоже, пожалуй, куплю.
Но учитель не остался в палатке с кошками – он подошел к магазинчику с птенцами. Там он четко произнес:
– Одного петушка и одну курочку, пожалуйста.
Птенцы были разделены на две стайки. Продавец вытащил по одному из каждой и осторожно поместил их в отдельные маленькие коробочки.
– Пожалуйста. – Он передал коробочки покупателю.
Учитель с трепетом принял свою покупку. Держа коробочки в левой руке, правой он достал из кармана кошелек и передал мне.
– Извини, можешь заплатить?
– Давайте я лучше коробочки подержу.
– Ладно.
Панама на голове учителя покосилась еще сильнее. Вытирая платочком пот, он заплатил продавцу за цыплят. Убрав кошелек в нагрудный карман, мужчина чуть поколебался и решил снять панаму. Потом он перевернул ее и, взяв из моих рук коробочки с цыплятами, осторожно устроил их в шляпе. Дальше он шел, бережно держа импровизированную сумку под мышкой.
Дойдя до остановки, мы сели на автобус и поехали обратно. В этот раз пассажиров было меньше. А вот на рынке людей снова прибавилось – похоже, настало время вечернего шопинга.
Я заметила:
– Говорят, определить пол цыпленка не так-то просто.
Учитель хмыкнул:
– Это я и так знаю.
– Да?
– Мне все равно, какого пола эти цыплята.
– Все равно?
– Абсолютно. Если бы взял только одного – ему было бы плохо.
– Поэтому вы взяли сразу двух?
– Ну да.
Интересная причина, конечно… Все еще думая об этом, я вышла из автобуса и последовала за учителем, решившим отправиться в наш привычный бар. Учитель сразу же сделал заказ – пиво. Две бутылки. А еще бобы. Пиво и стаканы были поданы немедленно.
– Учитель, давайте я вам налью? – предложила я, но мужчина отрицательно покачал головой.
– Нет, спасибо, я сам. Могу и тебе налить. – Он снова не позволил мне ничего сделать.
– Вы не любите, когда вам наливает кто-то другой?
– Ну почему же? Если человек умеет это делать, я совсем не против. Только вот ты не умеешь…
– Все с вами ясно.
– Могу научить, если хочешь.
– Спасибо, обойдусь.
– Какая ты упрямая.
– Вы не лучше.
Учитель налил пиво в стакан. Пена наверху застыла, как будто твердая.
– Где собираетесь держать цыплят? – поинтересовалась я.
– Какое-то время поживут у меня дома, – ответил он.
Из шляпы – а точнее, из лежащих в ней коробочек – доносился писк малышей.
– Вам нравится ухаживать за животными? – спросила я.
– Правда, не то чтобы у меня это хорошо получалось.
– Вы вообще справитесь?..
– Ну, цыплята не слишком милые, так что…
– А какая разница, милые они или нет? Чем менее милые лучше-то?
– С милыми питомцами легко увлечься, знаешь ли.
Цыплята шумно возились в своих коробочках. Учитель уже осушил свой бокал, поэтому я налила ему еще пива. Он не отказался – только тихонько давал указания: «Побольше пены, да-да, вот так».
– Ладно, надо бы поскорее выпустить цыплят из коробок – им там тесно, – объявил учитель, и в этот раз мы ограничились только пивом.
Доев бобы, печеный баклажан и закуску из осьминога с васаби, мы расплатились каждый за себя и покинули заведение.
Солнце уже почти село. Интересно, а те подставные покупатели с рынка уже поужинали? Как там котенок, которого они купили?..
На западном краю неба еще догорал закат.