Kitobni o'qish: «Полупризнание»
Hideo Yokoyama
Han’ochi
© 2005 Hideo Yokoyama. All rights reserved
© Лазарева Д. С., перевод на русский язык, 2020
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
* * *
Сики Кадзумаса
1
Чаинка всплыла на поверхность1.
Он не суеверен, но это, безусловно, было неплохим знаком. Настенные часы, висевшие рядом с камидана2, показывали 5.40. Уже скоро. С рассветом, с ордером на арест в кармане, в квартиру 508 в жилом доме Кобаяси ворвется следователь по расследованию особо важных дел. За дверью – маньяк, изнасиловавший восемь девочек, учениц начальной школы. За два месяца, прошедших с получения первого обращения в полицию, для поимки одной-единственной «рыбы» была расставлена гигантская сеть, состоящая из трех тысяч сыщиков.
– Все должно получиться.
Сики Кадзумаса залпом выпил остывший чай вместе с плавающей в нем чаинкой. Он был старшим следователем по особо важным делам первого отдела расследований главного полицейского управления префектуры. 48-летний сыщик весной получил повышение, и если б не это, то сидел бы он теперь затаив дыхание вместе со всеми в припаркованном недалеко от дома автомобиле. А так – вынужден нетерпеливо ожидать новостей от подчиненных, торча в одиночестве в мертвой тишине кабинета.
5.50… Сики бросил взгляд на телефон. Он заранее придвинул его совсем близко, чтобы, не тянувшись, сразу схватить трубку. До тех пор пока не услышит голос Каматы, стоящего во главе группы, отправившейся на задержание, он не выйдет даже в туалет. За окном еще темно. Подножие гор уже окрасилось в бледно-оранжевый цвет, но до рассвета, когда будет дан сигнал о начале захвата, еще далеко. Как же невыносимо ждать! Неужели Земля настолько медленно вращается вокруг своей оси?
Сики закурил. Вверх энергично поползли голубоватые струйки дыма.
Оторванная десятилетней девочкой пуговица с рубашки поло… Оставшиеся на пуговице незначительные следы краски… На то, чтобы эта узенькая полоска привела к преподавателю изобразительного искусства в университете ускоренного цикла3, ушло 62 дня. Такано Мицугу. 29 лет. Холост. У Сики имелась его фотография. Маловыразительное лицо. Третий сын в большой зажиточной деревенской семье, что давало возможность не задумываться о пропитании и жить, прикидываясь художником.
– Сегодня решающий день.
Сики посмотрел на настенные часы и тут же перевел взгляд на наручные. И те и другие показывали 6.07.
Вошли уже? Он представил себе, что происходит там в этот самый момент, и напряжение пронизало все его тело. Волнение было сильнее, чем то, что он чувствовал, когда сам лично участвовал в задержании. Сики закурил вторую сигарету. Рассвет. Хотя за окном еще довольно темно. 6.10. Наверное, уже вошли…
Он не сводил взгляда с телефона. Ну же! Зазвони!
– Господин старший следователь!
Раздавшийся голос заставил его обернуться. В дверном проеме комнаты дежурного, находящейся в самой глубине просторного отдела, возникло мальчишеское лицо полицейского Цутикуры из подразделения, занимающегося кражами. В отличие от дежурного на входе в полицейское управление, Цутикура оставался в отделе на случай ночных происшествий.
– В чем дело?
– Вам звонят, – в ответ на рык Сики громче обычного произнес Цутикура.
– Переключи!
Сики в ярости щелкнул языком. Он же сказал Камате звонить напрямую. Потушив сигарету и сжав трубку внутреннего телефона, замер в ожидании. Раздался звонок, и трубка завибрировала. Он схватил трубку.
– Сики.
– Прошу прощения за ранний звонок.
Это не был голос Каматы.
– Говорит Исидзака из центрального управления. У нас неприятность…
Звонил начальник дежурной смены центрального управления, находящегося в подчинении полицейского управления префектуры. Голос был ужасно напряжен.
– Что случилось? – спросил Сики, не сводя взгляда с прямого телефона.
– Заместитель начальника учебного отдела, инспектор Кадзи, только что совершил явку с повинной.
Это еще что за дела?
– И в чем он признался?
– Убийство. Говорит, что убил свою жену.
Сики почувствовал, как от уха, к которому была прижата трубка, к затылку побежали мурашки.
Кадзи Соитиро. Он тут же вспомнил его лицо и имя. Инструктор, каллиграф. Добродушный. Серьезный. В голове стрелой пронеслись отрывочные сведения и впечатления о нем. Несколько лет назад от болезни умер его единственный сын. На службе на один год больше, чем Сики. И он служил в том же главном управлении. Хотя они никогда не общались – при встрече в коридорах или на лестнице лишь приветствовали друг друга кивком головы…
И этот человек убил свою жену?
Прошло несколько секунд, прежде чем Сики заговорил:
– Это точно он?
– Да. Мне тоже хорошо знакомо его лицо.
– Что он сказал?
– Что задушил тяжелобольную жену.
Тяжелобольную?.. Сики не слышал о том, что жена Кадзи болела. Но ведь, хотя они и работали в одном управлении, постоянно находившийся «в поле» Сики и давно уже преподававший в полицейской школе Кадзи жили в разных мирах. Поэтому не было ничего удивительного в том, что до Сики не дошли подробности его личной жизни.
– Начальник уголовного отдела в курсе?
– Да, мы связались с ним. Он едет. А… что нам делать сейчас? – В голосе Исидзаки слышалась растерянность.
– Отведи его в какую-нибудь допросную. Обязательно поставь двоих рядом. И пусть глаз не спускают!
Вряд ли он решит сбежать, но в то же время нельзя исключать вероятность того, что может выпрыгнуть из окна. Болезнь отняла у него сына, теперь он собственными руками задушил жену… И, несмотря на явку с повинной, невозможно даже представить, какая пустота царит в его душе.
– Я правильно понял, что арестовывать его не надо?
– Дождитесь начальника отдела и, после того как проведете освидетельствование трупа, запускайте процедуру ареста. Когда все будет закончено, доложите мне.
– Я понял. Большое спасибо, – с облегчением произнес Исидзака и повесил трубку.
Будучи начальником отдела транспортной полиции, он не сталкивался с подобными происшествиями. Как же он, наверное, растерялся! С другой стороны, любой растерялся бы, узнав, что полицейский убил собственную жену. К тому же явился с повинной не кто-нибудь, а инспектор полиции, относящийся к руководству уважаемого полицейского управления префектуры… Журналисты устроят переполох. Управление заштормит.
Сики снова ощутил дрожь в теле.
– Цутикура!
Не успел он крикнуть, как увидел перед собой мальчишеское лицо вытянувшегося в струнку полицейского.
– Если я не ошибаюсь, ты учился у Кадзи, так?
– Так точно.
– Каким он был преподавателем?
– Добрым.
– Добрым? Разве бывают такие преподаватели?
– Помощник полицейского инспектора Сато был строг. А инструктор Кадзи – очень душевный человек, все мы очень любили его.
– Что он вам говорил?
– Ну например… Если вас вызвали на помощь при крушении поезда с большим количеством погибших и раненых, вам нужно обращаться с останками так, будто это ваши братья или сестры.
– Понятно. Можешь идти.
Да, действительно, Кадзи производил впечатление настоящего мужчины. Однако как же получилось, что такой мягкий, добрый, сострадающий человек убил жену, пусть даже и тяжелобольную? Может быть, причина в его характере? Сики переполняли сомнения, но, с другой стороны, душевное напряжение определенно стало ослабевать.
Нечего и сравнивать. Если рассуждать с позиции старшего следователя, под чьим началом находятся три следователя по особо опасным делам, то убийство жены Кадзи Соитиро было всего лишь происшествием, закончившимся явкой с повинной. Признав свою вину, он уже находится в руках полиции. А безжалостный маньяк, который средь бела дня врывался в дома и насиловал девочек, оставшихся дома одних, надев на них игрушечные наручники, все еще на свободе. До тех пор пока Камата не позвонит, нельзя думать о Такано Мицугу как об арестованном.
Сики посмотрел на часы.
6.28. Слишком поздно. Небо уже, наверное, синеватое…
Бросая злобные взгляды на городской телефон, Сики по внутренней линии связался со служебной квартирой начальника первого отдела расследований Оконоги. Выслушав сообщение о явке с повинной Кадзи, тот некоторое время молчал.
– Понял. Я сам доложу начальству. Так, а что с художником?
– Информации пока нет. Должна быть с минуты на минуту, – с надеждой в голосе произнес Сики и повесил трубку.
Одновременно он посмотрел на часы. 6.35. Невольно стукнул кулаком по столу.
– Где они, черт возьми?
Мысль о том, что что-то пошло не так, не давала ему покоя. Сбежал? Это невозможно. За дверью в квартиру Такано и всеми окнами велось круглосуточное наблюдение в бинокль. Может, позвонить Камате на сотовый? Нет, было решено выключить телефон на рассвете и не выходить на связь вплоть до захвата… Сики не находил себе места. Рука его потянулась ко второй сигарете.
Раздавшийся звонок пронзил тишину. Городской.
Кадзумаса выдохнул и взял трубку.
– Он обманул нас!
Голос Каматы ударил по барабанным перепонкам. В это самое мгновение мысль о чаинке улетучилась.
– Выпил ядохимикат! Мы стучали, но он не отвечал. Когда ворвались внутрь, он корчился от боли на кухне!
Неужели чувствовал слежку?
– Он что, заметил вас?
– Не знаю.
– Какой химикат?
– Паракват.
Сильнодействующий гербицид. Сики почувствовал, как бледнеет.
– Концентрат?
– Похоже на то. Там валялась старая бутылка. Неизвестно, сколько он выпил…
– Дайте ему соляной раствор и вызовите рвоту! И пусть выпьет побольше.
– Мы сейчас этим и заняты.
– После того как вызовете рвоту, отвезите его в больницу Кумано. Ты понял?
Если делать промывание желудка, то только там. В Кумано также есть все необходимое оборудование для гемодиализа. К тому же близко к дому…
Однако паракват – довольно серьезная вещь. Попадая в кровоток, он поражает внутренние органы один за другим. И если количество его велико, ни промывание желудка, ни гемодиализ не помогут. Когда и сколько примерно он выпил?
– Черт!
Сики пнул ногой мусорную корзину.
За совершенные преступления Такано заслуживает смерти. Если б сейчас родители девочек оказались в квартире 508, они наверняка желали бы ему умереть в муках. У Сики тоже есть дочь, поэтому он чувствует то же самое. Но тем не менее нельзя позволить Такано так просто умереть. В последнее время подобные типы – совсем не редкость. Они совершают зверские преступления, а потом, будучи чрезмерно самовлюбленными, сбегают в безопасное место под названием «смерть», сопровождая это истеричными воплями, что должны искупить свою вину и больше не в состоянии жить. Это недопустимо. Дать ему умереть?.. Нет, нужно схватить его живым и опозорить перед всем миром!
– Господин старший следователь, приехала «Скорая помощь». Мы выезжаем!
– Понял. Я тоже поеду в больницу.
Сики повесил трубку, и тут же опять раздался звонок.
– В чем дело?
– Говорит Кагами.
На мгновение он оцепенел.
Высшее начальство. Кагами Ясухиро, начальник главного полицейского управления префектуры.
– Срочно приходи в мой кабинет. Тебе поручается расследование дела инспектора Кадзи.
2
На втором этаже располагались все подразделения административного департамента. Сики, обитавшему на пятом этаже, редко доводилось ходить по этим коридорам. А уж в кабинете начальника главного управления он был лишь однажды, сразу после своего повышения.
Но Сики не чувствовал волнения. С каждым следующим шагом его все больше переполнял гнев. Почему нужно было срывать его с расследования? Конечно, новое дело очень серьезное, но Кадзи Соитиро находится под строгим надзором в центральном управлении, поэтому вероятность побега или самоубийства исключена.
– Разрешите войти?
Сики вошел в кабинет. Поднявшись с роскошного кожаного дивана, его приветствовали трое. Верхушка полицейского управления префектуры. Начальник главного управления Кагами, глава административного департамента Иё, глава уголовного департамента Ивамура… Кагами и Иё были чиновниками из Национального полицейского агентства, и, возможно, по этой причине в их присутствии местный старожил Ивамура держался не так свободно, как обычно.
У всех троих, включая Ивамуру, были напряженные лица. А у только что перешагнувшего сорокалетний рубеж Кагами – даже трагическое.
– Вы же близко общались с Кадзи? – спросил Иё.
– Да нет. Я всего лишь слышал его имя и знал, как он выглядит, но личных контактов у нас не было.
– Это даже лучше.
Опустив мясистый подбородок, Иё придвинул к Кадзумасе лежащую на столе толстую папку. Личное дело Кадзи. На первой странице – краткая биография. 49 лет. Срок службы в полиции – 31 год. В послужном списке – полицейские участки, несколько подведомственных учреждений. Затем в течение 4 лет был помощником инструктора в школе полиции, 5 лет – в должности инструктора. С весны прошлого года – заместитель начальника учебного отдела. Нет ни поощрений, ни взысканий. Родители умерли. Владеет домом. Живет вдвоем с женой Кэйко.
– Времени нет. Быстро просмотри – и иди в центральное управление, начинай расследование.
«Подождите-ка. Я вообще-то не в вашем подчинении», – хотелось сказать Сики.
Потупив взгляд, он посмотрел на Ивамуру. Тот закрыл глаза.
– Но…
Сики только начал говорить, как Иё раздраженно перебил его:
– Ах да, я слышал. То дело передай кому-нибудь. В данный момент в приоритете дело Кадзи. А в расследованиях тебе ведь равных нет, так?
Сики опять украдкой взглянул на Ивамуру. Глаза того по-прежнему были закрыты.
Действительно, Сики – прирожденный следак. Еще когда он был помощником, его часто называли «Сики, добивающийся признания». Но ведь Кадзи, убив жену, явился с повинной. И мотив очевиден. Другими словами, он уже во всем признался. Поэтому нет никаких причин специально отправлять Сики разбираться с этим делом, когда он занят другим.
– В центральном управлении тоже есть опытные следователи, – произнес Сики.
– Что? Поручить это им? – Иё вытаращил глаза. – Ты вообще понимаешь, что это за дело? Полицейский убил собственную жену!
– Понимаю, но мое нынешнее дело тоже…
– Да, мне доложили о нем. В чем проблема? Этот учитель рисования выпил ядохимикат до прихода группы задержания, так?
– Да.
– В таком случае все нормально. Если б он выпил его после того, как группа ворвалась в дом, то вину повесили бы на нас.
Вот оно что. Оказывается, такой у него подход…
Слухи оказались верны: этот человек в первую очередь беспокоится о своем самосохранении. И все, что он говорит, действует на нервы. Каждый раз, когда этот чужак-карьерист, который и до трупа-то ни разу не дотрагивался, заявляет «мы», ставя себя в один ряд с уголовным отделом, начинает колоть в висках.
Сики бросил злобный взгляд на Ивамуру. Почему он позволяет принимать решения далекому от расследования главе административного департамента?
Как будто услышав его мысли, Ивамура повернул свое квадратное лицо в сторону Сики.
– Дело художника передай Тацуми.
Кадзумаса подумал, что ослышался. Неужели будет так, как решил Иё?
Он решил не отступать.
– Да, но Такано сейчас везут в больницу, поэтому необходимо четкое руководство расследованием.
Иё щелкнул языком. Не обращая на это внимания, Сики продолжил. Он намеренно сгустил краски.
– Состояние может и улучшиться, но паракват – вещество замедленного действия, поэтому если оно проникло в легкие, не исключено, что через неделю Такано умрет. Нужно будет постоянно контролировать его состояние и общаться с врачом. И делать это очень деликатно.
– Ты хочешь сказать, что Тацуми не справится?
Под взглядом Имамуры Сики не знал, что сказать. Тацуми был таким же, как и Сики, следователем широкого профиля. И это не тот случай, чтобы причинять неприятности коллеге.
– Дело не в этом. Но я считаю, что расследование по делу инспектора Кадзи может вести любой. Нет ничего сложного в выяснении обстоятельств дела подозреваемого, полностью признавшего свою вину.
– Неизвестно, полностью ли он признал свою вину.
– Что?
– Кадзи сказал, что убил жену три дня назад.
Его слова прозвучали как пощечина.
Выходит, что это не было явкой с повинной сразу после убийства?
– И экспертиза также показала, что с момента смерти прошло несколько дней. Эти два дня вызывают у меня беспокойство. Поэтому на всякий случай я решил назначить тебя.
– Но…
– Кроме того, есть также момент субординации. Хотя Кадзи и совершил преступление, но он полицейский инспектор и ему сорок девять лет. Слишком необдуманно поручать расследование человеку младше тебя и ниже должностью или такому же инспектору. К тому же и прокуратура собирается назначить ответственным за расследование заместителя прокурора Сасэ. Так что не могу же я бросить на это дело рядового сотрудника.
Сики не знал, что ответить. Хотя ему много хотелось сказать, но если уж глава уголовного департамента – казалось бы, свой в доску – поддерживает другую сторону, то отказ будет означать лишение должности старшего следователя.
– Очень прошу тебя, Сики-кун4, – произнес молчавший до этого Кагами. – И до половины десятого доложи о результатах.
Сики вздрогнул от неожиданности. 9.30? Он шутит?
– До начала пресс-конференции, – пояснил Иё. Но понятнее не стало.
– До половины десятого вечера? – не поверив, решил все-таки переспросить Сики.
– Разумеется, утра.
Сики взглянул на часы. Было уже больше половины восьмого. Осталось два часа…
– Он арестован в семь часов утра. А журналистов поставим в известность, когда уже закончат принимать материалы для вечернего выпуска. Правда, наверное, они поднимут шум. Обвинят нас в том, что прикрываем себя, потому и сообщение задержали… Это ж надо – представитель руководства полицейского управления совершает убийство! Нет, нельзя позволить, чтобы из-за одного идиота на нас лили грязь.
Один идиот?
Сики подумал, что так выражаться может позволить себе лишь совершенно посторонний. «Этому Иё, видимо, сильно не понравились мои высказывания: даже не смотрит на меня…»
Времени не оставалось.
Сики, взяв папку, поднялся.
Из дела выскользнула фотография и упала на пол. Доброе лицо. Глаза, напоминавшие глаза маленького зверька, смотрели на стоящего следователя.
Инструктор. Очень честный. Смерть сына. Мучительная болезнь жены. Убийство. Два дня неизвестности. Явка с повинной…
В голове Сики возник первый вопрос.
Почему, убив жену, Кадзи Соитиро не выбрал смерть?
3
Сики покинул полицейское управление на служебном автомобиле. Поскольку было уже поздно вызывать закрепленного за ним водителя, за руль сел закончивший дежурство полицейский Цутикура. После того как они отъехали, Сики сообщил ему о деле Кадзи Соитиро. В зеркале заднего вида он видел покрасневшие глаза Цутикуры, и похоже, что причиной этому был не только недостаток сна из-за ночного дежурства.
До центрального управления на машине примерно пятнадцать минут. Сики, приглушив звук радиосвязи, разговаривал с Каматой по телефону, которым было оборудовано заднее сиденье.
Тот сообщил, что Такано Мицугу был доставлен в больницу Кумано и сейчас ему делают промывание желудка. В сознание не приходил. Гематурия5, в моче обнаружен паракват. Состояние неблагоприятное. Сики дал указания объяснить ситуацию главному врачу и поставить дежурить в палате двух охранников. Лучше перестраховаться. Не дай бог, Такано придет в себя и откусит себе язык. Тогда все пропало.
Предотвратить самоубийство…
«Почему же Кадзи не выбрал смерть?» – выходя из машины, снова подумал Сики. Разумеется, причина умереть здесь совершенно другая, нежели в делах, подобных делу Такано. Совершив недостойный полицейского поступок, инспектор в значительной мере лишился доверия полиции. И должен взять на себя ответственность. Попросить прощения и умереть. Если б Сики услышал о том, что Кадзи оставил прощальное письмо с извинением и покончил с собой, это не потрясло бы его так сильно, как сообщение о явке с повинной. Полицейские не должны так поступать. Тем более что Кадзи как инструктор подавал пример молодым…
Сики вошел в центральное управление и посмотрел на часы. Ровно восемь. Поднявшись на третий этаж, он открыл дверь в уголовный отдел. Все без исключения поднялись со своих мест с застывшими лицами.
Во всех управлениях к старшему следователю по особо важным делам относятся с особым почтением. Руководящими должностями первого отдела расследований главного управления, помимо начальника и заместителя, считались должности старшего следователя, криминалиста и следователя по межрегиональным делам6; но когда случалось происшествие, вне зависимости от стажа в должности, старший следователь пользовался огромным авторитетом. Получить право занять этот пост мог только человек из состава отдела особо опасных преступлений, расследующего исключительно кровавые и громкие дела, такие как убийство, ограбление, поджог или изнасилование, который в течение многих лет практически постоянно находился на местах преступлений. Но Сики, в отличие от своих предшественников, помимо богатого «полевого» опыта, обладал к тому же незаурядными способностями дознавателя.
– Нет времени, – произнес Сики, отодвинув предложенную ему чашку чая, и, следуя за начальником уголовного отдела Коминэ, поспешил в старую часть здания. По этому узкому коридору, ведущему в комнату для допроса, он ходил когда-то постоянно.
– Ямадзаки пришел?
– Да, он в восьмом.
Помощника полицейского инспектора Ямадзаки Сики назначил своим помощником. Помимо выполнения непосредственных обязанностей записывать показания подозреваемого, необходимо также обладать проницательностью для того, чтобы угадывать изменения, которые могут возникнуть по ходу допроса. Также нужно деликатно передавать информацию, поэтому не любой человек здесь подойдет. С Ямадзаки они когда-то проработали бок о бок пять лет и понимали друг друга с полуслова. Это очень в духе Ямадзаки – ждать именно в восьмом кабинете. Как ни странно, даже привыкшие к допросам матерые подозреваемые часто раскалывались именно там.
Однако сегодня Сики категорически отказывался быть суеверным.
– Будем проводить в третьем. Передай Ямадзаки, – приказал он Коминэ и толкнул дверь в кабинет под номером три.
Его обдало горячим воздухом давно не проветриваемого помещения. Ничего не изменилось. Тесная комнатка размером примерно в 2 цубо7. Низкое зарешеченное окно. Стальной стул. И еще один напротив. У левой стены письменный стол и стул для секретаря. Больше ничего. В этой бесцветной закрытой комнате ты и заключенный – друг против друга. Раньше здесь было основное «поле боя» Сики. Психологического боя…
Обернувшись на звук открывшейся двери, он увидел беспечное лицо Ямадзаки.
– Привет!
– Давно не виделись.
– Постарел ты…
– И вы. – Даже не улыбнувшись, Ямадзаки протянул Сики пачку документов. – Это ордер на арест и признательные показания.
В этот момент раздался стук в дверь, и заглянувший человек произнес:
– Сики, извини, что помешал…
Это был инспектор Сасаока из административного отдела. Они в одно время учились в школе полиции, но его высокомерная манера общения ужасно раздражала Сики. Да и тот, похоже, его недолюбливал. Маловероятно, что у Сасаоки было какое-то личное дело; значит, появился он здесь по поручению административного департамента… Интересно, зачем он пришел?
Из-за спины Сасаоки выглядывал молодой человек в костюме. Ровный пробор, лоснящиеся щеки, лицо как у куклы чревовещателя.
– Это мой подчиненный Курита. Помощник начальника отдела, отвечает за кадры.
– Из департамента прислали?
– Ну он хоть и молодой, но очень способный. Не стесняйся – он в твоем распоряжении.
– В моем распоряжении? В каком смысле?
– Разве ты не слышал? Он будет ассистировать на допросе.
Что за чушь?..
Сики вспомнил похожее на дайфуку8 лицо Иё.
– Ты хочешь сказать, что я должен проводить допрос под вашим наблюдением?
– Не придирайся. Он просто координатор.
– У меня есть помощник. Ты мне мешаешь. Забирай этого молокососа и исчезни!
Сасаока покраснел до ушей.
– Это приказ главы департамента.
– Какого департамента? Уголовного или административного?
– Можешь считать, что обоих. Глава уголовного департамента не возражал.
Высказавший все Сасаока стоял с торжествующим видом.
Сики был вне себя от ярости. В то же время он чувствовал ужасную беспомощность. Не смог возразить? Получается, что уголовный департамент не имеет никакого авторитета? И если административный департамент, в руках которого и кадры, и деньги, примет решение ввести принудительные меры, он может бесцеремонно вторгаться даже в допросную комнату, святая святых уголовного отдела?
Да пошли вы к черту!
Сики плюхнулся на стул, предназначенный для следователя.
– Через десять минут я начинаю допрос. Освободите помещение.
– Да, я сейчас уйду, но Курита…
– Я сказал, освободите! – не дослушав, заорал Сики.
У следователя существовал определенный ритуал. Знавший об этом Ямадзаки быстро вышел из комнаты. Сасаока и Курита с удивленными лицами последовали за ним.
В комнате снова стало тихо.
Сики закрыл глаза. Сделал глубокий вдох.
…Отключись… От всего…
Он программировал себя, пытаясь выбросить из головы все посторонние мысли и сосредоточиться.
…Вот так.
Каждое расследование представляет собой книгу. А подозреваемые – герои этой книги. У каждого из них своя история. Однако герои не могут выйти из книги. Только когда мы раскроем ее, они смогут что-то рассказать нам. Иногда они хотят, чтобы мы заплакали. Иногда разжигают в нас ярость. Они всегда хотят что-то сказать. Просят, чтобы мы прочитали их историю. Нам достаточно лишь спокойно перелистывать страницы. Они ждут. Ждут, сгорая от нетерпения. Ведь пока мы не перелистнем страницу, они не могут начать говорить.
Сики открыл глаза.
Как раньше, у него не получилось. Но, по крайней мере, он смог успокоиться. Что ж, в таком состоянии уже можно начинать.
Через обещанные десять минут Ямадзаки и Курита вошли в комнату и сели на свои места. Еще через минуту дверь за спиной Сики открылась. Не поворачивая головы, он ждал.
Обойдя стол, перед ним предстал человек в костюме без галстука. Он стоял прямо перед Сики с другой стороны стола спиной к окну. Молодой конвойный снял наручники и веревку9; пальцы его чуть заметно дрожали.
– Садитесь.
Курита вытаращил глаза. Голос Сики был настолько мягким, что, казалось, это другой человек. Ямадзаки же совсем не волновался. Это тот самый «добивающийся признания Сики», которого он знает уже пять лет.
Однако внутри у старшего следователя все кипело.
Лицо поклонившегося в знак приветствия Кадзи Соитиро было более спокойным и умиротворенным, чем у Сики. Глаза абсолютно ясные. Как у убийцы может быть такой ясный взгляд? Он же убил собственную жену – и такие глаза…
Сики посмотрел на часы.
– Седьмое декабря, восемь часов двадцать три минуты. Начинаем допрос. Сики, старший следователь по особо важным делам первого отдела расследований главного управления.
– Кадзи Соитиро. Очень приятно.
Уверенный, четкий голос.
Сообщая о праве не отвечать на вопросы, прирожденный следователь Сики почувствовал разгоравшееся в нем волнение. Какую же историю он начнет сейчас читать?
Но времени мало. И всего лишь одну секунду он сожалел о том, что из-за этого придется начать читать с последней главы.
