Kitobni o'qish: «К югу от Рая»
Когда ты, в поисках лучшей доли,
выберешься из мрака прошлого на свет,
и с надеждой посмотришь в будущее,
не поленись оглянуться назад,
может быть всё самое хорошее
осталось там, за мрачной пеленою…
От автора
Пролог
Смерть
Сознание возвращалось нехотя, со скрипом, пробуждая в голове разрозненные цветные образы, выхватывая рваными кусочками обрывки воспоминаний. Чувство осязания, уколами тысячи невидимых иголочек, наполняло моё бренное тело, растекаясь по его закоулкам, от макушки до кончиков пальцев рук и ног. Слух с трудом улавливал неясные, ускользающие звуки едва уловимого, где-то там за порогом сознания, монотонного гула и мерного попискивания. Мои веки казались неподъёмными, будто налились свинцом или намертво склеились между собой. В голове зароились мысли: «Где я? Что со мной? И, чёрт побери, кто я?!»
Память восстанавливалась, лениво собирая обрывистые лоскуты прошедших событий. Она упорно противилась построению в логическую, простую для восприятия, цепочку. В мозгу калейдоскопом вспыхивали и тут же рассыпались в прах сонмы эмоциональных переживаний и оптических образов. Но вот первые ясные обрывки воспоминаний начинают выстраиваться в более-менее понятный порядок. Мне начинает казаться, или нет? Мне не кажется… Я вспомнил… Меня зовут Егор. Да, теперь я точно помню! Я Егор Ермаков. Нахожусь в служебной командировке на Кавказе…
Здесь идёт война, а я капитан, командир роты материального обеспечения 152-го гвардейского парашютно-десантного полка. И в данный момент мы возвращаемся с железнодорожной станции колонной машин доверху набитой запасами «горючки», боеприпасов и иного барахла. Я сижу под брезентовым тентом в кузове военного ГАЗ-66. Здесь же расположились и мои бойцы. Ребята сидят по периметру, ближе к прикрытому пологом заднему борту, а между нами, вдоль всего кузова, стоят ровно сложенные друг на друга ящики с ремонтным комплектом и мелкими автозапчастями.
Полог тента, словно ожившее неведомое существо, свободно колыхается на апрельском ветру, а его громкое шуршание не может перекрыть даже надрывный рёв работающего двигателя. Справа от меня сидит Славка Клименко, мой старшина роты. Но это по службе, а по жизни хороший товарищ и давний друг. Он поглядывает то на меня, то в щель между пологом и тентом. Смотрит с любопытством, будто едет этим маршрутом впервые. Потом снова оглядывается на меня. Улыбается…
‒ Сержень-Юрт проскочили, командир! – он говорит громко, пытаясь перекричать шум мотора и шуршание полога, ‒ за ним Беной-Хутор, а там недалеко и дом!
‒ Не дом, Слава, а расположение воинской части! – поправляю его я, ‒ дом твой не здесь!
‒ Ну, это как посмотреть! ‒ отвечает он, а его улыбка становится ещё шире, ‒ я, сам-то, родом из Ставрополья!
Далеко впереди что-то громко ухает, а в следующее мгновение раздаётся сильный взрыв где-то совсем близко, но уже позади. Машину ощутимо качает и ведёт резко вправо. От неожиданности я не успеваю сгруппироваться и грудью с силой прикладываюсь о верхний ряд ящиков. Мой организм тут же напоминает о себе, обозначая болью место ушиба.
«ГАЗон» встаёт как вкопанный. Движок в последний раз надрывисто рыкает и глохнет, а через полог автомобильного тента пробивается шум разгорающегося снаружи боя.
‒ Засада, командир! – неистово кричит Славка и, словно в подтверждение его слов, в ткани брезентового борта появляется неровный ряд аккуратных дырочек, сопровождаемых глухой дробью стучащих по деревянным стенкам ящиков пуль.
‒ Все из машины, немедленно! – кричу я изо всех сил, – короткими перебежками, под защиту брони! Головы под пули не подставлять!
Бойцы покидают машину организованно, без суеты, максимально пригнувшись к полу и не подставляясь под пули. Следом за ними за пологом пропадает и спина старшины, а я переваливаюсь через борт кузова уже последним. Едва коснувшись земли ногами, с силой отталкиваюсь и одним рывком преодолеваю несколько метров до обочины, где укрываюсь за первым попавшимся валуном…
И опять провал в памяти. Снова цветные пятна вокруг, то сливающиеся, то распадающиеся на отдельные фрагменты. В пылающем сознании всплывают чьи-то лица. Одни выражают веселье, другие грусть… то радость, то гнев… знакомые лица и одновременно пугающе чужие…
А в следующее мгновение я снова слышу дробные звуки выстрелов и резкий, режущий свист рикошета. Вижу взметнувшиеся вверх мелкие гранитные осколки от впивающихся в камни пуль менее чем в полуметре от меня. Судорожно оглядываюсь вокруг и вижу удручающую картину. Вереница машин стальной змеёй растянулась по дороге прямо посреди ущелья. Далеко впереди дымится, шедший первым в ряду, БТР-80А. Следом, аккурат в его заднюю часть, упёрся ЗиЛ-151 с деформированной от взрыва кабиной. В хвосте автоколонны, сразу за покинутым нами «ГАЗоном», чадя черным дымом, занимается алым пламенем армейский бензовоз. Бойцы роты сопровождения, рассредоточившись вдоль всей колонны, ведут бой с засевшими в камнях ущелья боевиками. Каждый из бойцов самостоятельно выбирает сектор обороны, поливая вершины скал по обе стороны дороги градом пуль. Только вот позиция у обороняющихся больно уж неудобная. Кто-то уже лежит, не подавая признаков жизни, уткнувшись лицом в придорожный гравий, а кто-то взывает о помощи криком наполненным болью и отчаянием…
Совсем рядом, в валун, с глухим звуком ударяет несколько пуль, выбивая фонтанчики мелкой каменной крошки. Не мешкая ни секунды, я перекатываюсь в обратную сторону, подальше от опасного места и плотно прижимаюсь к валуну, словно собираюсь слиться с ним воедино и скрыться от пылающего ада вокруг …
В нескольких метрах от меня на боку лежит Славка Клименко. Он, укрывшись за соседним валуном, судорожно пытается отстегнуть от автомата пустой магазин и заменить его на полный. И, когда это ему всё же удаётся сделать, он оборачивается и на секунду останавливает свой взгляд на мне. Затем вдруг переваливается на спину, перехватывает автомат в левую руку, а правой тычет в мою сторону и громко кричит. Но из-за шума боя его слов не разобрать, зато в широко раскрытых глазах ясно читается испуг.
Над головой о камень что-то глухо «бумкает» и сверху, к моим ногам, скатывается зелёная, шипастая шишка. Она мягко утыкается в подошву моего берца, ложится на ребро и едва заметно покачивается.
«Господи, граната! Ну вот и всё…» ‒ проносится в мозгу пугающая до колик мысль.
Время вдруг замедляется, растягивая секунды в часы, и я отчётливо вижу, как «шишка» мерно покачивается: раз ‒ на один бок, два – на другой. В следующее мгновение набухает, рассыпаясь фонтаном рваных, металлических брызг, а оглушительный хлопок парализует сознание звоном в ушах. Ужасающая неведомая волна подхватывает меня, грубой силой отрывая от валуна, подбрасывает вверх, словно пушинку и с размаху впечатывает в землю!
Тишина. Абсолютная, умиротворяющая тишина…, а вокруг холодный, до мерзкого, липкий мрак и ощущение пугающей пустоты. Всё это никак не тревожит моё сознание…
Меня не стало…
Я умер…
Кома
Но нет же! Я различаю звуки! Пусть пока и неясные, но различаю! Я чувствую своё тело! Да, не совсем явственно, но чувствую! А через кожу плотно закрытых век пробивается, расплывающийся красными кляксами, свет! В голове роятся мысли, и я могу думать… а значит, я не умер!
По телу пробегает мелкая дрожь, а к горлу подкатывает тошнотворный комочек. И снова я проваливаюсь куда-то. Всем существом своим ощущаю лёгкость и чувство свободного падения…
Всплеск! И калейдоскоп разноцветных пятен разливается в темноте сознания…
Вспышка! И новое видение…
Но только теперь я не Егор… и нахожусь не посреди ущелья, на затерявшейся в предгорьях Кавказа дороге. Я – Тим! А если быть точным, то я ‒ Тимми Карлайнен, рядовой наёмник подразделения по обеспечению безопасности при департаменте по делам колоний Международного Космического Агентства. Дорабатываю пятилетний контракт на территории колонии Дьюк, расположенной на второй по счёту от звезды Эпсилон Эридана планете Систе.
Наша бригада, под управлением коммандера Веласкеса, благополучно сопроводила группу колонистов на пригодный для освоения и заселения участок. И в данный момент возвращается на базу кратчайшим путём, пролегающим через Сатанинское плато.
Нас в десантном отсеке бронетранспортера двадцать человек. Все сидят в полном молчании, спокойные, собранные, с напрочь окаменелыми лицами, такими, что мне порой кажется, будто бы рядом со мной сидят не люди, а киборги, отключенные злым гением из сети за ненадобностью. Только сидящий сбоку от меня новичок-первогодок по имени Радко проявляет кой-какую активность, нервно ёрзая пятой точкой, да теребя в руках лямку автоматической винтовки «Bushmaster М-2500». Сразу напротив сидит мой давний приятель Йохан и откровенно насмехается над молодым бойцом, но делает это как-то беззлобно и даже забавно.
‒ Дрейфишь, первоход?! – спрашивает он новичка, а лицо аж светится лучезарной улыбкой. ‒ Не дрейфь, парень, проскочим полянку, даже памперс обмочить не успеешь!
‒ А правда, что это плато называют Сатанинским из-за обитающих здесь жутких тварей? – спрашивает меня Радко.
‒ Правда, ‒ отвечаю я честно, ‒ не только обитают, но и предпочитают охотиться только в этих местах!
‒ Королевские горгульи, самые опасные твари на этой, богом забытой планете, ‒ вставляет своё слово Йохан, ‒ а прозвали их так за своё далёкое сходство с мифическими земными существами.
‒ Королевские горгульи, до неприличия сообразительные звери, – продолжаю я рассказывать за приятеля, ‒ охотятся они стаями, а их тактика охоты всегда непредсказуема! Причём охотятся твари, в прямом смысле, на всё, что имеет природу двигаться, в том числе и на человека!
‒ Как же так?! – восклицает Радко, ‒ человек же… он венец природы!
‒ Чихать они хотели с высокой колокольни на «венца природы»! – с неизменной ухмылкой говорит Йохан.
‒ Не переживай! Горгульи обитают только на плато и никогда его не покидают, ‒ объясняю я, стараясь подуспокоить молодого. И делаю это спокойно и даже как-то буднично, ‒ к примеру, если ты, спасаясь от них, смог добраться до края плато невредимым и сойти с него, то охота немедленно прекращается. Горгульи попросту потеряют к тебе всякий интерес. До сих пор такое поведение хищников ни один учёный-ксенозоолог так и не смог внятно объяснить!
‒ В общем, колонистам на Сатанинском плато находиться запрещено, ‒ констатирует очевидный факт Йохан и со смешком добавляет, ‒ говорю же: не дрейфь! Вот если мы тут встанем намертво, вот тогда и будешь паниковать!
Истину говорят: слова материальны!
Да и не всегда задуманное проходит по намеченному плану. Вот и на этот раз госпожа фортуна оказывается не на нашей стороне. Едва мы успеваем пересечь центр Сатанинского плато, как бронетранспортер PTR-XXVI «Pioneer» вдруг резко встряхивает. Корпус машины мелко, но ощутимо вибрирует, а силовая установка натужно завывает и плавно затихает. Пространство вокруг нас заполняется звенящей тишиной.
‒ Борт номер девять вышел из строя, ‒ слышу я голос «механоида» из динамика, вмурованного в переборку корпуса, аккурат над моей головой.
‒ Борт номер тринадцать вышел из строя, ‒ докладывается, вслед за первым, механик соседнего транспорта.
‒ Что за дьявол, мать вашу?! Почему оба «корыта» сразу?! – раздаётся раздраженный голос коммандера Веласкеса, – аналитикам срочно выявить причину и доложить!
‒ Накаркал, блин! – говорю я и осуждающе смотрю на Йохана.
Йохан изображает на лице озадаченность и разводит руками в стороны: мол, он тут ни при чём.
‒ Сэр коммандер, выгорели эмиттеры. Причем у обоих бронетранспортеров сразу! – выдаёт динамик голосом одного из аналитиков.
‒ Это я и сам догадался, прозорливый ты мой! – выплёвывает следом слова Веласкеса всё тот же динамик, – в чём причина выяснили?
‒ Так точно! Неполадки вызваны сильным геомагнитным ударом, спровоцированным выбросом корональной массы звезды Эпсилон Эридана.
‒ Час от часу не легче! Отремонтировать в полевых условиях возможно?
‒ Никак нет, сэр! Не представляется возможным!
‒ Ну а заменить есть чем?!
‒ Для этого потребуется ремонтный ангар на базе. В полевых условиях столь масштабную поломку устранить не представляется возможным!!
‒ Понял я! Не надо мне одно и тоже дважды повторять! Лемке! ‒ это коммандер уже к связисту обращается, – свяжись с базой и передай всё о произошедшем! Да пусть поторопятся выслать к нам эвакуационные боты. Нет у меня ни малейшего желания долго находиться посреди этого грёбанного плато, в окружении разных мерзких тварей, как понял?
‒ Понял, сэр! – отзывается связист.
‒ Группе приказываю: быть наготове и максимально собранными! По прибытии ботов первыми эвакуируются люди головной машины, следом все остальные! Снаружи соблюдаем просто вселенскую осторожность, прикрываем друг другу спины, не забывайте где мы находимся! Лично я…
‒ Хм, сэр! – голос Лемке не даёт коммандеру закончить фразу, – связь с базой отсутствует!
‒ Как отсутствует?! Почему?!
‒ Полагаю, из-за геомагнитного удара на базе те же проблемы…
На этот раз динамик замолкает надолго. Зато просыпаются мои сослуживцы. Обеспокоенно вертят головами и шепчутся между собой, обсуждая случившееся. А я погружаюсь в себя, предаваясь приятным воспоминаниям.
На неделе заканчивается срок действия моего контракта, и я первом же рейсом улечу с этой чёртовой планеты на Землю. Где на берегу красивейшего озера Нясиярви, в пригороде тихого городка Тампере, стоит родительский дом, а у небольшого деревянного мостка, привязанный фалом к кнехту, меня дожидается старенький отцовский катерок…
‒ Внимание, сеньоры и сеньориты! ‒ прогремевший из динамика голос коммандера, вырывает меня из грёз в реальность. – Ситуация складывается донельзя паршивая! Мы в полной заднице! Поэтому до базы будем добираться пешком. До края плато всего каких-то тридцать километров с небольшим. Для нас всё равно, что дорогу поперёк перейти! Итак, группе Рутгера занять круговую оборону и прикрывать отход группы Химмеля с техниками. Задача: пресекать все попытки местных тварей нами закусить! После чего отходить за нами, прикрывая тыл по пути следования…
Я, Тим, стою у заднего колеса бронетранспортера, лицом к безлесой равнине, покрытой бескрайним зелёным морем из высокой травы. Сердце в груди бьётся бешено, разгоняя по всему телу насыщенную адреналином кровь. Нервы на пределе, а внимание сосредоточено на пространстве перед собой. Жёсткие стебли, вопреки дуновению ветра, колышутся как-то совсем неестественно. Нетрудно догадаться: причина этой неестественности – твари, снующие где-то рядом.
Движутся горгульи бесшумно и лишь неясное стрекотание, источник которого невозможно определить, предупреждает всю округу об их присутствии, заставляя потенциальную жертву цепенеть от ужаса. Господи, как у них получается создавать жуткий резонанс по округе, будто всё пространство вокруг стрекочет… но это не стрекот безобидных кузнечиков, а что-то зловеще леденящее…
Оружие у меня на изготовке. Ствол направлен в сторону бескрайнего поля, откуда в любую секунду могут выскочить самые опасные существа на этой планете. Главное, не проморгать момент атаки. Горгульи, как правило, нападают в длинном и высоком прыжке, а прыгают они с места, из своих укрытий, определить которые наверняка затруднительно даже опытному следопыту-охотнику. А всё из-за резонансного стрекотания, вселяющего в будущих жертв снедающую изнутри и сбивающую с толку тревогу.
Долго ждать не приходится. Первая тварь появляется в воздухе внезапно, как будто бы из ниоткуда. Она едва не достаёт меня своим трёхпалым заострённым копытцем. Только я реагирую на угрозу немного быстрее. Разворачиваюсь на четверть корпуса к стремительно летящей опасности, чуть поправляю ствол и плавно вдавливаю спуск. Приклад винтовки мягко вжимается в плечо, а сенсор послушно отсчитывает первый блок из десяти патронов, пули которых отправляются один за другим к атакующей хищнице. Горгулья дёргается, будто наткнувшись на невидимую стену и, не издав ни звука, сваливается к моим ногам. К своей намеченной, но так и оставшейся недосягаемой, жертве.
Твари эти выглядят впечатляюще и по-своему даже грациозно. Похожая на волчью, морда с удлиненной клыкастой пастью, мощный торс, сильные передние лапы с трехпалыми, острыми как наконечник копья, копытцами, которыми они в первую очередь и поражают свою жертву. Тонкий, изогнутый круп с задними лапами, схожими с ногами гигантского кузнечика. Да длинный, как у земного кенгуру, хвост. Эдакая совершенная биологическая машина для убийств…
Я лишь на мгновение останавливаю свой взгляд на испустившей последний дух хищнице, но и этого с лихвой оказывается достаточно, чтобы пропустить следующую атаку. Высокие стебли травы в трёх метрах от меня расходятся в стороны, выпуская из своих объятий ещё одного хищника. Я всем телом подаюсь в бок, но полностью развернуться к новой опасности уже не успеваю. Трёхпалое копытце вонзается чуть ниже левого плеча, разрывая углеродную ткань защитного боевого костюма как промокашку, а торс зверя с размахом впечатывается в мою грудь, разом сбивая с ног. Страшная боль мгновенно пронзает меня от макушки до пят, лишая сил к сопротивлению. Пасть горгульи с чавканьем смыкается на моём плече у самого основания шеи, а второе копытце пробивает защитную пластину на груди. Я лишь на мгновение встречаюсь взглядом со злобными глазками-бусинками хищницы, и в следующий миг тушу твари отбрасывает в сторону. Как будто кто-то неведомый мощным ударом сшибает её с меня. Правда, что именно произошло я уже понять не в силах. Я теряю сознание и снова проваливаюсь в пустоту…
Пробуждение
Я выныриваю из небытия и прихожу в сознание. Боль отступает, оставляя после себя подавленное состояние и слабость. Но организм, подталкиваемый неведомой силой, наполняет тело энергией, вытесняя слабость из самых тёмных своих уголков, не оставляя без внимания ни единой живой клеточки. Налившиеся свинцом веки уже не кажутся такими уж неподъёмными, и я, пусть и с трудом, но всё же открываю глаза. Блуждающим взглядом пытаюсь зацепиться за что-нибудь контрастно выбивающееся из общего однородного фона, но из этой затеи ничего не выходит. Наблюдаемый мною фон поражает своей однотонной белизной. Лишь спустя пару секунд я осознаю, что смотрю на белый потолок сквозь стекло медицинской капсулы. Восстановившаяся по кусочкам память, заставляет мозг выкладываться в полную силу, выискивая логическое объяснение всему происходящему или, выражаясь точнее, не происходящему вокруг…
Так, что я, собственно, помню? Ну конечно же! Меня атаковала жуткая тварь ‒ Горгулья… Стоило лишь на мгновение отвлечься, на миг ослабить внимание и вот печальный результат ‒ я в медицинском блоке. Ну, а где-же ещё мне находится? Очевидно, я потерял сознание или даже впал в кому. Вполне логично, что сослуживцы не бросили меня. Отбили от хищницы и доставили на базу. Тут всё очевидно и более-менее понятно. Но вот чем дольше я копаюсь в своей памяти, тем больше вопросов у меня появляется. Почему в моей голове одновременно всплывают воспоминания двух абсолютно разных людей, судя по всему живших в разное время, с разницей более чем в пол тысячелетия. И почему воспоминания не перемешиваются с друг другом в единую массу, не путаются между собой, а текут упорядоченно, как будто двумя параллельными потоками! Я не могу объяснить, как это происходит и откуда я уверен в том, что мне это не приснилось, но я знаю, всё, что я помню, было со мной на самом деле! Моя память сыграла со мной злую шутку, я отчетливо осознаю, что прожил обе эти жизни, но не ощущаю раздвоения личности… да, два разных человека, две абсолютно разных судьбы, но в этом весь я! Целый и неделимый… Что же это? Сбой программы, что была заботливо спроектирована неким высшим разумом? Или реинкарнация в действии? Чушь какая-то…
Так кто же я? Егор Ермаков или Тимми Карлайнен? А может, не тот и не другой? Может, я некто третий? Может, воспоминания нынешней личности вытеснили первые две… или нет?
Скорее всего, я Тимми. Лежу в медицинском блоке на родной базе. Восстанавливаюсь после ранения. А Егор… Егор ‒ это, скорее всего, прошлая жизнь, прожитая мною ранее. Меня, как Егора, убило там в ущелье… Может же быть такое? Да, вполне!
Я глубоко вздыхаю. А ведь такое ощущение, что это всё случилось как будто вчера: Ущелье, бой, шишка зелёная, то есть граната, будь она неладна…
Я снова оглядываюсь. На этот раз, акцентируя своё внимание на деталях. Лежу я абсолютно голый, что, в принципе, естественно при восстановительном процессе. В медицинскую капсулу пострадавшего всегда укладывают в чём мать родила, дабы регенеративный раствор беспрепятственно проникал к повреждённым клеткам. Если бы не одно но! Я не плаваю в вязком масляном растворе, как должно было быть по всем правилам современной медицины. Капсула, в которой я нахожусь, совершенно сухая. Да и верхняя её часть полностью прозрачная, чего попросту быть не должно. Медицинские капсулы, независимо от того, для каких целей они предназначены, либо полностью непрозрачны, либо имеют только прозрачный купол в районе головы. Может быть и есть какие-нибудь разработки, допускающие полностью прозрачный верх, о которых я никогда не слышал, но точно не на базе Дьюк. Да и потолок, который я наблюдаю сквозь стекло капсулы, не выложен ромбовидной керамической плиткой цвета морской волны, как положено в стандартной палате медицинского блока базы, а является абсолютно белым и помимо этого мерно светится рассеянным, мягким и приглушённым светом.
Я пытаюсь осмотреть себя, насколько это позволяет пространство тесной капсулы и не вижу на своём теле ни единого прикрепленного датчика. Лишь малиновые пучки света аккуратными точками равномерно усеяли всего меня, с головы до пят. И самое поразительное, я не нахожу ни одного источника их посылающего. Начинаю отчетливо ощущать, как из самых потаённых закоулков моего сознания, медленно набирая силу, выплывает чувство крайней обеспокоенности. Со всей ясностью осознаю очевидный факт – я не на базе…
Протягиваю руки к стеклу и касаюсь его кончиками пальцев. Прозрачная поверхность обдаёт кожу приятным теплом и… от происходящего я впадаю в ступор. Стекло, которое только что было реально и вполне осязаемо, вдруг растворилось в воздухе! Не отъехало назад или поднялось вверх, что было бы логично, а именно растворилось, оставив после себя едва уловимый запах озона.
Впрочем, я быстро беру себя в руки и резво вскакиваю на ноги. В голове зашумело, а мир перед глазами дрогнул и поплыл. Резкая смена положения тела с горизонтального на вертикальное незамедлительно дала о себе знать. Но вестибулярный аппарат оперативно подстроился под новое положение и уже через пару секунд от головокружения не остаётся и следа.
Окружающие меня виды однообразны до безобразия. Матово-белые стены, такого же цвета полы, полное отсутствие окон, и только пара медицинских капсул выбивается из однородного антуража, видимого мною пространства. Поворачиваю голову вправо и чисто рефлекторно принимаю боевую стойку. Голый человек в считаных метрах от меня делает то же самое. Тут же приходит осознание, что это всего лишь отражение в большом, на всю стену, зеркале. С него на меня смотрит осунувшийся, чуть бледный и немного исхудавший Егор Ермаков и Тимми Карлайнен в одном лице. Поразительно, два психологически несовместимых человека двух абсолютно разных эпох в одном теле, внешне одинаково узнаваемы! Как состоящее из огромного количества мельчайших деталей мозаичное полотно, собранное, до мистического, с поразительной точностью, безымянным гением в одно целое, и по единому образу и подобию…
Легкий шелест впереди. Резкий поворот головы. И всё моё внимание сосредоточено в нужном направлении. На месте, где только что была глухая стена, непонятно откуда появился сквозной проём, больше напоминающий некий портал с нечёткими, слегка подёргивающимися краями. Для себя моментально подмечаю, что освещение по ту сторону образовавшегося проёма ярче, нежели в комнате, в которой нахожусь я. Ещё секунда и я в комнате уже не один. В мою сторону, резво перебирая ногами, шли двое. Первым делом обращаю внимание на их нестандартную внешность. Бросается в глаза необычно высокий рост, не меньше двух метров. Я, со своими метр восемьдесят, им едва до плеча достану. Но при этом оба заметно худощавы. Одеты гости, или скорее всего хозяева, не менее странно. На них нет стандартного белого халата с эмблемой медицинской службы колонии Дьюк. Вместо этого их неказистые фигуры были облачены в комбинезоны бледно-салатового цвета. Снова отмечаю для себя ещё одну странность: на «комбезах» нет ни единого шва и ни единой застёжки или молнии. Сам собою возникает вопрос: «как они, чёрт побери, в это облачаются?». Единственное, что не вызывает вопросов, это медицинские шапочки-береты и гигиенические маски на пол лица. Но эти детали пришедших сюда своими не делают и поэтому я в миг подбираюсь и готовлюсь к худшему.
Они останавливаются на расстоянии чуть более трёх метров от меня. Один из них выставляет перед собой обе руки ладонями вперёд и начинает что-то громко говорить, выделяя каждое слово, чем настораживает меня ещё больше. Я не могу разобрать ни единого его слова. Даже несмотря на то, что слова, им произнесённые, кажутся мне до боли знакомыми, но вот мозг категорически отказывается их расшифровывать. Между тем незнакомец, стараясь не делать резких движений, подходит почти вплотную ко мне и берёт меня за запястье левой руки.
«О нет, родной! Тут ты не прав!» ‒ мелькает мысль у меня в голове.
В следующую секунду завожу правую ногу на четверть шага назад, перенося на неё всю тяжесть тела. Молниеносно запускаю левую кисть под запястье его руки и, на автомате, как учили, провожу болевой прием, выворачивая кисть бедолаги «бабочкой». Раздаётся едва слышный хруст… и, прежде чем он успевает заорать от боли, громко шепчу ему сквозь зубы, почему-то по-русски:
‒ Не трогай меня су…!
Истошный крик, наполненный неподдельным страданием, не заставляет себя ждать. Впрочем, вдоволь поорать я ему не даю. Короткий прямой удар правой в переносицу незамедлительно отправляет несчастного в нокаут.
Бедолага ещё не успевает всей своей худощавой тушкой примоститься на ослепительно белом полу под капсулой, а я, преодолев одним прыжком расстояние в два метра, уже стою подле второго, оторопевшего от неожиданности, незнакомца. И отмечаю для себя ещё одну странность. Прыжок мне даётся легче, чем когда-либо раньше. А это может означать только одно: я не на Систе и не на Земле, а на какой-то другой планете с более низкой гравитацией, либо на космической станции, и, скорее всего, так оно и есть.
Провожу классический хук с фланга и второй противник, охнув от неожиданности, заваливается на спину и мешком оседает на белоснежный пол.
Бегло осматриваюсь. Поблизости опасности не наблюдаю. Теперь всё моё внимание сосредоточено на дверном проёме. Тот находится там же, где и был, а пространство за ним всё также светится ярким, ровным светом. Выхода у меня нет, только туда, только вперёд! Возможно, за этой дверью кроются все ответы на мои вопросы, появившиеся в одночасье с моим пробуждением. И возможно, именно там лежит путь к свободе. Наверняка непростой, трудный и жутко тернистый, но выбирать не приходится… как и сказал: только вперёд!
Я делаю шаг… но моё тело вдруг как будто прошивают мириады острых игл, в миг заполняя всё пространство внутри меня нестерпимой адской болью. Мышцы напрочь сводит судорогой, и я, как в раз подкошенный, столбиком опрокидываюсь на спину, в аккурат между двух бессознательных тел, распластавшихся под медицинской капсулой, ещё совсем недавно служившей мне своеобразной колыбелью. Только и успеваю громко выругаться и, в который раз, теряю сознание…
