Kitobni o'qish: «Белый конверт»

…Посвящается всем, кто выиграл борьбу со страшной болезнью РАК.

И всем тем, кто её проиграл.

«Дней жизни наших – семьдесят лет, а при большей крепости – восемьдесят лет; и самая лучшая пора их – труд и болезнь, ибо проходят быстро, и мы летим».

Псалтырь. Глава 89. Стих 10.

* * *

Наша жизнь – это мозаика разноцветных дней. Иногда они бывают беззаботно белые, иногда солнечно желтые, иногда ярко-красные. Утром – радостно весенние, вечером – пасмурно осенние. А иногда завистливо серые или даже злобно чёрные. Каждый день разнообразен и в своей красоте неповторим. Но каким бы чёрным ни был этот день, нужно всегда помнить, что он никогда больше не повторится!

Каждому человеку отмеряно разное количество дней. Одному – ослепительно ярко, сочно и живо. Другому – бесцветно сухо, бледно, безжизненно и смертельно. Но дни проходят. Улетают. Остаются одни воспоминания. Со временем умирают и воспоминания.

Глава 1

Его я почувствовала сразу. Отвратительно резкий, чересчур сладкий, неприятно фруктовый, убийственно ванильный, приторно тошнотворный запах, заполнивший все мои легкие. Муторный запах другой женщины. Чужой запах на чистом, совсем недавно купленном пиджаке моего мужа.

Противный, душераздирающий, ужасно мучительный, чудовищный запах измены.

Меня начало тошнить. Сильно. Тошнота подступала к горлу, норовя выйти наружу. Я стояла, опустив руки, стараясь не разреветься. На душе было гадко. Почему? Почему? Почему? Почему так случилось? Что я сделала неправильно? Комкала в руках край домашнего платья, старалась ответить сама себе на заданный вопрос. И не находила ответа. Почему? Я давно предполагала – что-то было не так в поведении мужа, но старалась видеть только хорошее. И вот! Пощёчина оказалась сильной, сбивающей с ног, убивающей веру в людей и ранящей сердце. Разбивающей сердце на мелкие куски!

Тошнота не проходила, наоборот, с каждым вздохом мне становилось всё хуже. К тошноте добавилась головная боль и ужасная слабость. Я ещё раз втянула в себя воздух и глотнула.

Он был в душе. Я слышала плескание воды. Подошла к дверям и тихо приоткрыла дверь. Через прозрачную плёнку было видно статное, мускулистое, загорелое тело. Маленькие струйки воды сбегали по красивому рельефу его живота. Ни грамма жира – одни кубики. Высокий, темноволосый, симпатичный. Альфа-самец. Теперь уже не мой.

Увидев меня, он вышел из душа и обмотался полотенцем. На фоне загорелой кожи белое полотенце, казалось, только украшало его стройные, сильные ноги. Могуч и статен. Теперь не мой. А был ли когда-то мой? Горько, как же горько. Больно до тошноты. Как же больно! Тошнота не проходила, но и не была сильной.

Он посмотрел на меня и улыбнулся. И эта красивая, но уже ничего не значащая улыбка пронзила мне сердце. Стало как-то никак. Одинаково. Безразлично. Наверное, эти чувства отразились на моём лице.

– Милая, что с тобой? – с нежностью и заботой произнёс он. Эта неискренняя нежность и забота усугубили ситуацию.

– Зачем ты так. Будь честен хоть сам с собой. Я давно для тебя перестала быть милой.

– О чём ты говоришь?

– Ты всё сам прекрасно знаешь. Кто она? Наверное, молодая и красивая? Да? Я ей и в подмётки не гожусь? Признавайся!

– О чём ты?

– Ты прекрасно всё знаешь. От тебя воняет.

На секунду он замер. Потом швырнул полотенце в сторону, которое белой горкой приземлилось недалеко от моих ног. И произнес.

– Да! Только не воняет, а пахнет! – зло вырвалось у него. Он осмотрел меня с ног до головы и добавил. – Будет получше тебя. Немного моложе, выше. Да и красивее!

– Какая же ты дрянь!

– Осторожнее выбирай выражения!

– А что?

– Попроще сделай лицо, а! – злобно проговорил мой муж.

– Ах, да! Как я могла забыть! Ничего не изменилось! Теперь ты меня обвинять собрался! Ну, давай! Давай, покажи свою силу.

– Если не заткнёшься, покажу!

– Покажи, – зло крикнула я, фыркнула и направилась в сторону кухни. Подонок. Дрянь! Тварь! Если сказать вслух эти слова, то для него это будет как комплимент.

Возле кухни он схватил меня за руку и с силой развернул лицом к себе.

– Больно! Отпусти! – сквозь зубы процедила я.

– У тебя полчаса на сборы. Чтобы была готова вовремя, – прошипел его голос возле моего уха.

– Я никуда не собираюсь ехать.

– Полчаса! Я повторять не буду.

– Даже и не подумаю. Бери её, а меня оставь в покое.

– Возьму, обязательно возьму. Сегодня ночью. И спереди, и сзади, – с ухмылкой произнёс мой муж.

– Сволочь.

Сказать что-то ещё я не успела. Его кулак с силой обрушился мне под ребра, выбивая весь воздух из лёгких. Я больно ударилась о стенку холодильника и начала сползать по краю. На секунду все мысли вылетели из головы. Чёрные звезды зашумели и замерцали – как волны океана. Дышать не могла. Не было чем. Боль! Боже, как больно. Я со стоном повалилась на пол, желая, чтобы он закончил начатое. Боль разливалась по всему телу. Как больно! Снова очень сильно начало тошнить. Комната закружилась, а лампочка на потолке, казалось, начала мне подмигивать. Я закрыла глаза, стараясь хоть немного успокоиться, но через секунду услышала звонкий голос мужа.

– В следующий раз чтобы так стонала подо мной. У тебя на сборы полчаса.

* * *

Мне стоило невероятных усилий подняться и побрести на второй этаж. Карандаш для подводки стрелок валился из рук. Я несколько раз чуть ли не промахнулась. Лишать себя зрения совсем не хотелось. Руки все время дрожали и меня продолжало сильно тошнить. Голова кружилась. Боль в животе и под рёбрами не проходила. Положив карандаш, я посмотрела на себя в зеркало. Нет, я не была молодой, но страшной кикиморой – тоже нет. Обычная женщина. Таких как я много. Молодость прошла, остались одни болячки и морщины.

Кое-как справившись с макияжем, я перешла к волосам. Решила, что будет красивей их волнами распустить по плечам. Быстро махнула гребешком по светлым волосам, некоторые пряди подкрутила плойкой. На расчёске остался клок волос. Немного пудры на лицо, помады на губы, и я готова. Осталось только надеть вечернее платье, купленное задолго до банкета. Платье немного висело на мне, пришлось поправить парой булавок. Две капли парфюма, кислая улыбка в зеркале и туфли на высоких каблуках. Подойдя к медицинскому ящику, который висел на стенке в ванной комнате, я достала несколько таблеток ибупрофена и закинула себе в рот.

Нет, я не заплачу. Нет, не дождётся!

Глава 2

Я сидела на заднем сиденье такси и смотрела на быстро пролетающие здания. Меня перестало тошнить. Была только слабость. Хотелось домой. Хотелось закрыться на замок, лечь в постель и не проснуться. Только одно останавливало меня – дочь. Мы давно договорились, что этот вечер она проведёт в компании своих друзей, а потом переночует у подруги. Хорошо, что её не было во время «разговора», а то я не имею никакого понятия как я бы смогла объяснить то, что происходило. Причём по «моей» вине.

Мои мысли переключились на предстоящий ужин. Целый вечер мне предстоит улыбаться, хлопать ресницами, красиво наклонять голову, поддакивать и держать под руку мужа. Фу, как же дерьмово! Как я выдержу – не знаю. Под рёбрами пекло от боли.

Когда такси остановилось напротив здания, где намечался банкет, мой муж выскочил и заботливо открыл двери машины, галантно подав руку. Тщательно выбритый, благоухающий, в новом чёрном костюме – он был эталоном красоты. В свои сорок пять с небольшим, он выглядел брутально и элегантно. Рыцарь. Потрясающий экземпляр мужчины двадцать первого века – богат, красив, умён и интеллигентен.

На столах стояли вазы с живыми цветами. Пахло корицей, лимоном и гвоздикой. На белоснежной скатерти покоились серебряные столовые приборы, таблички с именами и коробочки с золотым ободком. Скорее всего, это были мятные конфеты. Наш стол был недалеко от сцены – как удобно. За время, которое мы потратили, чтобы пройти от дверей до стола, где собирались провести следующие два часа, к нам подошли человек десять. Они картинно улыбались, поздравляли мужа и отходили, полные зависти. Я смотрела на людей и мне казалось, что этот день никогда не закончится. Везде была лесть и притворство – и это притворство было и в моей семье. Я смотрела на мужа и не понимала, когда и почему мы стали так далеки друг от друга. Холодны. Не понимала, как мой образ милой и любимой жены был плавно и незаметно вытеснен совсем другим женским образом. Каким – не знала.

Я почти не слышала ведущего, а он всё говорил и говорил. И люди всё хлопали и хлопали. Важные персоны сменяли один другого, пока к микрофону не пригласили моего мужа. Зал аплодировал, а он, важный и представительный, с широкой улыбкой поднялся на возвышенность. Наверное, я не была внимательным слушателем, так как уловила только отрывки. С первых слов, которые сказал мой муж, тошнота возвратилась, осталось разочарование и пустота. Я слушала и не слышала. Смотрела и не видела. Жила, но не чувствовала вкуса жизни.

– Добрый вечер! – зазвучал его голос. – Хочу поблагодарить всех, кто пришёл разделить нашу радость… В первую очередь, хочу сказать, что я мог только мечтать об этом дне, но благодаря… Если бы не моя красавица-жена, то… Как вы все знаете, я никогда не мог и… Слияние двух огромных фирм приведёт к тому, что… Это уменьшит расходы на как минимум 3.4–5.8 %… Все пациенты смогут… Несомненно, это должно привести к более низкой расценке… Стоимость визита… Это обеспечит… С гордостью могу сказать… Я могу гарантировать, что… Это не только увеличит, но и…

Слова обрывками звучали в моих ушах. Какой наглец! Чтобы так красиво врать необходим талант. А люди всё хлопали и хлопали, как маленькие дети, которым дали вкусный леденец. Аплодисменты слышались со всех сторон.

Во время речи моего мужа в зал вынесли еду. На подносах в красивых тарелках были улитки. По залу расплылся запах чеснока и масла. И тут я не выдержала. Тошнота возвратилась с новой силой. Только не сейчас! Прикрыв нос рукой, я молилась, чтобы меня не вырвало. Ребро снова начало болеть. Только не сейчас! Пожалуйста, только не сейчас! Я не могла встать и выйти – это будет унижение для моего, так старательно и пламенно говорившего речь, мужа.

Я опустила глаза и постаралась сфокусировать взгляд на маленькой грязной точке на белой скатерти. Тошнота не проходила, но стала терпимой. И тут я заметила коробочку. Осторожно, чтобы не шуметь, я открыла крышку. На моё спасение это были мятные леденцы.