Kitobni o'qish: «Завещание мистера Мизона»
* * *
I. Фирма «Мизон и К°»
Каждый, кому случалось побывать в Бирмингеме, наверняка знает огромное здание, известное под кратким названием «Мизон», – быть может, наиболее замечательное учреждение во всей Европе. В то время когда начинается наш рассказ, в издательскую фирму «Мизон» входили три компаньона: сам Мизон, директор, мистер Аддисон и мистер Роскью.
Обитатели Бирмингема уверяли, что были еще и другие компаньоны, также заинтересованные в деле.
Как бы то ни было, но фирма «Мизон и К°» была, несомненно, удивительно богатым коммерческим предприятием. Целых два акра1 земли занимали освещенные электричеством типографии, в которых работало более тысячи человек.
Сотни торговых агентов и коммивояжеров фирмы разъезжали с востока на запад, с севера на юг, продавая повсюду книги, выпущенные фирмой «Мизон и К°», – по большей части религиозного содержания. Двадцать пять собственных сочинителей сидели в укромных уголках и строчили, получая за это различное жалованье, и неделя за неделей выпускали целую массу книг с иллюстрациями собственных же художников.
Были тут редакторы, начальники отделений, их помощники, секретари, корректоры, управляющие. Никто не знал их имен, потому что все служащие фирмы различались по номерам, личностей и личной ответственности здесь не существовало вовсе. Из опасения, чтобы какой-нибудь «номер» не расчувствовался над чужими несчастьями и денежные интересы фирмы не пострадали от этого, всем, имевшим дело с ней, не позволялось видеть один и тот же «номер» более одного раза.
Короче говоря, издательская фирма «Мизон и К°» создавалась ради денег и поклонялась деньгам, и это назойливо бросалось в глаза всем, кто вступал в эту счастливую область коммерции.
Неудивительно, что компаньоны мистера Мизона были очень богаты, и их дворцы служили бы предметом удивления, наверное, и в древнем Вавилоне, и среди роскошнейших построек древнего Рима. Где еще можно было видеть таких удивительных лошадей, такие экипажи, такие дивные галереи живописи и скульптуры, коллекции драгоценных камней, как у почтенных компаньонов господ Мизона, Аддисона и Роскью?
– Подумайте только! – говорил почтенный мистер Мизон какому-нибудь удивленному бедному автору, которого он желал подавить видом всего этого великолепия. – Подумайте, ведь все это создал мозг человека, подобного вам. Скажу вам, молодой человек, если бы все деньги, уплаченные со времен Елизаветы вам, бумагомарателям, собрать вместе, – из них можно было бы возвести целую колонну. Трудно поверить, что все это сделал простой фокус – религия. Благочестие обогащает нас, особенно в печатном виде!
Доверчивый юноша уходил, подавленный всем виденным, с переполненным сердцем, раздумывая о словах главы фирмы, и мало-помалу загорался желанием попасть в горнило мистера Мизона и поучиться там кое-чему.
Однажды мистер Мизон сидел в конторе и считал деньги, просматривая счетные книги.
Он был в дурном расположении духа, его мохнатые брови грозно нахмурились, так что клерки дрожали, сидя на своих стульях.
В Австралии, в Сиднее, существовало отделение фирмы «Мизон». И вдруг случилось неприятное событие. Большая американская издательская фирма открыла свое отделение в Мельбурне, и клиентура ее была обширнее клиентуры Мизона. Едва только фирма «Мизон и К°» выпустила издание одного автора, назначив три пенса за том его сочинений, конкурент издал то же сочинение ценой в два с половиной пенса за том. Когда фирма «Мизон и К°» назначила субсидию одной газете, чтобы поддержать ее, американская фирма выдала субсидию двум газетам, которые начали отчаянно рекламировать ее, и так далее в этом роде.
Результат конкуренции сказался очень скоро: финансовый год приходил к концу, и австралийское отделение фирмы выработало нищенский дивиденд – около семи процентов.
Понятно, почему мистер Мизон был взбешен и клерки фирмы дрожали на своих местах.
– Это нужно проверить, Номер третий! – приказал мистер Мизон, яростно стукнув кулаком по счетной книге.
Номер третий был один из редакторов, маленький человек в синих очках. Когда-то он считался многообещающим писателем, но мистер Мизон сделал его своей собственностью и закабалил в фирме.
– Совершенно верно, сэр, – скромно ответил он, – это очень скверно, ужасно даже подумать… семь процентов! Семь процентов! – он сжал руки в припадке горя.
– Да не стойте же, словно глупая свинья, Номер третий! – сердито вскричал мистер Мизон. – Придумайте что-нибудь!
– Слушаю, сэр, – еще смиреннее склонился Номер третий, который страшно боялся своего патрона, – я думаю, что кто-нибудь должен отправиться в Австралию и узнать все на месте!
– Я знаю одно, что нужно сделать, – возразил ворчливо мистер Мизон, – все эти дураки там или сами воруют, или всеми кругом обворованы. Я поеду туда сам и разберу все! Так и будет, Номер третий, так и будет!
Номер третий ушел, очень довольный, что отделался от патрона. Вместо него явился клерк и подал патрону карточку.
– Мисс Августа Смиссерс! – прочитал великий человек и, крякнув, произнес:
– Попросить сюда мисс Августу Смиссерс!
Мисс Августа вошла в контору. Это была высокая, хорошо сложенная молодая особа двадцати четырех лет от роду, с красивыми золотистыми волосами, глубокими серыми глазами, нежным лицом и маленьким прелестным ртом. Она выглядела очень расстроенной.
– Что случилось, мисс Смиссерс? – спросил мистер Мизон.
– Я пришла к вам, мистер Мизон, по поводу моей книги!
– Вашей книги? Какой? Простите меня, но мы издаем такую массу книг. Ах да, я припоминаю: «Обет Джемимы!» Да. Я полагаю, она имеет успех!
– Я видела на книге, что она разошлась тиражом в шестнадцать тысяч экземпляров! – заметила мисс Смиссерс.
– Разве? О, тогда вы знаете это лучше меня!
Мистер Мизон посмотрел на посетительницу, давая ей понять, что разговор окончен.
Мисс Смиссерс встала, потом, сделав над собой усилие, снова села.
– Мистер Мизон! – произнесла она. – Я думаю, что… так как моя книга «Обет Джемимы» имела огромный успех, быть может, вы согласитесь добавить мне хотя бы небольшую сумму к тому гонорару, который я получила за нее?
Мистер Мизон снова взглянул на посетительницу. Он так сильно нахмурился, что его маленькие острые глазки совсем спрятались под нависшими седыми бровями.
– Что такое? – спросил он. – Что такое? В этот момент дверь отворилась, и в контору медленно вошел молодой человек, очень милый с виду, высокий, статный, с прекрасным цветом лица и чудесными голубыми глазами – типичный молодой англичанин, двадцати четырех лет от роду. Он вошел медленно, с веселым и независимым видом, что составляло слишком разительный контраст с подобострастной угодливостью служащих, пресмыкавшихся перед патроном. Молодой человек даже не дал себе труда снять шляпу, сдвинутую на затылок; засунув руки в карманы и что-то насвистывая, он одним толчком открыл дверь в святилище Мизона и предстал перед главой фирмы.
– Как поживаете, дядя? – обратился он к мистеру Мизону, как к обыкновенному смертному. – Что с вами?
Тут он заметил красивую молодую даму, сидевшую в конторе. Моментально в нем произошла перемена. Руки сами собой убрались из карманов, шляпа слетела с головы; повернувшись к даме, он вежливо поклонился ей.
– Что тебе нужно, Юстас? – проворчал мистер Мизон.
– Ничего, дядя! Ничего особенного!
Не дожидаясь приглашения, молодой человек взял кресло и сел так, чтобы видеть лицо мисс Смиссерс.
– Я хотел сказать вам, мисс Смиссерс, – продолжал мистер Мизон, – что не совсем понимаю, чего вы желаете. Извольте припомнить, что вы получили за книгу солидную сумму в пятьдесят фунтов!
– Великий Боже! – пробормотал молодой человек. – Что же это такое!
– Во время переговоров, – Мизон строго взглянул на посетительницу, – вам было предложено семь процентов с каждой новой книги, которую вы принесете нам, и если бы вы согласились и приняли эти условия, у вас, несомненно, была бы в руках достаточная сумма денег!
Мистер Мизон снова нахмурил свои косматые брови и весьма недружелюбно посмотрел на бедную девушку.
Августа, хотя ощущала величайшее желание убежать, продолжала оставаться на своем месте, потому что сильно нуждалась в деньгах.
– Я не могу поставлять вам книги, получая семь процентов, мистер Мизон! – проговорила она скромно.
– Боги! Семь процентов, когда он получает тридцать пять! – снова пробормотал Юстас, продолжая оставаться на заднем плане.
– Возможно, мисс Смиссерс, очень возможно! – продолжал великий человек. – Вы должны извинить меня, если я не вполне осведомлен в ваших личных делах! Я знаю по опыту, что у большинства пишущей братии денежные дела всегда плохи!
Августа молчала. Мистер Мизон встал, подошел к стоявшему рядом шкафу и извлек оттуда связку документов. Он просматривал их один за другим, пока не нашел того, который был нужен.
– Вот договор! – сказал он. – Посмотрим! Ага! Я так и думал. Литературная собственность – пятьдесят фунтов… вот за право перевода – ваша подпись, которой вы согласились за всю свою будущую работу для нас в эти пять лет получать семь процентов или сумму, не превышающую сотни фунтов, за всякую литературную собственность!..
Ну, что вы скажете, мисс Смиссерс? Вы добровольно подписали бумагу. Случилось так, что книга ваша имела успех… Разве я должен докладывать, что мы вернули уплаченную вам сумму? Разве это достаточное основание для вас, чтобы приходить и требовать еще денег, сверх того, что вам угодно было получить по условиям договора? Я никогда не слыхал ничего подобного за всю мою долголетнюю практику, никогда!
Он замолчал, сурово смотря на посетительницу.
– Во всяком случае, я должна бы что-нибудь получить за право перевода моей книги, я знаю, что она была переведена во Франции и Германии! – возразила Августа неуверенно.
– О, несомненно! Юстас, будь так добр, позвони!
Молодой человек повиновался. Появился высокий, меланхоличного вида клерк.
– Номер восемнадцатый, – проворчал мистер Мизон дружеским тоном, которого старался придерживаться в отношении своих служащих, – напишите счет за перевод книги «Обет Джемимы» и дайте сюда чек для уплаты автору!
Номер восемнадцатый исчез, как привидение.
– Если вам нужны деньги, мисс Смиссерс, – снова заговорил патрон, – вы лучше бы сделали, если бы написали новую книгу! Я не отрицаю, что ваша работа очень хороша, пожалуй, слишком глубока и не совсем в духе господствующей религии, но хороша! Я сам просматривал книгу, что делаю очень редко, заметил ее большие достоинства и знал, что на нее будет спрос. А в этом я никогда не ошибаюсь! Я полагаю, что книга выдержит много изданий… а вот и счет!
Снова появился подобный призраку клерк, положил на конторку перед патроном лист бумаги и неподписанный чек, улыбнулся бледной улыбкой и исчез.
Мистер Мизон взглянул на счет, подписал чек и подал их Августе. Августа, увидев счет, скомкала чек в руке.
– Насколько я понимаю, мистер Мизон, – сказала она, – вы продали права на перевод моей книги, так как убедили меня предоставить их вам… Мне остается получить три фунта с чем-то?
– Да, мисс Смиссерс. Будьте добры подписать свое имя. У меня масса дел сегодня!
– Нет, мистер Мизон, – ответила Августа, вставая с места, раздраженная и удивительно красивая в своем гневе, – нет, я не хочу подписаться, я не возьму чека. Более того, я не буду ничего писать для вас, ни одной книги. Вы поймали меня в ловушку! Вы воспользовались моей наивностью и неопытностью и закабалили меня еще на пять лет. Хотя моя книга очень популярна, хотя меня любят и читают в Англии, я вынуждена получать за свою работу сумму, на которую нельзя существовать. Знаете ли вы, что вчера мне предлагали тысячу фунтов за мою книгу? Это большая сумма, но я могу доказать, что говорю правду… у меня есть письмо! Да, у меня осталась рукопись книги. Если бы я могла напечатать ее, то избавилась бы от нужды вместе со своей сестренкой… – У нее вырвалось рыдание. – Но, – продолжала Августа, – я не могу напечатать ее и не отдам вам, потому что не хочу, чтобы меня так эксплуатировали! Скорее я умру с голоду. Я не буду ничего писать и печатать у вас все эти пять лет, я напишу в газетах почему и скажу, что вы меня обманули, мистер Мизон!
– Обманул! – загремел великий человек. – Осторожнее, мисс, думайте, что говорите! У меня есть свидетель… Юстас, ты слышишь? Обманул! Я ее обманул! Слышишь, Юстас?
– Слышу! – мрачно ответил молодой человек.
– Да, мистер Мизон, я сказала, что обманута вами, и повторю это, когда и где вам угодно. Доброго утра!
Она поклонилась и вдруг неожиданно разразилась целым потоком слез.
В одну секунду молодой человек очутился подле нее.
– Не плачьте, мисс Смиссерс! Ради Неба, не плачьте! Я не могу видеть ваших слез!
Августа благодарно взглянула на него своими прекрасными, полными слез глазами и пыталась улыбнуться.
– Благодарю вас! – произнесла она. – Я смешна, но, право, мне так тяжело! Если бы вы знали… Мне пора идти! Благодарю вас! – Она быстро вышла из комнаты.
– Наконец-то, – выдохнул мистер Мизон, сидевший за своей конторкой с открытым от удивления ртом. – Но какая злая женщина! Она вернется к нам! Я видал таких… там сидят двое таких же!.. – Он ткнул пальцем в том направлении, где сидели, словно кролики в норах, закабаленные авторы и с точностью машин писали книги. – Эти так же бесились… Теперь они успокоились и не показывают свой норов! Я знаю, как поступать с ними, – половинная плата и двойная работа… это отличное средство! Каково! Эта девица обойдется нашей фирме в полторы тысячи фунтов в год! Что ты думаешь об этом, юноша? А?
– Я думаю, – проговорил племянник, на добродушном лице которого ясно читалось раздражение, – я думаю, что вам должно быть стыдно за себя!
II. Юстас лишается наследства
Наступила пауза – ужасная пауза. Словно молния сверкнула в грозной туче, хотя грома еще не было слышно. Мистер Мизон тяжело дышал. Схватив чек, брошенный Августой на стол, он гневно комкал его в руке. – Что ты сказал? – произнес он холодным, злым тоном.
– Я сказал, что вы должны стыдиться самого себя, – повторил племянник, смело глядя в лицо патрона, – и продолжаю думать это!
– Ого! Так будь добр, объясни мне, почему ты это сказал и почему так думаешь?
– Я думаю это, – громко и уверенно отвечал племянник, – потому что девушка была права, вы обманули ее и отлично знаете, что это правда! Я просматривал счет за «Обет Джемимы» сегодня утром… Вы нажили на книге более тысячи фунтов барыша. И когда она пришла к вам просить прибавить ей что-нибудь сверх этих жалких пятидесяти фунтов, которые вы ей уплатили, – вы отказываете и предлагаете ей три фунта за право перевода ее книги – три фунта, тогда как вы получили тысячу фунтов.
– Продолжай! – прервал его дядя. – Прошу тебя, продолжай!
– Хорошо! Я продолжаю. Это еще не все: вы сыграли ловкую шутку и поймали несчастную девушку в ловушку, по условию она – ваша раба на целых пять лет! Заметив в ней талант, вы уверили ее, что издержки на распространение и перевод ее книги так велики, что она не в силах взять их на себя… Она соглашается отдавать вам все, что напишет за пять лет, за половину обычного гонорара, который получает всякий имеющий успех автор!
Вы воспользовались ее неопытностью и связали ее условием, отлично зная, что, дав ей вперед денег, вы ее окончательно закабалите, а потом отправите в те норы, где сидят ваши злосчастные авторы, где всякий талант, самобытность, ум подавляются механической работой и где эта девушка обратится в пишущую машину. Фирма «Мизон и К°» – чисто коммерческое предприятие, и вы знаете, что ее продукция далека от гениальности, что она не выносит истинного таланта и гордится своей тупой и нелепой литературой! Это чертовски стыдно, дядя!
Молодой человек, голубые глаза которого горели негодующим огнем, – он хорошо знал все дела фирмы, потому что сам немало поработал для нее, – стукнул кулаком по конторке, как бы подтверждая свои слова.
– Ты закончил? – спросил его дядя.
– Да, я закончил и надеюсь, что изложил все достаточно ясно!
– Очень хорошо! Могу я теперь спросить тебя, намерен ли ты придерживаться своих взглядов, своей системы, если допустить, что ты будешь управлять делами нашей фирмы?
– Конечно. Никогда и ни за что я не соглашусь поступать бесчестно!
– Благодарю. Ты, вероятно, в Оксфорде навострился так красноречиво излагать свои мысли, хотя, по-видимому, ты мало чему научился там! Хорошо. Теперь моя очередь говорить. И я скажу тебе, друг мой, вот что: или ты должен сейчас же извиниться передо мной за твои слова, или ты навсегда покинешь мой дом!
– Я не желаю просить извинения за то, что сказал правду! – горячо отвечал Юстас. – Ведь вы никогда не слыхали здесь правды. Все эти бедняги пресмыкаются перед вами и не смеют вымолвить ни слова. Я буду чертовски рад выбраться из вашей лавки. Я ненавижу ее. Здесь требуются большая практика и умение делать деньги всеми нечистыми путями и способами!
Мистер Мизон пока сдерживался, по крайней мере внешне. Но последние слова племянника слишком больно задели директора фирмы; до сих пор богатство, деньги защищали великого человека от выслушивания неприятных истин. Лицо мистера Мизона исказилось от злобы, брови грозно нахмурились, бледные губы дрожали от ярости.
Несколько секунд он не мог произнести ни единого слова, задыхаясь от волнения. Наконец он заговорил тонким, дрожащим от ярости голосом.
– Бесстыжий мерзавец! Неблагодарный найденыш! Не думаешь ли ты, что я спас тебя от голодной смерти и принял в свой дом, когда мой брат предоставил тебе умереть с голоду, – и это было бы самое лучшее для тебя, – для того, чтобы ты нахально являлся ко мне и читал наставления? Нет, юноша! Можешь отправляться вон и вести свои собственные дела, как тебе угодно! Уходи прочь из моего дома и не смей показывать здесь носу, или я прикажу выгнать тебя при первой же попытке явиться сюда! Это еще не все. Мы покончили с тобой, ты никогда не увидишь гроша от меня! Я не могу выносить тебя более… Знаешь ли, что я сделаю еще? Я отправлюсь к старому Тодди, своему адвокату, скажу, чтобы он приготовил новое завещание, и оставлю все свое состояние – около двух миллионов – Аддисону и Роскью. Им это вовсе не нужно, но я это сделаю. Ты не получишь ничего, ни одного фартинга. Теперь, мой милый молодой джентльмен, отправляйтесь вон… Увидим, на что вы будете жить с вашими новыми принципами!
– Хорошо, дядя. Я уйду, – спокойно отвечал молодой человек. – Я понимаю, что был причиной нашей ссоры, но не жалею, что сказал вам правду. Мне всегда было тяжело зависеть от вас и вести дела с фирмой «Мизон». Моя мать оставила мне сотню фунтов, и с этими деньгами и с моим образованием я надеюсь как-нибудь прожить. Но мне не хочется расставаться с вами в ссоре, потому что вы были добры ко мне и, как справедливо напомнили сейчас, спасли меня от голодной смерти, когда я осиротел. Я хотел бы пожать вашу руку, прежде чем уйду!
– Ага! – усмехнулся дядя. – Вам хотелось бы помириться теперь. Этого не нужно. Уходите! Чтобы ноги вашей не было в моем замке Помпадур! – мистер Мизон сел. – Можете собрать свои вещи и уходите!
– Вы не поняли меня! – возразил Юстас с достоинством. – Вероятно, мы никогда больше не увидимся, и мне не хотелось уходить от вас в ссоре. Доброго утра! – Он поклонился и ушел.
– Смутился!.. – пробормотал мистер Мизон, когда за племянником закрылась дверь. – Вздумал показывать характер! О, я тоже с норовом и что сказал, то и сделаю! Не дам ему ни одного шиллинга! Пусть убирается ни с чем! Проклятье! Я все же привязан к этому молодцу!.. И все из-за какой-то девчонки Смиссерс! Может быть, он влюблен в нее? Пусть убираются и вместе умирают с голоду! Для нее выгоднее было бы держаться за меня, у нее были бы деньги, – это так же верно, как то, что меня зовут Джонатан Мизон! Она все еще у меня в руках вот по этому контракту, и, если она осмелится где-нибудь напечатать книгу, я раздавлю ее – да, раздавлю, хотя бы это стоило мне пять тысяч! – Он яростно стукнул кулаком по столу.
Потом он встал, аккуратно убрал договор с Августой и отправился посетить разные отделения своего заведения, чтобы разнести всех и вся.
Клерки фирмы долго вспоминали об этом ужасном дне, затаив дыхание. Ярость Мизона разразилась над подчиненными, подобно злобе кровожадного Гектора против греков, подобно гневу Рамсеса, нещадно давившего своей колесницей полки варваров.
В первой комнате он поймал злосчастного клерка, жующего сандвичи. Не задумываясь, он схватил сандвичи и вышвырнул их за окно.
– Вы полагаете, я плачу вам за то, чтобы вы приходили сюда есть сандвичи? – резко закричал он. – Можете идти и посмотреть, как они валяются там. И не трудитесь возвращаться, негодный лентяй! Вон! Немедленно!
Несчастный ушел. Мизон оглядел других клерков и, предупредив их, чтобы они были осторожнее и усерднее, иначе последуют за выгнанным клерком, пошел дальше своим разрушительным путем.
Встретив редактора Номер семь, который нес ему какой-то контракт для подписи, мистер Мизон остановился и взглянул в бумагу.
– Зачем вы несете мне это? – спросил он. – Это никуда не годится!
– Я написал точно так, как вы мне диктовали вчера, сэр! – возразил редактор.
– Как вы смеете противоречить мне? – заревел Мизон. – Смотрите сюда, Номер седьмой. Ни слова! Вам уплатят до конца месяца, и если вам угодно будет оставить должность, я согласен на это! Доброго утра, Номер седьмой, доброго утра!
Он пересек дворик, в углу которого наткнулся на маленького мальчика-бродягу, который сладко спал в своем уединении. Хозяин ткнул его своей тростью и затем выгнал вон.
Эта дикая охота за жертвами продолжалась еще полчаса, пока мистер Мизон не изнемог.
На следующее утро поразительная новость произвела настоящую сенсацию среди служащих: одиннадцать вакансий освободилось в фирме «Мизон».
Пара стаканов доброго хереса и несколько сандвичей, которые мистер Мизон проглотил в соседнем ресторане, несколько успокоили его. Затем он уселся в кеб и приказал везти себя к мистеру Тодди.
– Дома мистер Тодди? – спросил он клерка, который вышел, низко кланяясь богатейшему из обитателей Бирмингема.
– Мистер Тодди освободится через несколько минут! – ответил он. – Не угодно ли газету?
– К черту газету! – последовал вежливый ответ. – Я пришел сюда не газеты читать. Скажите мистеру Тодди, что мне нужно видеть его немедленно, или я уйду!
– Мне очень жаль, сэр!.. – начал клерк. Мистер Мизон подскочил и схватил шляпу.
– Ну-с, – произнес он, – что же дальше?
– О, сэр, прошу вас присесть! – отвечал встревоженный управляющий: тяжело было бы упустить из рук дела с фирмой «Мизон». – Я сейчас скажу мистеру Тодди!
Он исчез.
Сейчас же после его ухода какая-то старая леди выползла из внутренних комнат, держа в руке ридикюль, наполненный бумагами, и громко заявляя, что у нее голова идет кругом.
Бедная душа восемнадцать раз меняла свое завещание и чрезмерно утомилась, созерцая почтенного юриста в его конторе.
Через минуту мистер Тодди тепло и восторженно приветствовал мистера Мизона. Адвокат был маленьким человечком с нервным лицом, который весь трясся при разговоре и брызгал слюной.
– Как поживаете, дорогой сэр? Восхищен, что вижу вас… – начал он с ужимками и внезапно умолк, заметив зловещее выражение лица великого человека. – Уверяю вас, мне очень жаль, что заставил вас ждать, дорогой сэр. Я был занят с превосходным завещателем!
Тут он подпрыгнул и попятился, потому что мистер Мизон вдруг закричал свирепым голосом:
– К черту ваших завещателей! Я тоже завещатель и не привык ждать в передней, как какой-нибудь клерк или автор! Берегитесь же, Тодди! Смотрите, чтобы впредь этого не было!
– Уверяю вас, мне очень досадно… Обстоятельства…
– Ну, теперь мне нужно от вас мое завещание!
– Ах, завещание! Простите меня… Я несколько смущен всем происшедшим! Вы действуете так… э-э… решительно!
Он опять умолк, потому что мистер Мизон устремил на него свой свирепый взгляд и прошел в соседнюю комнату.
– Идиот! – бормотал Мизон. – Я его проучу, если он не будет почтительнее! Клянусь Иовом! Я сам не знаю, отчего не заведу себе собственного, постоянного юриста! Я мог бы платить ему триста фунтов в год, между тем как старому Тодди я плачу почти две тысячи фунтов!.. Пусть меня повесят, если я не сделаю этого. Эта маленькая стрекоза подпрыгнет при одном моем заявлении! – Он захохотал при этой мысли.
Мистер Тодди вернулся с завещанием, и, прежде чем успел раскрыть рот, Мизон коротко приказал ему прочесть завещание. Адвокат повиновался.
Оно было коротким. За исключением нескольких имений, на сумму около двадцати тысяч фунтов, весь капитал и все остальное имущество, включая свой процент в фирме и замок Помпадур, завещатель оставлял своему племяннику Юстасу Мизону.
– Хорошо! – сказал великий человек, когда документ был прочитан. – Дайте мне его!
Мистер Тодди повиновался и передал документ патрону, который тотчас же разорвал его в клочки своими сильными пальцами и довершил его уничтожение острыми белыми зубами.
Сделав это, мистер Мизон скомкал клочки, бросил их на пол и затоптал ногами с такой злобой, что маленький мистер Тодди ужаснулся.
– Конец старой привязанности! – мрачно произнес директор фирмы. – Надо составить новое завещание. Берите перо и слушайте!
Мистер Тодди послушно взял перо и приготовился писать.
Я завещаю все свое состояние, равное двум миллионам, своим компаньонам Альфреду Тому Аддисону и Сесимо Спенсеру Роскью, которые должны разделить его пополам.
– Великий Боже! – вскричал мистер Тодди. – Зачем же вы хотите обидеть вашего племянника… и других наследников?; – добавил он, подумав.
– Я так хочу! Это касается только моего племянника. Остальные наследники получат свое!
– Знаете, – продолжал до крайности изумленный маленький человечек, – это такая постыдная вещь, какой я еще никогда не слыхал!
– В самом деле? Позвольте мне спросить вас, мистер Тодди, кому принадлежит мое состояние, вам или мне? Не трудитесь отвечать, подождите! Или вы сейчас же напишите это завещание, или проститесь с двумя тысячами фунтов в год. Выбирайте!
Мистер Тодди выбирал недолго. Через час завещание было написано и подписано.
– Теперь, – сказал мистер Мизон, обращаясь к мистеру Тодди и главному клерку и взяв перо, чтобы поставить свою подпись, – помните, вы оба, что, составляя завещание, я находился в здравом уме и твердой памяти! Будьте свидетелями!
Наступил вечер. Денежный царек Мизон сидел за своим одиноким обедом в столовой замка Помпадур. Обед был подан. Напудренный лакей вышел своей величественной походкой, и главный дворецкий поставил несколько графинов дорогого вина перед своим одиноко сидевшим господином.
Обед носил отпечаток меланхолии. Дорогие блюда, стоимость которых могла бы позволить не один месяц кормиться бедной семье, приносились и ставились перед мистером Мизоном, который находил невкусным одно, ковырял вилкой другое и отсылал прочь. В этот вечер у богача не было аппетита.
– Джонстон! – подозвал он дворецкого, когда лакей ушел. – Мистер Юстас был здесь?
– Да, сэр!
– И ушел?
– Да, сэр. Он собрал свои вещи, взял кеб и уехал!
– Куда?
– Я не знаю, сэр. Он велел кучеру ехать в город!
– Оставил он записку?
– Нет, сэр, но он просил меня передать вам, что не будет беспокоить вас и что очень сожалеет, что расстался с вами в ссоре!
– Почему вы не сказали мне этого раньше?
– Потому что мистер Юстас приказал мне сказать вам это только в том случае, если вы спросите о нем!
– Хорошо… Джонстон!
– Что угодно, сэр?
– Отдайте приказание, чтобы имя мистера Юстаса никогда не произносилось в моем доме! Тот, кто произнесет его имя, будет немедленно уволен!
– Слушаю, сэр! Джонстон ушел.
Мистер Мизон посмотрел вокруг себя. Хрусталь, серебро, белоснежная скатерть, дорогие цветы. Он взглянул на стены, увешанные дорогими произведениями искусства, на зеркала, на мраморные камины, в которых горел яркий огонь (шел ноябрь), на нежные, пушистые ковры и задумался. Все это принадлежит ему. Он тяжело вздохнул, и его грубое лицо омрачилось. Зачем нужно ему все это? У него нет семьи, и эта роскошь не доставляет ему удовольствия. Его наслаждение – наживать деньги, но не тратить их. Он чувствовал себя счастливым, когда сидел у себя в конторе, заправляя делами собственной фирмы и прибавляя соверен за совереном к своему богатству. Все сорок лет это была его единственная радость… Его мысли перешли на племянника, единственного сына его родного брата, которого он когда-то любил… Мизон снова вздохнул. Да, он по-своему привязался к мальчику, и ему было тяжело терять его. Но Юстас предал его и, что хуже всего, высказал ему правду, которой он не терпел. Он сам знал, что поступает нечестно, но не мог выносить, чтобы кто-то говорил ему об этом! Мистер Мизон сам по себе вовсе не был дурным человеком. Да и нет людей абсолютно дурных! Он был грубый, вульгарный коммерсант, ожесточившийся в долгой погоне за наживой, в своем поклонении деньгам. В груди его жили человеческие чувства, как у всех людей, но он не мог выносить возражений и всегда старался отомстить за обиду. Сидя теперь в одиночестве за столом, среди окружающей роскоши, он понял, что месть не приносит счастья, но все-таки не хотел переменить своего намерения. Мистер Мизон никогда не менял раз принятого решения. Он был верен самому себе.
