Kitobni o'qish: «Белый юг»

Shrift:

THE WHITE SOUTH

Первые известия о катастрофе пришли в Лондон на рассвете. Было десятое февраля, и единственным звуком, нарушавшим тишину черных, скованных морозом улиц, был звон молочных бутылок. На рынках «Ковент-Гарден» и «Биллингсгейт» собирались торговцы; потихоньку открывались пивные и кабаки. Оператор агентства «Рейтер» на Флит-стрит получил телеграмму, и его пальцы быстро забегали по клавишам машины, когда он начал передавать сообщение своим абонентам. Очень скоро, в двух кварталах от агентства, в редакции ежедневной лондонской газеты заработал телеграф, принимая сообщение, и его треск услышал редактор отдела. Сонный, он наблюдал, как бегает каретка автомата. Затем через узкое отверстие в стеклянной крышке вылезла полоска желтоватой бумаги. Редактор вынул ее и не торопясь прочел сообщение:

«КЕЙПТАУН 10 ФЕВ РЕЙТЕР: С ПЛАВУЧЕЙ КИТОБОЙНОЙ БАЗЫ „ЮЖНЫЙ КРЕСТ“ ПОЛУЧЕН СИГНАЛ SOS. В МОРЕ УЭДДЕЛЛА СУДНО ЗАСТРЯЛО ВО ЛЬДАХ И В ЛЮБОЙ МОМЕНТ МОЖЕТ БЫТЬ РАЗДАВЛЕНО. НА ПОМОЩЬ ВЫШЛО СУДНО НОРВЕЖСКОЙ ФАКТОРИИ „ХААКОН“, НАХОДЯЩЕЕСЯ В 400 МИЛЯХ ОТ „ЮЖНОГО КРЕСТА“. РЕЙТЕР 0713».

Редактор зевнул, бросил листок в корзину, куда складывались все новые сообщения, и вернулся к своей работе – макетированию газетной страницы. В большом офисе на Фенчоч-стрит в третьей комнате надрывался от звонка телефон. За этой дверью расположилась контора «Южной антарктической китобойной компании», но в такой ранний час здесь были только уборщицы. Телефонную трубку никто не поднимал. А в это время по пустым, звенящим от тишины коридорам Адмиралтейства в Уайтхолле торопливо шел курьер. Он разыскал дежурного офицера и передал ему сообщение. Тот протер сонные глаза, прочитал сообщение, положил его в ящик, на котором значилось «срочная информация», и послал за чаем. Оператор одного из коммутаторов телеграфного агентства «Фарадей-Билдингс», расположенного на улице Королевы Виктории, заметил, что звонок из Кейптауна требовал безотлагательности, и принялся рыться в телефонном справочнике. Затем он разъединил Кейптаун и «Южную антарктическую китобойную компанию» и соединил его с Южным Кенсингтоном, с квартирой Альберта Дженсена.

Альберт Дженсен был все еще в постели. Его разбудил телефонный звонок, и он, до конца не проснувшись, нащупал трубку и поднес ее к уху. Но через секунду, взволнованный, он сел в постели и быстро стал отвечать. Закончив разговор, Дженсен положил трубку на место и минуту неподвижно сидел, не замечая холода, проникавшего через открытое окно. По его лицу было видно, что он ошеломлен. Затем он снова схватился за трубку и принялся один за другим набирать телефонные номера. Коммутатор связывал квартиру в Кенсингтоне с Дурбаном, Фолклендскими островами и китобойной станцией в Южной Джорджии, с Сэндфьордом и Тёнсбергом в Норвегии, с Литом в Шотландии, с британской радиовещательной корпорацией и, наконец, с Адмиралтейством. В Адмиралтействе дежурному офицеру пришлось оторваться от второй чашки чая и срочно связываться с адмиралом, который в этот момент спокойно брился.

А к восьми часам утра по радиосвязи сообщение было передано: от Адмиралтейства американскому главнокомандующему в Вест-Индии и на королевский корабль «Морж» в Порт-Стэнли на Фолклендах; от командующего военно-морскими силами в Южной Африке, Кейптаун, Адмиралтейству в Лондоне; от Би-би-си австралийской радиовещательной комиссии. Число официальных донесений, авторы которых безуспешно старались предотвратить катастрофу, все росло, агентства новостей связывались друг с другом, и это сообщение разносилось по всему миру: от агентства «Рейтер» в Кейптауне к агентству «Рейтер» в Лондоне, Юнайтед Пресс в Нью-Йорке, ТАСС в Москве и «Гавас» во Франции…

К полудню уже более ста пятидесяти миллионов человек знали о том, что судно водоизмещением в двадцать две тонны, принадлежащее британской китобойной компании, оказалось затертым антарктическими льдами и медленно, но верно сдавливалось ими. Сидя за своими столами и работая на фабриках и заводах, эти сто пятьдесят миллионов ужасались мысли о том, что там, в безжалостной и холодной пустыне Антарктики, лицом к лицу столкнулись со смертельной опасностью четыреста человек.

Адмиралтейство приказало «Моржу» отправиться к Южной Джорджии, заправиться там топливом и затем попытаться подойти к «Южному Кресту». Из Кейптауна был вызван корвет южноафриканских военно-морских сил, которому также было приказано заправиться на острове Южная Джорджия. Туда же министерство торговли направило танкер, разгруженный в Дурбане, для снабжения топливом поисковых судов. Фактория «Дет Норске Хвалзелскаб» в Сэндфьорде, Норвегия, сообщила, что их судно, плавучая база «Хаакон», которая направилась к «Южному Кресту» уже через полчаса после того, как был получен первый сигнал SOS, то есть в 3:18, сейчас находится от него в двухстах милях. Правительство Соединенных Штатов выслало на помощь авианосец «Огайо», который незамедлительно вышел из Ривер-Плэйт.

Тем временем в Антарктике произошло несколько событий. Вслед за сообщением о том, что «Южный Крест» взорвал лед и в результате оказался в чистой воде, пришло другое: путь на свободу преградили несколько айсбергов пакового льда. Танкер «Жозефина» и рефрижераторное судно «Юг» вместе с остальными судами флотилии «Южной антарктической китобойной компании» остановились у кромки паковых льдов, не в силах предпринять каких-либо конкретных действий. К середине дня весь правый борт «Южного Креста» оказался под массой ледяных глыб, и в 14:17 капитан Ид отдал приказ покинуть судно. В последней передаче, прежде чем радиооборудование было выгружено на лед, Ид предупредил экипаж «Хаакона», чтобы они не заходили во льды за линию айсбергов. Это было последнее сообщение, полученное с «Южного Креста».

Всю эту ночь в окнах конторы «Южной антарктической китобойной компании» на Фенчоч-стрит горел свет. Но потерпевшие крушение молчали. В эфире стояла полнейшая тишина, и всем стало ясно, что это самая крупная катастрофа, которая произошла на море в мирное время после гибели «Титаника» в 1912 году.

Наиболее подробная картина событий, которые привели к крушению, наутро 11 февраля была отражена в статье самой крупной лондонской газеты. Автор статьи использовал информацию, полученную главным образом от Дженсена, управляющего «Южной антарктической китобойной компании» в Лондоне, агента компании в Кейптауне, Адмиралтейства, «Дет Норске Хвалзелскаб» и документов, содержащихся в архиве. В статье полностью отражена история китобойной экспедиции «Южной антарктической китобойной компании». Она была озаглавлена «КАТАСТРОФА В АНТАРКТИКЕ». Вот эта статья:

«16 октября прошлого года судно „Южный Крест“ покинуло Клайд; на борту его было 411 взрослых мужчин и юношей. Начальником экспедиции был назначен Бернт Нордал, управляющий факторией. Капитаном судна был Ганс Ид, а помощником управляющего – Эрик Блэнд, сын председателя „Южной антарктической китобойной компании“. Примерно 78 процентов экипажа составляли норвежцы, главным образом из Сэндфьорда и Тёнсберга. Остальные члены экипажа были британцами. „Южный Крест“ сопровождал корвет, ранее принадлежащий Адмиралтейству, который должен был буксировать китовые туши, и рефрижераторное судно „Юг“.

14 октября судно прибыло в Кейптаун, где его ждали вспомогательные суда и танкер. Экспедиция отправилась в путь 23 ноября. В ее состав вошли: плавучая база водоизмещением 22 160 тонн, десять китобойных судов, каждое водоизмещением менее 300 тонн, два вспомогательных судна (китобойцы использовались для буксировки), три корвета, прежде относившиеся к военно-морскому флоту, для буксировки китов и одно рефрижераторное судно.

Одно из буксировочных судов позднее было отправлено обратно в Кейптаун для ремонта электрогарпуна. Целью компании было в течение сезона испытать новое электрооборудование, предназначенное для добычи китов посредством воздействия на них электрического тока – этот метод убийства „обязан“ своим происхождением минувшей войне.

Китобойный сезон в Антарктике длится четыре месяца – декабрь, январь, февраль и март. Эти месяцы в Антарктике считаются летними, и время проведения китобойной экспедиции ограничено ими благодаря международному соглашению, призванному сохранить китов и обеспечить непрерывность их размножения. Ничем не контролируемый промысел китов в Арктике в течение прошлого века привел к практически полному истреблению этих животных, обитающих в Северном полушарии. Настоящий сезон промысла финвалов был открыт 9 декабря. До этого была разрешена охота на кашалотов. Большинство экспедиций использовали это разрешение для того, чтобы проверить свое оборудование. В этом же сезоне кроме „Южной антарктической китобойной компании“ промыслом занималась Норвегия (десять экспедиций), Британия (четыре), Голландия (одна), Россия (одна) и Япония (две).

29 ноября „Южный Крест“ вышел в район острова Южная Джорджия и по радиотелефону связался с береговой китобойной станцией, которая сообщила, что условия навигации на редкость плохие. Температура воздуха была намного ниже обычной в это время, а западные и южные берега острова были все еще во власти пакового льда. Станционные китобои, работавшие в радиусе 200 миль от острова, сообщали о сильном дрейфе айсбергов, которых было намного больше, чем обычно. И сами айсберги отличались редкостными размерами. 2 декабря „Южный Крест“ начал промысел – за семь дней было убито 36 кашалотов, и это несмотря на низкие температуры и сильный ветер. К 9 декабря промысел был развернут полностью. Судно находилось намного южнее Сандвичевых островов, в 200 милях от Южного Туле, и двигалось на юго-запад. В отчетах управляющего факторией Нордала и капитана Ида, которые передавались в Лондон, говорилось о сильном и непрекращающемся ветре, низких температурах, плавающих паковых льдинах и необычно большом количестве гигантских айсбергов.

По сравнению с предыдущим сезоном китов было весьма немного, и на День посыльного¹ Нордал сообщил о том, что возникли трудности с экипажем. Для норвежско-британской китобойной флотилии это было неслыханным делом, поскольку люди там весьма заинтересованы в успехе промысла. Но поскольку Дженсен не получил дальнейших подробностей, он сказал, что не может сделать заявления по этому вопросу.

А дело было серьезным, потому что 2 января из Лондона в Кейптаун вылетел полковник Блэнд, председатель компании, на зафрахтованном компанией самолете. Он предпринял эту поездку, несмотря на рекомендации врачей – у него было серьезное заболевание сердца. Вместе с ним вылетели его невестка, немецкий специалист по электрическим гарпунам и Альдо Бономи, известный фотограф. Невестка, миссис Джуди Блэнд, является дочерью Бернта Нордала, начальника экспедиции, который при неизвестных обстоятельствах исчез предыдущей ночью – как предполагали, он упал за борт.

Полковник Блэнд прибыл в Кейптаун и той же ночью вместе с дочерью Нордала отбыл на буксировочном судне, на котором было также отправлено новое оборудование для китобойного промысла. 17 января Блэнд появился на борту „Южного Креста“ и взял на себя управление экспедицией. Убито было всего лишь 127 китов, в то время как за прошлый сезон эта цифра равнялась 214. За ту неделю, когда на море был жестокий шторм, китобои добыли всего 6 китов. Блэнд послал их в самостоятельный поиск, в результате чего к югу и юго-востоку они обнаружили широкий пояс пакового льда, причем одно из судов с большим трудом вышло из полосы льдов. Все китобойцы регистрировали появление нескольких китов. Тем временем с „Хааконом“, который находился в 600 милях к юго-западу, была установлена радиосвязь. Норвежское судно сообщало, что оно заметило большое стадо китов.

18 января полковник Блэнд решил двигаться на юг. На пути судно столкнулось с большим количеством плавающих льдин, но 23 января оно вышло в открытое море с крупным уловом. Его координаты были 66°01′ ю. ш., 35°62′ з. д.

Результат промысла с 23 января по 5 февраля составил 167 китов. 6 и 7 января был сильный шторм, и в ночь на 7 число одно из китобойных судов в поисках убежища вошло в полосу льдов, но столкнулось с плавучей льдиной, что стало причиной повреждения рулевого устройства. Как только ветер стих, ему на помощь были посланы китобоец и корвет. Но утром 8 января оба судна также столкнулись со льдами: одно получило пробоину, а на втором случился пожар. Несчастье произошло примерно в 120 милях на юго-восток от „Южного Креста“. С судов, потерпевших аварию, пришло сообщение, что экипажи находятся в безопасности на льдине и потери составляют один-два человека.

К этим судам на помощь был послан еще один корвет. Тем временем „Южный Крест“ заправился топливом с танкера и завершил транспортировку китового жира на вспомогательное судно. В ночь на 8 января с корвета поступило сообщение, что из-за полосы пакового льда он не может подойти к судам ближе чем на двадцать миль. Больше никаких новостей с судов не поступало.

К этому моменту ветер усилился снова и достиг штормовой силы, однако „Южный Крест“ сам отправился на помощь. В 6:30 вечера он заметил корвет, который искал убежища от шторма в плавающих льдах. Все суда китобойной флотилии собрались вместе, за исключением трех, потерпевших аварию во льдах, – из-за плохих погодных условий ни один китобоец не был отправлен на промысел. На „Южном Кресте“ состоялось совещание, в результате которого было решено войти в полосу пакового льда, которая тянулась на восток и запад, и идти на помощь.

Нетрудно описать эту картину. „Южный Крест“, огромное и приземистое судно, похожее на громадный танкер с широкими кормовыми трубами, шло среди льдов, и морская вода плескалась в отверстии в корме, через которое китовые туши шли на дальнейшую переработку. Вокруг бушевал шторм, и „Южный Крест“ оказался в его центре, но упрямо шел вперед, на запад, прорываясь сквозь толщу пакового льда и сопровождаемый яростным завыванием ветра. Судно окружали плавучие льдины – плоские, изломанные равнины, загадочно сверкающие в сумерках, – там, где летом солнце никогда не садится, не бывает настоящей темной ночи. Плавучие льдины держатся вместе, но лишь до тех пор, пока составляют единый ледяной массив. Сейчас же здесь было полно айсбергов, которые то и дело врезались в полосу пакового льда. И судно упорно двигалось в черной воде, углубляясь во льды все дальше и дальше, минуя айсберги, в самое сердце смертельной опасности.

Стоило ли так рисковать ради нескольких человек? Стоимость „Южного Креста“ оценивалась в 3 миллиона фунтов стерлингов, и на его борту было около четырехсот человек. Что двигало полковником Блэндом? Почему он пошел на такой риск? А его помощники – разве они не предупреждали его? Подобное судно, водоизмещением в 22 000 тонн, со специально укрепленным носом могло разбивать лед толщиной в 12 футов. Но если искромсанные ледяные края зажмут его тонкие стальные борта, они раздавят судно в один миг. Разве Блэнд не осознавал опасности? Или полоса чистой воды была настолько узкой, что судну уже не оставалось ничего другого, кроме как двигаться вперед?

О том, что случилось на самом деле, мы, возможно, не узнаем никогда. Все, что нам сейчас известно, – это то, что 10 февраля к 3 часам 18 минутам „Южный Крест“ был со всех сторон окружен льдами и экипажу пришлось радировать сигнал SOS. Конец был неминуем. Ледяные глыбы, двигающиеся в западном направлении, сомкнулись вокруг него, и в считаные часы судно было раздавлено.

Тем, кто помнит Фильхнера и Шеклтона, могло бы показаться странным, что судно водоизмещением в 22 000 тонн было раздавлено с такой легкостью, ведь их суда, которые по размерам были намного меньше, месяцами прекрасно дрейфовали во льдах в том же самом море Уэдделла и в конце концов освободились и вышли в открытое море. Но эти люди были исследователями. Их суда были построены специально для дрейфа во льдах. Тонкие борта „Южного Креста“ не были предназначены для того, чтобы противостоять огромному боковому давлению льда, который под ударами гигантских айсбергов превращался в ледяные горы.

Полное объяснение тому, что случилось, мы сможем получить лишь от тех, кто будет спасен. Мы надеемся, что правительство и другие китобойные компании сделают все, что в их силах, чтобы поспешить на помощь этим людям. По всей вероятности, у них есть значительные запасы китового мяса и жира, которые они выгрузили на лед. Но снаряжение, скорее всего, пострадало, поэтому ясно, что пережить антарктическую зиму они не смогут».

Это было последнее, что широкая публика узнала о гибели «Южного Креста». Дело было громким, и какое-то время статьи о нем на страницах мировых изданий заслоняли все прочие заголовки. Предпринятые попытки спасти экипаж судна не увенчались успехом, и о катастрофе постепенно забыли. Интерес к событиям вновь вспыхнул тогда, когда на сцене появился американский авианосец, который предпринял первые вылазки. Но плохие погодные условия помешали поискам. С тех пор затянувшиеся и безуспешные попытки спасения уже не были ни для кого новостью, и о том, что где-то в море Уэдделла на лед было высажено 400 человек, попросту забыли.

В середине марта в Антарктике наступает зима. Становится очень холодно, и в море начинает формироваться новый лед. К 22 марта все поисковые суда вернулись назад. Они заправились в Гритвикене на острове Южная Джорджия и отправились на свои базы. 15 апреля Ян Эриксен, управляющий фактории «Северный Хвалстасьон», Гритвикен, послал компании следующее сообщение:

«Все поисковые суда покинули Гритвикен. „Хаакон“, а также остальные суда фактории „Дет Норске Хвалзелскаб“ еще вчера прошли 100 миль своего пути обратно в Кейптаун. Они не обнаружили никаких судов в районе бедствия. Наступает зима. Если кто-то из экипажа все еще жив, пусть им поможет Бог – никто не сможет прийти им на помощь до следующего лета. Я готовлюсь к тому, чтобы закрыть станцию».

Сообщение означало завершение всех попыток спасти экипаж «Южного Креста». Оно было послано в офис «Норд Сид Джорджия Хвалзелскаб» в Осло, и Эриксен начал работы по закрытию китобойной станции в Гритвикене, тем более что на покрытый льдом остров Южная Джорджия пришла зима.

Однако история на этом не кончается: 21 апреля, за два дня до того, как Эриксен со своими людьми должен был отплыть в Кейптаун, он передал по радио сообщение – и тут же заработали наборщики и печатники всего мира, в газетах появились кричащие заголовки, в которых упоминалось название «Южный Крест». Итак, 21 апреля…

Но это история Дункана Крейга. И пусть он сам расскажет ее…

История гибели «Южного Креста», лагеря, разбитого на айсберге, и последующего перехода, рассказанная Дунканом Крейгом

1

В действительности я не имел никакого отношения к «Южному Кресту» до 17 января, за три недели до того, как произошло бедствие. Месяцем раньше я даже не подозревал о существовании некоего судна, принадлежащего «Южной антарктической китобойной компании». Я не китобой, и, если не считать сезонных работ в Гренландии, в которых я участвовал вместе с университетским исследовательским клубом, мне прежде никогда не приходилось бывать в высоких широтах. Я бы хотел вначале кое-что отметить для тех, кто имеет большой опыт пребывания в условиях Антарктики, и в частности китобойного промысла, – то, что для них хорошо знакомо и привычно, для меня было чем-то совершенно новым. Меня попросили подробно описать все события лишь потому, что благодаря некоторым, не зависящим от меня обстоятельствам я был достаточно близко знаком с теми людьми, которые имели самое непосредственное отношение к катастрофе, и знал о ее реальных причинах немного больше ныне живущих.

К событиям, которые привели к гибели «Южного Креста», я стал впервые причастен в Новый год. Я эмигрировал в Южную Африку и в ночь на первое января просиживал в офисе компании, занимающейся частными перевозками, в надежде вылететь в Кейптаун. Решение эмигрировать я принял, в общем-то, не раздумывая. И если бы я тогда знал, что меня ждет впереди, я бы тотчас повернул обратно и, подавив самолюбие, вернулся бы к рутинному и ничем не примечательному существованию клерка, просиживающего свои дни в конторе «Брайдвелл и Фейбр» – фирмы, импортирующей табак.

Вылет был назначен на час ночи. Самолет был зафрахтован «Южной антарктической китобойной компанией» для полковника Блэнда. Для пассажиров в нем было отведено пять мест, а с Блэндом летели еще двое человек. Вот и все, что мне было известно. О том, что в Новый год вылетают эти трое, пилот Тим Бартлет предупредил меня еще прошлой ночью. Сам он охотно бы взял меня. Но мне предстояло еще отвоевать право занять одно из свободных мест.

Блэнд появился в половине первого. Он вошел в зал ожидания, громко топая ногами и тяжело дыша.

– Самолет готов? – спросил он у служащего. Он сказал это тоном, не допускающим возражений. Кроме того, у него был вид вечно спешащего человека.

С ним были еще трое – двое мужчин и девушка. Сквозь открытую дверь в помещение ворвалась волна холодного воздуха, и я успел заметить большой лимузин, свет фар которого отражался на влажном шоссе. Шофер, одетый в униформу, внес багаж.

– Пилот ждет вас, – сказал служащий. – Пожалуйста, распишитесь на этих бланках, полковник Блэнд. И вот телеграмма – она была получена полчаса назад.

Я не отрываясь смотрел, как его толстые пальцы разорвали конверт. Он водрузил себе на нос тяжелые очки в роговой оправе и поднес листок бумаги к свету. Под кустистыми бровями его глаза казались колкими и холодными, а синеватые челюсти подрагивали, когда он читал. Затем он резко обернулся.

– На вот, прочти это. – Он протянул девушке тонкий листок.

Девушка подошла к нему и взяла телеграмму. На ней были широкие брюки, явно не новые, и зеленое шерстяное джерси. На плечи она небрежно накинула прелестное норковое манто. Девушка выглядела усталой, и лицо ее казалось бледным. Прочитав телеграмму, она поджала губы и ничего не выражающим взглядом посмотрела на Блэнда.

– Ну? – спросил он. Его тон был почти яростным.

Девушка молчала. Она только бросила на полковника короткий взгляд, и я заметил, что она немного дрожит.

– Ну? – прорычал он снова, и тут как будто весь его гнев вырвался наружу. – Сперва ты, теперь твой отец. Что вы имеете против парня? – Его кулак яростно обрушился на крышку стола. – Отзывать его я не стану. Ты слышишь? Пусть лучше твой отец подружится с ним. Еще одно подобное заявление, и он отправится в отставку. Он не единственный руководитель, к которому я могу обратиться.

– Да, но он единственный, чья работа дает вам те результаты, к которым вы привыкли, – сказала она вызывающе и покраснела от внезапно охватившей ее ярости.

Блэнд намеревался что-то ответить, но взглянул на меня и передумал. Он резко повернулся и выхватил из руки служащего бланки. Когда он подписывал их, его рука дрожала. Мне было занятно наблюдать за ним, и мысль о Кейптауне отступила на задний план. Я уже встречал раньше подобных типов – агрессивных бизнесменов, добившихся успеха в жизни благодаря только самим себе. Этот человек казался твердым и непреклонным, как гранитная глыба. Просить его взять к себе на самолет было равносильно тому, чтобы у служащих британского банка просить взаймы слиток золота. Но ничего другого мне не оставалось – я сжег за собой все мосты: отказался от комнат, потребовал у банка перевода небольшой суммы денег в Кейптаун и отправил письмо работодателям о том, что увольняюсь.

Блэнд словно почувствовал, что я наблюдаю за ним, – он внезапно обернулся и уставился на меня. Его маленькие голубые глаза за толстыми линзами очков выглядели какими-то странными, искаженными.

– Вы ждете самолета, сэр, или же хотите поговорить со мной? – спросил он требовательным тоном.

– Жду самолета, – ответил я.

Он что-то буркнул, но не отвел взгляда.

– Видите ли, для меня все зависит от вас, – начал я. – Мое имя Крейг, Дункан Крейг. Пилот вашего самолета – мой друг. Он сказал мне, что у вас будут свободные места, и я бы хотел поинтересоваться, не будете ли вы…

– Вы что, хотите прокатиться за чужой счет?

Его слова и тон смутили меня. Но я изо всех сил сдержал свой гнев.

– Я бы очень хотел вылететь с вами в Кейптаун.

– Нет, исключено.

И вдруг мне стало все равно. Возможно, это было просто его манерой поведения – точно так же он разговаривал и с девушкой.

– Здесь нет ничего оскорбительного, полковник Блэнд, – сказал я резко. – Все, что я прошу, – это взять меня на борт. – И я нагнулся за своей сумкой.

– Постойте-ка. – Вся его ярость как будто улетучилась. Я взглянул на него – он стоял, облокотившись о стол, и толстыми пальцами дергал за мочку левого уха. – Двести тысяч человек ждут того момента, когда они смогут отправиться в Южную Африку. Почему я должен оказывать любезность именно вам, а не кому-то другому?

– Так уж случилось, что я – единственный, кто попросил вас. Остальные почему-то не сделали этого. – Я снова поднял свою сумку. – Забудем, – произнес я и направился к двери.

– Ладно, Крейг. У нас действительно есть свободное место. Если пилот поручится за вас и вы быстро пройдете через все формальности, то можете лететь с нами.

Он как будто говорил всерьез.

– Спасибо, – сказал я и направился к двери, которая вела на летное поле.

– Зарегистрируйте свой багаж и заполните бумаги. – Голос Блэнда вновь прозвучал резко.

– Я уже сделал все заранее, – ответил я, – на всякий случай.

Мне не хотелось, чтобы он думал, что я принял его приглашение как само собой разумеющееся.

Блэнд нахмурил брови, а его челюсти дрогнули. Внезапно он рассмеялся.

– Где вы научились такой предусмотрительности – в бизнесе или на службе?

– На службе, – ответил я.

– Где – в армии?

– В военно-морском флоте.

Этот ответ, казалось, лишил его всякого интереса ко мне. Он отвернулся и стал наблюдать за тем, как взвешивают его багаж. В это время из служебной комнаты вышел Тим Бартлет в сопровождении своего помощника, Фентона. Он взглянул на меня и приподнял брови. Они с Фентоном представились Блэнду, и Бартлет попросил у служащего бумаги пассажиров. Проглядывая их, он заметил:

– Я вижу, вас теперь не трое, а четверо?

– Да. Миссис Блэнд тоже хочет лететь, – кивнул полковник в сторону девушки.

– Кто из вас Вайнер? – спросил Тим Бартлет.

Один из мужчин, стоявший в тени за дверью, шагнул вперед.

– Я, – произнес он гортанным шепотом.

Его движения были порывистыми, как у марионетки, – словно кто-то против воли дергал за невидимые нити, привязанные к его конечностям. Одежда, на несколько размеров большая, чем требовалось, мешком висела на его высохшем теле.

– Хотите взглянуть на мои бумаги? – спросил он тем же самым шепотом.

– Нет, все в порядке, – ответил Тим.

– А я – Бономи, Альдо Бономи.

Это был четвертый член их группы. Он вышел из тени развязной походкой оперного певца. На нем был пиджак из верблюжьей шерсти с подплечниками, а шею украшал галстук переливчатого синего цвета с мелким желтым рисунком. Когда он схватил Тима за руку и принялся изо всех сил трясти ее, на его пальцах сверкнуло золото.

– Я так рад, что мы будем в надежных руках. Вы настоящий художник. Да, я видел это. И я, я тоже художник. Я должен сделать фотографии для «Эль Колонелло». – Он замолчал, переводя дыхание и тревожно глядя Тиму в лицо. – Но я надеюсь, что вы хороший пилот. Прошлый раз я летел с одним летчиком, так он выкинул шутку с самолетом, меня ужасно тошнило.

Тим высвободил свою руку из руки итальянца, сказал:

– Все будет в порядке. Вам незачем волноваться, мистер Бономи. Это будет очень скучный полет, – и отправился на летное поле.

Все остальные, как только прошли через паспортный контроль и таможню, последовали за нами. Мы влезли в самолет. Багаж пристегнули ремнями, и дверь захлопнулась. Фентон пробрался к нам в салон и велел пристегнуть ремни безопасности. Моторы взревели, и самолет вырулил на взлетную полосу. Огни аэропорта сверкали холодным, ледяным светом. Самолет достиг конца взлетной полосы и остановился, дожидаясь сигнала с контрольной вышки. Внезапно я почувствовал в животе противную пустоту. Это всегда случается со мной перед взлетом. О, эти ужасные минуты! Не знаю никого, кто бы спокойно переживал их.

Я взглянул на остальных. Все как будто расслабились, но их лица были напряженными. Никто не произносил ни слова. Блэнд сидел, прикрыв глаза. Девушка спрятала руки глубоко в карманы мехового манто. Не отрываясь, она глядела в одну точку перед собой. Маленький завиток ее белокурых волос выбился из-под шелкового платка, который был повязан у нее на голове. Бономи весь извелся в своем кресле – он и минуты не мог посидеть спокойно. Он вертелся, как резиновый мяч, – вот сейчас он вперился взглядом в окно, а в следующую секунду с любопытством рассматривал салон. Только Вайнер как будто расслабился полностью. Он сидел, глубоко провалившись в кресло, напоминая груду старой одежды. Уголок его рта нервно подергивался, но на лице – выражение полной апатии. Руки он положил на живот, длинные, нервные пальцы вцепились в замок ремня безопасности.

Внезапно моторы заревели снова. Самолет закачался и завибрировал. Затем он развернулся и помчался по взлетной полосе, набирая скорость. Я посмотрел в окно – огни самолета узкими светящимися полосами отражались на влажном бетоне. Самолет пару раз стукнул о землю, а затем задняя часть фюзеляжа поднялась в воздух. Огни контрольной вышки постепенно удалялись. И вот самолет плавно отделился от земли, гул моторов стал монотонным. Меня прижало к спинке кресла. Контрольная вышка, огни которой стали теперь совсем крошечными, стремительно удалялась. Фонари освещали узкую ленту дороги, проходящей рядом с аэропортом. Затем самолет сделал вираж, и огни самого Лондона помчались к горизонту. Я вспомнил о записке, которую я оставил на своем письменном столе – «Уехал в Южную Африку». Неужели это было лишь вчера вечером? Я представил себе мистера Брайдвелла, как он останавливается у стола и читает записку, а затем чувствует тревогу, думая, что его дурачат, ведь ему не понять, как я мог вдруг оставить такую работу и уехать.

Я отстегнул ремень безопасности. Наконец я был свободен, и мне хотелось петь, кричать – словом, сделать что-то такое, что отражало бы мое настроение. Маленький еврей по-прежнему сидел, обхватив пальцами замок ремня. Неожиданно сзади меня раздался голос Блэнда:

– Джуди, поменяйся местом с Францем. Мне нужно поговорить с ним насчет устройства электрогарпуна.

1.День на святках, когда по английскому обычаю посыльные получают подарки. (Здесь и далее примеч. пер.)