Kitobni o'qish: «Подарок»

Автор выражает благодарность друзьям, помогавшим издать эту книгу:

«Спасибо вам, друзья, пришедшие на зов —

не телефона, не письма, а сердца!»

Любви и музыки божественный союз

Хайдар Бедретдинов – человек военной закваски, и «горячие точки», в которые он попадал, оставили в его душе неизгладимые ожоги. Они не дают забыть о рискованных переходах под испепеляющим солнцем, о тревожных ночах, о смерти друзей. Неужели всё это было? Неужели жестокие бои, отнюдь не местного значения, имели некий смысл? Неужели всё обернулось тщетой? Неужели страна забыла об исковерканных судьбах, о принесённых жертвах?

Давно замечено: люди, прошедшие сложные жизненные испытания, становятся более чуткими к малейшим изменениям в окружающем их мире. Они могут своим, почти звериным, чутьём предсказывать землетрясения и прочие катаклизмы.

Для Хайдара повторяется тревога бессонных ночей, когда он бьётся над ответами и не находит их. Но остаются строки, строфы, стихотворения, – остаётся Память, запечатлённая в Слово. И если тревога Хайдара имеет предсказуемую связь с Космосом, – всё сказанное поэтом обретает высший смысл, равный искренней молитве.

Выйдя из пыльной и дымной завесы, Хайдар словно впервые увидел поросшие лесом берега, услышал плеск волны, птичий гомон, ощутил запах скошенной травы. Любовь к родной и единственной на свете женщине обрела опору и постоянство. Поэт отчётливо понимает: всё в окружающем мире неделимо, но можно поделиться своими мыслями и чувствами и, прежде всего, с верным спутником, с любимой.

Музыка звучит в стихах Хайдара, «любви и музыки божественный союз» сопровождает поэта в дороге по земному кругу, «пастуший слышится рожок и колокол», «басов гремучих нарастают шквалы». Именно по этим звукам, по этим позывным «блудный сын находит путь домой».

Все мы гости в этом мире, все возвратимся к истокам, и великое благо – не потерять в пути космических позывных.

Владимир Бояринов, поэт,

Заслуженный работник культуры РФ

Подарок

 
Хочешь – я тебе открою шлюзы сердца?
Заплывай туда, подобно кораблю.
Можешь там душой озябшей отогреться.
Поделюсь с тобой всем тем, что я люблю.
 
 
Там откроется тебе простор широкий!
В моих жилах, перемешана, течёт
И премудрость витьеватая Востока,
И продвинутого Запада расчёт.
 
 
Для друзей ковёр роскошный мы расстелем —
Пригласим на пир к султану во дворец,
Почитаем сладкозвучные газели
И найдём ключи от дружеских сердец.
 
 
Воспоём соблазн и сладость поцелуя,
Плавность линий тела, блеск любимых глаз,
Как улыбка материнская ликует,
Как ребёнка первый шаг волнует нас.
 
 
Дни счастливые жалея, встанем рано
Помолиться, чувств пришедших не тая.
Показать бы мог я всем дорогу к Храму,
Но она – увы – у каждого своя.
 
 
Сфер небесных мы почувствуем томленье,
Словно мощный хор – поющий горизонт.
И для музыки духовных песнопений
Не хватает на Земле известных нот.
 
 
Восхитимся золотым искусством древних,
Дивной роскошью богатых их даров.
И услышим, как шумит листва деревьев
На полотнах знаменитых мастеров.
 
 
Как запомнить миг возвышенный короткий,
Чтобы были дни остатние легки?
Незатёртых слов живые самородки
Вправлю сердцем в огранённые стихи.
 

Полёты души

 
Для полётов души
Все часы хороши —
Не бывает нелётной погоды.
Глянь на жизнь с высоты —
Окрыляешься ты,
И мельчают мгновенно невзгоды.
 
 
После стольких-то лет
Вечных истин секрет
Открывается сердцу наука.
И на то, что внутри,
С высоты посмотри —
С высоты озарённого духа.
 

Музыка

 
Есть звук восходящий
И тон ниспадающий,
Благодарящий тебя и карающий,
Над суетою тебя поднимающий,
Даже грехи твои все понимающий.
 
 
Музыка, музыка – вечная спутница!
То ты святая, то ты распутница.
По твоему мы вскипаем велению,
Ты формируешь своё поколение.
 
 
Ты в нас живёшь: хотим – не хотим мы,
И задаёшь нам сердечные ритмы:
Ритмы любви, созиданья, тепла,
А иногда – разрушенья и зла.
 
 
Но, разбивая застывшую косность,
Новые волны пульсирует космос.
И в наступившей духовной ночи
Светлая музыка вдруг зазвучит.
 
 
Стоит её своим сердцем услышать,
Снова нас тянет стать чище и выше.
Так же весной, нарождаясь, росток
Смело пробьёт прошлогодний листок.
 

Mecca

 
Я мессу отстоял в воскресшем храме,
Я душу окунул в купель-хорал.
Я впитывал евангельскую драму
И драмы дней своих перебирал.
 
 
Привычно разум ловит цепь гармоний,
Аккордов, модуляций нежный свет.
Кого такая музыка не тронет!
Вот только ощущенья чуда нет…
 
 
Мы рвались в храм, как встарь, ища спасенья,
Но, сберегая не живот, а дух,
У злобы, лжи, бесчестья в окруженьи,
Беспомощными оказались вдруг.
 
 
Что ж запоздало мы так жадно ищем?
Духовности нащупать тщимся нить?
Когда всю жизнь мы были духом нищи,
Суметь ли вдруг богатство ощутить?
 
 
Воспитывали в нас плакатной книгой
Тромбозы мысли, чувств слепых застой…
И горько усмехнулся храм-расстрига —
Концертный храм, увы, а не святой.
 
 
Дух предков благороден – да простится
Вернувшийся к порогу блудный сын.
Но чтоб к истокам сердцем возвратиться,
Потребуется год, и не один.
 

Песнопения Сирина

 
Кто, панцирь отчуждения порушив,
Не испросив, ко мне заходит в душу?
Как из острога – почему – спеша,
Ему навстречу ринулась душа?
 
 
Пахнуло степью вольною, полынью,
Пророчеством, ожившею былиной.
Божок мирских забот во мне притих,
Как только зазвучал духовный стих.
 
 
Протяжный плач, и ветер в нём, и осень,
И долгий взгляд в глазах слегка раскосых,
В нём и пастуший слышится рожок,
И колокол, молящийся Восток…
 
 
Слепой певец, свои познавший корни,
О! Как он зряч в своём труде упорном!
Не лицедейство, а добытый хлеб
Он делит с нами – плод пытливых лет.
 
 
В нём – душ далёких предков благородство,
И барства нет ничуть, и нет холопства,
Достоинство смиреньем уравняв,
Дарует нам исконный русский нрав.
 
 
От времени рассохшуюся лиру
Душою оживляет дивно Сирин.
Святой и очищающий восторг
В сердца вселяет нам не сам ли Бог?!
 

Очищенье

 
Сирин перелистывает ноты,
Нас ведя в минувшие века.
Предков наших о душе забота
Тоже нам становится близка.
 
 
Мир преображают песнопенья —
Он уже нам кажется иным,
Будто чудо чистого прозренья
Истиной даровано слепым.
 
 
Исцеленье дарится калекам,
Светится в распевах мудреца
Божья искра в духе человека
И гуманность в промысле Творца.
 
 
Сирин, будто став за нас в ответе,
Промывая нам глаза души,
Жизнь таким вдруг озаряет светом,
Что уже не можется грешить.
 

Лики Сирина

 
В искусстве – слепое уродство:
Так больно ушам и глазам!
И сердце устало бороться…
Где песен былых благородство? —
Для душ утомлённых бальзам.
 
 
Настроив на истину лиру,
Ища к нашим душам пути,
Как пастырь заблудшим и сирым
Отправился праведный Сирин
 
 
Свет божьего слова нести.
Той истине – вера порукой!
И вновь возрождают нам храм
Добытые в творческой муке
 
 
Какие красивые звуки! —
Услада уставшим ушам.
С их пеньем ничто не сравнится —
От радости брызнет слеза.
 
 
Не из-под рублёвской ли кисти? —
Какие красивые лица! —
Услада уставшим глазам.
Не грех поклониться нам будет
 
 
Певцов матерям и отцам,
Когда в нас все доброе будят
Какие красивые люди! —
Отрада уставшим сердцам.
 

Глас небесный

 
Что за праздник? Что за праздник?
Звон колоколов!
Будто зазвучали сразу
Тыща голосов.
 
 
Медь большого прогремела,
Малых серебро.
И душа сама запела.
Светится нутро.
 
 
Что же хочет, интересно,
Тысячами лет
Передать нам глас небесный:
Зов, укор, привет?
 
 
Головы поднялись кверху.
Воспарился дух.
С любопытством или верой
В храм святой идут?
 
 
Разливается по венам
Жизненный покой:
Хорошо хоть на мгновенье
Стать самим собой.
 
 
Голосит на нотах разных
Колокольный вал.
Что за праздник? Что за праздник?
Божий день настал!
 

Азан

 
Ночь прощается с Кабулом,
Нарождаются лучи,
С минарета звонко будит
Правоверных азанчи.
 
 
В звуках зычного азана —
Заклинанье от беды,
Боль и скорбь Востока, раны
И надежды бедноты.
 
 
Просьбы жаркие к Аллаху
Отпущения грехов,
Песнь о предках, что во прахе,
И к молитве первый зов.
 
 
Ветерок подул в оконца,
Свет неярких звёзд потух.
И – служитель культа Солнца —
Свой азан поёт петух.
 

Минарет

 
Первый луч прикоснулся к глазам.
Держит сон ещё сладкий и липкий,
Но звучит уже зычный азан
К омовению сердца молитвой.
 
 
Зов к молитве – как песня души
О величьи творца мирозданья.
Минареты, как карандаши,
Продолжают о вечном сказанье.
 
 
Успокоился старый пират:
Став купчиной, жизнь переиначил.
Зацепившись за месяц, стоят
Минареты – застывшие мачты.
 
 
Азанчи посылает свой зов
Сотни лет в небо – нету ответа.
В честь покинувших Землю богов
Минарет – смутный облик ракеты?
 
 
Видно, был не единожды крах,
Человечество в прах растирая, —
Мы грустим о златых временах,
Мы скорбим о потерянном рае.
 
 
Не случается жизнь без грехов —
Такова человека природа.
Минареты – от гнева богов
Сквозь раскаянье громоотводы.
 
 
Сто загадок таит Будды след.
Будоражит нас зов Атлантиды.
Колокольня стоит, минарет
На руинах дворца Артемиды…
 

Восточная фреска

 
Воздух – вакуум,
Солнце – рентген,
И земля, как цемент,
Горы – в камне верблюды,
А над всем минарет,
И опять минарет,
Словно коконы,
В ткани обернуты люди.
Заунывный азан,
Хохот злой ишака,
И насквозь пропылившийся ветер.
Вол, дувал и соха —
Весь портрет кишлака —
Летаргия минувших столетий.
 

Соната Моцарта

 
Вызывая карусель эмоций,
Радуясь, ликуя и звеня,
Потрясает семилетний Моцарт
Сорокатрёхлетнего меня.
Души наши голубями взмыли,
Только что склонённые ничком.
И манжеты – ангельские крылья —
Вспархивают над живым смычком.
Мальчик, милый! Выстрадав бессмертье,
Как же бескорыстно ты горел,
Если даже через два столетья
Нынешние радости прозрел!
 

Гитара

 
От горячих мавров
Сотни лет назад
Перешла кифара
На испанский лад.
 
 
Плакали канцоны,
Вальс кружился юн
Под её знакомые
Переборы струн.
Сквозь века и страны,
Зная её вкус,
Принесли цыганы
Звонкую на Русь.
 
 
Здесь стихи и стансы,
Страстны и нежны,
Вылились в романсы,
Коим нет цены.
 
 
Перебор частушек
До чего ж речист!
Трогает нам душу
Заводной артист.
 
 
Плещет птичьим граем
Мастерской рукой,
Будто сам играет
Иванов-Крамской.
 
 
Классиков эмоции
Нынче – для мобил.
Современных моцартов
Кризис загубил.
 
 
Временем удары
Сердца не унять —
Старую гитару
Слушаем опять!
 

Ансамбль Фелицианта

 
Души, ожившей в храме, именины —
Звучит ансамбль музыки старинной.
Напевно, как весенняя капель,
Воркует добродушно виолончель.
 
 
Поёт, смеётся и роняет всхлипы,
Читая ноты, чувственная скрипка.
Игрою виртуозной – господин —
Торжественно вступает клавесин.
 
 
В мелодиях – и радость, и упрёки
За неусвоенные мною их уроки.
И на душе становится теплей
От памяти моих учителей.
 
 
Ожили Бах, Вивальди, Куперен, —
Барокко королевского рефрен.
Звучат сонаты, праздничные канты,
Счастливая душа Фелицианта.
 

«Играй, мой баян»

 
Каждый без зелья немножечко пьян —
Нынче мы песни поём под баян:
Русские песни, советские,
В прошлом такие известные!
 
 
Песни «Смуглянка», «Ромашки», «Мороз».
Ну и слова! Прошибают до слёз.
«Поедем, красотка, кататься…»,
«Гроздья душистой акации…».
 
 
Вяжутся песни одна за другой —
Господи, пласт-то богатый какой!
Только в последние годы
Вывели песни из моды.
 
 
Вместо душевных и искренних слов
Слышим мы западный бешеный рёв.
Строй и культуру порушив,
Метят поганые в душу.
 
 
Как же богат был наш внутренний мир!
Пошлостью нынче заполнен эфир,
Чтоб от корней нас отрезать —
Занавес вот уж железный.
 
 
Светел душой, переборами чист
В юность с собой нас сводил баянист,
Труд его добрый и честный
Славят живые пусть песни!
 

Ставень райский

Бояринову В.Г.

 
Открываешь ставень райский —
А в окне, как лунь, седой
Жизнью бит, судьбой потаскан
Брат – совсем не молодой.
 
 
С гор спустился, да с Алтайских,
Чтобы, взяв столицу в лоб,
Отворил нам ставень райский
Сам Боярин, сам Холоп.
 
 
Так откуда же запасы
Этой чистой доброты,
Открывая ставень райский,
Высыпаешь людям ты?
 
 
Насыпаешь полной мерой
Добрым делом и стихом
Всем, в ком не угасла вера
В путь – в духовный отчий дом.
 
 
Делишься в пути по-братски
Хлебом-словом-лебедой.
Нараспашку ставень райский —
Сам душою молодой!
 

Рок

 
В кромешной тьме родился грохот —
Землетрясенье иль вулкан?
Пугающий подземный рокот,
Сосущий кровь из старых ран.
Вослед – удар артподготовки,
Сметающий живое в прах.
Бушует пламя преисподней,
Рождая в сердце боль и страх.
Вдруг белой дымовой завесой
Большое облако всплыло,
И голосят, и воют бесы
Надрывно, издеваясь, зло.
Затем, обдав нахальным светом,
Лучом ударив по глазам,
Как существа иной планеты,
Разыгрывают свой бедлам.
Среди колонок, как надгробий,
В припадках судорог, в поту,
Вампиры, жаждущие крови,
Изображают бал в аду.
Наставив грифы, угрожают,
Как «шмайсером» от живота,
Гитары шеи удушают
И рвут их медные уста.
Кто понесёт культуры знамя?
Какой всем нам извлечь урок?
Наверно, рок навис над нами,
Навис такой тяжёлый рок…
 

Органный концерт

 
Старею ли?
С людьми встречаясь внове,
Заранее их знаю в жесте, в слове,
Но музыку знакомую едва
Заслышу – для меня она нова.
Беря начало ощупью прелюдий,
Указывает путь во мраке людям,
И фуги полнозвучные горят
Торжественно, как клёны сентября.
На крыльях вдохновения хорал
Возносит к пробудившимся горам.
Как эхо, отзывается аккорд,
Гремя лавиной, падающей с гор.
Простою мелодичною усладой
Заблудших наших душ сзывает стадо,
Наполнив пасторалью свой рожок,
Невидимый небесный пастушок.
В клавиатуру погружаясь, кисти
Горячих звуков высекают искры.
Изломанные мукою страстей,
Танцуют руки танец лебедей.
Вплетаются в узоры вариаций
Фантазии моей протуберанцы.
Струится труб серебряный каскад,
Мощнее Ниагары звукопад.
Инвенции зовут с собою в бегство
В страну святую, искреннее детство.
Счастливых возле ёлки нас кружа,
Была вот так же музыка свежа.
Арпеджио звучат напоминаньем
О нашей глухоте, непониманьи.
Канцоны плачут, не стерпев, навзрыд,
За чёрствых нас испытывая стыд.
Ажурной вязки кружева гармоний
Волнами наплывают полифоний,
Даруя примирение сердцам,
В душе возводят свой духовный храм.
Находят чувства снова в сердце место
Из-под коросты найденною фреской.
И кажется, добрей глядит на нас
Под куполом творящий суд свой Спас.
Токкаты многозвучное богатство
Страдает по утраченному братству
И души единит волной тепла,
Чтоб друг на друга не копилось зла.
Спасибо за душевное участье,
Спасибо за к прекрасному причастье,
За исповедь, за излеченье ран,
За то, что боль ты выслушал, орган.
Басов гремучих нарастают шквалы.
Безумство обладания в финале.
Фальцетов крик взрывает в горле ком,
И пот со лба – горячим ручейком.
Затих орган. В перерождённом зале
Экстаз, признанье отрукоплескали.
Но музыка в запасниках души
Ещё работу мудрую вершит.
 

Волшебные творенья

 
О, музыка!
Волшебные творенья
Какие же порою воспаренья
Даруют нам гармонией своей,
Что длятся те полёты много дней.
 
 
То в небеса высокие возносят,
То – в преисподней огненную пропасть.
Рыданья могут вызвать, чистый смех.
На святость соблазнить или на грех.
 
 
Доносят нам до внутреннего слуха
Накал борьбы желания и духа.
И так порою трудно побороть
Мятущейся душой живую плоть.
 
 
Утерян Рай был у познанья древа…
Одновременно – ангел в нас и демон.
И каждый убедителен в словах:
Жить на Земле или на небесах?
 
 
Как совместить сумели Бах и Моцарт
Глубины философий, взлёт эмоций,
И вечность, и земную круговерть,
Любовь и Бога, рождество и смерть?!
 
 
О, музыка!
Волшебные творенья
Дают с самим собой нам примиренье
И с жизнью нашей суетной самой.
Так блудный сын находит путь домой…
 

Музыка-нищенка

 
То ли возвращается к нам былая мода,
То ли повернули вспять на Руси года…
Нищие – на улицах, в грязных переходах.
Сгинули «товарищи», вышли «господа».
 
 
И ещё примета жизни перекошенной:
Музыкантов армия вышла на панель,
Выбивая слёзы у людей непрошенно,
То гармоника рыдает, то скулит свирель,
 
 
Что-то вдруг военное затрубил оркестрик —
В сердце хлынул праздник в волнах кумача.
За привет из бедного радостного детства
Бросил рубль признания в шапку трубача.
 
 
Кто? Кому в угоду, нашу жизнь уродуя,
Радости лишил всех – некого спросить.
Оживляя звуками эти дни жестокие,
Нищенкою музыка бродит по Руси.
 

Бетховен

 
Маэстро Людвиг ван Бетховен,
Он – музыки отважный воин.
Аккорды яростных атак
Сверканьем рассекают мрак.
 
 
Подобно гулу водопада
Грохочет «Аппассионата».
Но между нотами кровит
Душа героя без любви.
 
 
Маэстро Людвиг ван Бетховен
Их красотою очарован:
О, сколько ласковых имён
Пропел в своих сонатах он!
 
 
Душа восторженной Гвичарди
В фантазиях его звучала.
И излучает лунный свет
Небесной музыки поэт.
 
 
Его послания к Элизе,
Её сердечка не приблизив,
И в нас несбывшимся звучат,
Рождая светлую печаль.
 
 
Все восхищаются кумиром:
Ведь царь он в музыкальном мире.
Но в двери божьего раба
Стучит судьба, стучит судьба…
 
 
Не победят его недуги:
В его симфониях и фугах
Звучит так громко… глухота.
Ей вторят чуткие перста.
 

Баянист

 
Виртуозна игра баяниста,
Но стеклянно застынет вдруг взгляд:
Вслед за музыкой дивною мысли
В край далёкий из зала летят.
 
 
Мастерство высочайшего класса
Прославляло служителя муз.
Но… оркестр однажды распался,
Как распался великий Союз.
 
 
Разорвались привычные звенья,
И душевный нарушен покой.
Жизнью брошен непризнанный гений
И уставшей от бедствий женой.
 
 
Подработки, по клубам мотанья —
Образ жизни вполне кочевой.
И в весёлой вдруг пьесе рыданья
Зазвенят музыкальной слезой.
 
 
Но спасает маэстро стихия —
Им придуманный песенный бал.
Целый вечер звучит ностальгия
По Парижу, где он не бывал.
 
 
Как во сне, он идёт по бульварам,
Где красотки призывно поют.
Музыкант, подпевая, в ударе
Не меха рвёт, а душу свою.
 
 
Взором внутренним смотрит он жадно
На кафешек парижских уют.
То не туфельки ли парижанки
Грациозно по клавишам бьют?
 
 
Он со страстью слепой наркомана
В мелодичном витает дыму.
И парижские машут каштаны.
Аплодируя кроной ему.
 
 
Отзвучит аргентинское танго,
Кумпарсита. И так загрустишь!
И поверишь, что нет – не напрасно
По маэстро скучает Париж.
 

Анечке

 
В наш дом вошли чарующие звуки,
Как утренние звонкие лучи.
Перебирают струны чьи-то руки,
Пытаясь песню счастья разучить.
 
 
Пока ещё не жизнь – её этюды,
Арпеджио пока, а не судьбу
Приходится разучивать, хоть трудно,
От напряженья прикусив губу.
 
 
Чарует арфа музыкой прекрасной,
И лейтмотив в ней тоненько звучит,
Что может этот труд твой ненапрасный
И музыке, и жизни научить.