Kitobni o'qish: «Рыцарь в клетке. Книга третья»

Пролог

18 мая 3284 года от смерти Шебадда Меритта, Узурпатора Эфира

Каждый житель хабитатов на территории Японии с детства знает одну прописную истину – хочешь пригубить чарку сакэ, так дождись Бури! И сиди день, вечер или ночь вместе с соседями и добрыми друзьями, веселись и пей, пока за границей покрытого зеленью поселения бушует эфир, уносящий души людей. Традиция хорошая и правильная, помогает не забывать о ужасах, творящихся за пределами зеленых благодатных хабитатов, а также позволяющая быстро вычислить пьяниц. Последним доверия нет и не будет, да и не было его никогда у японских земледельцев. Где сакэ без умеренности хлещут, там и до воровства недалеко, а если уж такое начнется – нагрянет хозяин с проверками. Последнее – точно никому не нужно!

Сегодня жители большого и славного хабитата Сугова гуляли с душой. Бури то не было больше двух месяцев, истосковались по хорошему застолью! Сейчас они сидели за накрытыми столами, собравшись по несколько соседских семей, традиционно поддерживающих хорошие отношения. Опрокинуты были первые чашки с алкоголем, произнесены первые шутки, а мозолистые трудовые руки застучали палочками по плошкам с угощением.

Но не только взрослые праздновали сегодня. Буря также была прекрасным временем для молодежи хабитатов. Подростки, оставленные на попечение самих себя, тоже отдыхали и веселились, разве что без доступа к алкоголю. Что насчет опасности, подстерегающей молодых людей там, где они предоставлены сами себе, то с этим в хабитатах боролись давно и успешно. После того, как молодая незамужняя японка рожала, у нее и у ребенка брали в местной больнице по капле крови, через которую с помощью медицинского гемоскопа легко определялся уклоняющийся от ответственности папаша. Дальше наступала очередь настоятеля из местного храма, быстро повязывающая совсем не радостных молодых узами брака, и выселение новой семейной ячейки в дом поближе к железнодорожным путям. После молодым часто приходилось крутиться дальше одним, что было далеко не легко под осуждающими взглядами знакомых. Но… либо так, либо высшая мера наказания в хабитате – изгнание.

За подрастающее поколение жители зеленых поселений всегда были спокойны. Мало кто из юных японок мечтал оказаться на краю селения навсегда связанной с человеком, который за девять месяцев не нашел в себе мужества прийти к ее родителям с повинной. Впрочем, и те, кто приходил, тоже особой симпатии не вызывали. Хабитаты, при всей своей сытной и здоровой жизни, отличались наличием жестких и соблюдаемых всеми без исключения правил.

Но вот дети… дети во время Бурь были свободны, как никогда.

Когда-то.

Нишикияма Аой вовсю торопилась, шлепая босыми пятками по неглубоким лужам. Девочка, забывшая дома старенький зонтик, уже была мокрой как мышь, но не обращала на свое состояние ни малейшего внимания. Она опаздывала! Жутко опаздывала! Уже на полчаса, не меньше! Какой темный ками дернул маму приказать Аой лезть в погреб за водорослями нури для гостей! Торопясь по своим делам, девочка опрокинула две кадушки с овощами, которые сама же накануне принесла от бабушки Шотори, после чего была вынуждена долго их собирать, впотьмах нащупывая каждый из сбежавших плодов по всему подземелью!

Опааааздываю!

Торопящаяся под дождем девочка внезапно остановилась у пышного куста с крупными желтоватыми цветами, повертела головой, шлепая сама себя тяжелой намокшей копной волос по лицу, и, убедившись, что никого рядом нет (как будто могло быть иначе в это время!), резко нырнула в куст. Там, за сплошной ароматной зеленью, начиналась узкая глинистая тропка, не только ведущая десятилетнюю опозданку к цели, но еще и заставившая ее несколько раз с громким ойканьем удариться о грязь попой.

Но цель была слишком близко, чтобы в голове у маленькой торопыги появились мысли о том, что с ней сделают мама и старшие сестры за испорченную одежду, когда та вернется домой. Может быть, попа пострадает еще раз, но сегодня ей вообще нельзя было опаздывать! Сегодня же был тот самый день!

День, когда Ивадзикудзи-сан привозит новую мангу!

Самое желанное, самое драгоценное, самое интересное, что только может себе представить Нишикияма!

Ивадзикудзи-сан появился в хабитате Сугова около пяти лет назад, сразу же начав бесплатно раздавать детям далеко не дешевые книжки с картинками. Взрослые сначала насторожились, но довольно быстро успокоились, узнав, что приезжий требует от детей бережного отношения к выданным материалам, а также обязательного возврата манги назад. Единогласно решив, что одинокий холостяк немного болен на голову, но безвреден, хабитатцы оставили чудака в покое. Вскоре они даже начали привечать Ивадзикудзи Огуро, здороваться и зазывать в гости – влияние мецената сказывалось весьма положительно на росте ответственности у ребятни.

Потрепанные временем и предыдущими пользователи журнальчики нужно было аккуратно хранить и вовремя передавать следующему в очереди. За утерю или повреждение всего одной книжечки строгий Огуро вполне мог в следующий раз приехать лишь для того, чтобы просто забрать выданную литературу, не оставив ничего нового! За такой ужас провинившегося ждали семь адских кругов от ребятни и молодежи всего хабитата!

Аой змейкой проползла между сломанных досок забора, в процессе отважно для себя решив, что тихий треск порвавшейся одежки ей просто послышался. До вожделенной цели оставалось всего лишь несколько метров по мокрому школьному газону, а потом подняться по скрипучей лестницы старого, но еще крепкого корпуса, предназначенного для школьных кружков, а затем только открыть двери класса, за которыми её ждет тепло, свет, друзья и… манга!

Так оно и случилось. Глазам запыхавшейся девчонки предстал залитый светом филеновых ламп класс, где за старыми партами по два-три-четыре человека сидели дети, упоенно читающие свежие комиксы. Те из них, кому места не хватило за партами, устроились на стареньких футонах на полу, тесно прижавшись друг к другу. У окна покоилась толстенная стопка уже перевязанных бечевкой старых журналов. Всё было именно так, как и предполагала стремящаяся сюда всем своим сердцем девочка.

Кроме одного. Места для себя Аой не видела совершенно! Сегодня пришли Ио, Камимори, Рикуто, даже Изанори, которые были наказаны Ивадзикудзи-саном за пролитый на 3-ий номер «Волшебных учеников старого Киото» чай! В классе и шагу ступить нельзя было!

Девочка шлепнулась на мокрый от натекшего с нее пол, начав самозабвенно рыдать. Впереди был ужасный ужас – сейчас ей предстояло вернуться домой ни с чем, чтобы потом бегать по соседям после учебы и домашних дел, узнавая, у кого первого освободится взятый на дом журнал. А потом еще и очень быстро его читать, потому что очередность обмена будут определять те, кто сейчас знакомится с новинками в классе!

Подумать о том, что она вполне могла бы к кому-нибудь притиснуться, Аой не пожелала. Ведь в таком случае ей бы пришлось читать не с начала!!

На плачущую навзрыд Нишикияму тут же недовольно зашикали оторванные от интересного чтива друзья, что произвело совершенно обратное действие – Аой зарыдала еще громче, жалуясь миру на жизнь, маму, погреб, рассыпанные овощи и чересчур упорных Изанори, которых в классе было девять человек. Вот зачем они приперлись?! Могли бы как и раньше – ждать своей очереди, а потом читать доставшиеся им книжки всей семьей дома!

– Что тут у вас началось? – раздался недовольный знакомый голос, заставив Аой испуганно икнуть и замолчать. Жилистый сутулый японец лет сорока встал за ее спиной, потирая лысину и недовольно разглядывая девочку. Совсем не обрадовавшись увиденному, он ворчливо спросил, ни к кому конкретно не обращаясь, – Что у вас тут творится?

Дети тут же разразились жалобами на громкую Аой, которая ворвалась в класс, тут же начав всем мешать. Девочка, которая до этого крепилась как могла, не выдержала подобного давления общества, вновь залившись слезами в самой настоящей истерике. Еще бы! На нее жаловались даже Мичиру и Кори, её собственные друзья, сидящие сейчас чуть ли не в обнимку с противными Изанори! А как только до бедной Нишикиямы дошло, что за ее спиной стоит сам Ивадзикудзи-сан, который может её… может её…

Девочка набрала полную грудь воздуха и выдала такой рёв, что подошедший к ней опрометчиво близко Огуро отскочил как ошпаренный, плюхаясь на задницу, а все дети в классе всполошились. Более того, из соседних классов, где сидели другие возрастные группы, потянулись дети, встревоженно переговаривающиеся между собой.

– Всё! Хватит!! Успокойся! – заорал немного испуганный мужчина, а затем повернулся к подошедшим девушкам, которым было лет по четырнадцать, – Вы! Помогите её утихомирить!

Совместными усилиями Аой была успокоена, протерта ветхими чистыми полотенцами, даже отпоена чаем и согрета. А потом местный повелитель детских грёз и желаний проводил её в свой кабинет, дав целую гору рисовых печений и совершенно новый журнал никогда ранее не виданной девочкой манги! Блестящий, красивый, безумно интересный!

Потом, ближе к утру, Ивадзикудзи-сан сказал, что раз детей стало так много, то он откроет еще один класс, куда будут попадать только выбранные им лично дети, без оглядки на возраст. Самые прилежные, самые спокойные и молчаливые. Нишикияма, с идущей кругом головой от такой богатой на впечатления ночи, сгоряча пообещала себе, что обязательно попадет в класс с печеньем и новыми журналами.

Так и случилось.

«Закрытый класс», где можно было под очень большим секретом почитать особую мангу, быстро начал пользоваться славой привилегированного. У Аой получилось туда попасть, и даже больше – получилось задержаться, так как очень многие дети не выдерживали, начиная обсуждать между собой прочитанные в классе журналы, а владелец манги каким-то образом узнавал о том, что они не удержали язык за зубами, и отлучал их от прекрасного. Девочка же упорно молчала, даже разругавшись со своими друзьями. Теми самыми, между прочим, кто жаловался на её плач Ивадзикудзи-сану!

Постепенно такая участь постигла всех детей, удержавшихся в «Закрытом классе». Знание, что они там иногда читают нечто, никогда не попадающее в «простые» классы, стало пропастью, разъединившей небольшую группку «выскочек» с остальными. Зато, с другой стороны, они «надежные и неболтливые», смогли подружиться друг с другом, невзирая на разный возраст! Они общались, обсуждали прочитанное только между собой, разыгрывали сценки с участием различных героев манги, да и вообще ладили между собой куда лучше, чем остальные!

Через два года, Аой вновь опаздывала на очередное собрание, но уже не бежала, шла уверенно, цепко сжимая в руках недавно подаренный отцом зонтик. Она и в мыслях не особо торопилась, будучи уверенной, что для нее обязательно найдется местечко, как и лишний новый журнал с куда более сложной и интересной историей, чем читают другие. Легко взбежав по скрипучим ступенькам на второй этаж, Аой бодро постучалась в комнату, весело приплясывая на месте и напевая простенькую песенку. Дверь ей отворил сам добродушно улыбающийся Ивадзикудзи-сан, ставший за прошедшее время близким другом каждому из «закрытого класса».

– Я пришла! – воскликнула Аой, бодро задрав руки кверху. Её встречали добрыми, полными приязни улыбками и взмахами рук.

Ивадзикудзи-сан потрепал девочку по голове. Его рука и глаза коротко полыхнули золотистым сиянием, снимая с разума девочки пелену. Безобидное чудо, призванное помочь ребенку контролировать себя и хранить секреты.

Аой замерла на несколько секунд, по-новому, но привычно знакомясь с внезапно проснувшейся в ней памятью.

Улыбнулась.

Прошла на своё место, села за парту. Сделала пальцами левой руки сложный волнообразный жест, произнеся несколько коротких слов…

…и погрузилась в чтение нового журнала с картинками, где были нарисованы люди, принимающие различные позы, составляющие сложные жесты, произносящие странные слова – действия, позволяющие этим книжным героям творить удивительные вещи и совершать подвиги.

Многое она уже умела сама. Уже сейчас вокруг головы простой крестьянской девочки летал крошечный голубой кит, оставляющий после себя длинный светящийся шлейф.

Кому теперь нужны эти лампы?

Глава 1

24 мая 3296 года от смерти Шебадда Меритта, Узурпатора Эфира

Я вздохнул и закатил очи горе, перекатывая во рту фильтр сигареты. Разочарование стремительно вымывало из меня хорошее настроение выспавшегося человека. Но, планы были совершенно не той субстанцией, которую я был согласен менять в этой жизни сугубо из-за перемены настроения. План – это святое. Вынув «эксельсиор» изо рта и кашлянув, я громко и зло рявкнул:

– Пли!

Вместе с командой раздался громкий и злой звук удара мощной колотушкой об импровизированный гонг.

Бэнг!

Раздались несколько револьверных выстрелов вразнобой, аккомпанементом которым служило испуганное девичье ойканье. Результатом стрельбы были жестоко продырявленные пустые пространства около стоящих на смешном расстоянии от стрелков мишеней. Настроение спрыгнуло на пару ступенек ниже, и я решил его немного поправить, снова гаркнув:

– Мао!! Патроны!

С предобморочным писком стоявшая возле столика с боеприпасами девушка повернулась, задела ажурную конструкцию крутым бедром и… снесла напрочь, заставляя выложенные боеприпасы рассыпаться по всему помещению. Издав еще один тонкий предсмертный звук, девушка задёргалась на месте, полностью потерявшись. Посмотрев на меня, она закатила глаза и навострилась в обморок, чего я ей сделать не позволил, подскочив вплотную и схватив за тонкую талию.

В лицо пахнуло запахом крупной кошки, идущим от пушистых серых волос и крупных звериных ушей. Мао икнула и в ужасе уставилась на меня, расплывшегося в кровожадной улыбке.

– Мистер Уокер, еще одну рюмочку, будьте добры!

Мой дворецкий, совершенно не изменившись в лице, тут же отложил удерживаемый им гонг для того, чтобы организовать удерживаемой мной кошкодевушке рюмку сорокаградусной водки, настоянной на корне валерианы. Поднеся к нам упомянутый сосуд на подносе, Чарльз Уокер застыл, устремив взгляд в неведомые дали. Убедившись, что горничная более-менее держится на ногах, я ее отпустил, многозначительно кивая на рюмку. Девушка сглотнула, нервно провела ладонями по оборкам своей формы, а затем умоляюще на меня посмотрела. Я был непреклонен.

Тяжело сглотнув, девушка употребила рюмку, выпучив глаза и занюхав… собственным хвостом. Не выпуская последний из объятий, метнулась собирать патроны, продолжая опасливо на меня коситься. Я курил и ухмылялся. Четвертая рюмка за утро. Пятьдесят грамм за каждую допущенную ошибку – отличная терапия для психически пострадавшей от меня девушки, скоро вообще бояться перестанет. Только бы не сделать из нее алкоголичку. Или берсерка.

– Ариста, ты – садист! – обвинение прозвучало возмущенно, звонко и откуда-то снизу. Взглянув туда, я обнаружил возмущенно-веселые серые глазищи Иеками Рейко, нянчащей свои покрасневшие пальчики, изнуренные тугим спусковым крючком новой модели револьвера. Коротышка пихнула меня в бедро, качнула грудью, и закончила обвинение вопросом, – Ты вот вообще зачем над нами так сегодня издеваешься?

– Этому есть две причины, моя уважаемая невеста, – протянул я, с наслаждением используя новый титул девушки, за что и получая новый, немного смущенный тычок в бедро, – Первая и основная заключается в том, что тебе уже пора учиться стрелять из любого положения и в любой момент. Не только стрелять, но и еще, к тому же – попадать! Вторая же причина в том, что предстоящие нам выходные будут более чем насыщенны, так что других совместных занятий по стрельбе не будет.

– Представитель твоего хабитата приезжает? – вспомнила девушка, поднесшая палец ко рту и дующая на него.

– Не только, – качнул головой я, – Через три часа в порт Йокогамы приходит межконтинентальник «Граф Домин». Мне нужно будет проконтролировать разгрузку и доставку моего имущества.

– Я с тобой?

Раздавшийся (и перебивший новый вопрос Рейко) обморочный шепот исходил из бледных губ девочки, выглядевшей так, как будто она позавчера умерла от истощения. Гэндзи Момо, одетая в едва затянутый домашний халат, стояла возле нас, держа меня за рукав рубашки. Большие глаза с шикарными тенями под ними буквально умоляли меня признаться, что я обязательно оставлю страдалицу в особняке на уютном диване, а не потащу туда, где ей придётся самой стоять и даже ходить.

Совсем она разбаловалась с тех пор, как начала служить мне и только мне…

– Все пойдем, – с радостью сообщил я печальную новость своей вечно сонной телохранительнице, – Мне каждая пара глаз будет важна.

Солидно уже припоздавший «Граф Домин» вез сюда не только массу нужной мне всячины, начиная от запаса сигарет с кофе и заканчивая очень даже нужными запасными частями под моего охранного автоматона, но также на нем сюда прибывали оба «Паладина». Полученные Японией в дар от Англии, эти современные СЭД-ы (силовые эфирные доспехи) являлись на данный момент апогеем технического прогресса в мире. Один из них предназначался для пилотирования мне, но никаких надежд «забрать» стратегическое оружие домой я не питал. Получу свое, покручусь на глазах у принимающей стороны, демонстрируя свой верноподданический интерес – и хорош.

Прошедшие полтора месяца выдались настоящим островком покоя в моей новой жизни в Японии. Большая часть угроз отступила во тьму, сверкнув окровавленными по причине выбитых им зубов пастями, Его Императорское Величество Таканобу Кейджи не только принял мою присягу, но и озадачил свои службы обелить мое подпорченное последними событиями имя, с чем те частично справились. Получив гражданство и статус, мы с Рейко наконец-то смогли организовать помолвку и теперь считались полноценной будущей парой, готовой в ближайшее время сыграть свадьбу.

Мои недоброжелатели, в лице графа Эмберхарта, герцога Мур и, скорее всего, короля Англии Генриха Двенадцатого, отступили, и, по уверениям моего нового сюзерена – надолго, если не навсегда. Этим словам хотелось верить всеми жабрами души, что я время от времени и проделывал.

Единственной относительно печальной новостью было то, что обучение в Якудзёсейшин-академии я буду вынужден продолжить на общих основаниях и без всяких поблажек. Император желал, чтобы его будущий пилот «Паладина» постоянно крутился на глазах у молодежи, напоминая буйным студентам Обители Яркого Света о том, что человек не просто смертен, а смертен порой внезапно. Пришлось подчиниться, хотя я и так видел пути как извлечь из процесса обучения дополнительную пользу в виде знакомств и репутации.

В стране же дела шли ни шатко, ни валко – империя боролась с забившимися в темные щели культистами, чьи промытые мозги искали любой доступный им способ навредить инфраструктуре страны. Фанатики действовали независимо и хаотично, не гнушаясь ничем. Поджоги, убийства, вредительство и саботаж дошли до таких пределов, что на всем имперском архипелаге уже не было ни единого населенного пункта, в котором к страннику и незнакомцу отнеслись бы доброжелательно. Доверие местных жителей вызывали лишь крупные военные отряды, устраивающие облавы на вредителей.

При этом, что было особо удивительно, было совершенно непонятно, чего именно пытаются добиться эти культисты, и против чего выступают. «Общество Терниев» не делало никаких публичных или частных заявлений, от чего создавалось впечатление, что все его члены просто питают к своей родной стране ни с чем не сравнимую ненависть. Подобных случаев в истории этого мира еще не было. Разговорить фанатиков не удавалось даже с помощью пыток, заставляя специалистов допросного цеха предполагать, что «тернии» сами себе не отдают отчет в собственных поступках.

Будь моя воля – уплыл бы из местного бардака куда глаза глядят, если бы не переданная мне воля Древних Родов. Как только я сделаю шаг за границу страны, то меня сразу же убьют способом, который мне не потрудились озвучить.

Клетка… хоть и большая.

– Так! На сегодня достаточно! – хлопнул я в ладоши, обращаясь ко всем, а потом повернулся к продолжающей собирать патроны Мао, – Ты сегодня молодец! Мистер Уокер, еще рюмочку!

Жалостливый стон пьяненькой девушки ни на кого из присутствующих не произвел впечатления. А я ее еще сейчас в город потащу, пусть крепится.

Не успел я закрыть дверь в свой кабинет, как за мной просочился улыбающийся как голодная гиена Накаяма Минору, недавно нанятый мной поверенный, которому было доверено вести все мои финансовые дела. Невзрачный японский юноша с прилизанными и редкими волосами обладал одним большим секретом, делающим его идеальной кандидатурой для этой в высшей степени ответственной должности. Сейчас он вовсю пылал рабочим энтузиазмом, размахивая тощей стопкой прихотливо украшенных вензелями бумаг.

– Эмберхарт-сама! – заполошно застонал он, суетясь сильнее, чем Мао, которая на днях перепутала ванные комнаты, из-за чего была увидена мной в не совсем одетом состоянии, – Эмберхарт-самаааа! Тут такие перспективы! Мы можем перекупить право аренды у нескольких рисовых полей на севере префектуры Нагано, там только что закончили строительство нового хабитата, плодородные земли обесцени…

– Стоп! – показал я Накаяме пустую ладонь, – Мы тут вдвоем. Перестань быть слизняком и объясни в двух словах, в какую авантюру ты хочешь нас втравить.

– Опять ты не даешь мне повеселиться, – скорчил хмурую физиономию японец, тут сбрасывая «маску». Сев на стул для посетителей, он забросил ногу на ногу, откинулся и выразительно помахал в воздухе удерживаемыми листами, – Есть идея сделать из Рейко землевладелицу. Поля подсушены уже, а после небольшой обработки станут вполне пригодны к выращиванию некоторых европейских злаков. Если растить пшеницу, то устроить небольшую сеть магазинов с выпечкой будет раз плюнуть.

– И какой с них доход? – досадливо скривился я. Идея звучала отлично, требовала, судя по бумагам, совсем несерьезных начальных инвестиций, но и обещала… мало.

– Имидж, Эмберхарт… имидж! – патетично вскричал мой поверенный, который по совместительству еще и являлся на редкость противным в общении демоном, отзывающимся на имя «Дарион Вайз», – Тебе срочно нужно хоть как-то пролезть в местный бизнес! Заявить о себе на местных скудных нивах! Но не особо громко – пекарни будут идеальным вариантом.

– Ты же только что сказал, что делать землевладельца надо из Рейко?

– Да, тебе же лично землю не продадут, а ей – легко! Поэтому я и говорю «пролезть»!

Дарион… в смысле Накаяма Минору, был прав на все сто. Мне действительно пора было врастать в местную экономику, обзаводиться лицом и связями. Конечно, я по причине подросткового гормонального шторма хотел изначально не врастать, а прямо-таки ворваться на местные пастбища, покрыв их своим эксклюзивом, но подобное было невозможно по многим причинам. Одной из главных я считал (постоянно забывая из-за того же возраста), наиболее прозаичную – дадут по рогам, чтобы не врывался и не шумел. Здесь и так иностранцев не привечают.

Тихо, постепенно, по зернышку. Вот дали мне хабитатик, нужно будет узнать, чем тот живёт. Еще прикупим сейчас полей, засадим той же пшеницей, раз Дар… Минору говорит, что та даст урожай, поставим мельницу, хранилище, открою пекарню. Мелочь, а приятно. Нужен пассивный доход, причем достаточный, чтобы начать нанимать собственный небольшой отряд. Нужны телохранители, охранники и конвоиры, благо место для них уже есть. На первых шагах, по совету моего поверенного, прикроемся широкой и могучей грудью моей невесты, а потом и сам полезу на свет, пустив вперед себя слухи.

Хрипло каркнувший с подоконника ворон оторвал меня от радужных мыслей. Дав добро поверенному на закупку прав аренды, я принялся готовиться к отбытию в порт. «Граф Домин» привёз кое-что весьма важное для сэра Алистера Эмберхарта…

Интерлюдия

Если бы профессора Кембриджского университета задумали бы переписать одну из энциклопедий синонимов, то к слову «упорство» они могли бы смело прикрепить фотокарточку сэра Уильяма Феррерса, сквайра, джентльмена и доброго сына земли английской. Совсем молодым юношей он, вместе с двумя сотнями других мальчиков, получил призрачный шанс возвыситься, но оказался единственным, кто смог его реализовать. Бульдожья хватка, маниакальная въедливость и упорство, могущее посрамить любого мула, стали тем коктейлем, что вознес потомка небогатой, но старой семьи Феррерсов до невиданных в её истории высот. Сэр Уильям с блеском закончил обучение и прошёл все необходимые тесты, чтобы стать гордым членом Королевской Механической Гвардии.

Его ждали слава, богатство и невероятный престиж пилота «Паладина»! Любимейших воинов короля Генриха! Он единственный из двух сотен претендентов, многие из которых были куда знатнее и образованнее его, смог добиться этой невероятной чести. Целых три месяца длился праздник триумфа, в течение которых они ездили всей семьей по приемам, куда ранее никто бы не пригласил «каких-то Феррерсов», знакомились с чрезвычайно важными господами, чувствовали себя людьми. Сам же Уильям, общающийся и улыбающийся восхищенно рассматривающим его незнакомцам, время от времени ловил себя на мысли, что если посмотреть на всех этих знатных лордов с высоты «Паладина», то они явно будут гораздо ниже его, Феррерса! Деньги, власть, связи… что они по сравнению с голой мощью технологии, которую ему удалось обуздать!

А потом мир рухнул в одночасье. Уильям как в кошмарном сне слышал слова про «приказ короля», «Японию» и «срочное отбытие». Оглушенный, он наблюдал, как гостеприимно распахнутые двери закрываются перед его семьей, юные леди присылают вестовых с «убедительными» просьбами их больше не беспокоить, а родные из безмерно полюбивших его людей вновь становятся холодными и отстраненными.

Даже Эмилия Уотсон, с которой они были помолвлены еще до того, как у Уильяма появились шансы стать пилотом «Паладина», даже она разорвала помолвку! Он, ослепленный радужными перспективами, не успел это сделать первым, тем самым дав девушке вбить остатки его мечтаний и самооценки в мелкую придорожную пыль!

Разочарование. Именно это было написано на лице доброго сквайра всю его долгую дорогу на межконтинентальном корабле до берегов далекой Японии. Сероглазый блондин с по-английски невыразительными чертами лица всю дорогу провел, рассматривая волны и оплакивая собственную судьбу, швырнувшую его в дикарский мир на другой конец света. Причем, судя по всему, навсегда.

Конечно же, хлопавший его по плечу перед отъездом лорд Найтингейл уверял, что рано или поздно его сменит другой пилот, да и плата пилоту превосходила самые крупные заработки отца, деда и прадеда Феррерсов, но три месяца, проведенные в раю, громко твердили сэру Уильяму, что его счастье пролетело мимо, лишь презрительно нагадив тому на голову.

Молодой человек повесил нос, обреченно рассматривая приближающий порт страны, чей язык ему придется учить несколько следующих лет. Чужая страна, чужая культура, данное родителям обещание отправлять им не менее двух третей полученных от японского императора денег… всё это не вызывало ни малейшего энтузиазма. Впрочем, Уильям Феррерс стоически держался, в чем ему помогало раздражение на собственного переводчика, некоего Тэтсуо Ямагути, да ненависть к человеку, повинному в этом совершенно нежеланном переезде молодого и очень перспективного англичанина.

Алистеру Эмберхарту.

Почти пустой порт был оцеплен тройной шеренгой коренастых узкоглазых солдат, сдерживающих любопытствующую толпу на почтительном расстоянии. Внутри получившегося квадрата возле пирса, к которому сейчас причаливал «Граф Домин», стояла лишь пара сверхбольших тягачей в сопровождении нескольких машин поменьше, предназначенных для перевоза стандартных грузовых контейнеров. Возле транспортников расположилась почти сотня военных, охраняющих небольшую группку важно выглядящих японцев, явно прибывших сюда для встречи «Паладинов» и Феррерса.

Сам пилот прибыл тоже далеко не один. Бесценные СЭД-ы сопровождали две технические роты английских войск, а также несколько высококлассных специалистов по обслуживанию «Паладинов». Сейчас все сопровождение выстраивалось на верхней палубе межконтинентальника, готовясь к смотру и приемке на новое место базирования. Деловито суетящиеся солдаты были удостоены еще одного неприязненного взгляда от Уильяма – тот знал, что ровно через два года все они поплывут домой. Везучие простолюдины.

Швартовка такого чудовища как межконтинентальный грузовой корабль дело откровенно небыстрое, посему стоявший уже с чемоданами возле ног англичанин достал бинокль, планируя убить время разглядыванием представителей другой страны. Суетливого и нервного переводчика пилот отослал в тень еще несколько часов назад, где пожилой японец и пребывал, бросая на Феррерса жалобные и осуждающие взгляды. В пути юноше было не до изучения иностранного языка, из-за чего Ямагути Тэтсуо активно предвидел неприятности лично для себя.

Внезапно сутулое тело несчастливого иммигранта напряглось, окуляры бинокля вжались в глазницы, а худая грудь исторгла странный, но несомненно зловещий хрип.

Уильям внезапно заметил совсем небольшую группку людей, на которых ранее почему-то не обратил внимания. В нескольких шага от японских вельмож стояла весьма одиозное собрание личностей, внешний вид предводителя которой и исторг из груди Уильяма тот самый неприличный звук.

Вызывающий ярко-красный плащ и такого же цвета широкополая шляпа трепетали на ветру открытого пирса, бросая вызов всем нормам и приличиям внешнего вида. Пилот чуть не поперхнулся повторно, увидев выглянувшие из-под неспокойно ведущего себя плаща две наплечные кобуры, под которыми была хорошо заметна золотая цепочка, свисающая с темно-красного жилета. Узкие черные брюки и тяжелые ботинки ничем не выделялись на фоне уже увиденного «великолепия», но того, кто нашел бы в себе отвагу поднять взор до лица кричаще одетого человека, ждал очередной, уже добивающий сюрприз. На смуглом остроносом лице фигляра красовались кровавые круглые стекла очков без оправы.

Безумно одетый человек стоял с дымящейся во рту сигаретой, и, чертя на кирпичах дымящимся кончиком трости, что-то объяснял короткостриженому карлику, одетому в женское японское кимоно. Рядом с этими выходцами из адского цирка стояла очень красивая но покачивающаяся японка в одежде горничной, зачем-то нацепившая себе на голову шапку в виде двух огромных кошачьих ушей.

За спинами безумного трио стояли еще две девушки, одетые в классическую форму французских горничных. Неописуемо прекрасные блондинки-близняшки заставили парня сначала сглотнуть в попытке увлажнить внезапно пересохшую глотку, а потом разразиться внутренним штормом черной зависти по отношению к хозяину таких красивых служанок. Взгляд молодого англичанина еле оторвался от точеных фигурок, мимоходом соскользнув с высокого пожилого джентльмена во фраке, но тут же к нему вернулся. Вид самого обычного дворецкого в столь пестрой компании остро резанул уже изрядно потоптанные чувства Феррерса.