Kitobni o'qish: «На утином дворе»

Из Португалии – а кто говорит из Испании, но это всё едино – вывезли утку; прозвали её Португалкою; она несла яйца, потом её зарезали, зажарили и подали на стол, – вот и вся её история. Выводков из её яиц тоже звали Португалками, и это кое-что значило. Наконец, из всего потомства первой Португалки осталась на утином дворе только одна. На этот утиный двор допускались и куры с петухом, неимоверно задиравшим нос.

– Он просто оскорбляет меня своим неистовым криком! – говорила Португалка. – Но он красив, – этого нельзя у него отнять – хоть и не сравнится с селезнем. Ему бы следовало быть посдержаннее, но, ведь, сдержанность – это целое искусство, требующее высшего образования. Этим отличаются певчие птички, что гнездятся вон там в соседском саду на липах! Как мило они поют! В их пении есть что-то такое трогательное, «португальское» – как я это называю! Будь у меня такая певчая птичка, я бы заменила ей мать, была бы с нею ласкова, добра! Это уж у меня в крови, в моём португальстве.

И как раз в эту минуту к ней и свалилась с крыши певчая птичка. Она шарахнулась оттуда, спасаясь от кошки, и отделалась сломанным крылом.

– Как это похоже на кошку, на эту кровопийцу! – сказала Португалка. – Я знаю её ещё с той поры, как у меня самой были утята! И подумать, что такому созданью позволяют жить и бегать тут по крышам! Нет, уж в Португалии, я думаю, этого не увидишь!

И она принялась соболезновать о бедной певчей птичке. Соболезновали и простые утки, не португальские.

– Бедная крошка! – говорили они, подходя к ней одна за другой. – Сами мы не из певчих, но в нас есть внутренний резонанс или, как это назвать иначе? Мы чувствуем, хоть и не говорим о том!

– Так я поговорю! – сказала Португалка. – И сделаю для неё кое-что! Это прямой долг каждого! – С этими словами она подошла к корыту и зашлёпала во воде крыльями, так что чуть не потопила птичку под дождём брызг, но – от доброго сердца. – Вот это доброе дело! – сказала Португалка. – Пусть смотрят и берут пример.