Kitobni o'qish: «Камень мудрецов»
Ты, ведь, знаешь сказание о Гольгере-Данске? Мы не собираемся пересказывать его, а просто спрашиваем, помнишь ли ты, что Гольгер-Данске покорил великую Индию до восточного края света, до самого «солнечного дерева», как рассказывает Христиан Педерсен1. Ты, ведь, знаешь, кто был Христиан Педерсен? А и не знаешь – не беда! Гольгер-Данске вручил власть над страною священнику Ионе. Знаешь ты что-нибудь о священнике Ионе? А и не знаешь – тоже не беда! Он не играет в нашем рассказе никакой роли. Мы расскажем тебе о «солнечном дереве», растущем «в Индии, на восточном краю света», как толковали во время о́но люди, – они не учились географии, как мы с тобою, но и это, ведь, не беда!
Солнечное дерево было чудо что за дерево, какого и мы не видывали, и ты никогда не увидишь. Густолиственная вершина его бросала тень на несколько миль кругом; дерево было в сущности настоящим лесом, каждая отдельная маленькая ветвь – целым деревом; тут были и пальмы, и буки, и платаны, и пихты; словом, всевозможные породы деревьев, какие только существуют на белом свете, росли в виде побегов на больших ветвях. Большие же ветви, извилистые и суковатые, являлись настоящими долинами и холмами, устланными мягким, как бархат, зелёным ковром, усыпанным цветами. Каждая ветвь напоминала висящий в воздухе цветущий луг или чудеснейший сад. Солнышко вечно ласкало дерево своими благодатными лучами, – недаром же оно звалось «солнечным деревом». К нему слетались птицы со всех концов света: из дальних девственных лесов Америки, из розовых садов Дамаска, даже из лесных пустынь Африки, где львы и слоны мнят себя полновластными хозяевами. Прилетали сюда и полярные птицы, и – само собою – и аисты с ласточками. Но не одни птицы обитали на дереве; олень, белка, антилопы и другие быстроногие, прекрасные животные тоже чувствовали себя здесь как дома. И немудрено: густая, кудрявая вершина дерева была, ведь, огромным, благоухающим садом. Посреди же этого сада, там, где раскинулись зелёные склоны самых больших ветвей, возвышался хрустальный за́мок; из окон его открывался вид на все четыре страны света.
Каждая башня за́мка напоминала лилию, по стебельку которой можно было подняться на самый верх – в стебельке была, ведь, внутренняя лестница, понимаешь? – и ступить на края отогнутых лепестков, изображавших балконы; в самой же чашечке находилась чудеснейшая, блестящая зала, но вместо потолка здесь служило голубое небо, озарённое солнцем, или усеянное звёздами. Хорошо было, хоть и на другой лад, и в нижних залах за́мка: на стенах отражался весь мир, всё, что происходило на земле, – и газет не надо было; кстати их в за́мке и не получалось. Всё можно было увидеть и узнать из этих живых картин, лишь бы хватило времени, да охоты, но невозможное – невозможно даже для первого мудреца в свете, а в за́мке как раз и жил такой мудрец. Имя его трудно и произнести; тебе ни за что не выговорить, да и не велика беда. Он знал всё, что только может знать или узнать человек на земле, был посвящён во все открытия, прошлого, настоящего и будущего; но дальше этого его знания не простирались, – всему есть границы! Сам мудрый царь Соломон был лишь вполовину так умён, как он, а царь Соломон был, ведь, очень умён: он повелевал силами природы и могучими духами; сама смерть обязана была каждое утро присылать ему список людей, которых собиралась похитить днём. И всё-таки царь Соломон должен был умереть, – вот эта-то мысль и не давала покоя мудрецу, могущественному владетелю за́мка на солнечном дереве. И он, как ни возвышался своею мудростью над всеми людьми, должен был когда-нибудь умереть, и дети его – тоже. Все они должны были увянуть, опасть и превратиться в прах, как древесные листья; он знал это, он видел, как осыпа́лись и превращались в прах поколения людские. На месте опавших листьев вырастали на дереве новые, те же, что опали, никогда не возрождались вновь, а превращались в прах, переходили в другие растительные части; но что же происходило после смерти с людьми? Что такое самая смерть? Тело превращается в прах, а душа? Чем является душа в теле и чем она становится потом? Что её ждет? «Жизнь вечная» – утешает нас религия, но как же свершается переход в эту жизнь? Где живёт душа и как? «На небе» – говорят благочестивые люди: – «И мы пойдём туда же!»
– Туда! – повторял мудрец, глядя вверх на голубое небо, на солнце и на звёзды! Туда!
Но, бросив с круглого шара земли испытующий взор в пространство, он нашёл, что и верх и низ тут безразличны, – всё зависит от того, с какой точки земного шара смотреть в пространство! А, поднявшись на высочайшие горы, он увидал, что самое воздушное пространство, которое кажется нам с земной плоскости таким голубым, прозрачным, это «ясное небо», как мы его называем, есть в сущности сплошной густой мрак, тяжело облегающий землю; увидал, что солнце – огромный раскалённый шар, без лучей, а наша земля – шарик, окутанный оранжевым туманом. Да, телесный взор человека везде встречает границы, и за них не в силах проникнуть даже духовный взор его. Как же ничтожны наши знания, если и мудрейший из людей знал о том, что для нас важнее всего, так мало!
В потайной комнате за́мка хранилось величайшее земное сокровище – «книга Истины». И мудрец читал из неё страницу за страницей. Эту книгу может читать каждый человек, но лишь отрывками: в иных местах буквы так прыгают перед глазами, что нельзя разобрать ни единого слова, а в иных они до того бледны, что глаз видит лишь чистую неисписанную страницу. Чем мудрее человек, тем больше он может прочесть из этой книги, и наш мудрец прочёл её почти всю.
Он умел собирать свет звёзд, свет солнца, вызывать скрытый свет сокровенных сил природы и свет ума, и, благодаря такому яркому освещению, становились видимыми даже самые бледные буквы. Но в конце книги, в главе «Жизнь после смерти», и он не мог прочесть ничего, кроме самого заглавия. Это сильно огорчало мудреца. Неужели ему так и не удастся найти здесь на земле такого сильного источника света, который осветил бы содержание этих последних страниц «книги Истины»?
