Kitobni o'qish: «Бессильный чемпион. Том 1»

Shrift:

* * *

Глава 1
Больничка

– Чисти зубы осторожно, – мажет мне скулу кремом от отеков молодая медсестра. – А то швы разойдутся.

– Зачем на зубах нитки? – приподнимаю я брови. Боли не чувствую. Вообще лица не чувствую, как будто и не родное совсем. Хотя последнее так и есть: в этом теле я всего две недели. Щупаю пальцами опухшую скулу и повязку на носу.

– Не на зубах – на губе, дурачок. – Смеется она. – И не вздумай чесать правый глаз.

– Опять швы? – подозрительно прищуриваюсь.

– Ага, – улыбается она.

– Прямо на глазу? – испуганно открываю рот.

– На веке! Так, господин Бесонов, прекратите корчить рожицы, – говорит в шутливом тоне. – И не двигайтесь. Дайте обработать ваши синяки.

Послушно замерев, оглядываю ее стройное тело в белом халатике и едва ли не облизываюсь. Коварные подростковые гормоны не сдаются. Когда в последний раз так бурлили андрогены под кожей? Лет десять назад? Да и в свои шестнадцать мне было вовсе не до спокойной жизни. Мир горел, человечество вымирало. Все мои мечты крутились вокруг способа, как прикончить Генералов демонов, а не обласкать симпатичных медсестер. Но этот мир не знает Страшного вторжения. Можно расслабиться, покайфовать обычным подростком… полюбоваться шикарными буферами опять же.

Медсестра замечает кол у меня под простыней и краснеет.

– Господин Бесонов!

– Что? Там уже минут десять ничего не двигается, – честно смотрю я в ее большие глаза.

Она пытается строить из себя строгий медицинский персонал. Но не выдерживает и смеется.

– Выздоравливай, Бесенок, – убирает баночку крема и отворачивается. – Хотя, видимо, ты и так здоров как бык.

– Осеменитель? – подмигиваю ей.

Получаю легкий подзатыльник.

– Бесенок!

Слово снова режет слух, но молчу. Ну что это за детское прозвище! Я – Артем Бесонов, верно, да, а дальше расходимся в показаниях. В старом мире жил-да-мочил чудовищ боец-демоник по кличке Перун, здесь же валяется на больничной койке шкет Бесенок. Школьник бесноватый, блин. Ладно, терпим-терпим, Тема, ничего другого не остается.

– Лучше скажи, когда меня выпустишь из больницы? – ухмыляюсь. – Или так сильно понравился, что никогда?

Новый подзатыльник, только в этот раз рука чуть задерживается на моей взлохмаченной шевелюре.

– Доктор сказал, что последствия аварии незначительные, так что скоро. Потерпи немного и увидишься с одноклассниками.

Цокая каблучками, медсестра уходит. Я откидываюсь на пахнущую кондиционером подушку и размышляю. Мое отражение глядит из окна. Лицо действительно мое, только моложе лет на десять. Да и видок в целом… тут и там швы, лицо перекошено. Хотя в Страшном мире мне и не так доставалось. Но благодаря фракталам Высших демонов даже шрамов не оставалось, мигом все затягивалось.

Этот мир другой, он добрый и прекрасный, здесь нет войны с исчадиями ада, зато есть шоколадная паста! Не только мир – сам я другой, хоть и имя, и лицо те же. А еще мои родные здесь живы и здоровы. Может быть, это рай? Ведь Страшный мир спасен, Владыка выводка мертв, и я тоже вроде бы. Заслужил же, в конце концов, вашу мать, после стольких лет бойни.

Что помню из последнего в Страшном мире? От воспоминания сразу наворачиваются слезы. Мои друзья пожертвовали собой, бросились в пасти тираназам ради того, чтобы я один прошел дальше. Ради мизерного шанса спасти мир. И я оправдал их глупую веру. Замочил Градгроба и скинул огромную вонючую тушу в шипящую магму Эразина. До сих пор в ушах гремит урчание жерла беснующегося вулкана. Дальше темнота. Неужели раны доконали? Не должны: подумаешь, руку отсобачило, да острый осколок гранита бок насквозь пробил. И не с таким дерьмом выживал. Однажды фрактал Четвертого Генерала Эсклопа заново отрастил мне тело буквально с нуля. Только брызгающая кровью голова и осталась – закатилась в расщелину скалы, пока остальным пировали визжащие гарпиусы.

Возможно, яд. Помню, как метровые когти Владыки выводка отсвечивали фосфором в тени утесов. А может, просто оступился и свалился в магму. М-да, вот это героическая смерть Перуна-демоника. Генералов замочил, Градгроба пересилил, а на своих двоих не устоял. Хотя с урока по истории помню: великие мужи частенько помирали от всякой банальщины. Петра Первого, например, простуда довела. Слабое утешение, черт.

Рай или нет, но закинуло меня в тело пацана, пережившего автомобильную аварию. Не знаю, где теперь сам Артем-Бесенок, месяц тело пролежало в коме, прежде чем обрело нового хозяина. Очень не вовремя водителя автобуса дернуло на встречку – в самый разгар абитуры. В итоге парень первое сентября пропустил, экзамены в старшие школы тоже профукал. Хотя благодаря спортивной стипендии за мной до сих пор числится место в одной из лучших гимназий страны. Бесенок-то не абы кто, а сам чемпион Всероссийских игр по саммо среди учеников средней школы. Звезда местная, уже паре санитаров пришлось дать автографы.

В палату стучатся, заглядывает моя сестренка Лена.

– Братик, не спишь?

– Нет, – тут же подбираюсь я повыше.

В Страшном мире сестренка умерла в самом начале Вторжения, я сам закрывал веки на ее опаленном личике. Именно у ее трупа я впервые сражался насмерть и прибил первого демона-ксинуса. Так начался мой путь демоника.

Четырнадцатилетняя девочка подходит ко мне, и мое сердце сжимается. Те же голубые глаза, те же короткие светлые волосы. Все, пора вставать с койки – пока разлеживаюсь тут, сестренку могут обидеть. Снова.

– Братик, смотри, кто со мной пришел.

Пятеро широкоплечих парней вваливаются в палату. У всех разного цвета волосы.

– Бро, здоров! – хрипит блондин. У него что-то с горлом?

– Бесенок смирно лежит? Точно снег в жару пойдет, – ухмыляется брюнет с пушистыми ресницами. Лена бросает на него долгий взгляд. Замечаю, как в ее глазах пляшут горячие искры. Едва сдерживаюсь, чтобы не выкинуть парня в окно.

– Харэ разлеживаться, Тём. Нас осенние игры ждать не будут, – всплескивает руками рыжий.

– Ага-ага, куда мы без нашего капитана, – хмыкает красноволосый. Он что, крашеный? Серьезно? Как девчонка?

– Даже тренировки без тебя не ладятся, хоть тренер Хромов гоняет до седьмого пота, – а этот вообще зеленоволосый. Вот же радуга ко мне привалила. Прямо корейская поп-группа пожаловала. Странно, что у меня самого не желтый окрас для гармоничности.

Меня в шутку бьют по плечу, толкают, подначивают. Ленка в сторонке тихо улыбается. Радуется, что у братика столько верных друзей. А я радуюсь, что сестренка жива.

– Парни, извините, но в играх я больше не буду участвовать, – огорошиваю всех новостью.

Все замолкают. Слышно, как за окном птички чирикают.

– Ты хоть объясни, Тём, – просит брюнет. – Чего так резко? Ты же лучший, ты Бесенок!

– Бывает, что все меняется, парни. Вот и я тоже… изменился.

– А как же лицей? – зеленоволосый всплескивает руками. – Он же профильный. Ученикам нельзя не участвовать в спортивных либо музыкальных клубах.

– Значит, буду на саксофоне дудеть, – язвлю.

– Кто тебя к нему пустит? У тебя стипендия спортивная, – восклицает рыжий.

Вздыхаю. Пристали, хотя верно поступают: друзья ведь. Придется правду раскрыть. Не всю, понятно.

– Парни, я больше не ощущаю живу. В саммо меня любой детсадовец сделает.

В этот раз тишина более продолжительная. У ребят даже челюсти отвисают. Только Лена смотрит грустно – она с родителями уже в курсе.

– Как не ощущаешь? – хрипит блонд. – Давно?

– Сразу после аварии заметил.

Вообще, едва очнувшись, заметил я совсем другое – что все вокруг колдуют. Ну ладно, не все. Здесь магия что-то вроде боевого искусства. Постоянно занимайся физкультурой, закаляйся, отрабатывай каты – и не нужно будет вставать за забытой ложкой для борща. Сама прилетит.

Техник обращения с духовной энергией «жива» множество. И стилей тоже: в Японии постигают айкидзюцу, в Индии – шива-ранга. Здесь же, в Российской империи, процветает славянская войстезя или, по-современному, саммо – самозащита ментальным оружием. Соревнований проводится множество, и не только боевых поединков. Так, в России популярны тактические Военные игры – командные соревнования, где мало уметь сражаться – тут думать надо.

Мне жива не дается, даже простые манипуляции не выходят. И фракталы убитых Высших демонов, похоже, сгорели вместе со старым телом в жерле Эразина. Иначе сшивать губу бы не пришлось. А значит – жизнь с нового листа. И это к лучшему.

Глава 2
Новый мир, знакомое лицо

Я сижу на скамейке возле больницы, закрыв глаза. Жую жвачку и пытаюсь ощутить фракталы – все-таки грустно не уметь ничего противопоставить местным «каратекам». Хоть и навоевался в Страшном мире, но защитить родных необходимо в случае опасности. И что-то наконец нащупывается.

Фрактал Высшего демона – это энергетический код, вшитый в астральное тело, комбинация из Платоновых тел: кубов, тетраэдров, октаэдров, икосаэдров и додекаэдров. Сложный ментальный геометрический узор, можно сказать пси-руна. Обычно. Сейчас вижу лишь груды наваленных друг на друга геометрических фигур. При переносе моей души в этот мир код разорвался и имеем то, что имеем – бардак из перемешанных многогранников. Когда я убивал Генералов, то мое астральное тело принимало уже готовый фрактал. Сейчас же задача – заново собрать этот конструктор из сотен элементов. Запросто могут уйти годы.

А драться, может быть, придется уже сегодня.

Вчера заметил у сестренки на скуле небольшой синяк. Сказала – упала. Три дня назад ее нежное запястье было изодрано. Будто шоркала им по асфальту, когда снова упала. Или кто-то уронил.

Встаю со скамейки и иду по лужайке к забору. На мне выцветшая футболка, потертые стертые трико и прогулочные кеды. Выгляжу как бродяга, ну да ладно. Не на свидание же собираюсь.

Зацепляюсь вытянутой рукой за забор и одним махом его преодолеваю. Тело Бесенка более-менее натренировано, все-таки чемпион среди кадетов. Ну а я знаю, как им действовать. Меня не пугают местные чудодеи. Еще не будучи сильнейшим демоником, постоянно искал непростых противников. Хотел уничтожить породу демонов под корень. В итоге так и случилось.

Где находится школа Лены, узнал заранее. Добираюсь туда на автобусе за рубль. Мелочь на вкусняшки отсыпали родители, но не тратился, берег для такого вот случая.

Сейчас полдень – уроки в средней школе только заканчиваются. Лена уже, скорее всего, на пути домой. Пройдя часть дороги от школы до дома, заворачиваю на глухие звуки в переулке. И вижу, как одна школьница-сучка удерживает мою сестренку сзади, вторая лупит ее по почкам, а третья дрянь все это снимает на камеру.

Прекращаю этот беспредел. Перехватываю занесенный кулак той, что избивает Лену. Похоже, она главная – худая блондинка с яростными глазами. В острых чертах лица ощущается наглость лидера шайки.

– Братик? – удивленно и обрадованно вскрикивает Лена.

– Эй, какого хрена! – визжит гопница в моих тисках. – Ты знаешь, кто мои родители?

– Ну, раз ты дворовая шавка, то, видимо, те еще псины.

Не отпуская блондинку, хлопаю по рукам ту, что держит Лену. Гопница в испуге ее отпускает, а я уже разворачиваюсь к третьей и выхватываю у нее камеру. Засовываю приобретение в карман штанов и требую, прищурив взгляд:

– Почему вы напали на мою сестру?

Нависаю над операторшей – у нее самые испуганные глаза. И не прогадываю.

– Это все Катя! – тычет она в блондинку пальцем. – Она давно Ленку травит в школе!

– Заткнись, дрянь, – шипит блондинка, пытаясь вырваться, но пальцы у меня как железные. – Тебе хана, придурок! Я все расскажу брату – он от тебя живого места не оставит. Ай… отпусти!

Я накручиваю ее длинные белые волосы на кулак, приближая к себе красивое надменное лицо. Девчонка выглядит почти взрослой, максимум на год младше моего реципиента.

– Слушай сюда, – рычу я, и от звуков моего злого голоса блондинка вжимает голову в плечи. – Еще раз тронешь Лену – не будет у тебя больше брата, уяснила?

Молчит. Сверкает глазами и молчит. Уже понятно: хулиганка не уймется, пока ее защитнику по лещам не надаю. А жаловаться она побежит сразу же, как отпущу. Как бы Лена под раздачу не попала.

– Больница шестьдесят седьмая, – говорю. – Палата четырнадцать. Хотите проблем – велком. А сестру не тронь, иначе без ушей в школу будешь ходить. Поняла? Пошла!

Отпускаю гопницу. Она, потирая запястье, срывается с места. Подружки за ней. Еще из переулка не выбежала, как кричит:

– Уже завтра ты – труп. Мышь, слышишь? Твой братишка – труп!

Мог бы догнать и вправду без ушей оставить. Но к черту ее: так проблему не решишь. Булинг можно остановить, лишь поставив на место хулиганов. Никакие разговоры не помогут.

Лена сглатывает, слезы наворачиваются на ее большие глаза. Тут же обнимаю, глажу по волосам.

– Тише-тише, – шепчу на ушко.

– Они же придут к тебе, братик! У Кати старший брат – мажор без тормозов. Их отец работает в аппарате московского градоначальника, у рода Долгоногих. Им полиция ничего не сделает.

– Вот поэтому ты мне ничего не рассказывала? И долго уже терпишь издевательства?

– С прошлого года, – шмыгает носом. Вот же дуреха! – Надо родителям рассказать.

– Зачем? – вытираю я пальцем слезы с ее лица. – Забыла, что твой братик – чемпион? Сам разберусь.

– Но ты больше не управляешь живой!

– И поэтому я сразу перестал быть чемпионом? – в притворной обиде отворачиваюсь. – Ты меня больше не любишь, сестра?

Мне в лоб прилетает звонкий щелбан.

– Глупый братик! – слышу и улыбаюсь.

Сестренка не выдерживает надутой мины и тоже сверкает во все тридцать два зуба. Мы идем в ближайшее кафе. Вот где пригодятся сбереженные карманные деньги – побаловать сестренку сладким.

Садимся у окна и заказываем по шоколадному мороженому. За соседним столом смеются симпатичные девушки в школьной форме. Уши услаждает звонкий мелодичный смех, а глаза любуются тонкими станами и длинными ногами в черных колготках. Не только я – вся мужская половина посетителей истекает слюной, разглядывая девичьи бедра, обтянутые короткими юбками. Вдруг одна из девушек замечает меня, и улыбка застывает на ее лице.

Убрав длинные волосы за плечо, шатенка встает и идет к нашему столу. Из-за юных лет и брекетов, немного оттопыривающих губы, я не сразу узнаю Ольгу Менскую. Мою напарницу в Страшном мире по прозвищу Кали.

Воспоминания нахлынули бурлящим потоком. Старая жизнь проносится перед глазами. Я замираю и на несколько секунд возвращаюсь в Страшный мир, во времена войн и безумия.

Вдвоем с Ольгой мы идем по коридорам подземелья – царству кротосов. За нашими спинами источают запах гари дымящиеся тела сожженных врагов. Благодаря фракталам окружающий душный мрак прозрачен для нас, как дневной свет. Только жарит нещадно, примитивные вентиляционные шахты почти не доносят свежего воздуха на бесконечную глубину. Поэтому оба разделись буквально до трусов. Мне приходится нехило напрягаться, чтобы не глазеть на покрытую испариной ложбинку между грудями Оли. Лифчик плотно облегает налитые женственной силой шары.

– Опасность почувствовал, Перун? – ее глаза превращаются в узкие смеющиеся щелочки. – У тебя лицо странное. Не будь мы в логове врага, сказала бы – возбужденное.

– Похоже, твое ночное зрение сбоит, – нахожу я отмазку. – Все нормально у меня.

– Правда? Жаль, – ее лицо становится грустным и прекрасным настолько, что мой взгляд разрывается между ее мокрым блестящим телом и поджатыми коралловыми губами. – Наши в лагере говорили, что сердце Перуна каменное, как кожа Градгроба. Понадеялась, что наконец-то растопила тебя.

– Зачем? – прищуриваюсь. Поиздеваться, что ли, хочет?

– Как это зачем? – округляются ее глаза. – Многие женщины желали бы разделить постель с убийцей пятерых Генералов. В признательность за спасение тысяч жизней.

Ого. Вот так новость. А я ведать не ведаю о своей бешеной популярности. Только ничего это не меняет. Все из-за демонов – пока не замочу последнего рогатого гада, не успокоюсь. Жена, семья, дети, дом с яблоней у веранды – смогу об этом думать, только когда сражу Владыку выводка. Когда спасу мир. Не раньше.

Но сейчас близкое, пахнущее потом, нежное тело манит, мысли бегают, сердце колотится, отдаваясь эхом в горле. И это эхо выскальзывает между губ наивным вопросом:

– И ты среди этих женщин?

– Конечно! – не задумываясь, отвечает она. Ее готовность заставляет меня смущенно отвернуться и даже дать зыбкую надежду.

– Возможно, когда-нибудь, Кали. Возможно, если человечество спасется.

– Буду ждать, Перун.

Я оглядываюсь: вокруг посетители кафе, официанты, за панорамным окном гудящая автострада. Во рту холодная сладость от мороженого. Прямо на меня идет Оля. Ласковая и податливая Оля. Школьная юбка сминается при каждом шаге. Дождались, мы оба дождались мига, когда все преграды пройдены. Когда мы отдали все долги Страшному миру вместе с последней каплей нашей крови. Когда…

– Как ты смел заявиться? – рычит девушка, закатывая рукав. – Сам напросился – сейчас я надеру тебе зад.

…Когда можно забыть о сражениях. М-да.

Глава 3
Самозащита без ментального оружия

Вскочившие со стульев подруги пытаются удержать разбушевавшуюся Олю-Кали.

– Олечка, успокойся! – кладет руку ей на плечо розоволосая девушка.

– Одумайся! – другая, с каре, хватает занесенное запястье. – Твой отец не обрадуется, узнав, что ты распугала посетителей. Сама вспомни, как он жаловался на низкую выручку.

– Руки! – гаркает Оля, и подруги отшатываются – не по своей воле. Я вижу, как на секунду на груди ближайшей девушки сминается рубашка. Третий размер задорно качается, словно от толчка. Будто невидимая фантомная рука их пихнула.

Вспоминаю техники саммо, о которых успел прочитать в палате. Стиль Рыгл, «брошенный кулак» на минималках. Обычный «кулак» выбил бы воздух из дыхалки, тут же силу удара принудительно сдержали. Судя по умелой, тонкой манипуляции живой, местная Оля весьма крутой Ученик либо даже Воин.

– Значит, это ваше кафе? – лениво говорю. – И часто вы так на клиентов кидаетесь?

– Молчи, дурак, – шипит на меня подруга Оли с розовыми волосами. Ох уж эта мода на цветное ассорти. Ладно, здесь я не против – симпатичным девушкам очень даже идет. Но на парнях выглядит прямо «брррррр».

Вторая подруга поддакивает:

– Не нарывайся лучше. Хватит с тебя, что поцеловал ее в прямом эфире. И так приговор себе подписал.

А вот это интересно. Наш Бесенок, оказывается, тот еще бесенок.

– Слушай ты! – стискивает Оля кулаки – костяшки местами изукрашены старыми белесыми шрамами.

Из служебной двери выбегает мужчина в тройке. Так быстро несется к нам, что его галстук отлипает от рубашки и болтается как маятник.

– Юная госпожа Менская, что-то случилось? – похоже, управляющий кафешкой.

– Случилось, – глядит Оля только на меня. – Я сама разберусь.

– Вы нас выгоняете? – округляет глазки сестренка, только-только занеся ложку над большой тарелкой с мороженым для следующего захода.

Оля на миг теряется, щеки ее становятся пунцовыми, как клубника, плавающая в суфле на соседнем столике. Эх, Кали-Кали, не увидела сразу, что я с ребенком, теперь не знаешь, куда стыд деть.

– Нет, наслаждайтесь, – милостиво разрешает она и садится на пустой стул за наш стол. Кидает мне рассерженно: – Как закончите, ты и я – на улицу.

– Зачем?

– Будем драться. За то, что опозорил меня на всю страну.

Пожимаю плечами и возвращаюсь к своей порции. Лена тоже наяривает ложкой мерзлую вкусняшку. Потоптавшись немного, управляющий уходит из зала. Подружки возвращаются за свой стол, поглядывая на нас. Оля же сидит прямая и напряженная, как струна, не отрывая от моего лица горящего взгляда.

– А когда я ее поцеловал? – шепчу Лене, толкнув легонько локтем в бок.

– На региональном чемпионате, – отвечает сестренка, облизываясь. – Твоя команда получила золото, как всегда, ее – бронзу. Вот на пьедестале во время награждения ты ее как схватил и как впился губами, – вдруг девочка краснеет и качает головой. – Братик такой дурачок.

Хм, дела. Интересно, с языком поцеловал? Ну не сестренку же об этом спрашивать.

– Доели? – прерывает Оля поток моих мыслей.

И, правда, Лена как метеор уже опустошила тарелку. Я только половину одолел, но да ладно, не буду заставлять ждать дам. Выходим с сестренкой на улицу. Оля следует по пятам, за ее спиной маячат подруги. Беру Лену за руку и веду ее вдоль дороги.

– Ты куда? – восклицает Оля. – Сбежать собрался?

Не оборачиваясь, кидаю:

– Тут место рядом подходящее есть. Не на тротуаре же мордобой устраивать?

Аргумент весомый, и девушка послушно шагает следом. Подруги не отстают. Через триста метров застываю возле остановки. Кручу головой по сторонам.

– Ну, где твое место? – бурчит целованная моим реципиентом школьница. – Или ты тянешь время? Только попробуй – вдвойне получишь!

Не обращая внимания, продолжаю всматриваться в закоулки между домами. Из-за поворота уже вывернул автобус, медленно подъезжает к остановке. Из открывшихся дверей вываливает народ.

Опускаю взгляд на Лену.

– Сестренка, за меня не волнуйся. Все будет хорошо. Как вернусь в палату – обязательно позвоню.

– Вернешься? – хлопает Лена глазами. – Думала, тебя уже выписали. Так ты сбежал?

Подмигиваю ей.

– Только – тссс! – никому, поняла?

– Ты что, меня игнорируешь? – ко мне подходит Оля и хватает за грудки. – Совсем оборзел? Здесь тебя и поколочу.

Смотрю в ее светло-голубые глаза с темносерой каймой. Мир другой, и сама Оля другая, а глаза те же – живые, наполненные здоровым и ясным блеском, в оправе длинных черных ресниц. Интересно.

– Нам незачем драться. Тогда тебя целовал не я.

– Не гони! – рычит она.

– А сейчас – я, – резко хватаю ее за голову обеими руками, притягиваю к себе и целую. Вкус коралловых губ завладевает мной – и, кстати, он намного слаще шоколадного мороженого. Намного приятнее.

Она пробует вырваться – но слабо, и не выходит. Мои губы опаляет трепещущий жар, и готов поспорить, ее тоже. Один костер на нас двоих. Одно пламя, одна близость на два разных мира. Закрываю глаза, но последнее, что вижу, как она тоже опускает веки. Окружающий нас шум – гудки автомобилей, лай собак, свист поднявшегося ветра – тонет в безмолвии между мной и ней. Растворяется в ускорившемся стуке наших сердец. Может, Оля не узнает, никогда не узнает меня, но… избить точно захочет еще сильнее! Ой, блин! Пора делать ноги!

– До скорого, – скидываю ее ослабевшие руки с груди и прыгаю в автобус.

Как раз вовремя – двери закрываются прямо перед моим носом, и железный удар сотрясает весь салон автобуса. Пассажиры испуганно вздрагивают. Трогаемся, сквозь приоткрытое окно слышу:

– Опять? Ты опять сделал это? Все! Ты – покойник! Слышишь? Артем Бесонов, я лично тебя урою!

Машу на прощание рукой, и это раззадоривает Олю кричать еще громче.

– Бесоно-о-ов!

Постепенно стройные фигуры девушек на остановке уменьшаются и исчезают, следом утихает и сердитый крик. Я выдыхаю – фу-у-ух, оторвался. Улыбка долго не сходит с моего лица, так что мимические мышцы начинают болеть. Лене, конечно, со стороны Оли ничего не угрожает. Та и так чувствовала себя неловко из-за наезда перед сестренкой. Правда, поцелуй ей крышу снес напрочь – орала на всю улицу, уже никого не стесняясь. Хе-хе, Кали такая Кали. Когда мы рвали в клочья орды кротосов, она была такой же безудержной.

Пассажиры все еще переглядываются и крутят пальцами у виска, а я, продолжая улыбаться, вспоминаю вкус коралловых губ.

* * *

– Вот урод! – Оля в последний раз топает туфлей по проезжей части и возвращается на остановку. – Своло… – Кира делает ей знак, указывая на сестренку Бесонова, и она тут же поправляется: – Негодяй, короче.

– Странно он был как-то одет, – задумчиво перебирая розовую прядь, замечает Рита. – Как будто в домашние футболку со штанами.

– Братик в них по больнице ходит, – кивает Лена, в восхищении разглядывая Олю. С одного пинка весь автобус встряхнула! Вот ей бы такой сильной стать. Никакая Шпигова не посмела бы ее трогать.

– В больнице? – вскидывает голову Оля. – Он лежит в больнице? Что-то серьезное?

– Ага, братик в аварию попал. Но выбрался ненадолго, чтобы мне помочь.

Рита переглядывается с Олей.

– Так значит, швы на его лице – это не после игр? – спрашивает Рита. – Это из-за аварии?

– Ага.

Оля вдруг ощущает странное удушье. Она касается кончиками пальцев своих губ – нестерпимо горящих после наглого поцелуя. Но теперь она вовсе не сердится. Теперь ей стыдно. Она собиралась избить больного! На глазах его сестренки! Есть ли более позорный поступок?

– Вы только сильно не бейте братика, – просит вдруг Лена. – После аварии он перестал управлять живой. Совсем больше ее не видит.

Есть – избить инвалида.

Внутри Оли натягиваются неведомые струны, причиняя физическую боль. Сердце сжимается.

– Я не буду его бить. Обещаю, – успокоить девочку – все, что она теперь может. – Скажи, пожалуйста, в какой больнице Артем лежит?

– Зачем тебе? – прищуривает глаза Кира.

– Хочу извиниться, – Оля плотно поджимает губы. Жар никак не хочет их покидать.

* * *

Вечером ко мне в палату вламываются три перца. Все на понтах, на волосатых запястьях болтаются золотые цепи, уши проколоты, глаза либо полупьяные, либо полутрезвые – выбирайте, что больше нравится.

– Крысеныш, это ты мою сеструху обидел? – скучающе бросает кадр в белом пиджаке.

– Блондинка с надменным лицом? – уточняю. – Она с подругами избивала мою сестренку в подворотне. Так что за дело обидел.

– Ты гон не гони! – пищит второй, худой, как жердь, с бородкой. – Знаешь, чья она дочь? Чей Боря сын? Попутал ты серьезно.

С трудом сдерживаюсь. Речевой этикет, конечно, на уровне каннибалов-тираназов – разговор у тех сводится к односложным рыкам и гавканьям. А если обнаружат у сородича открытую рану, то и этого не будет – молниеносно кинутся всей толпой и обглодают целиком до костей. Но раны у меня, к счастью, все зашиты.

– У меня доказательства есть, – тянусь за отнятой камерой – в тумбочку ее убрал.

Третий гость – жирдяй в обтягивающей водолазке – шагает прямо ко мне. Хрустит жирными кулаками. М-м-м, странно – казалось бы, его пальцы так заплыли прослойкой, что звукоизоляция вокруг костяшек стопроцентная, ан нет.

– Борь, походу, паря не поймет никак, – мычит жирдяй. – Давай поучим?

– Поучим-поучим, – кивает «белый пиджак». – Но не здесь, а то больница, место социально значимое. Сбегутся еще на шум доктора, зачем их отвлекать? Выйдем-ка для начала. Крысеныш, сам пойдешь?

– Сам, – пока что махнул я рукой на милое обращение к себе. В соседней палате тяжелобольные спят – не хочу никого растревожить.

Выходим дружной компанией в коридор, спускаемся на первый этаж. Со стороны регистрационной стойки раздается знакомый голос. Хе, не чаял так скоро ее услышать.

– Артем Бесонов в какой палате? – скидывает челку с глаз Оля и вдруг замечает меня. – Бесонов! А мы к тебе!

Вместе с ней пришли и подруги – розоволосая и с коротким каре.

– Снова драться? – улыбаюсь. – Извини, сегодня у меня очередь.

Киваю на гостей рядом. А те стоят, разглядывая девушек с открытыми ртами. Я и сам немного прифигеваю. Девушки сменили школьную форму на прогулочную одежду – блузки, приталенные кофточки, джинсовые юбки и гольфы, на бережно распущенных волосах блестят розовые заколки. Еще с утра боевая и дерзкая Оля сейчас милая и смущенная.

– Нет, я не драться, – краснеет она.

– Тогда снова целоваться? – подмигиваю.

– Ах ты! – Боевой задор возвращается к ней мигом, а вот краснота сходить с лица не желает.

– Артем, – серьезным тоном говорит розоволосая. – Ты сейчас сказал, что идешь с этими людьми драться?

– Ага, цыпа, – заявляет «пиджак»-Боря. – Колотить мы его идем, но вы можете с нами. Вас как раз трое, потом повеселимся шестером. Покатаемся, малышки, на моей «Волге».

– Что?! Малышки? – тут же вскипает Оля, но спокойная розоволосая опережает ее:

– Тогда мы с вами.

Я закатываю глаза, но молчу, иначе с места не сдвинемся.

Всей гурьбой вываливаемся на улицу, оставляем ворота больницы позади. Подходящий безлюдный проулок находится через двести метров. Жирдяй подталкивает меня к самому тупику – видимо, чтоб не сбежал, хе.

Но самое удивительное – три девушки подходят и заслоняют меня от поддатых мажоров.

– Какого? – бурчит Боря. – Не, малышки, резвиться с вами потом будем, сначала отшлепаем этого…

– Вместо Бесонова мы будем драться, – заявляет Оля, уперев руки в бока.

– Мы будем защищать его, – кивают ее подруги.

– Глупые девушки, – вздыхаю. – Валите домой. Вы кого прикрывать вздумали? Я тебя на играх уделал, Менская.

– Мы всё знаем, – оборачивается Оля и смотрит мне прямо в глаза. – Ты – инвалид, Бесонов. Жива больше не поддается тебе. Оставь это нам…

Гулкий удар сердца. Один стук кровяного насоса, недолгий миг, прежде чем я осознаю сказанное и рычу:

– ЧТО… ТЫ… СЕЙЧАС… СКАЗАЛА?

Внутри моего астрального тела сотрясаются ментальные многогранники. Разрушенный фрактал Третьего Генерала Яка дрожит всеми разобранными элементами. Порождается мощная психическая волна, удар проходит насквозь через проулок, по всем, кто в нем. Девушки и мажоры – их шатает, в глазах паника. Жирдяй так вообще плачет:

– Мама забери меня отсюда, – размазывает он сопли и слезы по лицу.

– КТО… ИНВАЛИД?

Меня обуревает ярость, что дала мне сил сразить Высших демонов, будучи никем, будучи слабаком. С трудом хватаю бурлящие эмоции за вожжи.

– Отойди в сторону, Менская. Повторять не буду.

– Н-нет, – вздрагивает упертая Оля, хотя ее блузка ходит ходуном – живот под ней судорожно сжимается и разжимается.

Розоволосая кладет ей руку на плечо.

– Послушайся его, Оль.

– Но…

– Если бы он совсем не владел живой, нас бы так сейчас не трясло.

– Хорошо, – после секундного раздумья Оля дает себя отвести к боковой стене.

Умница.

Шагаю к мажорам, по пути разминая запястья.

– Ну, кто хотел меня поколотить? – оскаливаюсь плотоядно, по-волчьи. – Налетай.

Боря выглядит бодрее всех, хоть и лицом позеленел после псих-шторма. Жердь тоже вроде в порядке. А вот жирдяй пока не боец – все еще плачет и тихо скулит.

– Бейте его! – наконец кричит Боря и срывается с места.

Отбивая первый же прямой выпад, ощущаю под предплечьем гранитную твердость. Уворачиваюсь от медленного джеба и пробую на прочность физиономию «пиджака». Костяшки будто в кирпич влетают. Отскакиваю назад. Чувствую, как саднит в руке. Ущерба же для Бори никакого – вообще никакого. Значит, вот ты какой, ментальный доспех. Впечатляет.

Ухмыляясь, Боря снова налетает на меня. Больше не использую прямых блоков – чревато травмами. Невелика потеря – в чистой рукопашке мажор мне не соперник. Главное, повалить его прежде, чем подсобят остальные.

От Бори прилетает удар ногой. Ловлю подарок и одним резким движением гну в коленном суставе.