Kitobni o'qish: «Феодал. Федерал. Фрондер. Форпост»
Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.
* * *
Посвящаю памяти Егора Гайдара
Предисловие
Работа над этой книгой заняла более двух лет. За это время произошло много событий, включая, увы, печальную череду уходов людей, знаковых для того периода, который я здесь описываю, – периода «лихих девяностых».
В ноябре 2008 года умер Борис Григорьевич Федоров – яркий ученый, политик и предприниматель, один из столпов экономических реформ в России.
Спустя полтора месяца скончался Алексей Леонардович Головков – эффективный руководитель аппарата первого «правительства реформ» (1991–1993), ставший затем активным организатором избирательных кампаний правых сил.
16 декабря 2009 года ушел из жизни Егор Гайдар. Он был руководителем российского правительства, идеологом радикальных экономических реформ, блестящим ученым, аналитиком и публицистом. Но еще он был лидером и духовным отцом целого слоя либеральной российской интеллигенции.
Я ведь тоже гайдаровец. Мне посчастливилось видеть и слышать Егора Тимуровича, общаться с ним в разных интерьерах и ситуациях – в прямом эфире телестудии, на рабочих совещаниях, на встречах с трудящимися и учащимися, на предвыборных митингах, за шумным банкетным столом и в тиши институтского кабинета. Воспоминаний о Гайдаре много. Много связанных с ним мыслей и эмоций. Роль Егора Гайдара в истории современной России, в формировании ее нынешнего облика – уникальная, выдающаяся, определяющая.
И Федорову, и Головкову, и Гайдару было чуть больше пятидесяти лет. Пугающая тенденция.
Прошло меньше года со смерти Гайдара, когда умер Виктор Степанович Черномырдин – человек, принявший у Егора Тимуровича бразды правления российской экономикой и добросовестно отработавший полную пятилетку на посту премьера.
Уходят «отцы-основатели», символы эпохи, герои своего времени. Остаются дела, память. И та история, которую эти люди творили, а нам предстоит изучить, осмыслить и описать. Это, собственно, и побудило меня взяться за перо.
* * *
Совпадения описываемых ниже событий с реальными отнюдь не случайны: все в этой книге взято из жизни. Перефразируя слова великого поэта, «это было со страною, или со мною, или в сердце было моем».
Что касается персонажей – некоторые вымышлены, другие вобрали в себя черты сразу нескольких личностей, а у части действующих лиц есть конкретные прототипы.
* * *
Выражаю благодарность за помощь в написании книги Н.Ю. Белых, А.К. Волину, Е.Т. Гайдару, М.А. Гельману, Г.В. Игумнову, Б.Ю. Кузнецову, Б.Е. Немцову, Е.С. Сапиро, В.Г. Степанкову, С.В. Степашину, О.Н. Сысуеву, В.И. Федорову, А.Б. Чубайсу, а также Е.М. Примакову, отрецензировавшему рукопись третьей части, что помогло избежать ряда существенных фактологических ошибок.
Феодал
Посвящаю моим родителям
Интродукция
Коррумпированные партократы и политические трупы
– У тебя факс есть?
– Есть, конечно. Как же в редакции без факса?
– Диктуй номер.
Я продиктовал номер и пошел в секретариат, где за столом, заваленным ворохом бумаг, не поднимая головы, трудился ответственный секретарь газеты «Прикамские вести» Витя Кайгородов – запойный пьяница, талантливый журналист и законченный трудоголик.
– Витенька, ну ты совсем уработался. Иди домой – поздно уже.
Витя пробурчал что-то невразумительное. Он был поглощен увлекательным процессом правки и верстки очередного «прорывного» номера нашей газеты.
Факс заработал, издав сначала телефонный зуммер, а потом писк автоматического приема. Из чрева новенького Panasonic поползла термобумага, сразу же сворачиваясь в свиток. Факс был на одной странице. Я неровно оторвал листок, подрезал край отрыва ножницами, испачканными канцелярским клеем. Короткий текст гласил:
«Председателю Прикамского областного совета народных депутатов Курбацкому Н.В.
Уважаемый Николай Васильевич!
В соответствии с полномочиями Президента РСФСР и на основании постановления Прикамского областного совета народных депутатов № 207 от 24.09.1991. представляю на должность главы администрации Прикамской области Полещука Михаила Георгиевича, 1961 г.р., первого заместителя главного редактора газеты «Прикамские вести», председателя комиссии по гласности, члена президиума областного совета, беспартийного.
Прошу рассмотреть вопрос о кандидатуре главы администрации Прикамской области в максимально короткий срок.
С уважением, Президент РСФСР Б.Н. Ельцин».
Я по привычке хотел было сложить листок вчетверо, но спохватился – с серьезными документами так не обращаются. Попытка разгладить факс не удалась, более того, листок помялся и выглядел теперь совсем несолидно. Пришлось затолкать его в полиэтиленовый файл и положить в массивную дермантиновую папку с надписью «Материалы в номер». После этих манипуляций я застегнул рубашку, надел «парадную» джинсовую куртку, причесал волосы и отправился к Курбацкому. Идти было недалеко – редакция и облсовет располагались в одном здании.
В приемной Курбацкого дожидались аудиенции два депутата-заднескамеечника. Секретарша спикера сосредоточенно перелистывала «Бурду».
– Добрый вечер всем! Николай Васильевич на месте? Сильно занят?
– У него Устименко.
– Хороший человек! Пожалуйста, доложите Курбацкому: пришел Полещук, вопрос наиважнейший, наисрочнейший, наиактуальнейший! Можно сказать, государственный вопрос.
– Знаем мы эти ваши «государственные вопросы» – всё квадратные метры выпрашиваете. Николай Васильевич сказал, чтобы не отвлекали.
Полемизировать с суровой секретаршей я не стал, распахнул двойные двери и без стука вошел в кабинет. Курбацкий и Устименко (руководитель аппарата областного совета) вскинули седые головы.
– Коллеги, извините, что врываюсь. Вот, ознакомьтесь.
Я положил перед Курбацким листочек в целлофане. Спикер быстро пробежал глазами лапидарный текст.
– Это что, шутка? Ошибка? Мистификация? Дурной сон? Что это за бред, я вас спрашиваю! Они там, в Москве, совсем умом двинулись? Кто так документы готовит? Где справка-объективка? Где обоснование? И вообще, где оригинал письма? Что происходит, а?
Голос Курбацкого сорвался, лицо побагровело, щеки затряслись.
– Николай Васильевич, согласен, выбор спорный, я и сам пока еще не очень понимаю, как к этому относиться. Тем не менее, давайте подойдем к вопросу конструктивно. Завтра у нас по графику пленарка. Давайте переголосуем повестку, «вермишель» сдвинем на следующее заседание, разойдемся по фракциям, обсудим кандидатуру, а после обеда – вопросы к кандидату, выступление руководителей фракций и голосование. А там уж как сложится… Что касается оригинала, то он, скорее всего, будет прислан завтра утром фельдъегерской почтой.
Курбацкий взял себя в руки.
– Ну, что я вам могу сказать, товарищ Полещук… Катимся в тартарары! А с вами докатимся гарантировано – помяните мое стариковское слово! Устименко, готовь заседание и материалы. Размножь письмо, выдержки из президентского указа о порядке назначения губернаторов и из регламента областного совета. Что там еще? Объективку сделай.
– Я бы хотел еще пару своих, так сказать, программных статей отксерить и вложить в раздаточные материалы.
– Валяйте, пропагандируйте, учите нас жизни. Мы же «коррумпированные партократы» и «политические трупы». Да, еще, чуть не забыл – «вечно вчерашние Бурбоны, которые ничего не поняли и ничему не научились». Я корректно вас цитирую, Михаил Георгиевич?
Горлопанство, митинговщина и популизм
Как и многое в моей жизни, приход в политику произошел случайно. Весной 1990 года я «по просьбе трудящихся» выдвинулся в народные депутаты. В то время мы создавали антипартийную газету, и возникла мысль завести ее под эгиду областного совета: без политического и организационного прикрытия рубиться с КПСС было трудновато. Для выполнения «редакционного задания» было командировано аж семь сотрудников газеты – по числу районов Прикамска и соответствующих избирательных округов. Я выбрал Калининский район, где располагался родной университет. Правда, конкурс на выборах был не чета университетскому: на одно место претендовало девятнадцать человек – от первого секретаря Калининского райкома КПСС товарища Варнакова до временно неработающего и ранее судимого гражданина Безматерных. В итоге я победил, опередив Варнакова на десятые доли процента. Разведка донесла, что, ознакомившись с результатами голосования, Варнаков впал в полушоковое состояние. Я разыскал прямой телефон первого секретаря и позвонил поверженному противнику:
– Иван Тихонович, спасибо вам за достойное соперничество. Выборы прошли в режиме гонки за лидером, вам было труднее всех, но вы держались молодцом и добились серьезного результата, а мое преимущество, как говорится, в пределах статистической погрешности. Хочу сообщить, что в случае необходимости я готов облекать ваши конструктивные предложения в законодательные инициативы. Например, по благоустройству района, строительству жилья и объектов соцкультбыта, защите интересов студенчества и прочей передовой молодежи.
– Спасибо, Михаил… гм… Георгиевич, я думаю, что со всеми проблемами мы прекрасно справимся и без вас. А что касается избирательной кампании, то вы выехали исключительно на горлопанстве, митинговщине, беззастенчивом популизме и поливании грязью нашей славной истории, нашей партии и меня лично! Стыдно и позорно, молодой человек, так начинать политическую карьеру – плясать на костях и идти по головам!
Варнаков как-то странно всхлипнул и бросил трубку, а я послал редакционного курьера за водкой и закуской – надо было обмыть победу, тем более что из семерых наших кандидатов пробился в областной совет только я.
Победа
Сначала в совете было скучновато. «Выскочки» и «белогвардейцы», вроде меня, сформировали небольшую, но весьма крикливую и боевую демократическую фракцию, а в ответ – организованно, дисциплинированно и четко объединились правоверные коммунисты. Сказалась и специфика региона – многочисленные «красные директора» создали свою фракцию, завладевшую контрольным пакетом голосов. Как правило, по основным вопросам демократы и коммунисты голосовали противоположно, а «Промпартия», примкнувшая к тому или иному флангу, стопроцентно обеспечивала конечный результат. Итоговый счет был, конечно же, не в нашу пользу, если не считать вопросов налоговых льгот, приватизации и депутатского иммунитета – тут генералы прикамской индустрии голосовали солидарно с нами.
Первое время в совете я занимался, в основном, тем же, чем и большинство остальных депутатов – лоббированием. Как член (а впоследствии – председатель) комиссии по гласности я лоббировал интересы родимой газеты. Депутаты согласились взять готовое СМИ под свое крыло: утвердили главного редактора (попробовали бы не утвердить – бывший собкор «Правды», как-никак!), дали бюджетное финансирование, приняли смету расходов и штатное расписание. Я получил неожиданно высокий оклад – 470 рублей в месяц. Нам выделили половину площадей упраздненного Комитета народного контроля в Доме советов (в этом огромном здании размещались областной совет и облисполком). Достался отдельный кабинет и мне, правда, очень маленький, зато с окнами, выходящими на главную площадь города. Прямо под окнами росли голубые «обкомовские» ели.
Роскошный материальный базис обеспечил солидную надстройку – под богатые оклады и престижный офис мы быстро переманили к себе лучших журналистов Прикамья. И в редакции, и на газетных полосах стало шумно, весело и интересно.
Ну, а потом случился августовский путч. Три памятных дня я не выходил из Дома советов (боялся, что обратно уже не пустят), не спал, не отлипал от портативного радиоприемника и почти круглосуточно либо что-то писал, либо говорил. Редакция превратилась в антипутчевый штаб, а часть эспланады позади Дома советов – в площадку стихийного митинга, который с 19 по 21 августа шел непрерывно, в пиковые моменты собирая до десяти тысяч человек. Милиция не вмешивалась, но и митинг был мирным – этакая гигантская политинформация, правда, изрядно сдобренная эмоциями. Трибуной служил козырек запасного выхода, а попадали на него ораторы через окно мужского туалета на втором этаже. Сначала было очень неудобно, да и клерки, зашедшие в клозет не по политической, а по естественной надобности, недовольно бухтели. Но потом я взял бланк управления делами облисполкома и красным фломастером красиво написал: «Извините, туалет не работает. Пользуйтесь туалетом в левом крыле здания. Администрация». Прикнопил листок на входную дверь сортира, и, таким образом, развел потоки нуждающихся чиновников и пассионарных демократов.
Чем мы только не занимались эти три дня! Рисовали плакаты, писали и распространяли листовки и информационные бюллетени, выпускали экстренный номер газеты, устраивали брифинги демократической фракции, пробивались в местный теле– и радиоэфир, договаривались с милицией, транспортниками, коммунальщиками… Когда сначала западные «голоса», а затем и родные телеканалы сообщили об аресте путчистов, я влетел на козырек, остановил очередного выступавшего и проорал: «Друзья! Антигосударственный переворот позорно провалился! Члены ГКЧП арестованы! Это победа! Ура!». Площадь взревела от восторга, а я от избытка чувств спрыгнул с трехметровой высоты на землю, охнул от резкой боли в коленях, и стал обниматься с митингующими. Митинг продолжился с новой силой, а я, хромая и покряхтывая, пошел домой – спать.
Внеочередное заседание
Выспаться не удалось. Утром меня разбудил телефонный звонок:
– Михаил Георгиевич, доброе утро. Это Устименко. Извините, что звоню домой – ваш рабочий не отвечал. Хочу сообщить, что ваша инициатива поддержана – сегодня на двенадцать часов назначено внеочередное заседание областного совета.
– Какая инициатива? Какое заседание?
– Ну, как же! Вы, когда на митинге выступали, сказали: «Требую созыва внеочередного заседания областного совета!»
– Да, говорил.
– Так вот, заседание назначено.
– Кем?
– Товарищем Курбацким, конечно. Решение президиума провели путем опроса.
– А повестка?
– Вот как раз об этом я хотел спросить вас – вы же инициатор. Сформулируйте, пожалуйста.
– Сейчас. Вот, формулирую. Вопрос первый и единственный: «О политических итогах событий 19–21 августа 1991 года на территории Прикамской области».
– Отлично! Тогда ждем.
– А вы уверены, что будет кворум?
– Уверен. Я и мои сотрудники со вчерашнего вечера депутатов обзванивали, всю ночь на телефонах висели. Все, до кого мы дозвонились, гарантировали присутствие. Это сто пятьдесят человек из двухсот.
– А демократы?
– Конечно, как же без них. У нескольких человек нет домашних телефонов, там мы к ним курьера посылали. Только в пределах города, конечно.
– А почему вы мне звоните за два часа до начала заседания? Почему раньше не предупредили?
– Мы начали с отдаленных областников, а вы же близко живете. В общем, ждем вас. Не опаздывайте, пожалуйста.
Через полчаса я сидел в своем редакционном кабинете у компьютера и сочинял проект решения. Следующий час я потратил на сбор подписей членов демократической фракции, внесение корректив, тиражирование (новый редакционный принтер не подвел) и раздачу текста депутатам. Вот, что получилось:
«Постановление Прикамского областного совета народных депутатов от 22 августа 1991 года.
1. Решительно осудить попытку антигосударственного и антиконституционного переворота, предпринятую членами так называемого ГКЧП.
2. Одобрить действия руководства РСФСР по пресечению антигосударственного и антиконституционного переворота.
3. Создать временную комиссию Прикамского областного совета народных депутатов (далее – Комиссия) по анализу политических итогов событий 19–21 августа 1991 года на территории Прикамской области. Избрать сопредседателями Комиссии депутатов Мошева А.А. (фракция «Индустриальный союз»), Пепеляева В.С. (фракция «Коммунисты Прикамья») и Полещука М.Г. (фракция «Объединенные демократы»). Обязать Комиссию в месячный срок подготовить и представить на пленарное заседание Совета соответствующий доклад. Обязать аппарат Совета организационно обеспечить работу Комиссии. Предложить государственным и местным органам власти Прикамской области оказывать необходимое содействие работе Комиссии.
4. Предложить фракции «Объединенные демократы» делегировать в состав президиума (Малого совета) Прикамского областного совета народных депутатов трех депутатов.
5. Опубликовать настоящее постановление в газете «Прикамские вести».
Председатель Прикамского областного совета народных депутатов Н.В. Курбацкий».
Постановление принимали без прений. Курбацкий первым демонстративно поднял руку «за». Демократы, вытянув руки, встали со своих мест. Первый секретарь обкома КПСС Пепеляев, в раздумье потеребив нос, тоже проголосовал «за». Дисциплинированные коммунисты, за редким исключением, с готовностью присоединились к своему шефу. Воздержалось менее десятка депутатов, в основном, из числа промышленников.
Через заднее крыльцо
В канун первого – организационного – собрания комиссии меня попросил зайти председатель облисполкома Румянцев. Когда я вошел в его просторный кабинет, сосредоточенный Юрий Геннадьевич, сдвинув очки на кончик носа, вертел в руках какой-то список.
– Ну что, писатель, как твои дела-то?
– Дела идут, контора, как ей и положено, пишет.
– Пишет, это точно. Тут мне аппарат одну вашу бумажонку подсунул, которую я еще полгода назад завернул с матерной резолюцией. Вот, принесли уже под новым соусом. Сейчас, говорят, Юрий Геннадьевич, такое отношение к прессе неприемлемо. Пресса – это, мол, «четвертая власть». А ты как думаешь?
– В целом согласен. Только поясните, что за бумагу вы имеете в виду? А то мы много чего писали и вам, и о вас.
– Да уж! Но эта бумажка – настоящий шедевр. Чего вы только ни хотите от меня – и дополнительных площадей для редакции, и квартир для сотрудников, и машин, и компьютеров, и телефонов служебных, и телефонов домашних. Вот, перечитываю заново этот списочек и думаю – вы часом меня с султаном Брунея не перепутали?
– Согласен, бумага нагловатая. Спокойно выкиньте ее и забудьте – от этого ни больше, ни меньше критиковать мы вас не станем.
– Мне ваша критика по барабану. Дело не в этом. У нас тут маленькое счастье – в область подбросили фонды. Я лично ездил в Москву выбивать, персонально! В частности, подкрепили нас легковыми машинами. В связи с этим могу выделить редакции две штуки – как раз редактору и первому заму. Чего возьмете – 41-й «Москвич», или «Ладу-семерку»?
– «Семерку», наверное.
– Молодец, соображаешь. «Семерка» крутая – экспортный вариант. Цвет темно-синий, мягкая обивка салона, движок 1,6. Цена кусается – 27 тысяч, но дело того стоит. Берите ссуды в организации – сейчас это разрешается – и покупайте. Вот тебе копия распоряжения облисполкома, поезжайте с редактором к заведующему магазином «Автомобили», он в курсе. Там напишете заявления, оформите все документы. Желательно выкупить машины в течение трех дней.
– Спасибо, Юрий Геннадьевич, за отеческую заботу. Честно говоря, я и не знал, что вы подрабатываете снабженцем по автомобильной части. Я думал, вы решаете более масштабные задачи.
– Эх, молодо-зелено! Машины – это только верхушка айсберга. Знал бы ты, чем порой приходится заниматься! Все, дуй в автомагазин, пока я не передумал.
Спустившись в редакцию, я обрадовал сначала шефа, а затем Витю Кайгородова. Витя чуть не заплакал от свалившегося на него счастья. Успокоившись, спросил:
– А ты сам-то почему от машины отказываешься?
– Свободных денег нет, а в долги залезать не хочется. И вообще, я люблю пешком ходить – для здоровья полезно. А то весь день сидишь на работе, а потом еще и в машине досиживаешь. От этого кровь в малом тазу застаивается, потенция снижается, и все такое. Сечешь, юный автомобилист?
Конечно же, святошей я не был. В частности, когда перед новым годом наш шеф договорился о допуске редакционной гвардии в спецраспределитель для чиновников средней руки, совесть меня не мучила. Правда, скудноватый ассортимент «закромов Родины» разочаровал – я думал, что там все более богато. И еще было противно выходить через заднее крыльцо в загаженную, уставленную пустыми ящиками подворотню. Распределитель примыкал к магазину, в котором рядовые граждане пытались отоварить свои талоны, и идти с дефицитной провизией через весь торговый зал к выходу было бы, мягко говоря, неразумно.
Получив щедрый номенклатурный паек, мы решили обмыть это событие. Приняв стопку «Зубровки» и закусив консервированным болгарским огурцом, я поделился с Витей своими сомнениями:
– Как-то нелогично получается, и некрасиво – мы, с одной стороны, мочим партократов, а с другой стороны, кормимся с их руки.
– Не вижу проблемы. Нам для борьбы нужны силы, нам нужно семьи кормить, а в магазинах пусто, кстати, из-за этих же самых партократов. С паршивой овцы хоть шерсти клок. К тому же, мы ведь не каждый день у их кормушки околачиваемся. Считай, что по случаю праздников с партийными бонзами заключается временное перемирие.
Витя меня не убедил. 23 февраля я в спецраспределитель мужественно не пошел, 8 марта удержаться не смог (желание угодить любимой супруге пересилило политическую принципиальность), а выдачу первомайского пайка вновь проигнорировал. Душевный баланс был восстановлен.
