Kitobni o'qish: «Инквизиция, ересь и колдовство. «Молот ведьм»»

Shrift:

* * *

Предисловие. «Молот ведьм» в кузнице историка

«Молот ведьм» – одна из тех книг, о которых сегодня многие слышали, но которые мало кто действительно прочитал. И удивительно не второе, а первое. Обстоятельный трактат, опубликованный в 1486 г. на латыни немецким доминиканцем и инквизитором Генрихом Крамером (он же известен как Генрих Инститорис). Возможно, при участии его собрата по ордену Якоба Шпренгера. Сотни страниц рассуждений о пределах власти дьявола над физической материей и разумом человека, вездесущей угрозе, исходящей от демонов, и механизмах злонамеренного колдовства (maleficium). Многочисленные цитаты из «авторитетов» – отцов церкви, ссылки на предшественников-инквизиторов и собственные «опыты» (experientia) – дела о колдовстве, которые вел сам Инститорис. Богословская теория и юридическая практика.

Таких трактатов на исходе Средних веков было написано немало. Но почти все они сейчас известны только историкам-медиевистам, а перевод «Молота ведьм» на русский язык вновь и вновь печатают немалыми тиражами. Григорий Бакус – автор книги, которую вы держите в руках, – отмечает важный парадокс: сегодня известность «Молота ведьм» намного выше, чем в те времена, когда он был опубликован. «У европейца раннего Нового времени было гораздо больше шансов увидеть своими глазами казнь или стать участником ведовского процесса (в качестве обвиняемого, свидетеля или доносчика), чем прочитать это демонологическое сочинение». В чем причина нынешней популярности «Молота»?

Дело в том, что этот трактат нередко воспринимается как краеугольный камень в истории охоты на ведьм, развернувшейся в Европе с XV по XVII в., а где-то продолжавшейся и в XVIII в. Этот взгляд скорее ошибочный, но привычный. История магии, ведовских процессов и инквизиции привлекает не только академических исследователей. В этих сюжетах сходится несколько линий, значимых для европейской культуры и политики последних веков: споры о вере и разуме, свободе и подавлении, культуре ученой и культуре народной. Большинство людей, которых интересуют такие темы, знает о тексте Инститориса, а кто-то даже его открывал.

Кроме того, словосочетание «Молот ведьм» давно вошло в массовую культуру. Например, в 1969 г. так назвали чехословацкий фильм, посвященный преследованию колдовства и жестокости инквизиции в Моравии XVII в. Картина Отокара Вавры, в которой было показано, как раскручивается маховик репрессий, вызвала понятные ассоциации с советским режимом и вскоре была запрещена. В 2006 г. в Англии то же имя досталось низкобюджетной ленте о вампирах. Тут уже не было никакой политики. Ведьмы, генетические модификации и секретные агенты на службе развлекательного хоррора.

По крайней мере с эпохи Просвещения, когда ведовские процессы в целом отошли в прошлое, они превратились в один из главных элементов «черной легенды» о Средних веках и Католической церкви. В XX в. новый интерес к массовому преследованию подручных дьявола был спровоцирован жестоким опытом авторитарных и тоталитарных режимов. Репрессивная логика ведовских дел, которые нередко через доносы, выбитые под пыткой показания и фанатичное усердие судей приводили к бесконтрольному расширению круга обвиняемых, – казалась близка политическим процессам недавних времен и позволяла лучше понять, как работают механизмы демонизации и исключения.

Не стоит забывать о том, что само по себе колдовство – вовсе не обязательно вымысел. Магические практики, призванные вернуть человеку здоровье или навести порчу на недруга, отвадить воров или отыскать зарытый в земле клад, приворотить любимого или защитить урожай от града, известны почти во всех обществах, не исключая христианской Европы. В Средние века люди Церкви регулярно обличали магию как пережиток язычества, опасное суеверие или плод дьявольского наваждения. Однако она все равно была широко востребована, и к ней регулярно обращались не только «простецы», но и сами клирики, а также знатные и образованные миряне. Критика колдовства звучала в Церкви много столетий, но массовое преследование колдунов и ведьм, которое в некоторых местах приобретало характер эпидемии, началось лишь на рубеже Средневековья и Нового времени, за несколько десятилетий до того, как в Шпейере был опубликован «Молот ведьм».

В XIV–XV вв. в ученом богословии, юридической теории и в целом представлениях о природе зла произошло несколько значимых сдвигов, которые уже давно описаны историками. Многие магические практики были приравнены к ведовству – вредоносной порче, наведенной с помощью дьявола, и отступничеству от веры, а ведовство стали классифицировать как ересь. Это означало, что оно подлежит преследованию со стороны инквизиторов – церковных следователей, призванных бороться с религиозным инакомыслием, а также со стороны светского правосудия. Ведовство было объявлено смертельной угрозой для всего христианского социума.

В основе систематических репрессий лежало несколько мифологем: что колдуны и ведьмы заключают гласный или негласный пакт с дьяволом; что благодаря помощи демонов они обладают реальной властью вредить человеку, его здоровью и имуществу; что они не только действуют поодиночке, а объединены в своего рода антицерковь, грозящую сокрушить изнутри весь социальный и моральный порядок; что они практикуют ритуальные убийства, каннибализм и сексуальные оргии (аналогичные обвинения в Средние века регулярно выдвигали против еретиков и иудеев, а в Римской империи они были обращены в адрес первых христианских общин); что ведьмы действительно преображаются в животных, вступают в сексуальные связи с демонами и слетаются на шабаш – инфернальную пародию на богослужение или придворный церемониал – и там поклоняются сатане.

Число жертв охоты на ведьм в католической, а потом в протестантской Европе оценить крайне сложно. Давно бытуют фантастические цифры – в несколько миллионов человек. Есть более убедительные оценки, опирающиеся на доступные источники и осторожную методологию их учета. Например, известный историк Брайан Левак пришел к выводу о том, что общее число казненных по обвинению в ведовстве составляло от 45 000 до 60 000 человек. Интенсивность «охоты», методы дознания (применялась или не применялась пытка), средний типаж жертвы (женщины или мужчины, маргиналы или «добропорядочные» горожане) и даже суть обвинений отличались в разных концах Европы (например, в Англии миф о шабаше не играл такой роли, как на континенте).

Максимальной интенсивности репрессии, видимо, достигли на территории Священной Римской империи – аморфного государства, включавшего множество королевств, княжеств, вольных городов и епископств. Пик пришелся на вторую половину XVI – первую половину XVII в. Со времен публикации «Молота ведьм» прошло три четверти века. Трое из четверых казненных в Европе ведьм, по существующим оценкам, говорили на одном из диалектов немецкого. Вот два примера, позволяющие оценить масштаб, который порой приобретала борьба с демонами и их подручными. Во владениях монастыря Обермахталь: 10 крошечных поселениях, где жило порядка 350 человек, – в 1586–1588 гг. было сожжено около 50 ведьм, а в небольшом церковном княжестве Вюрцбург в 1623–1631 гг. число казней достигло 900.

Существует множество теорий, объясняющих, почему рост «демономании» и пик массового преследования ведовства в Европе пришелся именно на рубеж Средних веков и Нового времени. Кто-то видит в «охоте на ведьм» наступление духовенства и светской элиты против народной культуры – во имя христианизации бескрайнего крестьянского мира и социального дисциплинирования. Другие исследователи переносят акцент на поиск элитами «козлов отпущения» и «внутреннего врага» для консолидации в условиях экономических кризисов, и распада общин и традиционных форм соседской взаимопомощи. Третьи предполагают, что преследование колдовства могло достигнуть максимальной интенсивности на пограничных территориях, где католики соседствовали с протестантами, а религиозное напряжение и страх перед любой инаковостью были максимально велики. Масштабных трактовок много. Этот список, само собой, неполон.

Любая модель объяснения требует найти ответ на серию частных вопросов. Кто обычно инициировал процесс? И кто чаще других оказывался под подозрением? Почему порой отдельные дела влекли за собой следующие и возникала эпидемия, а в других случаях этого не происходило? Как клирики и миряне из разных сословий реагировали на такие обвинения? Все ли поддерживали следователей, охотников за колдунами, подобных Инститорису? С каким сопротивлением они сталкивались? Чей голос мы слышим в протоколах судов по делам о ведовстве: можно ли использовать тысячи показаний, которые сохранились в архивах, как надежный источник о колдовских представлениях, практиках и картине мира «безмолвствующего большинства»? Или в этих документах сквозь голоса обвиняемых слишком часто проступает голос инквизитора, который диктует им, что говорить? Как читать такие тексты? Чтобы это понять, историки давно обращаются к демонологическим трактатам и «инструкциям» о том, как вести ведовской процесс.

«Молот ведьм» – не первый и не последний труд о демонах и ведьмах, написанный на рубеже Средних веков и Нового времени. В XV в. появилось немало подобных текстов: «Относительно ошибок магов и колдунов» Клода Толозана, «Муравейник» Иоганна Нидера, «О ламиях и чародейках» Ульриха Молитора. В XVI–XVII вв. демонологическая библиотека пополнилась множеством новых наименований: «О демономании колдунов» Жана Бодена, «Картина непостоянства злых ангелов и демонов» Пьера де Ланкра, «Речь о ненавистных колдунах» Анри Боге, «Демонология» шотландского короля Якова VI. Однако «Молот ведьм» важен тем, что он стал первым из опубликованных сочинений, целиком посвященных колдовству и его преследованию. Благодаря изобретению Гутенберга текст Инститориса разошелся по Европе. Он множество раз переиздавался, но всегда на латыни – ученом языке богословия и юриспруденции. Переводы на новые языки появились лишь в XX в.

В 1932 г. в издательстве «Атеист» вышел русский перевод «Молота». Его сделал Николай Цветков – выпускник Уфимской духовной семинарии и Петербургской духовной академии, а вступительную статью под названием «Роковая книга Средневековья» составил Самуил Лозинский, много писавший об истории евреев, папства и инквизиции. С тех пор этот перевод вместе с введением переиздается снова и снова. Увы, на многие вопросы ответов мы там не найдем. На русском языке явно не хватает книги о самом «Молоте», о том, как этот текст устроен, зачем был написан, как встречен и где бытовал.

Историк-медиевист Григорий Бакус, прекрасный знаток средневековой демонологии, поможет в этом разобраться. Кем был Генрих Инститорис – главный и, вероятно, единственный автор «Молота»? Из каких «элементов» этот инквизитор, проповедник, экзорцист и убежденный преследователь ведовства собрал свой трактат? Насколько концепция порчи и пакта с дьяволом, которую он отстаивал, соответствовала тому, о чем писали и говорили другие демонологи и богословы его времени? Одна из банальных истин – лобщество не похоже на монолит. В любой социальной группе, в любой корпорации сосуществует немало течений, конкурирующих взглядов и групп интересов. Католическая церковь XV в. – не исключение. Реакция духовенства, даже братьев Инститориса по доминиканскому ордену, на его трактат была противоречивой, а порой враждебной. И важно выяснить, почему так случилось и какую роль этот зловещий компендиум действительно сыграл в истории ведовских процессов.

Михаил Майзульс,

историк-медиевист,

старший научный сотрудник РГГУ

Моим родителям, искренне верившим, что наукой стоит заниматься

Введение

В 2013 г. на Internet-аукционе Ebay появилось объявление о продаже в режиме без торгов (Buy It Now – «Купить сейчас») подлинной книги второй половины XVI века, цена которой была заявлена как 4,298.56 доллара США. Это был Malleus Maleficarum, печально известный трактат «Молот ведьм».

На продажу был выставлен экземпляр издания 1582 г., вышедший из печатни Николая Бассея во Франкфурте-на-Майне. Согласно описанию, лот представлял собой полностью комплектный экземпляр, требовавший незначительной реставрации – некоторые страницы выпали из блоков, а также присутствовали характерные дефекты старой книги – маленькие червоточины. Всего книга насчитывала 704 страницы текста (собственно «Молот ведьм» и небольшие сочинения, близкие по тематике), 24 страницы указателей (индексов).

В определенном смысле это объявление иллюстрирует длительный процесс культурной эволюции, изменения отношения общества к некогда злободневной, широко обсуждаемой, осуждаемой одними европейскими интеллектуалами и, наоборот, прославляемой другими, книги.

Эмблема печатного дома Николая Бассея. Франкфурт-на-Майне

Бассей был последним, кто издавал «Молот ведьм» в Германии. Всего в его печатне вышло четыре издания – в 1580, 1582, 1588 и 1600 гг. На момент публикации эта книга пользовалась устойчивым спросом, учитывая набиравшие обороты преследования в ходе так называемой охоты на ведьм. Сейчас, когда возраст этого экземпляра насчитывает более четырехсот сорока лет, он представляет собой значительный интерес для историков, коллекционеров-библиофилов и антикваров наших дней начала XXI века.

Эта история из аукционной жизни примечательна еще и тем, что напоминает нам о временах первого расцвета исторических исследований охоты на ведьм – рубежа XIX и ХХ вв. При схожих обстоятельствах двое энтузиастов и историков-эрудитов Эндрю Диксон Уайт (Andrew Dickson White, 1832–1918) и Джордж Линкольн Барр (George Lincoln Burr, 1857–1938) заложили основу «Колдовской коллекции» (Witchcraft Collection) библиотеки Корнельского университета (Cornell University, США)¹. Эта библиотека насчитывает более трех тысяч книг и документов по истории демонологии и ведовских процессов в Европе и Новом Свете. На ее формирование ушло около сорока лет, и наиболее плодотворными оказались периоды, во время которых Уайт занимался дипломатической работой в Германии.

На материалах «Колдовской коллекции» во многом были написаны «Энциклопедия демонологии и колдовства» Р.Х. Роббинса² и книги Дж. Б. Рассела³. В настоящее время 102 книги из этого собрания, посвященные колдовству, доступны online. В их числе – еще один экземпляр Malleus Maleficarum, изданный Николаем Бассеем в 1580 г.⁴ в виде полного текста и графических файлов страниц.

Во времена «до интернета» одним из значимых событий в изучении истории охоты на ведьм стала научная публикация копии-факсимиле первого издания Malleus Maleficarum, приуроченная к 500-летию этой книги⁵.

Гюнтер Ерошек взял за основу для научного издания сохранившиеся экземпляры из собрания государственной и университетской библиотеки Гёттингена (Universitäts- und Staatsbibliothek Göttingen, текст трактата) и Музея Августа Кестнера в Ганновере (Kestner-Museum Hannover, текст буллы папы Иннокентия VIII и так называемой Апробации теологического факультета Кёльнского университета).

За факсимильным изданием последовал полный, заново выполненный перевод на немецкий язык, подготовленный группой ведущих исследователей, занимающихся историей охоты на ведьм – В. Берингером, Г. Ерошеком и В. Чахером⁶. Этим изданием открывается история нового этапа научного изучения как самого текста зловещего схоластического трактата, так и эпохи, его породившей. Помимо полноты и большей точности, перевод, подготовленный этой группой историков, отличает еще и специальный аналитический инструментарий. В трактате были идентифицированы истории, преподносившиеся Генрихом Инститорисом как «случаи из инквизиционного опыта» (experientia) и в которых была указана конкретная местность. Каждому локализованному казусу издателями новейшего немецкого перевода был присвоен номер, что позволило выявить частотность обращений к случаям из инквизиторской практики – сколько упоминаний приходится на каждый диоцез или город. Кроме того, исследователи привели известные данные по преследованиям ведьм в этих регионах, что позволяет читателю оценить степень достоверности сведений, сообщаемых в Malleus Maleficarum. Подобная локализация как метод разрушает ощущение повсеместного присутствия злонамеренного колдовства, которого и добивался немецкий инквизитор. Единственный недостаток этого исследовательского приема заключается в том, что из числа идентифицированных «примеров» выпадают те нарративы, в которых какая-либо местность не упоминается. Классификация «примеров» В. Берингера, Г. Ерошека и В. Чахера очень удобна для дальнейшего изучения и структурирования материала, и я буду на нее ссылаться далее на страницах своей книги.

Новые горизонты исследований открыло кембриджское издание Malleus Maleficarum, включающее в себя полный латинский текст, соответствующий ранним изданиям трактата с сохранением характерной средневековой орфографии и авторской стилистики⁷, а также его полный английский перевод. Публикацию подготовил выдающийся специалист в области латинского языка, антиковед К.С. Мэккей.

Особенность этого издания заключается в том, что в нем выявлены фрагменты текста, заимствованные Инститорисом из сочинений других авторов с учетом особенностей адаптации цитат. Другими словами, кембриджское издание Malleus Maleficarum представляет собой аутентичный позднесредневековый текст и, одновременно, постраничный цитатный план, хорошо демонстрирующий методы работы над книгой «брата Генриха из Шлеттштадта».

Наконец, в 2007 г. появился сокращенный аннотированный перевод П. Дж. Максвел-Стюарта, выполненный по франкфуртскому изданию 1588 г., особую ценность которого представляет опыт автора перевода, профессионального историка, специализирующегося на преследованиях ведьм и развитии демонологии как специфической сферы мысли позднего Средневековья – раннего Нового времени⁸. Вся эта череда изданий лучше всего передает интерес нашей эпохи к «зловещей книге Средневековья».

Кроме того, на протяжении последних сорока лет в исторической науке активно развивалось как направление так называемые witchcraft studies, заметное место в которых занимали исследования различных обстоятельств, связанных с написанием Malleus Maleficarum.

Самыми яркими событиями в этой череде книг и статей я считаю открытие и публикацию небольшого оригинального сочинения Генриха Инститориса о колдовстве, составленного им для Городского совета Нюрнберга (его ввели в научный оборот по отдельности Р. Эндерс⁹ и Г. Ерошек¹⁰), а также серию работ Т. Херциг, посвященных участию немецкого инквизитора в оформлении культов «живых святых» (santa viva), женщин-мистиков в Ломбардии (Италия)¹¹. Даже взятые по отдельности эти исследования существенно меняют наши представления о событиях, связанных с появлением Malleus Maleficarum.

Однако это только верхушка айсберга. Существуют десятки исследовательских работ, без которых как сам трактат, так и ключевые события в биографии его автора рискуют остаться непонятными современному читателю.

Как дань уважения коллегам историкам, в качестве эпиграфов к главам этой книги я поместил некоторые их тезисы и высказывания, показавшиеся мне интересными и содержательными. Ввиду того, что подавляющее большинство монографий и статей witchcraft studies не были переведены на русский язык, я искренне надеюсь, что читатель сможет составить некоторое представление о том, насколько велик и многообразен этот раздел современной исторической науки хотя бы благодаря этим эпиграфам и библиографическим описаниям в сносках.

Такой подход я считаю принципиально значимым. Ведь исследовательский процесс всегда предполагает непрерывный диалог, высказывания в котором представлены в виде уже написанных монографий и статей. Историю больше не пишут одиночки. Описывать общества, культура, практики и институты которых сильно отличаются от современных, едва ли возможно без непрерывной дискуссии с коллегами.

* * *

Согласно определению Г. Шольц Уильямс, демонология – это специфический литературный жанр, представленный компилятивными трактатами и предполагающий рациональное, т. е. научное, правовое и богословское, объяснение всех аспектов отношений, имеющих место между Сатаной и его демонами (или падшими ангелами), с одной стороны, и человеческими существами (в частности, женщинами, обвиняемыми в колдовстве¹²) – с другой.

Malleus Maleficarum полностью соответствует этим критериям. Потому историю этой книги, равно как и ее место в культуре, можно исследовать через соотнесение с несколькими группами источников.

Первую группу образуют другие сочинения Генриха Инститориса. Прежде всего это упомянутое выше «Нюрнбергское руководство»¹³. Далее – Opus sermonum (сборник проповедей о таинстве Евхаристии, одна из которых затрагивала злонамеренное колдовство)¹⁴. И, наконец, последнее большое сочинение Генриха Инститориса «Щит, веру святой римской церкви защищающий, от ереси вальденсов или пикардов» (Sancte romane ecclesie fidei defensionis clypeus adversus Waldensium seu Pikardorum heresim)¹⁵. Вторая группа – это демонологические трактаты XV века, которые могли повлиять на концепцию Malleus Maleficarum (сочинения доминиканцев Иоганна Нидера¹⁶, Джордано да Бергамо, Иеронима Висконти¹⁷), а также тексты главного «конкурента» Инститориса – доктора канонического и светского права Ульриха Молитора из Констанца (диалог, вышедший одновременно на латыни¹⁸ и по-немецки¹⁹).

Наконец, последний большой текст – дидактическая поэма Die Plumen der Tugend («Цветы добродетели») тирольского юриста Иоганна (Ханса) Винтлера²⁰. Она была написана в первом десятилетии XV века и повторно увидела свет в 1486 г. уже в виде инкунабулы под названием Das buoch der tugend²¹ («Книга добродетели»). Специфической особенностью аугсбургского издания, вышедшего из печатни Иоганна Блаубирера, является чрезвычайно обширный иллюстративный материал. Он насчитывает 236 гравюр²², 52 из которых относятся к различным магическим практикам²³. Некоторые из этих гравюр, посвященные интересующим нас сюжетам, я привожу в качестве иллюстраций.

В этом своем новом качестве поэма Винтлера примечательна тем, что она попала на книжный рынок в период роста интереса к проблеме колдовства, опередив самые известные трактаты о колдовстве конца XV в. – Malleus Maleficarum Генриха Инститориса (1487) и De laniis et phitonicis mulieribus («О ланиях и женах-прорицательницах») Ульриха Молитора (1489).

Поскольку поэма была написана в начале XV века, т. е. до появления первых собственно демонологических сочинений, ее можно рассматривать как источник информации о магических представлениях, распространенных до начала подлинной охоты на ведьм. Если использовать терминологию Г. Шольц Уильямс, «Цветы добродетели» Винтлера могут послужить в качестве «рамочного текста» (frame text) для установления исторического контекста, или «примера магических энергий в действии до [написания] Malleus [Maleficarum]²⁴. Развивая эту мысль, я должен добавить, что поэма представляет особый интерес, поскольку Винтлер закончил свое произведение до того, как в обиход вошло слово hexerye, появившееся для обозначения именно злонамеренного колдовства²⁵.

Кроме того, «рамочные тексты» важны для идентификации тех «примеров из опыта», которые оказываются вне классификации В. Берингера, Г. Ерошека и В. Чахера. С этой целью помимо «Цветов добродетели» Винтлера я также обращался к более поздним текстам немецких прозаических шванков Иоганна Паули²⁶, Йорга Викрама²⁷, Михаэля Линденера²⁸, Мартина Монтана²⁹, Валентина Шумана³⁰.

Когда мы будем обсуждать эти тексты, я бы хотел, чтобы читатель помнил тезис М.Ю. Реутина о том, что культура Германии, объединявшая в XIII–XVI веках народную, куртуазную, сектантскую и клерикальную традиции, не была их математической суммой, но была их системой, которая существует лишь в той мере, в какой традиции, в нее входящие, взаимно реагируют друг на друга. Поэтому каждая из традиций представлена в культуре двояко – не только сама собой, но и внешними реакциями на нее³¹. Я полагаю, что это наблюдение важно в контексте нашей проблематики, поскольку благодаря ему нам становится понятнее разница интерпретаций близких сюжетов в «примерах» Malleus Maleficarum и немецких прозаических шванках, когда одна и та же последовательность событий воспринимается как нечто опасное или же смешное. Далее, в Главе 4.3, мы обратимся к сюжету сверхъестественной кастрации, который как вариации мог включать следующие сюжеты: 1) агиографический – о Божественном чуде кастрации святого ангелами; 2) демонологический – о краже мужских половых органов ведьмой; 3) комический – о жестоком розыгрыше похотливого священника плутоватым слугой. Разумеется, каждый из них можно рассматривать по отдельности, однако взятые вместе они дают нам представление о сложных коммуникационных процессах, происходивших до написания трактата.

Во время работы над книгой я также использовал документы, процессуальные и биографические материалы, опубликованные историками Й. Ханзеном³² и Х. Амманом³³.

Историки и гуманитарии вообще очень любят описывать изучаемые явления как нечто сложное и многогранное. Я не являюсь исключением в этом ряду. Главная идея этой книги заключается в том, чтобы дать возможность читателю увидеть Malleus Maleficarum и фигуру его автора в контексте нескольких тенденций или культурных контекстов позднего Средневековья – раннего Нового времени. Эта идея наложила отпечаток на организацию материала, изложенного ниже.

Контекст 1 – интеллектуальная история процессов внутри книжной культуры данного периода. Malleus Maleficarum постепенно изменялся – его текст подвергался редакциям, с обложки исчезали и появлялись вновь имена авторов, сочинение обрастало дополнениями из других текстов. Эта большая тема позволяет нам говорить о том, как функционирует книга внутри среднесрочных конъюнктур печати и сбыта и как эта внешняя среда воздействует на смыслы и концепции. Кроме того, наследие «брата Генриха из Шлеттштадта» показывает, что даже внутри популярных жанров гутенберговского мира остается специфическая ниша для рукописных книг. Наконец, стоит попытаться охарактеризовать немецкого инквизитора как автора других сочинений, оставшихся в тени «Молота ведьм».

Контекст 2 – персональная история человека по имени Генрих Инститорис. Вехи его биографии и, если можно так выразиться, ступени карьерной лестницы профессионального дознавателя и ревностного противника всего, что лежит вне одобренных церковью норм. А еще – штрихи, позволяющие уточнить его портрет: проповедник, экзорцист, свидетель женской святости.

Контекст 3 – политическая составляющая преследований. Конфликты и альянсы, в которых автор Malleus Maleficarum участвовал для того, чтобы раскрутить карающие маховики правосудия. Его противниками были участники церковного движения концилиаристов, стремившиеся к ограничению папской власти, и представители епископских администраций на местах, считавшие, что немецкий инквизитор посягает на их юрисдикцию. Преодолевая их противодействие, Инститорис неожиданно оказался в конкуренции с Ульрихом Молитором, предложившим свое понимание злонамеренного колдовства.

Контекст 4 – horribilia, ужасы злонамеренного колдовства. Темная материя души, пропитанная страхами и подозрениями, из которой потом рождаются слухи, доносы и проповеди. Если оставить метафоры в стороне, нас будет интересовать в какой мере состав преступления формировался из книжных стереотипов и амбивалентных культурных образов, допускавших разные интерпретации. Experientia, «примеры из инквизиционного опыта» Malleus Malefacarum, содержат в себе истории, сюжеты которых пересекаются как с фольклором, так и с житийной литературой. Однако самое интересное заключается в том, что Инститорис периодически выступал в роли мистификатора, выдающего под видом своего опыта содержание других книг, или, если угодно, сказочника, заимствующего и произвольно переделывающего сюжет.

Поскольку к некоторым темам я возвращаюсь несколько раз на протяжении всей книги, я прошу читателя обратить внимание на Приложение «Общая хронология событий» – для удобства ориентирования, а также чтобы избежать возможной путаницы.

Пояснение о принципах перевода

В этой книге много цитат на латинском и немецком языках. Все переводы, кроме оговоренных отдельно, принадлежат мне, и я несу полную ответственность за возможные ошибки и неточности. Для того чтобы вы могли проверить меня, в большинстве случаев я привожу оригинал.

В том случае, если цитировался текст, который не имеет на данный момент научной публикации, я сохранял особенности орфографии оригинала, которые отличаются от современных норм.

Так, нормальным считалось написание Jesu christi. Использование букв v и u (и некоторых других) определялось не фонетическим значением (гласный или согласный звук), а положением в строке – различались начальная и конечная формы буквы в слове (vtrum, Vlricus). Исключение в этом правиле я сделал только для буквы s, начальная форма которой полностью вышла из употребления.

Кроме того, в текстах того времени имела место произвольная вариативность – один и тот же автор в одном тексте мог писать experientia и experiencia.

При переводе имен исторических личностей на русский язык я отдавал предпочтение латинскому варианту, поскольку латынь была основным языком общения образованных людей и большинство из них намеренно латинизировали свои имена.

Так, главный герой этой книги в первом своем сочинении «Послание против одного концилиариста, а именно – архиепископа Краинского» (Epistola contra quendam conciliistam archiepiscopum videlicet Crainensem, 1482 г.) представляется читателю: «я, Генрих Инститорис» (ego Heinricus Inctitoris). Если переводить буквально, он именовал себя «Генрих [из] лавочников» (т. е. сын лавочника), подразумевая происхождение. Использовать слово Institor применительно к самому себе он просто не мог, поскольку относился к другой социальной группе – ордену братьев проповедников (доминиканцев).

После публикации так называемого Нюрнбергского руководства, в котором Инститорис представился по-немецки, историки разделились примерно поровну. Половина ученых продолжала именовать этого человека Инститорисом, тогда как остальные отдали свои предпочтения новому варианту – Крамер или Кремер.

1.Текущий адрес коллекции – https://rmc.library.cornell.edu/witchcraftcoll/

2.Роббинс Р.Х. Энциклопедия колдовства и демонологии М. 2001.

3.Рассел Дж. Б. Колдовство и ведьмы в средние века. СПб., 2001. Рассел Дж. Б. Дьявол. Восприятие зла с древнейших времен до раннего христианства. СПб., 2001. Рассел Дж. Б. Сатана. Восприятие зла в ранней христианской традиции. СПб., 2001. Рассел Дж. Б. Люцифер. Дьявол в Средние века. СПб., 2001. Рассел Дж. Б. Мефистофель. Дьявол в современном мире. СПб., 2002. Рассел Дж. Б. Князь тьмы. Добро и зло в истории человечества. СПб., 2002.

4.Institoris, H. Mallevs Maleficarvm in Tres Divisvs Partes, In quibus Concurrentia ad maleficia, Maleficiorum effectus, Remedia aduersus maleficia, Et modus deniq; procedendi, ac puniendi Maleficos abundè continentur, præcipuè autem omnibus Inquisitoribus, et diuini verbi Concionatoribus vtilis, ac necessarius. Auctore Iacobo Sprengero Ordinis Prædicatorum, olim Inquisitore. His nunc primùm adiecimus, M. Bernhardi Basin opusculum de artibus magicis, ac Magorum, maleficijs. Item. D. Vlrici Molitoris Constantiensis, de Lamijs et Pythonicis mulieribus Dialogum. Item. D. Ioannis de Gerson. Olim Cancellarij Parisi […], de probatione Spirituum, libellum. Item. D. Thomæ Murner ordinis Minorum, libellum, de Pythonico contractu. Omnia. Frankfurt am Main: apud Nicolaum Bassaeum, 1580. Далее при цитировании – Institoris 1580, с указанием страниц.

5.Malleus Maleficarum 1487 von Heinrich Kramer (Institoris). Hildesheim, Zürich, New York, 1992.

6.Первое издание вышло в 2000 г., я использовал одиннадцатое – Heinrich Kramer (Institoris). Der Hexenhammer. Malleus Maleficarum / Neu aus dem Lateinischen übertragen von W. Behringer, G. Jeroschek und W. Tschacher. Herausgegeben und eingeleitet von G. Jeroschek und W. Behringer. München, 2015. Далее при цитировании – Kramer (Institoris) 2015, с указанием страниц.

7.Institoris, Henricus O. P. and Sprenger, Jacobus O. P. Malleus Maleficarum. Ed. and tr. by Christopher S. Mackay. Cambridge, New York, New Rochelle, Melbourne, Sydney: Cambridge University Press, 2006. Vol. I. The Latin Text and Introduction; Vol. II. The English Text. Далее при цитировании – Institoris Sprenger 2006 (1) или (2), с указанием страниц.

8.The Malleus Maleficarum. Ed. and tr. by P. G. Maxwell-Stuart. Manchester and New York, 2007.

9.Enders R. Heinrich Institoris, sein Hexenhammer und der Nürnberger Rat// Der Hexenhammer. Entstehung und Umfeld des Malleus Maleficarum von 1487. Köln, Wien, 1988.

10.Kramer (Institoris) H. Nürnberger Hexenhammer 1491 von Heinrich Kramer (Institoris). Faksimile der Handschrift von 1491 aus dem Staatsarchiv Nürnberg, Nr. D 251. Herausgegeben von Günter Jerouschek mit Vorwort, Transkription des deutschen Textes und Glossar. Hildesheim, Zürich, New York, 1992. Далее при цитировании – Nürnberger Hexenhammer 1491.

11.Herzig T. Witches, Saints, and Heretics: Heinrich Kramer’s Ties with Italian Women Mystics // Magic Ritual and Witchcraft 1(1): January 2008 P. 24–55; Herzig T. Italian Holy Women against Bohemian Heretics: Catherine of Siena and ‘the Second Catherines’ in the Kingdom of Bohemia // Catherine of Siena: The Creation of a Cult, ed. Jeffrey Hamburger and Gabriela Signori [Medieval Women: Texts and Contexts, vol. 13]. Turnhout, 2013. P. 315–338; Herzig T. Fear and Devotion in the Writings of Heinrich Institoris // Emotions in the History of Witchcraft. Palgrave Macmillan, 2016 P. 19–35; Herzig T. The best-selling demonologist: Heirich Institoris Malleus Maleficarum // The Science of Demons: Early Modern Authors Facing Witchcraft and the Devil. London, 2020. [электронное издание]

12.Scholz Williams G. Demonologies // The Oxford Handbook of Witchcraft in Early Modern Europe and Colonial America. Oxford: Oxford University Press, 2013. P. 69.

13.Nürnberger Hexenhammer 1491.

14.Сочинение входило в большой авторский сборник – Institoris Н. Tractatus varii cum sermonibus plurimis contra quattuor errores novissime exortos adversus divinissimum eucharistie sacramentum, collecti a lectore ecclesie Saltzburgensis, sacre pagine professore ac heretice pravitatis inquisitore fr. Heinrico Institoris, ordinis Predicatorum. Nuremberg, 1496. Далее при цитировании – Tractatus varii с указанием страниц.

15.Institoris H. Sancte romane ecclesie fidei defensionis clypeus adversus Waldensium seu Pikardorum heresim. Olumucz, 1502. Далее при цитировании Clypeus 1502 с указанием страниц.

16.В своей работе я использовал оцифрованный вариант кёльнского издания 1480 г., – Nider J. Formicarius. Köln: Johann Guldenschaff, ок. 1480., сверяясь по изданию 1692 г. – Nider J. Formicarius de visionibus ac revelationibus rec. Herm. Von der Hardt. Helmstadium. 1692.

17.Visconti, Girolamo. Magistri Hyeronimi Vicecomitis Lamiarum siue striarum opusculum ad illustrissimum Mediolani ducem Franciscum Sfortiam Vicecomitem incipit feliciter. Milan: Leonardus Pachel, 1490. Далее при цитировании – Visconti 1490 с укзанием страниц.

18.Molitoris, Ulricus. De laniis et phitonicis mulieribus Teutonice vnholden vel hexen. Reutlingen, nach 10.I. 1489.

19.Molitoris, Ulrich. Von den unholden oder hexen. Tractatus von den bösen weiben die man nen[n]et die hexen etc. Augspurg, 1508.

20.Aeltere tirolische dichter. Erster Band: Die Plumen der Tugent des Hans Vintler / Hrsg. von I.V. Zingerle. Innsbruck, 1874. Далее при цитировании – Aeltere tirolische dichter, с указанием страниц.

21.Vintler, Hans. Das buoch der tugend. Augsburg, 1486. Далее при цитировании – Das buoch der tugend, с указанием страниц.

22.Нессельштраус Ц.Г. Немецкая первопечатная книга: Декорировка и иллюстрации. СПб., 2000. С. 153–154.

23.Zika C. The appearance of witchcraft: print and visual culture in sixteenth-century Europe. London and New York, 2007. P. 41.

24.Scholz Williams G. Defining dominion: the discourses of magic and witchcraft in early modern France and Germany. Ann Arbor, 1999. P. 5. Американская исследовательница в этом ключе анализирует «Благородную историю Лузиньяна» Жана из Арраса, посвященную фее Мелюзине. Я остановил свой выбор на сочинении Винтлера из-за того, что этот текст был написан в интересующем нас регионе (Тироль) на немецком языке и напрямую затрагивает целый ряд сюжетов, позднее попавших в трактат Генриха Инститориса.

25.Как указывает В. Берингер, первое известное упоминание этого слова относится к 1419 г.; оно появляется в документе из швейцарского города Люцерн, относившегося в то время к Констанцскому диоцезу, См.: Behringer W. Witchcraft Persecutions in Bavaria: Popular magic, religious zealotry and reason of state in early modern Europe. Cambridge, New York, New Rochelle, Melbourne, Sydney, 1997 P. 70.

26.Pauli J. Schimpf und Ernst // Deutsche Schwänke in einem Band. Berlin und Weimar, 1969. S. 41–97.

27.Викрам Йорг. Дорожная книжица // Немецкие шванки и народные книги XVI века. М., 1990. С. 76–152; Wikram, Jorg. Das Rollwagenbüchlein // Deutsche Schwänke in einem Band. Berlin und Weimer, 1969. S. 101–199.

28.Lindener M. Katzipori // Deutsche Schwänke in einem Band. Berlin und Weimar, 1969. S. 269–282; Линденер М. Первая часть «Катципори» // Немецкие шванки и народные книги XVI века. М., 1990. С. 205–216.

29.Montanus, Martin. Schwankbücher (1557–1566) / Hrsg. von J. Bolte. Tübingen, 1899.

30.Schumanns Valentin. Nachtbüchlein (1559) / Hrsg. von J. Bolte. Tübingen, 1893.

31.Реутин М.Ю. Народная культура Германии: Позднее Средневековье и Возрождение. М., 1996. С. 105.

32.Quellen und Untersuchungen zur Geschichte des Hexenwahns und der Hexenverfolgung im Mittelalter von Joseph Hansen. Mit einer Untersuchung der Geschichte des Wortes Hexe von Johannes Frank. Bonn, Carl Georgi Universitäts und Verlag. 1901. Далее при цитировании – Quellen с указанием страниц.

33.Ammann H. Der Innsbrucker Hexenprocess von 1485 // Zeitschrift des Ferdinandeums für Tirol und Vorarlberg. 3. Folge. 34. Heft. Innsbruck, 1890. Далее при цитировании – Der Innsbrucker Hexenprocess с указанием страниц.