Kitobni o'qish: «Из могилы с любовью»

1

Строгий темно–серый костюм в мелкую полоску в сочетании с черным галстуком вполне соответствовал мероприятию, но вот светлые туфли, усеянные мелкими дырочками, никак не подходили. Вернее подходили, но другому – главному персонажу. Хотя ему-то как раз вентиляция в тапочках не нужна. Светлая перфорированная обувь была приобретена взамен расползшихся ботинок в расчете на летний сезон с минимальной смертностью. С математикой у него и в средней школе было не очень.

Капитан Петухов вздохнул, причесал непокорный пучок соломы на голове, повертелся еще перед зеркалом и решил, что сойдет. Торчать в группе родственников ему не надо, а в массовке никто особого внимания не обратит. Михаил Витальевич вышел из управления, сел в "Москвич" и поехал в церковь.

Родственники покойного бизнесмена Александра Ивановича Скрубина постарались избежать внимания всех любопытствующих – от праздных зевак до прессы и милиции. Зал прощания при морге для посторонних был закрыт. Миновать охрану можно только, предъявив "корочки", а капитан решил семейство не беспокоить. Семейство – в широком смысле: с компаньоном, деловыми партнерами и прочим. Поэтому начать наблюдение придется в соборе Александра Невского (Господи, прости, работа такая) во время панихиды.

Катафалк и "Мерседесы" забили всю улицу Советскую, хорошо, что Петухов предусмотрительно занял позицию для наблюдения чуть раньше. Оказаться в нужное время в нужном месте – суть профессии. Гости с героем дня на плечах проследовали в храм. Поскольку тут охрана не в состоянии контролировать ситуацию, Михаил Витальевич с зеваками пробрался следом. Безупречные костюмы мужчин и элегантные черные платья с вуалями у женщин любому говорили о том, что покойный покинул жизнь надежную и довольно давно обеспеченную.

Перекрестившись, капитан Петухов разглядел: вдову – крашенную блондинку средних лет, брата покойного – высокого грузного мужчину с темными вьющимися волосами, кажется, подбеленными на висках, и прилизанного худого компаньона, известного всему городу по последним неудачным выборам. Двое партнеров по бизнесу напоминали скорее цирковой дуэт бессмертных "Рыжего" и "Белого", дальние родственники отличались плохим шитьем платья и неуверенным выражением лица. Их, как и пару клоунов, можно считать случайными на этом празднике смерти. Охрану и сошек помельче отложим в ящик подальше предыдущих.

Главное внимание Михаил Витальевич решил сосредоточить на актерах второго плана (первый свою роль завершил досрочно). В его работе (как и в детективах) именно они часто являются скрытыми движителями действия. Капитана Петухова по долгу службы интересовал вопрос: не помог ли кто из этих "вторых" "первому" покинуть сцену в далеко допенсионном возрасте.

Торжественность обстановки, запах ладана, заунывный голос священника и стройный – хора, видимо, подсознательно напоминали милиционеру театр. Поэтому из него вдруг и полезла специфическая терминология. И ищет-то он актера, который переигрывает – фальшивит. Тот и преступник. Но, и в этом особенность текущего дела, злоумышленник может и не найтись. Судя по всем известным фактам, наиболее вероятной кажется смерть от естественной причины – инфаркта миокарда. Хотя теперь редкостью является кончина бизнесмена в расцвете сил от такой причины. Естественный исход экзотичен и вызывает подозрения, а неестественный исход обычен и вызывает расследование.

Огоньки свечей стали круглыми, как одуванчики, голова закружилась, и капитан вынужден был выйти из помещения на свежий воздух. Отдышавшись, он удивился, что за чушь посещает ослабевшую от духоты голову. Вместо того, чтобы смотреть за происходящим, он путался в каких-то неестественных причинах… Собрав силы, Михаил Витальевич вернулся на пост.

Вдова замерла в позе скорбной и одновременно изящной; брат уставился прямо перед собой, словно участник сеанса гипноза; компаньон крестился на каждое третье слово попа. Рядовые зеваки тихо гадали: кто покойник, бандит или чиновник? (Мы об этом узнаем в третьей главе.)

Хор дотянул торжественно-заупокойную арию до небесной высоты, и стало понятно, что панихида не такое бесконечное дело, как следствие по поводу коррупции в эшелонах (автор не рискнет сказать – каких). Капитан Петухов, поняв, что пора, снова перекрестился. Михаил Витальевич был не единственным, кто почувствовал перемены. Вдова изменила позу скорби, а красавец-брат – точку фокуса. Теперь он смотрел под ноги священника. Компаньон перестал креститься. Церемония закончилась, часть охранников двинулась торить дорогу в толпе прихожан, другие подняли гроб. Петухов выскользнул за порог и пристроился рядом с нищими. Те, чуя богатые похороны или свадьбу, стекаются на запах денег издалека.

Капитану никто не подал, так что темно-серый костюм действительно выглядел вполне респектабельным.

Процессия с гробом вышла из дверей храма, медленно доползла до катафалка. Только после того, как покойный занял свое место, гости расселись по машинам. Теперь Михаил Витальевич заметил, что среди "Мерседесов" затесались "Вольво", откуда-то вырулила пара джипов, а "Волга" какого-то бедного родственника и вовсе чуть не испортила картину. Потом все-таки водитель понял, что лезть вперед в таком виде неприлично и отстал от головы колонны. Капитан решил, что дорогой ничего интересного не произойдет и, зная, на каком кладбище запланировано погребение, отправился туда самостоятельно.

Он почти не опоздал, второй раз за день удачно припарковал машину и опять в деталях наблюдал, как гроб достают из машины, несут и опять ставят, теперь уже у могилы.

– Сегодня мы прощаемся не только с выдающимся бизнесменом и общественным деятелем, – сказал компаньон, для удобства встав на холмик выкопанной земли, – но с товарищем и другом. Светлый образ прекрасного человека и талантливого руководителя навсегда останется с нами, как и его дело, которое внезапная смерть вырвала из рук Александра Ивановича. Его жизнь будет для нас образцом для подражания, а скоропостижная смерть – вечным укором, что не уберегли, не предотвратили, не предвидели…

– Не думал я, что ты опередишь меня, Саша, – с укоризной сказал обрюзгший красавец-брат. – Отличный спортсмен, "морж", купавшийся зимой в проруби, трезвенник, человек, соблюдавший распорядок дня, – вот кто мой брат. Не могу сказать "был", потому что все еще не представляю свою жизнь без тебя, без твоей поддержки, без твоего совета. Верю, мы расстаемся не навсегда и когда-нибудь обязательно встретимся. Ты не забудешь нас, а мы всегда будем помнить о тебе. И докажем тебе это. – Потрепанный красавчик порылся в кармане и достал коробочку. – Вот последний подарок, который приготовили тебе твои родные и друзья. Это пейджер, оплаченный на год вперед. В трудную минуту горя и мимолетное мгновение радости, в любое время, когда нам захочется поговорить с тобой, мы сможем послать тебе скупую телеграмму любви, памяти, веры…

Подобная речь заслуживала внимания, но ее основная мысль вызвала у капитана некоторые сомнения в надежности средства связи… Однако, судя по лицам, провожающие Александра Ивановича ни в коей мере не испытывали никаких сомнений. Жест, которым брат покойного положил в гроб пейджер, был одобрен молчанием и кивком головы большинства присутствующих. Должно быть, Петухов несколько отстал от современного взгляда на коммуникационные связи этого мира и того.

Вдова речи не держала. Она первой подошла к гробу и приложилась к мраморному лбу. За ней последовали (правда, без целований трупа) брат, другие родственники, друзья, деловые партнеры. Тут случилось небольшое столпотворение, кого-то толкнули, и ко лбу А. И. Скрубина приложилась вторая женщина, скрытая вуалью. Вдова дернулась, от судороги то ли горя, то ли негодования, и вторую вуаль быстро оттеснили от гроба. Сотрудники фирмы простились с тем, что осталось от грозного недавно шефа, охранники завершили прощание, и могильщики накрыли покойника крышкой. Под гроб подвели длинные, как шлейф королевы, полотенца, подняли его и опустили в яму. По крышке застучали комья земли. Свою лепту (по комку) внесли родственники и друзья. Так холм будет побольше и понадежней.

А, может быть, удовлетворение на их лицах вызвало долгожданное завершение обряда, длиною с добрую свадьбу. К счастью, пресловутого "второго дня" не будет, поскольку проводить его не с кем. Впрочем, любой желающий мог получить у распорядителя номер пейджера и пообщаться заочно. Бог его знает с кем! Не судить же об этом человеку, привыкшему иметь дело с фактами, протоколами и вещественными доказательствами.

Финита ля комедия, спектакль закончился (опять театральная терминология полезла), и актеры покидают сцену. Михаил Витальевич, как самый преданный зритель, досмотрел до занавеса, но аплодировать не стал. Некому.

2

Проснулся Георгий прямо перед звонком будильника с нехорошим ощущением, что он опаздывает на экзамен. Ужас сделал кожу влажной, этим немедленно воспользовалась простыня и прилипла к телу (словно забальзамированному) белым саваном в цветочек. (Связан ли как-нибудь этот мрачный образ с тем делом, ради которого Гера не может выспаться в субботу?)

Экзамен ему снился, и туда он точно опоздал. Подобные сновидения не посещали Георгия курса с третьего. Но сегодняшнее мероприятие противней сопромата (это по профессии Гера журналист, а по образованию – инженер широкого профиля), и значительно длиннее любого экзамена.

Георгий отлепил от себя простынь, поздоровался с Пентюхом (домашним полуразумным компьютером) и отправился на кухню. Одной спичкой, виртуозно, он зажег три горелки для кофе и двух кастрюль. Нет, он не ест по утрам столько супа, он греет воду, чтобы смыть с себя ночной кошмар. Кто живет на улице Дачной (или любой другой улице Новосибирска) летом (или в любое другое время), тот знает этот обряд до мелочей. Греешь воду, обжигаясь, несешь кастрюльки в ванную, в тазике смешиваешь холодную воду с кипятком и принимаешь душ на все пять литров. Замечено, что это средний объем. Кому-то достаточно четырех, а бывают тела – ведром не обойдешься. (Не путать с "ивановцами", те переводят ведрами исключительно холодную воду.)

– С легким паром!

Георгий быстро прикрылся полотенцем, но в комнате никого не…

– Спасибо, – пробормотал журналист.

– Пожалуйста, – ответил воспитанный на мокрую Герину голову компьютер. – И приятного аппетита.

Воспитанный, но редко об этом вспоминающий.

– Не подлизывайся, – строго сказал журналист, – это тебе не поможет.

– Но, папа, я ведь тоже приглашен.

– И меня как-то правоверные буддисты приглашали, – брякнул Гера. Потом он сходил на кухню, налил отстоявшийся кофе и вернулся в комнату.

– Я на три дня отключусь! – пригрозил Пентюх.

– Я тоже с удовольствием отдохну, – заметил хозяин дома.

– На неделю! – вентилятор в чреве системного блока завыл как турбина.

– Не капризничай, – примирительно попросил Георгий. – Это не так интересно, как кажется, и очень опасно. Тебя могут случайно повредить. Знаешь же, как любят пьяные люди тыкать во все кнопки подряд.

– Помню, как ты…

– Это еще что. А если попадется трезвенник и заметит, что ты – живой?

– Не страшно, абстиненты наверняка дураки, – заметил компьютер, – потому что все умные люди, которых я знаю, – пьяницы.

– Но, но, – запротестовал Георгий.

– О присутствующих я не говорю, – двусмысленно поправился Пентюх.

Я – не пьяница или не умница? – задумался журналист. Что имел в виду этот ящик на микросхемах?

Георгий допил кофе, надел парадную форму для посещения ночного клуба "Вымпел" (черный с золочеными пуговицами пиджак, белая рубашка, пестрый галстук, светло–серые брюки и такие же туфли "Dockers") и, едва не перекрестившись на шкаф с книгами, вышел.

Журналист сегодня был свидетелем. И не в суде (туда бы он отправился на своей машине), а в загсе. Поэтому Георгий поймал такси и через пять минут встретился с Федором у его дома. Тот уже нервничал. Пожав руки, друзья сели в заказную "Волгу", украшенную ленточками. Водитель что-то перепутал и включил кассету с маршем Мендельсона.

– Еще рано, – процедил Федор.

– Да я за тебя и не пойду, – заявил журналист.

Потом они заехали на площадь Калинина, спустились в метро и попытались выбрать букет для невесты. Милые девушки, торгующие цветами (эта профессия особенная, как у автобусных контролеров или живодеров), пытались наперебой всучить им веник подряхлее и подороже. Одной повезло.

У дома невесты уже ждала засада. Георгий взял из багажника сумку боеприпасов ("Шампанское", пиво, водка, джин-тоник, конфеты, фрукты, печенье, соль, спички, сигареты, картошка и проч..), и они уныло побрели в наступление на первую линию обороны противника. Всего их было девять – по числу этажей дома невесты, которую занесло жить на последний.

– Вот добрый молодец идет, а у нас красна девица есть, – раздался голос из засады.

– Сидит у окна, говорит слова, – сказал другой.

– Я невеста не плоха, выбираю жениха, – подхватил третий, и Георгий понял, что численный перевес на стороне противника.

Вход на первый этаж оказался перегорожен капроновой веревкой.

– Хороша невеста наша,

Нет ее на свете краше,

Чтоб добыть ее скорей,

Заплатите сто рублей…

– Пожалуйста, – успел вставить жених, у которого завалялась кое-какая мелочь.

– Погоди, – объяснили из-за бруствера, – стихи старые. Пришлось раскошеливаться на новые деньги.

– Разрезать чтоб скорей веревку –

Тебе ножницы нужны.

Прояви сейчас сноровку,

Инструмент у нас купи!

От высокой поэзии у Геры закружилась голова, а Федор стал доставать припасы и отдавать шантажистам.

– Может, хватит? – робко спросил Георгий.

– Мало! Мало! Мало!

Наконец жених наскреб на ножницы и разрезал веревку. Если так пойдет дальше, прикинул журналист, то они с другом к девятому этажу дойдут голые и истощенные стихами.

– Жених, умен коль, докажи,

Или выкуп покажи.

Разметав буйны волосы,

Отвечай нам на вопросы!

– вновь бодро неслось со следующего этажа крепости.

Федя покрылся испариной. Георгий понял, что пора действовать, тем более, что острый взгляд журналиста уже заприметил притягательный красный огонек. Подхватив баул и вцепившись в рукав слабеющего жениха, свидетель рванул к лифту.

– Так нельзя, ничего не получится, – слабо возражал Федор.

– Получится! – победно крикнул Георгий и нажал заветную кнопку. Двери лифта открылись, как в волшебном сне, оттуда пахнуло мочой. Значит, не сказка, сообразил журналист, и герои умчались в высь девятого этажа.

Невесту друзья выменяли на оставшиеся "боеприпасы" ровно за минуту до того, как запыхавшийся условный противник ворвался в квартиру. Дамы с недочитанными стихами чуть было не покинули свадьбу, но их мужья мужественно перекурили "это дело", а дальше все пошло как по маслу. Регистрация, шампанское, набережная, шампанское, визиты, шампанское. Георгий и оглянуться не успел, как оказался в уютном кафе за отдельным столом вместе со свидетельницей и молодыми.

Но… Конечно, конечно, блюстители старинных обычаев совершенно правы. Вначале молодожены откусили (конкурс "кто больше?") по здоровенному куску каравая, чтобы выяснить, кто из них теперь главнее. Потом запили (питаться всухомятку вредно) ситный бокалом все того же шампанского, а сами бокалы бросили за спину, никого при этом не поранив…

Итак, Георгий очнулся уже за столом от шока – ему опять предлагали выпить шампанского. Страшный призрак диабета замаячил на горизонте. Журналист плюнул на обычаи, растоптал традиции и украл с соседнего стола бутылку водки. А когда закусил селедочкой, то почувствовал себя в состоянии шутить и дразнил молодых ею же (сельдью обыкновенной). Но едва снова начали читать стихи, как Гера сжалился и под столом налил стакан водки счастливым виновникам торжества. Поэтому поэзия воспринималась сквозь легкую дымку абстракции и пелену беспричинного оптимизма.

– Поэзия – это горе, – сказал Георгий после всего прочитанного, – а то, что мы потеряли одного из самых крепких холостяков – это так, маленькое горько.

– Горько! Горько! – подхватили тост гости.

Из них журналисту запомнилась одна девушка. Длинноногая блондинка с короткой стрижкой и глазами из громадных агатов могла себе позволить не читать стихов. Внимания ей хватало. Еще задолго до конца вечера, но уже после неудачной попытки украсть невесту (виновный – свидетель – был приговорен к расстрелу испепеляющими взглядами дам), Георгий сумел всучить ей свою визитку. Бросив взгляд на кусочек картона, блондинка милостиво улыбнулась и приняла его. Большего от нее не мог бы добиться и Бельмондо. Она почти не танцевала и ушла по-английски – так, что никто не успел увязаться ее провожать. Собственная нерасторопность подвела и Георгия.

Сопровождая каждый танец рюмочкой (не для храбрости, а просто так), он пережил длинную дискотеку и вернулся домой заполночь сам не свой. Петя потом клялся, что не узнал "папочку" и чуть было не включил милицейскую сигнализацию. Но, услышав странные звуки из ванной, компьютер сумел провести частотный и модуляционный анализ и идентифицировал пришельца. К этому моменту тот уже спал, подложив один туфель под голову вместо подушки.

3

Кто же эта "вторая вуаль"? Кажется, только ее выступление было чистой импровизацией. Мелкая загадка в пресном деле об инфаркте миокарда.

Михаил Витальевич курил и размазывал автоматическим движением локтя пепел по полированной столешнице.

Расследование, порученное капитану Петухову, носило формальный характер. Тем более загадочным выглядело выделение в помощь следователю старшего лейтенанта Соколова. Очевидно все так привыкли к насильственным смертям коммерсантов, что простейшая естественная причина потребовала дополнительных доказательств. Точнее, в этой теореме доказательство велось методом "от противного". Михаил Витальевич, против обыкновения, коллекционировал не факты, а их отсутствие. Пожалуй, столь оригинальная задача требовала помощника. А, может быть, лучше двух?

– Шеф, а вот и я, – в кабинет вошел Дима Соколов. – Привет, Михаил Витальевич!

Достаточно одного помощничка, твердо решил Петухов.

– Я тут по собственной инициативе.., на всякий случай… Так ведь бывает?

– Инициатива?

– Иногда случается, что человек хочет скрыться. От рэкета, убийцы или жены… виноват, и вот он подкладывает вместо себя посторонний труп, похожий на него как две капли воды. Двойника.

– Какого еще двойника? – по-прежнему недоумевал капитан.

– Вот я и подумал, что вдруг Скрубин как раз из таких клиентов. Поэтому ночью я по собственной инициативе проник в помещение морга и с помощью сторожа снял у трупа слепок зубов. Так вот, по словам дантиста, который лечил Александра Ивановича, зубы на трупе точно его.

– Дантиста? – коротко спросил капитан.

– Скрубина, Михаил Витальевич.

– Какой же ты делаешь вывод?

– Поскольку покойный не носил съемные "мосты", то труп все–таки его!

– Молодец, – сдержанно похвалил Петухов, подумав, что иногда и один помощник – лишний. – Но это мы знали с самого начала.

– Проверить никогда не мешает.

– Только не стоит начинать проверку с легенды о райском саде.

– Понятно, что это компетенция высшего начальства, – согласился сообразительный Дмитрий.

– И я так считаю, – пробормотал Михаил Витальевич, косясь на потолок. – Что ты узнал о Скрубине?

– Родился в…

– Это я знаю, пропусти.

– Есть. По некоторым сведениям, в свое время он подался в цеховики. Как инженер–технолог по образованию, наладил эффективное производство качественной продукции. Выпускал майки, трикотаж и еще кое-какие мелочи. Не зарывался. Поэтому всего лишь пару раз проходил свидетелем по делам о хищениях. С началом перестройки Скрубин легализовался, создал большой концерн из предприятий различных профилей. Последний проект – строительство крупного торгового центра с комплексом сервисных услуг и автостоянкой. Успел только утвердить архитектурный проект и получить землеотвод. Все.

– Узнай: претендовал ли кто-нибудь на эту землю?

– Есть. Разрешите вопрос?.. Что мы все вокруг да около ходим? Может быть, пора взять скрубинского компаньона Сиротина да поприжать… Я уверен, Михаил Витальевич, он расколется. Недаром Сиротин на могиле сказал, что дело покойника из рук не выпустит. Что тут не ясно?

– Доказательств вины у нас нет, а без этого арестовать человека мы не имеем права. Все должно делаться по закону, а не по интуиции старшего лейтенанта Соколова. Иначе мы станем такими же, как они.

– Компаньонами? – размечтался Дмитрий.

– Угу, поделим лет десять на двоих.

– Но ведь тогда справедливость может не восторжествовать! – воскликнул молодой и горячий старлей.

– Я, Дима, сторонник разделения труда. Мы должны обеспечить торжество закона, а справедливость – это компетенция высших инстанций.

– Понимаю, – прошептал Соколов и покосился в тот же угол потолка, что и шеф. – Вы говорите о прокуроре?

– Я говорю вообще, – сказал Михаил Витальевич, завершая постороннюю дискуссию. – Мне, кстати, Сиротин тоже подозрителен. Обычно, когда появляются первые деньги, все компаньоны начинают их делить, ссорятся и разбегаются. А эти жили душа в душу. Нетипично.

– Ага, – сообразил старлей, – вы думаете, что они…

– Ни в коем случае.

– Тогда…

– И в мыслях не держал.

– А вот…

– А вот это проверь. И тщательно. – Михаил Витальевич бросил окурок, пощелкал пальцами, почесал за ухом и достал новую сигарету. Относясь к натурам деятельным, просто так сидеть он не мог. – Кто там у нас из близких еще остается неохваченным? Брат?

– Так точно. Николай Иванович. По всем отзывам покойный брата любил, а тот ему отвечал долгами.

– Чем? – не понял капитан.

– Умерший оплачивал все долги брата на ипподроме, бильярде и в казино. Так что у них было, похоже, полное взаимопонимание. И разделение труда прямо по вашей теории: один деньги зарабатывал, а другой тратил.

– Может быть, старшему надоело мотовство младшего, и однажды он отказался платить?

– Может, – кивнул Соколов.

– А, может, Александру Ивановичу нравилось опекать Николая Ивановича?

– Ага, – опять легко согласился старший лейтенант, проявляя себя полнейшим релятивистом.

– Проверить, – коротко приказал Михаил Витальевич.

– Что?

– Оба тезиса.

– Есть! – вытянулся Дмитрий.

– Как покойный жил с женой?

– Ну это вряд ли…

– Что – не жил? – переспросил капитан Петухов.

– Никак нет, да – жил. Причем хорошо – на людях они никогда не ругались.

– А наедине?

Соколов подумал.

– Кто ж знает? Я спрошу у нее.

– Не стоит. Допросом главных свидетелей по делу я займусь лично. – Окурок дотлел, и руки Петухова опять были свободны для того, чтобы заняться живым делом (хотя и о мертвом теле).

– Но, мне кажется, ты, Дима, прав – вряд ли.

– Что?

– Что нам стоит подозревать женщин.

– Потому что мы – рыцари?

– Потому, что со мной поделился сомнениями эксперт, изучавший останки "Мерседеса" Скрубина. Машина лишь немного обгорела, рядом оказались автомобилисты, которые потушили начавшийся пожар (к счастью, бензина было мало, Александр Иванович торопился на встречу и не заправился). Так вот, эксперт не внес в заключение свое подозрение по поводу того, что тормоза "Мерседеса" были повреждены перед, а не во время аварии. Причина в том, что установить это точно он не в состоянии. Если предположить, что подозрение правильное, то инфаркт мог быть следствием потери автомобилем управления и столкновения с ограждением и столбом. Тогда это чистой воды убийство. Причем типично мужское. Женщины редко бывают хорошими автомеханиками.

– И водителями тоже! – вставил Соколов.

– Я хотел только сказать, что женщины выбрали бы другой способ убийства.

– Почему во множественном числе, Михаил Витальевич? Жена у него была одна.

– А "вуали" на похоронах было две. Причем антагонистически настроенных.

– Агностики-то здесь при чем? – удивился старший лейтенант.

У Петухова забрезжило подозрение:

– Дима, ты что, книжки по философии читаешь?!

– Только на ночь, товарищ капитан, – нашелся Соколов. – Бессонница у меня.

4

Утро вечера мудренее, потому что утром сам себя спрашиваешь: зачем ты, дурак, так вчера нажрался? В смысле выпивки. Потому что Гера – не чревоугодник какой-нибудь. Скорее аскет и поклонник злаковых. "Пшеничной" в основном.

Зазвенел будильник. Журналист накрыл его подушкой. Но уже ровно через минуту мстительный Пентюх (его не взяли на свадьбу) заиграл гимн. Компьютер подушкой не накроешь – велик. Поэтому Георгий решил, что встать встанет, но гимн петь не будет, так как слов не знает (может, кто подскажет?!).

Завернувшись в простыню, Гера добрел до ванной и узнал, что горячую воду еще не включили. Чертыхаясь, он поставил греться пару дежурных кастрюль и буквально на минутку снова прилег.

– Повышенная влажность! – тревожно сообщил Пентюх, – Сырость вредна компьютерам.

Георгий снова разлепил глаза.

– Людям тоже вредна, если люд не английский, – промычал эрудированный писака, встал, скрипя суставами (после пьянок он чувствует себя как не смазанный Дровосек), зашел на кухню и выключил газ под исходящими паром кастрюлями. Глянул на часы и понял, что чай (с похмелья кофе вредит) придется пить большими глотками. Ну почему Георгий должен на кипячение воды тратить времени больше, чем президент – на управление всей страной!? Он ведь наверняка не работает без выходных с утра и до ночи, как и те, кому Гера исправно (а то пеня пойдет) платит за отсутствующую горячую воду. Политая из тазика голова стала болеть чуть меньше, но по-прежнему мучилась риторическими вопросами.

Попив большими глотками чай, журналист оделся (джинсы, майка и жилет), крикнул "Пока" компьютеру и помчался (сидя в своих "Жигулях", конечно) в редакцию. Едва поспел к часовой летучке. "Часовой" не в смысле 13.00, а просто ответсек Иван Сергеевич любит поболтать, особенно после выходных. Скучно ему, бедняге. Правда, собирается покупать компьютер. Если ему попадется аппарат вроде Пети – скучать не придется. Хотя такого второго просто нет. Пентиум Геры (раньше он жил у Федора), благодаря таинственному сбою в работе материнской платы, стал довольно самостоятельным и самообучающимся.

– Му-у, здравствуйте, кого не видел, – и, отдав долг вежливости, ответственный секретарь припустился во все тяжкие. Журналисты, дескать, не пишут, наборщики не набирают, корректоры не корректируют, верстальщики не верстают.

– А ответсек за всех работать не может!

Само собой, поскольку у него и за себя-то не очень получается, подумал Георгий, кивая в такт словам начальника.

– Му, надо что-то делать!

– Совершенно верно, – вслух сказал Георгий.

– Давно пора что-то делать, – согласился Дмитрич, не уточняя, кому пора.

– Хорошо бы рекламы побольше.

– Может, какую-нибудь акцию проведем?

– Хорошее предложение, – заметил Иван Сергеевич, – будем думать.

– Опять? А, может, сразу проведем?

– Сначала думать, – твердо сказал начальник, – а то дров таких наломаем…

– Головой-то?

– Му, почему головой? – не понял Му–му.

– А чем же думать?! – простодушно удивился Палыч.

– График-то соблюдаем? Или он не догма?

– Му, хватит, – прекратил не регламентированную дискуссию ответственный секретарь. – А сейчас я в двух словах расскажу, что было на совещании у шефа…

Георгий мгновенно уснул благодаря многолетней практике посещать редакционные летучки. И едва ему приснилось, что дали горячую воду и он пошел в душ, как прозвучали ключевые слова пробуждения:

– У меня все, летучка закончена, – Му–му стал демонстративно перекладывать бумаги, которых на его здоровом столе (хватило бы на трех журналистов) было навалено предостаточно. Народ загомонил и утек из секретариата.

Довольный тем, что скрип суставов заглушили бодрые голоса коллег, Георгий вышел в коридор. Что-то его опять разморило. До такой степени, что, заметив в коридоре стройную блондинку, он даже не попытался ее разглядеть.

– Кофе есть? – спросил он Дмитрича, уже с головой погруженного в какую-то новую "стрелялку".

– Вредно! – каркнул микрошеф.

– Пока жив – все вредно, – буркнул Георгий.

– Женил друга-то?

– Ага.

– Похоже, украли у невесты туфлю, а тебя заставили пить из сапога?

– Просто жарко было.

– Оно конечно, – мудро заметил Дмитрич, – со "спонсором" (прозвище солнца, данное ему пляжными пьяницами) малой толики хватает.

– Толика на свадьбе не было, кажется, – сказал Георгий.

– Кофе в шкафу, только (заметь – только, а не Толик) плохой, – проявил милосердие Дмитрич.

– Вкуса я и так не различу, в лучшем случае температуру, – утешился Гера, – спасибо.

– На здоровье.

Георгий насыпал черной пыли в стакан и залил раздобытым в компьютерном цехе кипятком.

– Доброе утро.

Журналист поперхнулся от несуразности замечания и поднял глаза. В комнату вошла блондинка из коридора.

– Привет. Хотите дать объявление? Это – напротив.

– Нет.

– Пожаловаться на коммунальные проблемы – это рядом.

– Разве я похожа на женщину, у которой могут быть такие проблемы?

– Вы иностранка?

– Нет.

– Тогда эти проблемы могут иметь место. Как любимая собака или мозоль. При условии, что вы не живете в одном доме с губернатором или мэром. Подозреваю, что у них проблем действительно нет. А вот мой приятель Олег подкатывает к дому на джипе "Паджеро", берет ведра и идет к ближайшей колонке за водой. Потому что, несмотря на крутизну и "евроремонт", живет в одном доме со мной, а не…

– Ясно. Я, Гера, хочу поговорить именно с тобой.

Георгий отхлебнул кофе и предложил посетительнице стул. Раз мы (оказывается!) на "ты", значит, знакомы, успел сообразить он.

– Светка! – расплылся в улыбке журналист (что в его состоянии совсем не просто), – сколько же лет после школы прошло!

Блондинка покачала головой.

– Извини, я только что со свадьбы, страдаю частичной амнезией… Ирка!.. Кофе хочешь?

– Два раза – нет. Хотя уже теплее.

– А разве мы не в стройотряде после третьего курса?..

Некоторые женщины, вместо того, чтобы замять неудобную ситуацию, сидят и пялятся на тебя, словно в цирке. Что значит теплее?

– Меня зовут Ирэна, так что имя ты почти угадал.

– Полька? А у меня фамилия – Шварцев. Так мы не…

– Вчера.

– Точно! – аккуратно хлопнул себя по горячему лбу журналист, – Ирина-Ирэна. Я так сразу и догадался. А насчет стройотряда – пошутил. – Георгий снова отхлебнул и покосился на гостью. Блондинка, кажется, объяснением осталась довольна.

– Мне представляется, что ты достаточно ловкий человек, чтобы распутать одну историю, – сказала она, – да и твои приятели во главе с женихом это подтверждают.

– В понедельник до обеда? – скривился Георгий. – Представляю, что они обо мне наговорили!

– Они подтвердили твою репутацию человека, к которому я могу обратиться по очень важному делу.

– Я слушаю, – с невольным вздохом сказал журналист.