Kitobni o'qish: «Настоящая королева»

Shrift:

Greg Keys

The Born Queen

Иллюстрация на обложке гад блесс ми

Карты 7Narwen

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Блестящая сага о магии, приключениях и любви на фоне столкновения империи и древнего пробудившегося зла.
Amazon

* * *

Для Нелл,
снова

Пролог
Четыре коротких истории

Хэрриот

Крик боли улетел в жемчужное небо и, как морская птица, поплыл на крыльях ветра над Тарнсхедом. Роджер Хэрриот даже не обернулся; сегодня утром он слышал много криков и знал, что услышит не меньше еще до заката. Вместо этого он принялся внимательно разглядывать западную башню замка Фидерек, возвышавшуюся по левую руку от него. Стены из белого камня, заросшие у основания изумрудной травой, тянулись ввысь, заслоняя собой море, но там, где они, снижаясь, сбегали к городу, становились видны серо-зеленые волны. Вдоль склона колеблемые ветром деревья дружно вытягивали ветви, словно пытаясь выхватить из воздуха невидимую добычу. На корявых ветках висели необычные плоды, и ему стало интересно, смог бы он угадать, что это за плоды такие, если бы уже не знал этого наперед.

Наверное, смог бы.

– Не всем хватает мужества, чтобы пытать людей, – послышался голос, принадлежавший сакритору Прейкаму, который возглавлял приход-аттиш.

– Пытки нагоняют на меня скуку, – ответил Роджер, переведя взгляд на деревню с маленькими домиками, садами и канатным двором. За крышами тихонько покачивались мачты кораблей.

– Скуку?

– Они утомительны и бесполезны, – добавил он. – И я очень сомневаюсь, что таким способом можно что-нибудь узнать.

– Многие сознались и вернулись на путь истинный, – возразил Прейкам.

– Я прекрасно знаю, что такое пытки, – сказал ему Роджер. – Чтобы их прекратить, люди готовы признаться в том, чего они не совершали. – Он вымученно улыбнулся сакритору: – По правде говоря, я заметил, что грехи, в которых каются жертвы, как правило, не понаслышке знакомы исполненным вины сердцам тех, кто их допрашивает.

– Послушайте… – начал сакритор, но Роджер от него отмахнулся.

– Я ни в чем вас не обвиняю, – сказал он. – Это наблюдение общего характера.

– Не могу поверить, что у Рыцаря Церкви такие взгляды. Может, вы и в истинности ресакаратума сомневаетесь?

– Ни в коем случае, – ответил Роджер. – Ересь, как чума, заразила все города, деревни и дома. Зло разгуливает по улицам, не опасаясь яркого света дня и даже не пытаясь скрываться. Нет, наш мир необходимо очистить, сделать его таким, каким он был в дни Сакаратума.

– В таком случае…

– Я говорил о пытках. Они бесполезны. Признаниям, вырванным с их помощью, нельзя доверять, а раскаяние, вызванное ими, неискренне.

– А что стали бы делать вы?

Роджер показал на мыс:

– Большинство из тех, кого вы допрашиваете, закончат там, болтаясь на виселице.

– Нераскаявшиеся грешники.

– А почему бы не вешать их сразу? «Раскаявшиеся» лгут, а если мы казним невиновных, их вознаградят святые в городах мертвых.

Он почувствовал, как напрягся сакритор.

– Вы прибыли сюда, чтобы занять мое место? Патири недовольны нашей работой?

– Нет, – сказал Роджер. – Вопросы, которые я задаю, это мои собственные вопросы, за ними никто не стоит. Патири – как и вы – получают от пыток удовольствие, и, стало быть, они будут продолжаться. Я прибыл сюда совсем с другой целью.

Он посмотрел на юго-восток, где светло-желтая дорога вилась среди заросших деревьями холмов.

– Просто из интереса – скажите мне, сколько человек вы сегодня повесили?

– Тридцать один, – ответил Прейкам. – Кроме тех, которыми мы уже занимаемся, еще двадцать шесть человек дожидаются допроса. Думаю, это еще не все.

– Так много еретиков в одной маленькой деревушке?

– За пределами городов дела обстоят совсем плохо. Практически все женщины, живущие на фермах и в лесах, практикуют какое-нибудь колдовство. Если следовать вашему совету, я должен прикончить всех в нашем приходе.

– Когда руку поражает гангрена, – заявил Роджер, – ее нельзя отрезать по частям. Нужно отрубать всю.

Он повернулся и посмотрел на жалобно стонущего мужчину у себя за спиной. Раньше это был сильный коренастый мужчина с обветренным красным лицом и нахальными голубыми глазами. Сейчас же он превратился в безвольный мешок с костями, а его глаза умоляли лишь об одном – чтобы его отправили в траурной лодке за край мира. Его подвесили за запястья к деревянному столбу, установленному в нише каменной стены башни. На шести таких же столбах висело еще шесть обнаженных пленников, дожидавшихся своей очереди на весеннем ветерке.

– Почему вы делаете это здесь, а не в подземельях? – спросил Роджер.

Сакритор слегка выпрямился и выставил вперед подбородок.

– Я совершенно уверен, что так правильнее. В подземелье они думают о своих грехах и мечтают о солнечном свете, а потом наступает момент, когда они начинают сомневаться в существовании как солнца, так и греха. Тогда я привожу их сюда, где они могут увидеть красоту мира – море, солнце, траву…

– И осознать, какая судьба их ждет, – сказал Хэрриот, глядя на деревья, превращенные в виселицы.

– И это тоже, – не стал спорить Прейкам. Я хочу, чтобы они снова полюбили святых и искренне вернулись на их путь.

– Грязный ублюдок, – всхлипнул мужчина у столба. – Злобный, маленький кусок дерьма. Что ты сделал с моей малышкой Маолой… – Он захлебнулся рыданиями, содрогаясь всем телом.

– Твоя жена колдунья, – сказал Прейкам.

– Она никогда не была колдуньей, – хрипло возразил мужчина. – Никогда.

– Она призналась в том, что завязывала узлы Хинтии по просьбе моряков, – возразил ему Прейкам.

– Святой Хинтии, – выдохнул несчастный из последних сил.

– Нет такой святой, – заявил сакритор.

Роджер попытался сдержать смех, потом передумал и все-таки рассмеялся.

Сакритор с довольным видом кивнул.

– Видишь? – сказал он. – Это Роджер Хэрриот, Рыцарь Церкви, образованный человек.

– Именно, – не стал спорить Роджер, но самодовольство критора заставило его заговорить о другом. – Я достаточно образован, чтобы… время от времени обращаться за советом к «Тафлес номенс», одной из трех книг, имеющихся в каждом приходе-аттише.

– «Тафлес номенс»?

– Самая большая книга в вашей библиотеке, «Книга имен». Она лежит на кафедре в углу и покрыта толстым слоем пыли.

– Я не понимаю…

– Хинтия – одна из сорока восьми ипостасей святого Сефруса, – пояснил Роджер. – Не слишком известная, разумеется, но я припоминаю, что нужно завязывать узлы, чтобы ее умилостивить.

Прейкам открыл рот, собираясь возмутиться, закрыл его и снова открыл.

– Святой Сефрус мужского пола, – заявил он наконец.

– Это ваши догадки, основанные на вителлианских текстах, – сказал Роджер, наставив на него палец. – На самом деле вы понятия не имеете, кто такой святой Сефрус, не правда ли.

– Я… святых великое множество.

– Верно. Тысячи. И мне интересно, почему вы не потрудились заглянуть в книгу и уточнить, является ли Хинтия святой, прежде чем выдвигать против ее последователей обвинения в колдовстве.

– Она завязывала узлы и говорила морякам, чтобы они их развязывали, если им потребуется ветер, – в отчаянии пролепетал Прейкам. – От этого за версту несет колдовством.

Роджер откашлялся и процитировал:

– «И королева Гиал сказала святому Меринеро: “Возьми кусок простыни и сделай на нем узел именем Сефруса, а когда попадешь в штиль, выпусти на волю ветер, развязав узел”».

Он улыбнулся:

– Это из «Священных анналов святого Меринеро». По-вашему, он был еретиком?

Сакритор поджал губы и принялся нервно переминаться на месте.

– Я читал «Жизнь Меринеро», – сказал он. – Но ничего такого не помню.

– «Жизнь Меринеро» это всего лишь абзац в «Сахтии бивии», – проговорил Роджер. – «Анналы» – книга в семьсот страниц.

– Ну в таком случае от меня нельзя требовать…

– Скажите-ка мне вот что: я заметил, что у вас есть часовня, посвященная Маннаду, Лиру и Нетуно. Сколько моряков приносят в нее пожертвования, прежде чем отправиться в плавание?

– Почти никто, – возмущенно заявил Прейкам. – Они предпочитают колдуний. Они целых двадцать лет презирают… – Он задохнулся от гнева, побагровев и выпучив глаза.

– Истину? – мягко поинтересовался Роджер.

– Я делал то, что считал правильным. То, чего желали от меня святые.

– Вот именно, – ответил Роджер. – И это, вне всякого сомнения, не имеет никакого отношения к истине.

– Значит, вы прибыли сюда, чтобы…

У него на глазах появились слезы, и он задрожал.

Роджер закатил глаза:

– Мне нет дела ни до вас, ни до жены этого несчастного. А также до того, что вы вешаете невиновных людей. Я здесь потому, что вы невежественный мясник, а вовсе не по причинам, которых вы боитесь.

– В таком случае, ради всех святых, что вас к нам привело?

– Вы скоро узнаете.

Он сдержал свое обещание всего через один колокол.

Хэрриот решил, что они пришли с юга. Их было около полусотни, по большей части в темно-оранжевых плащах Королевской легкой пехоты. Они спокойно выехали из леса и направились к воротам замка. По мере того как они приближались, он увидел, что десятеро из них были облачены в рыцарские доспехи. Один всадник был без доспехов, в вителлианском наряде, даже широкополая шляпа имелась. Рядом с ним скакал необычный всадник, очень стройный, в легких латах, с короткими рыжими волосами. Сначала он подумал, что это паж или оруженосец, но потом понял, кто это на самом деле, и обрадовался.

«Я был прав», – подумал он с плохо скрытым удовлетворением.

– Похоже, сама королева Энни прибыла к вам с визитом, – сказал он сакритору.

– Ересь, – пробормотал сакритор. – Королевы Энни не существует.

– Ее короновал Комвен, – указал ему Хэрриот.

– Церковь не признает ее полномочий, – заявил Прейкам.

– Я с удовольствием послушаю, как вы ей это скажете, – ответил Хэрриот. – Вы и ваши пятнадцать воинов.

– Эй там, наверху, – послышался звонкий женский голос – Кто из вас сакритор прихода?

– Я, – ответил Прейкам.

Оттуда, где он стоял, Хэрриот не мог ее как следует рассмотреть, но он почувствовал дуновение ледяного ветра, а ее глаза показались ему невероятно темными.

– В-ваше величество, – пролепетал сакритор. – Если вы подождете одну минуту, я осмелюсь предложить вам жалкое гостеприимство моего нищего прихода.

– Нет, – ответила она. – Ждите меня там, где вы стоите. И пришлите кого-нибудь, чтобы он показал нам, как пройти.

Прейкам испуганно кивнул одному из своих людей и принялся нервно потирать руки.

– А вы быстро поменяли свою точку зрения, – заметил Хэрриот.

– Вы же сами сказали, что за ними численное превосходство.

– Но это не важно, если святые будут на нашей стороне, – возразил ему Хэрриот.

– Вы надо мной потешаетесь?

– Ни в коей мере.

– И что ей только здесь понадобилось? – тряхнув головой, спросил сакритор.

– Вы не слышали про Плинз, Нартвис и Сейхам?

– Города в Новых Землях. И что с ними?

– Вы не интересуетесь новостями?

– У меня здесь дел по горло, сэр.

– Похоже на то.

– Это в каком же смысле?

Хэрриот услышал топот на лестнице.

– Думаю, вы сейчас узнаете, – проговорил он. – Вот и они.

Хэрриоту еще не доводилось встречаться с Энни Отважной, но он много слышал о ней. Она была младшей дочерью покойного Уильяма II, и ей недавно исполнилось семнадцать. Отчеты прайфека Хесперо и прочих осведомителей описывали ее как эгоистичную и капризную девушку, умную, но нисколько не заинтересованную в том, чтобы использовать свой ум по назначению, и меньше всего в политике, которая ее совсем не занимала. Она исчезла из виду примерно год назад и объявилась в монастыре, где проходила обучение искусству Темной Леди.

Теперь у многих сложилось впечатление, что она неожиданно заинтересовалась политикой. Возможно, убийство сестер и отца стало тому причиной, возможно, многочисленные покушения на ее собственную жизнь. Или, быть может, ее сущность изменили сестры святой Цер.

Как бы там ни было, перед ним стояла уже не та девчонка, о которой он столько слышал.

Он не ожидал увидеть веснушки, хотя знал, что у нее светлая кожа и рыжие волосы, а такие приметы, как правило, ходят рука об руку. Крупный нос с горбинкой – будь он чуток побольше, можно было бы сказать, что он похож на клюв – ее нисколько не портил, скорее гармонировал с глазами цвета морской волны. И хотя Энни нельзя было назвать классической красавицей, какой являлась ее мать, но она выглядела очень привлекательной.

Энни посмотрела на Прейкама, и, хотя она не произнесла ни единого слова, юноша, стоявший с ней рядом, положил руку на эфес рапиры.

– Ее величество Энни I, королева Кротении, – сказал он.

Прейкам поколебался пару мгновений, затем опустился на одно колено, а вслед за ним и его люди. Последним – Хэрриот.

– Встаньте, – сказала Энни и перевела взгляд на несчастных, подвешенных на столбах. – Освободите этих людей, – приказала она. – И проследите за тем, чтобы их страдания облегчили.

Несколько человек из ее отряда выехали вперед, чтобы выполнить приказ.

– Ваше величество…

– Сакритор, – перебила его Энни. – Эти люди являются моими подданными. Моими. А моих подданных нельзя задерживать, пытать или убивать без моего согласия. Что-то я не помню, чтобы вы спрашивали моего разрешения.

– Ваше величество, как вам наверняка известно, я получал приказы из з’Ирбины и от Фратекса Призмо.

– З’Ирбина находится в Вителлио, – ответила она. – А вы – в Хорнладе, принадлежащем империи Кротения, я ее правительница.

– Но всем известно, ваше величество, что Святая церковь стоит выше земных правителей.

– Только не в Кротении, – заявила она. – По повелению моего отца – и моему.

Сакритор опустил голову:

– Я служу церкви, ваше величество.

– Для меня это не имеет ни малейшего значения. Вы обвиняетесь в измене, убийствах и применении пыток. Я буду судить вас завтра.

– Так же, как вы судили сакриторов Плинза, Нартвиса и Сейхама? – спросил Хэрриот.

Она перевела на него взгляд, и внутри у него снова все похолодело, только на сей раз порыв ветра был совсем ледяным. В ней еще оставалось что-то от прежней девушки, но появилось нечто новое и очень опасное.

– А вы кто такой? – сурово спросила она.

– Сэр Роджер Хэрриот, – ответил он. – Рыцарь церкви, я служу его светлости Супернирусу Абулло.

– Понятно. Вас послали сюда из з’Ирбины, чтобы вы приняли участие в этом зверстве?

– Нет, ваше величество, – ответил он. – У меня здесь совсем другое дело.

– И какое же?

– Я и сорок девять рыцарей церкви призваны помочь его величеству Роберту поддерживать мир в стране.

– Да, я вспомнила, – сказала Энни. – Мы пытались понять, что с вами случилось.

– Мы получили известие, что в Эслене произошли перемены.

– Вот именно, произошли, – заявила Энни. – Узурпатор бежал, и я заняла трон, который оставил мне мой отец. – Мимолетная улыбка коснулась ее губ. – Вы полагали, что вам здесь окажут не слишком теплый прием?

– Такая мысль приходила в голову моему господину.

– Значит, ваши спутники вернулись в з’Ирбину?

– Нет, ваше величество. Мы ждали.

– Чего вы ждали?

– Вас.

Она удивленно приподняла брови, но ничего не сказала.

– Вы очень необычная королева, – продолжал Хэрриот. – Вы лично возглавили вторжение в замок Эслен. Получив корону, вы организовали серию походов в разные части страны, чтобы вмешаться в ресакаратум. Мы посчитали, что, учитывая то, как вы действуете, наш друг Прейкам станет для вас хорошей приманкой.

– Ну, тут вы не ошиблись, – проговорила Энни. – Значит, это ловушка.

– Да, ваше величество. Я прошу вас сдаться мне и обещаю, что вам не причинят никакого вреда.

– Пока не выдвинут обвинение в колдовстве, вы хотите сказать?

– Об этом я не уполномочен говорить.

Прейкам начал немного приходить в себя.

– Значит, вы говорили совершенно серьезно, сэр Хэрриот! Святые нас не оставили. Сорок девять рыцарей…

– …И у каждого по десять воинов в полном вооружении, – закончил за него Хэрриот.

– Получается… – Губы Прейкама начали безмолвно шевелиться. – Пятьсот.

– Да, – подтвердил Хэрриот.

– Как удачно, что я прихватила с собой две тысячи воинов, – улыбнувшись, заявила Энни.

Хэрриот почувствовал, как сердце замерло у него в груди.

– Ваше величество?

– Это действительно ловушка, сэр Хэрриот, – проговорила она, и в ее глазах появилось жесткое выражение.

Она потянулась к нему и положила ему на лоб ладонь.

Он почувствовал, что все кости в его теле неожиданно стали тяжелыми и горячими, и упал на колени, но она не убрала руки. Его кожу жгло огнем, казалось, что легкие наполнились жужжащими мухами. А в голове…

Он увидел отряд святого Абулло в лагере, в ожидании наступления утра, некоторые воины спали, другие стояли на постах. У него возникло ощущение, будто он один из этих стражей, так же погруженный в такую же черную апатию. Он равнодушно наблюдал за тем, как легкие, проворные тени проскользнули в лагерь и принялись быстро и уверенно резать глотки спящим и бодрствующим солдатам. Кто-то из них проснулся и попытался оказать сопротивление, но довольно скоро все пятьсот воинов были мертвы. Глаза, устав наблюдать за происходящим, затуманились, он почувствовал, как его куда-то тащат, словно его тело подхватил стремительный поток, и закричал…

Он пришел в себя в лучах утреннего солнца и попытался отдышаться, глядя на тела, висящие на ветвях деревьев. Он обмочился.

Хэрриот взглянул на королеву, и ее широкая улыбка превратилась в жуткий оскал.

– А теперь поговорим о вашей сдаче нам, – сказала она.

Хэрриот призвал на помощь остатки своей воли.

– Вы понимаете, что вы сделали? – задыхаясь, спросил он. – Теперь на вашу голову падет страшный гнев церкви. Начнется священная война.

– Пусть з’Ирбина приходит к нам, – ответила она. – Я уже достаточно насмотрелась на их дела. Пусть приходят и получают по заслугам.

Хэрриот заставил себя дышать спокойнее и почувствовал, как лихорадка отступает.

– Смелые слова, – сказал он. – А как насчет флота Ханзы?

– Как вам наверняка известно, он и так стоит у наших берегов, – ответила Энни.

– И вы действительно думаете, что сможете сражаться одновременно с Ханзой и Святой церковью?

Она обожгла его взглядом, заставив содрогнуться. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы не съежиться от ужаса.

– А вы что думаете? – тихо спросила она.

«Я думаю, что ты не в своем уме», – безмолвно ответил он, но не смог произнести этих слов вслух.

Она кивнула, словно услышала его ответ.

– Я собираюсь позволить вам вернуться в з’Ирбину, – проговорила она. – Чтобы вы доложили, что здесь сделано и сказано. И позвольте мне прибавить вот еще что: с этого момента все слуги церкви в з’Ирбине должны либо отказаться от присяги этому насквозь прогнившему учреждению, либо покинуть нашу страну в течение девяти дней. Когда этот срок истечет, любой служитель церкви вне зависимости от занимаемого положения может быть арестован, заключен в тюрьму и подвергнут суду по обвинению в измене империи. Я достаточно ясно выражаюсь, и вы сможете повторить мои слова, сэр Роджер?

– Очень ясно, ваше величество, – прохрипел он.

– Хорошо. А теперь ступайте. Вы совершенно верно заметили, что у меня имеются и другие дела, которыми мне следует заняться.

Они оставили ему лошадь и оружие. Он отправился в лагерь и обнаружил своих людей там, где их настигла смерть, большинство так и лежали на одеялах, на которых они спали. Над полем кружило воронье, а черные тучи обещали дождь.

Роджер на мгновение присел на землю, которая, как ему показалось, качнулась у него под ногами. Он не знал, понимает ли Энни, что теперь произойдет. Даже он сам не мог себе представить размаха грядущего кровопролития. Пятьсот человек погибли здесь – это даже не начало.

Хесперо

Его шаги гулко отдавались на полу красного мрамора, уносились ввысь, к темному куполу Каилло Ваилламо, и возвращались к нему, словно шепот смерти.

«Я пришла», – казалось, говорили они.

Смерть шла об руку с ним, но за спиной крался страх.

«Успокойся, – сказал он себе. – Успокойся. Ты Марше Хесперо, прайфек Кротении. Ты сын Испура из Карнаксии. Ты важная особа».

– Святая святых, – едва слышно произнес человек всего в одном шаге слева у него за спиной.

Хесперо взглянул на него и увидел, что его взгляд блуждает среди арок и тысяч ниш, украшенных позолоченными фигурами святых.

– Это? – Хесперо поднял руку к потолку. – Ты говоришь об этом здании, брат Хелм?

– Каилло Ваилламо, – ответил Хелм. – Наш самый великолепный храм.

Хесперо нахмурился и услышал, как сэр Элдон, шедший справа, вздохнул, но остальные шесть человек его свиты хранили молчание.

– Ты ничему не научился, – сказал он Хелму.

– Ваша милость? – проговорил брат, и в его голосе прозвучали озадаченность и смущение.

– Тише. Молчи, мы приближаемся к его преосвященству.

– Слушаюсь, ваша милость.

Хесперо отмахнулся от него, поскольку Хелм был не одинок в своем заблуждении. Здание возвели, дабы оно внушало благоговение своим великолепием, и так и было, но на самом деле оно было всего лишь символом. Настоящие святыни находились под красным мрамором и древним фундаментом. Он чувствовал их присутствие явственно, как никогда ранее, касаясь ногами камня: могущественную, ужасную силу, от которой по его костям проходил огонь, а плоть начинала таять. Во рту стоял привкус пепла и разложения.

А Хелм ничего этого не чувствовал, не так ли? Смерть пришла не с ним.

Они спустились в ризницу, но, прежде чем они добрались до главного нефа, их проводник провел их в боковой коридор и оттуда вверх по лестнице в молитвенные залы, где стояли пюпитры для письма и витал запах свинца, затем они завернули за угол и миновали небольшой скрипторий. Он похолодел, когда он понял, что они направляются в личные апартаменты Фратекса Призмо, но не самым коротким путем.

– Здесь никого нет, – прошептал брат Хелм. Значит, он тоже это заметил. – Все коридоры пусты.

– Действительно, – согласился сэр Элдон.

Проводник даже не оглянулся, хотя наверняка слышал их. Впрочем, это не имело никакого значения.

Хесперо бывал в этой части Каилло всего один раз, очень давно, когда Фратексом Призмо был Ниро Пихатур.

Он решил, что знает, куда их ведут.

Они пришли в комнату ромбовидной формы, судя по всему, часовню леди Ласы; ее крылатая статуя, осененная венком, стояла в дальнем конце, понимающе улыбаясь им. Однако сейчас вместо прихожан часовню заполнили монахи Мамреса. Они были вооружены, но не церемониальным оружием. Во главе замер человек в темно-синем одеянии и черной треугольной шапке, отдаленно похожей на корону.

– Брат Милтон, – сказал Хесперо и слегка поклонился.

– Теперь я трибицерий, – поправил его священник.

– Да, я вижу твою митру, – проговорил Хесперо. – Но вы остаетесь братом, как и все мы.

Милтон мягко улыбнулся. Глаза навыкате и узкое лицо, по мнению Хесперо, делали его похожим на грызуна. Митра нисколько не меняла этого впечатления.

– Вам завяжут глаза, всем, – сказал Милтон.

– Разумеется, – ответил Хесперо.

Во мраке, когда монахи завязали ему глаза, Хесперо почувствовал, что пол у него под ногами стал еще тоньше, а сердце прыгало в груди, словно отчаянно хотело разорваться на куски.

Кто-то твердо взял его за руку.

– Спускайтесь, – шепнул незнакомый голос.

Он сделал один, второй, третий шаг вниз. В конце концов он насчитал восемьдесят четыре ступеньки, как и в прошлый раз. Затем они несколько раз поворачивали, вдыхая застоявшийся воздух подземелья, потом их остановили и сняли с лиц повязки.

«Возможно, они собираются нас убить, – подумала какая-то совсем маленькая часть Хесперо, пока его глаза привыкали к новой обстановке. – Но тогда зачем завязывать нам глаза, если нам не суждено отсюда выйти?»

Однако другая часть его существа понимала, что это глупые мысли. Таков ритуал, любой разумный, внимательный человек – и, конечно же, любой посвященный в культ Декмануса – сумеет найти отсюда дорогу, даже с завязанными глазами. Только посвященным и тем, кому суждено стать жертвоприношением, разрешен вход в подземелье, в истинный Каилло Ваилламо.

Он начал различать детали в мерцающем свете факелов, закрепленных на стенах. Комната была вырублена в глубине скалы, на которой построили храм, и её природный песочный цвет казался оранжевым в свете факелов. Ряды полукруглых скамеек поднимались амфитеатром, но все были пусты, если не считать трех мест, возвышавшихся в последнем ряду, и трона за ними. Два из них были заняты другими трибицериями, а в следующее мгновение Милтон занял третье место.

Разумеется, на троне сидел Фратекс Призмо.

– Где мы? – спросил брат Хелм.

– Священный Сеназ Хиероваси, – ответил Хесперо.

Неожиданно громко заговорил Фратекс Призмо:

Commenumus
Pispis post oraumus
Ehtrad ezois verus Taces est.

– Izic deivumus, – хором ответили все остальные, и Хесперо с удивлением обнаружил, что присоединился к ним.

Ну, он уже довольно долго служит церкви. И многое делает непроизвольно.

Однако Ниро Фабуле был священником дольше Хесперо. Фратексу Призмо уже около восьмидесяти, волосы, спадавшие из-под черно-золотой короны, давно поседели, а глаза, когда-то голубые, выцвели до льдисто-серого цвета. У него был вителлианский нос с горбинкой, а на обвислой левой щеке подергивалась жилка.

– Итак, – проговорил Фабуло с едва заметным вздохом, – ты меня удивляешь, Хесперо.

– В каком смысле, ваша милость?

– Ты явился сюда, несмотря на совершенные тобой преступления. Я думал, мне придется притащить тебя силой.

– В таком случае вы плохо меня знаете, – ответил Хесперо.

– Не наглей, – рявкнул Фабуло и откинулся на спинку кресла. – Мне не суждено понять, что увидел в тебе Ниро Луцио, никогда. Я знаю, что вы вместе принесли обеты, но это было тридцать лет назад.

– Я не понимаю, на что вы намекаете, – сказал Хесперо.

– После колледжа ты отправился в крошечный приход в Бейргсе и не добился там никаких выдающихся успехов. А Луцио остался здесь и занял высокое положение. Став прайфеком, он вызвал тебя и убедил Сеназ сделать тебя ампуло Кротении, а затем и прайфеком.

– Я польщен тем, что вам так много про меня известно.

– Тo, что мне известно, никоим образом тебя не украшает, – сердито заявил он. – Однако я хорошо знал Луцио. Он был в высшей степени предан церкви. И не относился к числу тех, кто помогал друзьям делать карьеру. Я хочу понять, не было ли еще чего-нибудь, кроме дружбы, что позволило тебе занять столь высокий пост.

– А разве то, что я делал с тех пор, указывает на мою несостоятельность?

Ниро Фабуло покачал головой:

– Ни в коей мере. Ты был примером во всех отношениях, по крайней мере, так утверждают наши записи. До прошлого года – или около того, – когда ситуация резко изменилась к худшему. Мне перечислить твои главные неудачи?

– Если это доставит удовольствие вашей светлости.

– Не доставит, но тем не менее я это сделаю.

Он наклонился вперед.

– Ты не смог помешать Уильяму объявить дочь наследницей. Ты обещал исправить свою ошибку и снова потерпел поражение. Одна из дочерей не только жива, она в настоящий момент занимает трон Кротении. Одно это может стоить тебе жизни, Хесперо. Ты не сумел ускорить прохождение священных путей темными лордами в Королевском лесу. Более того… – Он вытер лоб рукавом своего одеяния. – …более того, мой предшественник, твой дорогой друг Луцио, доверил тебе стрелу Айтаса, чтобы ты убил Тернового Короля. И тут ты тоже оказался не на высоте, и теперь у нас нет стрелы.

Хесперо собрался возразить ему на последнее обвинение, но передумал. По большей части все это было справедливо, особенно то, что касалось Энни. И он мог винить за это только себя, поскольку ему не стоило выбирать таких ненадежных союзников в этом деле. Священные пути не имели большого значения, и Луцио это знал.

Но Луцио мертв, и, скорее всего, он пал от руки человека, который сейчас бросает ему в лицо обвинения. Ниро Фабуло даже близко не подошел к пониманию самой главной неудачи Хесперо.

– И наконец, – заявил тот, – ты трусливо сбежал и бросил свой пост в Эслене.

– Неужели?

– Да.

– Интересно. В каком месяце это произошло – что говорится в ваших донесениях?

– Сразу после Рождества.

– Тогда король Роберт еще сидел на троне, и оставались многие месяцы до того момента, когда Энни собрала свою армию. По-вашему, от чего я бежал?

– Ты не сообщил о своем местонахождении, – сказал Фабуло. – К какому еще выводу мы могли прийти?

– А это разве имеет значение? – спросил Хесперо, и его голос ему самому показался на удивление спокойным и безжизненным. – Вы убили Луцио, а теперь собираетесь уничтожить его друзей. Я один из них. К чему вести пустые разговоры?

– Луцио был глупцом, – заявил Фабуло. – Он никогда не понимал сути пророчеств и не знал, что следует делать. Он принадлежал прошлому. Но мне кажется, вы с ним что-то замышляли. И я хочу знать, что именно.

– Неудачник вроде меня? Что я могу замышлять? – спросил Хесперо.

– А вот это мы и собираемся выяснить, – сказал Фабуло.

Хесперо почувствовал, как во рту у него пересохло, и на мгновение слова застряли в горле, но ему удалось лишь что-то прохрипеть.

– Что? – спросил Фабуло.

Хесперо сделал глубокий вдох и поднял голову.

– Вы действительно это узнаете, но только не тем способом, на который рассчитываете.

Хесперо увидел, что Фабуло нахмурился и открыл рот, собираясь что-то сказать.

«Я Хесперо», – подумал он, сжал зубы, затем расслабился и начал произносить заклинание:

– Прячущиеся в тенях святые, прошедшие по всем дорогам, знающие все священные пути. Придите ко мне.

Он позволил холодным водам, мчащимся в подземном мире, омыть свои ступни, и они онемели. Затем ноги… бедра, живот. Он почувствовал, как перестало биться в груди сердце, и понял, что ему осталось совсем недолго. Затем леденящий холод и онемение добрались до головы, и голоса вокруг стихли. Глаза все еще могли видеть, но фигуры в комнате стали крошечными, а факелы напоминали маленькие медные камешки. Он ощутил себя опустошенным и потянулся к могуществу священного пути, проходящего под ним.

Что он делает? Кто он такой? Лица в его сознании начали исчезать, он взглянул на мужчину, стоящего рядом с ним, не смог вспомнить его имени. Даже место, где он находился, больше не казалось ему знакомым.

Хесперо почувствовал, как его увлек поток, проник в него, а потом покинул тело. Когда он уйдет совсем, он утащит его за собой.