Kitobni o'qish: «В погоне за собой, или Удивительная история Старика»
Часть первая
Пощечины
I
Задумывались ли вы когда-нибудь о том, каково это – остаться в полном одиночестве?
Под понятием «одиночество» имеется в виду вовсе не то, чтобы запереться в своей комнате, спрятать ключ от замка под подушкой и не выходить наружу до самого утра, а полное одиночество, глухое и нескончаемое, когда поблизости, и даже вдалеке нет ни одной живой души.
Спросите, что это за такое одиночество? Увы, тому, кто не испытал этого на собственном опыте, объяснить подобное будет очень непросто, но все же можно попробовать, опираясь при этом на воспоминания человека, который когда-то оказался и жил долгое время в подобной ситуации.
Звали его Акель Вирт, и история его жизни, должно быть, является одной из самых загадочных, что когда-либо существовали. Произошла она с ним, когда мужчина был еще совсем молодым, пятнадцатилетним юнцом, а услышать ее мне довелось только спустя шестьдесят четыре года, когда ребенок превратился в семидесятидевятилетнего старика. Честно признаться, именно это знакомство спасло мне жизнь…
Было шесть часов вечера, я сидел дома за кухонным столом перед ноутбуком и пытался закончить квартальный отчет, который должен был сдать уже через три дня.
Моя жизнь представляла собой клише обычного земного обывателя. Нелюбимая работа в офисе, маленькая зарплата, и злобный начальник, четыре года занимавший свою новую должность и уже успевший за это время обзавестись объемным животом-бочкой, дорогущим классическим костюмом в мерзкую белую полоску и серебристым автомобилем, на который все работники глазели с заметной завистью. Так же два года назад я развелся с женой, уставшей, как она выразилась, «жить со мной бесперспективной жизнью и не иметь никакой надежды на светлое будущее».
Вам, наверно, сейчас думается, что это предательство доставило мне ужасную боль, родившую страх перед неизвестностью, но ничего подобного не случилось. Да, несколько дней подряд после ее ухода я грустил и накачивал себя алкоголем, но потом мне стало попросту все равно.
«Невелика потеря,– первое время думалось мне, когда я сидел после работы перед телевизором и смотрел вечерний выпуск новостей.– Она еще пожалеет, что бросила меня. Вот пройдет лет пять, и я стану ого-го каким, а она потом локти кусать будет»
Но вот, прошло два года, и ничего подобного даже близко не произошло. Как оказалось, к счастливому будущему двигать меня кроме меня самого никто не собирался, а в те года я об этом даже и не задумывался, будучи уверенным, что все-то у меня еще впереди, просто нужно немного подождать, поднабраться опыта, и прочее в том же духе. Время же, в свою очередь, неминуемо ускользало, будто вода сквозь пальцы, а я смотрел на это и ничего не предпринимал, откладывая свою жизнь и свое будущее на потом, не осознавая при этом, что утекшую воду обратно в ладони не вернуть.
Время от времени поднося чашку с кофе к своим губам и прихлебывая горький горячий напиток, я смотрел на монитор и стучал пальцами по клавиатуре. Господи, каким же я был убожеством тогда! Неделю нестиранная одежда, заляпанная пятнами от того же кофе и высохшего соуса, на голове ворона гнездо свила, под глазами круги от недосыпа, кожа лица чуть пожелтевшая, будто в болезни, и взгляд, как у настоящего зомби – полноценный облик потерявшего себя во тьме человека.
Почувствовав, что сил сидеть больше не осталось, мне пришлось отложить работу до завтрашнего вечера и подняться со своего места. Сохранив текстовый документ на флешку, я захлопнул зашарпанную крышку старенького ноутбука, служившего мне еще с первого курса учебы в университете, встал из-за стола и прошел к себе на небольшую кухоньку. До сих пор помню то чувство опустошенности, которое вечно пребывало внутри меня в те времена.
Вылив остатки растворимого кофе в раковину, я вымыл чашку и налил себе еще одну порцию, после чего разогрел ужин быстрого приготовления, которым закупался каждый понедельник, и отнес все это на журнальный столик перед диваном. Запах еды усиливался из-за спертого воздуха неделю непроветриваемого помещения, но я этого не замечал, давно привыкнув.
Усевшись на диван, я поставил чашку с кофе на лежавшую рядом книгу, испачканную множеством отпечатавшихся на обложке темных кругов. Месяц назад мною были предприняты жалкие попытки прочесть ее, но спустя двадцать страниц я запутался в именах героев и, поняв, что совсем не понимаю сюжета и ничего не запоминаю из прочитанного, бросил эту затею.
«Да и зачем она нужна?– думалось мне тогда.– Телик ведь намного лучше! Там не нужно напрягаться и думать, просто сиди, смотри, и тебе все расскажут и покажут. Красота»
Ткнув на кнопку пульта и услышав, как он пискнул, я открыл упаковку с едой и взял пластмассовую вилку, одновременно с этим глядя на экран. По каналу транслировали сольное выступление знаменитой певицы. Вокруг нее сияли огни, танцевали какие-то девушки и мужчины модельной внешности, и толпа зрителей около сцены сходила с ума, рукоплескала ей и пыталась тайком снимать на телефон…
– Вот же хорошо живут люди,– пробубнил я сам себе, пережевывая вермишель и выковыривая из нее мелкие кусочки курицы.– Везунчики. Наверняка ей помогает какой-нибудь влиятельный родственник или ухажер. Все они там такие.
В груди появился тяжелый шар зависти и злости.
И почему кому-то везет быть таким, как эти богатеи, а кому-то нет? Жизнь несправедлива.
Закончив свои размышления об устройстве людей по слоям общества, я почувствовал некоторое спокойствие. Что же тут поделаешь, если судьба-злодейка так сама распорядилась? Как тут еще быть, если мне предначертано жить таким, каков я есть? Не всем же быть богатыми и успешными. Идти против своего предназначения бессмысленно, так что стоит просто смириться и наслаждаться той жизнью, которая дана, ведь есть люди на свете, которым живется гораздо хуже.
Но, несмотря на это умозаключение, к которому меня приводили собственные размышления каждый раз, я все же переключил канал и поставил себе передачу о диких животных.
Так и прошел мой досуг.
Покончив с едой, я даже не постарался убрать опустевший пластиковый контейнер и, развалившись и закинув ноги на стол, продолжил наблюдать за жизнью львов в дикой природе.
– Хех,– хмыкнул я.– Вот же им нечем больше заниматься, этим ученым. Лучше бы вместо того, чтобы бегать за зверьем по саванне, нашли какое-нибудь лекарство от неизлечимой болезни. От этого было бы больше пользы, чем от знания особенностей львиных повадок в период брачного сезона.
Вскоре мне эта передача наскучила, и тогда я вновь принялся переключать каналы, и вдруг наткнулся на развлекательное шоу. Суть его заключалась в том, что к двум ведущим, мужчине и женщине, и еще полному залу людей приходили «на растерзание» гости, выносившие свои семейные проблемы на всеобщее обозрение публики.
– В-о-от! То, что нужно,– одобрил я и отложил пульт в сторону, свободной рукой почесывая сквозь засаленную ткань футболки свою волосатую грудь.
Спустя двадцать минут история меня так затянула, что я потерял счет времени.
Часто смеясь над гостями, мой мозг то и дело посещали мысли вроде «Вот же идиоты!», «Ну что за клоунада, «И как только таких людей Земля носит!». Мне подобная критика доставляла истинное удовольствие. Знать, что где-то есть люди глупее тебя, и иметь возможность высмеять их – это… это просто прекрасно, согласитесь?
Вдоволь нахохотавшись, перемыв всем косточки и досмотрев до того момента, когда то смеявшиеся, то повышавшие голос ведущие послали куда подальше своих гостей, а затем объявили окончание выпуска и пожелали телезрителям удачи и хорошего настроения, я сделал вывод, что все, сидевшие там, полнейшие дураки, и с приятной легкостью поднялся на ноги.
Стряхнув с майки крошки прямиком на пол, я осмотрелся и таки забрал грязную посуду и отнес все на кухню.
Помыв чашку уже, наверно, десятый раз за вечер, убрал ее в шкаф и взглянул на циферблат настенных часов, подаренных матерью жены на год моей с ее дочуркой совместной жизни.
«Давно следовало их выбросить»,– подумал я, но часы висели высоко, потому, чтобы достать их, нужно было нести стул, а он находился в другой комнате, потому я поленился и отложил это намерение на следующий раз. Снова.
Стрелки указывали на 11:34.
Осознавая, что пора бы уже укладываться спать, я решил перед этим принять душ и, зайдя в небольшую ванную комнату, по привычке, так и не исчезнувшей после развода, закрылся на шпингалет.
Стянув с себя замусоленную футболку и бросив ее рядом со стиральной машинкой, я случайно взглянул в зеркало и увидел свое отражение. Оно мне не понравилось, но не настолько сильно, как если бы я посмотрел на него сейчас, спустя восемь лет.
Колкая щетина, уставшие глаза, правый висок весь в маленьких прыщиках.
– Красавчик,– сказал тогда я и еле заметно улыбнулся той улыбкой, какой улыбаются измученные своей никчемностью, погруженные в глубокую апатию люди.
И куда делся тот жизнерадостный мальчик, с таким оптимистичным настроем смотревший в будущее, думавший, что сможет покорить все верха, на которые нацелится? Где не там мне не повезло свернуть, что из этого любопытного, всем интересующегося, с искрящимися глазами ребенка я превратился в живого мертвеца? Призрака. Да, в самого настоящего призрака. Как так вышло? Тогда ответа мне известно не было.
Стянув с себя оставшуюся на теле одежду, я бросил ее рядом с футболкой, забрался в ванну, заткнул отверстие слива пробкой, включил горячую воду, и устроился в наполовину лежачее, наполовину сидячее положение, словно покоился на больничной койке под капельницей.
Ударяясь о дно ванны, струя воды постепенно наполняла ее, и я бездумно таращился на облупленный потолок, слушая при этом шипение и представляя, что сейчас нахожусь у какого-нибудь водопада. Вокруг меня множество зелени, ее свежий аромат повсюду, счастливые люди, держащие в руках разломленные напополам кокосы, наполненные вкусными напитками, проходят мимо меня и смеются… в какой-то момент мне даже показалось, что мой нос чувствует запах той природы.
Но, открыв глаза и осмотревшись, я увидел лишь старую потертую плитку на полу и стенах, потемневшую от старости дверь, и грязный потолок, и легкая, неплотная галлюцинация тут же пропала, развеялась, будто дымка в воздухе. Жуткая реальность затягивала в свою тьму счастье, будто черная дыра. Какое же это неприятное слово. Реальность. Оно убивает всякое воображение, оставляя за собой лишь серое и угрюмое настоящее.
Подождав, пока ванна наполнится, я выключил воду и около получаса пролежал без движений, лишь моя грудная клетка приподнималась и опускалась при дыхании. Когда же меня едва не унес сон, я понял, что пришло время вылезать, принял быстрый душ, вымывшись шампунем с запахом мандарина, а после вылез и обтерся полотенцем. Не задумываясь, надел ту же одежду, в которой пришел, и направился в спальню, где упал на кровать и завел будильник.
Решив перед сном посмотреть какие-нибудь смешные видео, я открыл социальные сети и принялся просматривать последние публикации. Глаза уже слипались, но я все равно продолжал смотреть, не желая ложиться спать. Так не хотелось, чтобы наступал следующий рабочий день!
И все же по истечении тридцати минут я отложил телефон на прикроватную тумбу и погрузился в ночную тьму.
II
Спустя семь часов раздался самый ненавистный звук в мире, заставив меня пробудиться.
Разлепив под него глаза, я нащупал рукой будильник и отключил его, после чего сел и широко зевнул. Сбросив с себя одеяло, я почувствовал, как мое тело озябло и содрогнулось, и едва не соблазнился вновь им укрыться и лечь обратно. Понимая, что сила воли моя не безгранична, я встал с кровати и направился в ванную комнату. Спустя несколько минут стало легче.
Умывшись и почистив зубы, я медленно оделся и, даже не позавтракав, вышел из своей убогой, тесной, и даже при утреннем и дневном свете покрытой мраком квартирки с тяжким грузом на сердце.
Тротуары были полны людей, шедших в разные стороны по своим делам, и на лицах большинства застыли те же самые выражения, что и у меня.
Добравшись до входа в метро улицы Горемыки, на которой я жил, я спустился под землю и через десять минут уже ехал в поезде, сидя на одном из немногочисленных свободных мест.
Попивая из картонного стаканчика капучино, купленный по пути, я, слившись со всеобщей серой массой, не занимал свой мозг ничем и просто смотрел в окно, как вдруг, спустя примерно четверть часа после посадки, в моем кармане завибрировал телефон. Перехватив портфельчик из правой подмышки в левую, тем самым освободив руку, я залез ею в карман, вытащил устройство, и взглянул в окно уведомлений. Мне пришло письмо от Диего Самерса, мужчины старше меня лет на двадцать, у которого я арендовал квартиру.
«Доброе утро, Клим. Напоминаю, что через неделю ты должен отдать мне деньги за два месяца, этот и прошлый. Я все понимаю, приятель, но и ты войди в мое положение, поэтому не обижайся. Если будешь продолжать задерживать выплаты подобным образом, мне придется выселить тебя. Хорошего дня ;)»
Я мысленно застонал.
«Чтоб этот старый хрыч под землю провалился! Его только и беспокоят эти деньги! Всем нужны от меня только деньги, все помешаны на своих деньгах, гонятся за ними, словно обезумевшие от голода гиены за раненной добычей!»
Тогда я был вне себя от негодования, думал, что мне выпала роль самого потерянного бедолаги во всем мире, и даже не подозревал, что за многие годы Господь по какой-то неведомой причине впервые решил мне помочь, пусть и таким своеобразным способом. Он напоминал что-то вроде родительского подзатыльника, неприятного, но поучительного и готовящего к будущему повороту. Лишь спустя несколько лет я понял, что самая сильная помощь от Бога идет не дарами, а неприятностями и преградами. Именно они помогают нам подготовиться к будущему и справиться с ним.
И именно тогда, в метро, началась моя подготовка к будущим переменам, и уже час спустя передо мной встал выбор, результат которого должен был изменить мою жизнь в две стороны, или хорошую, которая должна была меня спасти, или плохую, ведущую еще глубже под землю во мрак.
Выйдя на нужной станции, я выглядел еще хуже, чем обычно. Вся кровь буквально оттекла от моего лица, а в животе будто поселился клубок изворотливых змей. В голове, перебивая друг друга, роились мысли и страхи. Я не мог поверить, что мне грозит участь быть выгнанным на улицу, словно пес, чьи хозяева скончались и он стал никому не нужен.
Держа свой портфельчик ватными руками, я вышел на поверхность и без задней мысли выбросил наполовину полный стаканчик в мусорное ведро, после чего направился в сторону офиса. Перейдя дорогу и даже не осматриваясь по сторонам, до моих ушей вдруг донесся мощный, даже, не побоюсь сказать, «звериный» рев двигателя.
Вырвавшись ненадолго из мрачных мыслей и переживаний, я взглянул в сторону дороги и увидел черный спортивный автомобиль без верха. В нем сидел мужчина лет на шесть младше меня, в красивых очках-авиаторах с темно-коричневыми стеклами, рубашке с закатанными по локоть рукавами, и большими золотыми часами на левой руке, лежавшей на руле.
Внутри меня опять что-то укололо.
«Да вы издеваетесь!»– подумал тогда я, обращаясь в своих мыслях ко всему миру. Это было поистине жестоко. Я иду на скучную работу, думаю о том, как мне расплатиться со всеми долгами и не остаться с голым задом на улице, а тут, как нарочно, прямо передо мной проезжает молодой парень на шикарном автомобиле, одетый, словно модель с глянцевого журнала, пишущего статьи о молодых миллионерах. Но, что хуже всего, на его лице сияла улыбка.
Улыбка!
И это ранним-то утром! А еще говорят, что деньги делают людей несчастными! Как по мне, такое мог сказать только человек, никогда не имевший их и желавший скрыть свою бедность от своих же глаз и попросту не думать о ней.
Да, конечно, то, каким способом заработаны деньги, имеет большое значение, ибо заработок, построенный на обмане, человеческих страданиях и подобном, никогда не принесет своему владельцу счастья, сколько бы их ни было, но фраза «не в деньгах счастье» – полная ерунда. Корректнее сказать «счастье не только в них», но в них оно точно есть, иначе на тот момент я был бы одним из самых счастливых людей на планете.
«И как такой молодой человек может иметь столько денег? Ему же от силы лет двадцать шесть! Наверняка у него попросту богатые родители»
Но, что бы я ни думал, второй «подзатыльник» так же подействовал на меня должным образом.
Завистливо проследив за задними фарами шикарного автомобиля, исчезнувшего спустя считанные секунды за поворотом, я продолжил идти в сторону офиса и чувствовал при этом внутри своей груди кошек, которые скребли мою душу своими острыми когтями.
Войдя внутрь через крутящиеся двери и минув турникеты, я вместе с остальными собратьями по несчастью принялся дожидаться лифта. Когда он приехал на первый этаж, мы набились внутрь, словно муравьи, и каждый нажал кнопку нужного ему этажа.
– Привет, Клим,– поздоровалась со мной коллега, Елена Вантеро.– Как дела? Выглядишь хмурым.
– Привет,– ответил я, лишь краем глаза взглянув на свою собеседницу.– Да так, все хорошо.
И вот она, ложь, которую практически каждый из нас говорит остальным. Вранье, помогающее скрыть наше внутреннее состояние. Все мы так поступаем, на вопрос: «Как дела?» отвечаем «хорошо», даже если в жизни творится полный ужас.
Постояв в нерешительности, Елена задала еще несколько вопросов, но я ответил на них скомкано и не спрашивал ничего взамен, потому она оставила попытки завязать беседу и, кивнув, замолкла. Вылезать из своего «панциря» я не желал, и это при том, что он мне был ненавистен и мешал жить.
Вскоре двери отворились на нужном этаже, и мы вместе с коллегой вышли и направились к рабочим местам. Достигнув своего стола, я по своему обыкновению оставил вещи и сразу же направился к кулеру, чтобы заварить себе чашку (на этот раз) зеленого чая.
Зайдя в небольшой уголок, располагавшийся в дальнем конце зала и служивший чем-то вроде небольшой офисной кухоньки, я открыл дверцу верхнего шкафчика и вытащил оттуда мою кружку с надписью «Босс своей жизни» на боку. Бросив в него пакетик и залив все это кипятком, я вернулся на рабочее место, уселся на стул, и принялся ждать, пока включится компьютер.
Наблюдая за тем, как загорается монитор, мне оставалось лишь похлебывать горячую горькую жидкость и слушать чужие разговоры. Кто-то уже работал, общаясь по служебному телефону, кто-то делал вид, что занят, а сам в это время «незаметно» набирал сообщения или просматривал свежие новости, а кто-то еще даже не уселся за свое место и болтал с коллегой, обсуждая недавние яркие события, случившиеся в его жизни и хоть как-то разбавившие серую рутину. В основном это были повести о загуле с какой-нибудь симпатичной молодой девчонкой, бурной вечеринке, с которой все всмятку пьяные участники еле уползли по своим домам, или обсуждения недавних покупок. Именно этим занималась Эльза Хаяси, красуясь перед подругой новомодным дорогущим телефоном и одновременно с этим стеная о том, как же долго придется выплачивать за него кредит.
«Вот дура»,– подумал я, фыркнув, но потом вспомнил, что сам полгода назад купил себе робот-пылесос, стоивший, как половина моей зарплаты, а потом через несколько дней наступил на него и раздавил, продырявив пяткой корпус, и заставил внутреннего критика замолчать.
Массируя пальцами усталые, покрытые сеткой из красных капилляров глаза, меня отвлекло уведомление компьютера.
Взглянув на экран и увидев рабочий стол, я недолго полюбовался заставкой в виде фотографии побережья с острова Праслен, представил себя, гуляющим по побережью, а после вспомнил фразу отца «мечтать не вредно, а на жизнь нужно смотреть реалистично», и внял его совету. Открыл папку, в ней еще одну папку, еще одну, и еще одну, а после включил программу, представившую моему вниманию множество графиков, которые мне предстояло изучить, разъяснить самому себе, а после все задокументировать и переслать на рассмотрение начальнику, и принялся за работу.
Каждые десять-пятнадцать минут мой рот подвергался нападению зевка, угрожавшего рваными ранами в области уголков губ, но мне все же удавалось каким-то чудом спасать свою кожу от повреждений. Прикрываясь ладонью, в эти моменты я ощущал себя самым измотанным и уставшим человеком на всей Земле, и вновь пообещал, что сегодня начну придерживаться режима и лягу спать раньше. Но, так же систематически, как давались эти «клятвы», они и нарушались. Это все равно, что заречься никогда больше не пить алкоголь после бурной вечеринки. Плохое самочувствие проходит, забывается, и вслед за ними, словно послушные утята за своей матерью уткой, уходят и исчезают за горизонтом данные обещания.
– Как дела, Клим?!– раздался вдруг за моей спиной громкий голос, заставивший меня вздрогнуть и едва не перевернуть стакан. Благо чая в нем практически не осталось, иначе добрая четверть жидкости точно залила бы клавиатуру.
– Все отлично, Итан! Лучше не бывает!– протянув и пожав приятелю руку, ответил я, широко улыбаясь, и это при том, что внутри было очень тоскливо и шел холодный дождик, заставлявший душу съеживаться и забиваться все глубже и глубже.– А ты что? Выглядишь уставшим!
– Да не говори, брат,– покачав головой, фыркнул друг.– Работаю последнее время как проклятый. Недавно еще и на вторую работу устроился.
– Серьезно?– удивился я, отпустив мышку и развернувшись в сторону Итана.– С чего вдруг? София (его жена) захотела рвануть на Бали?
– Сплюнь, дурень,– отмахнулся мужчина. Он засмеялся, но в глазах его промелькнул мимолетный страх.– Нет. Через несколько лет сын оканчивает старшую школу, нужно начинать копить на университет.
– А на бесплатное обучение он не может поступить?– я нахмурился.
–Очень сомневаюсь,– Итан покачал головой.– Он у меня в хорошистах едва удерживается. Занимается своей этой музыкой, витает в небесах. Смотрит на этого Майкла Джексона и других знаменитостей, на каких там еще наша молодежь молится? Говорит, что когда-нибудь станет таким же. Молодой глупыш. Не понимает он еще, как жизнь устроена. Стараюсь втемяшить в его дурную голову, что по нашей жизни высшее образование – самое главное. Без него ты – никто. Ну, ведь так? Без него ни на одну нормальную работу никогда не возьмут.
– Так, конечно,– согласился я, поглаживая свой старый, засаленный, потрепанный галстук.– Хорошие специалисты везде пригодятся и всегда будут пользоваться спросом.
– А я о чем говорю!– слегка хлопнув ладонью по столу, воскликнул Итан.– Вот объясни, приятель, как мне это донести до Эдварда? Он не хочет меня слушать! Едва приходит со школы домой, запирается у себя в комнате и начинает бренчать на своей гитаре, и эти песнюшки свои сочиняет, только тетради зря исписывает. Ни друзей толком нет, ни девушки, ни хороших оценок, только музыка. Вот, помню себя в его возрасте. Гулял, развлекался, друзей много имел, учился на «отлично»! А он что? Эх, глупая молодежь! Живут в своих мечтах, и ведь ничего им не докажешь! Пока на своем опыте не прочувствуют всю суровость мира, не угомонятся, а ведь он потом вспомнит мои слова. Никогда не слушают старших, мудрых, опытных людей, поживших немало лет…
– А ну хватит бездельничать!– вдруг раздался громкий крик, и все разом притихли. Из своего кабинета наполовину высунулся босс.– Быстро работать, бездари! Тот, кто оторвет свой зад от стула без уважительной причины, получит сверхурочные!
Словно мыши, испуганные неожиданно включившимся на кухне светом, работники начали разбегаться по своим местам. Начальник же, поправив лацкан пиджака, вновь скрылся в кабинете.
– Я тебе что хотел сказать-то…– прошептал Итан, пригнув голову.– Ладно, тогда после работы. Сходим выпить пива и поговорим. Я угощаю. Хорошо?
– Ну ладно.
Приятель засеменил в сторону своего стола, озираясь в сторону кабинета начальника и пытаясь быть неприметным.
«Мудрый же он все-таки,– подумал я, смотря ему в спину.– Видит всю правду без прикрас»
Но, несмотря на сделанный тогда вывод, зернышко сомнений внутри меня продолжало прорастать. Мне преподнесли еще один очень ценный урок.
К концу рабочего дня, несмотря на усталость, я ожил, словно цветок, простоявший неделю в тени комнаты и вдруг выставленный на подоконник под солнечные лучи. Смотря на часы и видя, как стрелки тикают и отмеряют секунды, оставшиеся до окончания рабочего дня, я ощущал нетерпение и едва мог усидеть на месте. Когда же до заветных шести часов вечера оставалось всего пятнадцать минут, у меня сил не осталось вовсе.
Сохранив с превеликой осторожностью все документы, я потянулся и услышал, как в моей спине что-то громко хрустнуло, а после этого появилась чудесная легкость.
Представляя свой досуг, я видел в воображении, как разлягусь на диване и посмотрю какой-нибудь фильм, и даже решил зайти в магазин и купить себе чего-нибудь вкусного, так сказать, хоть одним вечерком расслабиться и насладиться жизнью (поход в бар вместе с другом мог послужить хорошим началом). Но потом мой мозг штурмовали мысли о долгах и недоделанном отчете. Я приуныл, а в сердце по-волчьи завыла тоска.
Вдруг дверь в кабинет босса вновь отворилась, и из нее вразвалочку «выплыл» господин Шапиро. Сначала показался его внушительный живот, а потом и сам мужчина. Держа подмышкой свой дорогой кожаный кейс, он запер за собой дверь, после чего вытащил из внутреннего кармана телефон и, с кем-то по нему заговорив, неторопливо зашагал в сторону выхода, напоминая при этом дирижабль, превращенный неопытным волшебником в человека.
Едва спина господина Шапиро пропала из виду, сотрудники прекратили работать и принялись разговаривать друг с другом, выключать компьютеры, копировальные аппараты, и собирать вещи. Таков был негласный закон – если босс ушел до окончания рабочего дня и не распорядился о том, чтобы остальные сидели и ждали ровно шести часов, значит, можно уходить.
Поднявшись со своего места после того, как потух монитор, я взял свою кружку и отнес ее в «обеденный уголок». На выходе меня встретил Итан. Его лицо едва ли не светилось от хорошего настроения.
– Подошел к твоему столу, а тебя нет. Уже подумал, что ты сбежал без меня,– он засмеялся.
Развернувшись, мы вместе направились в сторону лифтов.
– Итак, куда поедем?– спросил я во время спуска.
– Неподалеку от моего дома есть хорошее заведение, я иногда в него захаживаю.
Покинув здание офиса, мы направились в сторону метро. Шагая вдоль дороги, я жалел о том, что Итан не любил ездить на работу на своей машине и отдавал предпочтение общественному транспорту.
«В пробках стоять не приходится, и меньше стресса»
Так объяснял причину такого поступка друг.
Успев каким-то чудом попасть под землю до начала возникновений столпотворений, мы запрыгнули в пришедший спустя семь минут поезд и на всех парах двинулись по рельсам.
Люди занимались кто чем. Большинство воткнули в уши наушники и, чуть приоткрыв рты, бездумно смотрели в телефоны, другие общались со своими спутниками, некоторые просто глядели перед собой, пребывая глубоко в своих мыслях, и лишь у единиц в руках можно было увидеть книгу. Замечая таких редких особ, люди с телефонами смотрели на них с удивлением, словно те ехали стоя на голове с надетой на ноги вместо штанов футболкой. И наверняка при этом думали что-то вроде:
«Как так можно читать в транспорте? Меня вот сразу начинает мутить (так думают даже те, кто последнюю свою книгу читали в средней школе). Вот доеду до дома, тогда, может, тоже что-нибудь прочту»
А потом, доезжая до дома, они напрочь забывали (или откладывали на потом) о недавних помыслах и усаживались за телевизионные ящики. И правильно. Ведь книги – это пережитки прошлого. Зачем они вообще нужны, если все что нужно можно найти в два счета, забив вопрос в поисковик интернета?
Мы с Итаном принадлежали на тот момент к категории «беседовавших» пассажиров. Сначала я спросил у него, о чем он хотел со мной поговорить, но приятель попросил меня отложить это до прибытия в бар. Тогда мы принялись просто болтать о чем угодно, кроме работы: политике, спорте, перемывали косточки знаменитостям, давно известным или только появившимся в поле зрения широкой публики, автомобилях. Заговорив об авто, Итан вспомнил о том, что мать попросила его залить у себя на загородном участке фундамент для пристройки к дому, и тогда мы принялись размышлять о том, какой лучше нанять автобетоносмеситель (хотя оба в этом ни черта не понимали), какие использовать материалы, и прочее. Закончилось все на том, что мы, два умных человека, решили отложить этот вопрос из-за своей некомпетентности и поискать информацию в (волшебном и спасительном) интернете и проконсультироваться с кем-нибудь опытным.
Выйдя на нужной станции и покинув метро, мы вышли в вечер. Солнце цельным диском висело на небе и было чем-то похоже на ярко-желтую светящуюся наклейку, прилепленную к прозрачно-голубому потолку. До наступления сумерек оставалось еще часа полтора.
Добираясь пешком, к бару мы подошли в 18:48.
Заведение было заполнено наполовину, контингент посетителей состоял из таких же измученных работяг, как мы с Итаном, и местных завсегдатаев, пропивающих деньги жены (или матери, что еще хуже).
Усевшись за выбранный другом столик, я осмотрел свое окружение. Бар был отнюдь не богатым заведением, мебель старовата, зашарпана, и в некоторых местах покрыта глубокими царапинами, словно по ней водили острием ножа, но грязь отсутствовала. Столешница была начисто вытерта, а пол в радиусе метра от одинокой ножки стола тщательно подметен.
– Я сейчас,– сказал Итан, вешая свой портфельчик на спинку высокого стула.– Ты какое пиво будешь?
– Пильзнер,– ответил я, одновременно с этим доставая тонкий потрепанный кошелек из кармана.
– Брось, Клим,– друг махнул рукой.– Я же сказал, что угощаю.
После он отошел к продолговатой барной стойке и оставил меня одного.
Вырисовывая на темной столешнице пальцем всевозможные окружности, эллипсы, синусоиды, тангенсоиды, гиперболы, и прочие штуки, названия которых мне пришлось зазубрить еще в школе, я наблюдал за тем, как бармен выполнял заказ, наполняя высокие бокалы цилиндрической формы прозрачно-золотым пенящимся напитком.
Спустя минуты две, выложив банкноту и получив сдачу, Итан вернулся к столику.
– Спасибо.
– На здоровье, приятель.
Чокнувшись и легонько стукнув бокалами о столешницу, словно в каком-то старом вестерне, мы с Итаном испили одну пятую часть содержимого. В тот момент, когда мы остановились, нам как раз вовремя принесли небольшую тарелку с нарезанными колбасками.
