Kitobni o'qish: «Фатальный абонент»

Все события и персонажи вымышлены, любые совпадения случайны.

© Гера Фотич, 2015

© ИТД «Скифия», 2015

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

Фатальный абонент – 1

Глава 1. Лили

– Понто прамо? – спросил Михаил в телефон, произнеся слова в нос. Исказив голос до отвратительной самому себе гнусавости. После – замер. Сжал трубку, держа большой палец на красной кнопке. Сосредоточился. Превратился в единый чувствительный рецептор, чтобы в мгновенье распознать чью-то речь – при необходимости оборвать связь. Ну же! Ну!..

Он не помнил, где подхватил это иностранное выражение, которым откликнулся на звонок, что оно означало и на каком языке. Быть может, услышал ещё в самолете от случайного пассажира или уже по прилёте в Бразилию. Но почему-то зацепилось в памяти крепко.

В динамике – голос Лили. Как всегда, наивно звонкий, непосредственный:

– Алё-алё!.. Можно позвать Миха…

Вздохнул. Надсадность улетучилась, мог бы расслабиться, но…

– Лили!!! – шепчет он с досадой, так вымученно и пронзительно, что рядом стоящие граждане начинают оборачиваться. Опасливо озираясь, шагнул в закуток запасного выхода аэропорта. – Я же просил…

Только этот голос теперь связывал его с родными, друзьями, с тем, чем жил все последние годы. Неужели последние? 2013. Чёртова дюжина всегда приносит неприятности. Ощущение опасности, которой он себя подвергал, не смогло затмить нахлынувшие удушливые объятия тоски и опустошаемой унылости.

– Ой, прости, Мигель! Я не узнала твой голос. Сразу поняла, что CMC пришло от тебя. Как самочувствие? Где ты? Уже приземлился? Как погода? – но тут же затащила Михаила в собственную реальность. Стала пискляво визжать: – Черт! Этот козел подрезал меня! Ты чего ослеп, старый пень? Уже джипаря не видишь на дороге… Бар-ран… Ну а ты-то куда лезешь на своём ведре… Место, что ли, освободилось?..

И даже этот далёкий знакомый взрыв возмущения Лили не вызвал, как обычно, снисходительную усмешку, а только горечь необратимости того, что случилось. Обморочное осознание – Лили нет рядом и не будет так долго. А может, навсегда. А значит, не будет ничего, ничегошеньки… Он и раньше говорил с ней по телефону. Но это звучало ощущением елейного упования предстоящей встречи. Теперь – пропасть. Как чёрная дыра, которая поглотила всё, чем он жил, что было дорого. А вместе с этим её лицо, руки, а через минуту исчезнет голос…

Михаил понял, что Лили едет на его «Лексусе». Она всегда ругалась за рулём. Именно за рулём, в иных случаях – плаксиво жаловалась. На водителей других авто, на гаишников, на погоду, пробки, светофоры и разбитые дороги.

Нет, был один момент, когда на неё что-то нашло. Весь путь она молчала. Сосредоточенно сопела как паровоз, а затем свернула на стройплощадку, проехала вдоль забора в самый дальний угол и там, заглушив машину, стала расстёгивать ему брюки. Это было нарочито грубо. Но Михаилу нравилось, когда его хотели, желали именно так. Без жеманства и компромиссов. Целеустремлённо, словно на распродаже новой электроники. Он не сопротивлялся. А потом долго нежно гладил под кофточкой горячую спину Лили, чувствовал испарину, когда она прижалась обессиленная. Обнимала за шею, сидя на нём, как на стуле – лицом к спинке.

Пять лет назад, когда исполнилось сорок, Михаил ушёл в отставку. В то время Лили до выслуги оставалась десятка, которая как раз определяла разницу в возрасте.

За время знакомства она успела сойтись с парочкой коллег по цеху. От одного даже родила. Но замуж не вышла. Все время возвращалась к Михаилу. Он принимал её всегда, даже если для этого приходилось выпроваживать очередную подружку. Своей неуёмной упертостью и вожделением существования она напоминала маленький гвоздик, торчащий из тела жизни. Всеми силами старалась удержаться. Жаждала, чтобы кто-то вбил её поглубже. А лучше под самую шляпку – понадежней, навсегда. Но удары наносились косо, вполсилы, невпопад.

Лили была маленькой курносой девочкой. Стриженой под мальчика. И в двадцать, когда он впервые принёс ей документы на подпись. И в тридцать пять, когда вчера, прощаясь, целовал её в Пулково, передавал ключи от квартиры и машины. Видел её непонимающие глаза, удивленно поднятые брови, приоткрытые губки. Их вид всегда манил. Её взгляд не отпускал. И он подумал, что надо еще что-то сказать. Не мог подобрать слов. Глядел по сторонам, искал помощи у строгих полицейских, симпатичных стюардесс, проходивших мимо, в шуме зала, радостных криках встречающих. Но ничто из этого не соответствовало томлению его души, и, дабы прекратить поиски, он резко повернулся, чтобы идти. Почувствовал, как она разгладила сзади куртку, собранную в складки сиденьем автомобиля. Лили всегда так делала – проводила ладошкой от лопаток через талию вниз. Продолжала растерянно молча стоять за красной ленточкой ограничителя, не успев опустить руку – он ушёл слишком быстро. И ладошка, съежившись, замерла, обвисла лепестком на уровне груди, словно подставляя себя для мужского поцелуя.

А он уходил к стойке регистрации. Продолжая чувствовать спиной её пальчики. В глазах мутилось. И думал, что же он сделал такого. Что же такого сделал? За что? Оглядывался. Смотрел. Смотрел и видел расплывающиеся очертания. То её всю, то частично – остальное прикрывали двигающиеся фигуры. То закрывшего её полностью огромного толстяка с лоснящейся улыбающейся физиономией, толкающего тележку прямиком за Михаилом. Словно преследующий локомотив неприятностей – не остановиться. И… всё.

За время их общения много чего произошло. Только никогда не было скандалов и ссор. Быть может, она отыгрывалась на других своих знакомых? Встречи были полны нежности и заботы. Ей нравилось ухаживать за таким большим взрослым. Встав на цыпочки, заботливо повязывать шарф, интересоваться, что он ел на обед и завтрак. Не болит ли у него что-нибудь.

Михаил улыбался в ответ. В основном молчал. Ему нравились эти ненавязчивые, ни к чему не обязывающие вопросы. Казалось, они заполняли её всю, и он боялся перегрузить Лили ответами. Сломать её спрашивающий механизм.

Несмотря на такое долгое и бесконфликтное общение, они так и не поженились. Даже продолжали раздельно жить. Он в своей студии в центре. Она – на краю города, с родителями, маленьким сыном и старой слепой бабкой.

Теперь он уже не помнил, была ли это любовь, когда впервые увидел Лили в дежурной части ГУВД. Или только душевный восторг и смятение от созерцания необычной внешности девушки. Воплотившей в себе мечты о далёких и недоступных тогда женщинах Юго-Восточной Азии. Смуглая брюнетка с высокими скулами, пухлыми соблазнительными губками и озорным взглядом черных раскосых глаз. В обтягивающем уставном сером платье, выгодно подчёркивающем её стройную фигурку. На плечах – погончики сержанта. Росточком по грудь Михаилу и легка как пёрышко для его центнера мышц и почти двухметрового роста. В шутку он обещал свозить её в Париж. Но не сбылось.

Несколько раз он видел сына Лили, когда подвозил их в аэропорт, улетающих в отпуск на юг. Но сам оставался. Семья была не для него. Несколько романов ни к чему не привели. За жену ему была служба. Ревнивая и занудливо сварливая. Тревожила, устраивала Михаилу скандалы, будила по ночам, изредка баловала шумными дружескими вечеринками, очередной ступенькой карьерного роста или поощрениями начальства.

Таким образом, долг Родине он закончил отдавать в звании подполковника, заместителя начальника агентурного отдела главка. Отвечал за организацию оперативных разработок, внедрение и систематические отчёты за всё управление, из-за которых никто не хотел занимать эту должность.

Уходить не думал, но очередная реорганизация привела к руководству управлением молодого сотрудника из районного звена, сына старого отставного генерала, подавшегося в депутаты. Михаил получил уведомление о предельном возрасте и, расстроившись от неожиданности, написал рапорт на увольнение. Пенсия, как спасательный парашют, была за плечами. Разовое пособие давало возможность открыть дело.

Под ту же реформу попали и его друзья: подчиненный – начальник отделения внутрикамерных разработок Николай Сиваков и руководитель отдела по борьбе с преступлениями в молодежной среде Серёга Полинов.

Решили втроем организовать бизнес. Открыли фирму, взяли в лизинг пару фур, наняли водителей. Николай был родом из Белоруссии. Отвечал за поставку дешевых овощей и фруктов. Сергей решал вопросы кредитов и логистики, а Михаил поставлял товар на рынки города, поскольку был знаком с несколькими директорами.

За пять лет работы парк грузовиков расширился до двадцати. Был снят офис. Работой занялись профессионалы. А трое друзей делили прибыль и планировали дальнейшее процветание – своё и фирмы. При сложностях с бывшими коллегами обращались к Лили. Она знакомила, при необходимости ходатайствовала, за что получала хорошее вознаграждение.

Пропорционально экономическому росту, Михаил раздобрел. Появился нешуточный животик. Лицо округлилось. Волосы на голове поредели, поэтому стригся очень коротко. Постоянные занятия в тренажерном зале спасали только от увеличения полноты.

Лили оставалась секретарём начальника управления. Всегда очаровательно улыбалась, вовремя готовила документы на подпись и приносила кофе. Это было для неё гарантией продолжения службы.

Она непрестанно жаловалась на тесноту у себя дома. Родители-пенсионеры продолжали её учить жизни – называли неумехой, слепая бабка требовала ухода. От недостатка материнского внимания и поучений стариков ребёнок рос нервным, страдал близорукостью. И хотя Михаил просил только поливать цветы – не сомневался, что Лили переберётся на его жилплощадь, как только поймёт, что он подался в бега и надолго.

После убийства Сивакова сомнений не оставалось – на них идёт конкретная охота. Конспирация прежде всего. Хотелось жить. А насколько длинны руки мафии, Михаил успел убедиться ещё на службе – заказные убийства раскрываются трудно…

– Я долетел, всё в порядке, – остановил он поток собственных воспоминаний и ругательств Лили. Внезапно ощутил прилив совестливости. – Я не успел предупредить Сергея. Передай ему – пусть будет осторожен. Связь через тебя.

– Это твой новый телефон? – щебетала Лили.

– Да, этот единственный не засвечен. Оформлен не на меня. Умоляю – не давай его никому. Даже Полинову. Тебе звонить не буду. Только ты. И в исключительных случаях. Или когда всё наладится. Поняла?

– Расскажи, ты где? Там тепло? Это далеко? – Лили общалась с обычной непринуждённостью. Такая же милая и непосредственная…

Хотелось обнять, ощутить, как напрягается её тело. Увидеть лицо, идущее красными пятнами возбуждения, вздрагивающую верхнюю губку, закатывающиеся глаза – Лили заводилась мгновенно и непредсказуемо.

Он мысленно проник через трубку к её резному маленькому ушку с вывернутой мочкой, ёжику волос и гладил, гладил, гладил… Словно ничего не случилось. Ни угроз, ни бандитов, ни предательства бывших коллег… В глазах защипало от тоски и неопределённости. Хорошо, что родители живут далеко в деревне. До них не доберутся…

Посмотрел по сторонам. Из-за угла появился полицейский в черных очках. Прямо как из фильма. Подумал, что вряд ли здесь уже в курсе. Но решил внимания не привлекать. Закончил разговор:

– Береги себя, сделай для остальных вид, что мы поссорились. Ну пока! Целую.

Ощутил в душе неприятие от пошлой формальности последнего слова. Раньше не замечал. Передёрнуло.

Вышел в зал и продолжил разгуливать по аэропорту Галеан. Иногда проверялся – оглядывался: не промелькнёт ли знакомое лицо. Но всё было спокойно. Обдумывал, куда податься.

Сюда он прилетел по нескольким причинам. Во-первых – надо было куда-то срочно скрыться! Южная Америка подходила – расстояние от Санкт-Петербурга то, что надо! Во-вторых – не требовалась виза. В-третьих – это была его мечта. Ещё с тех времен, когда впервые услышал с экрана от Остапа Бендера что-то типа: «Рио-де-Жанейро – хрустальная мечта моего детства, не касайтесь её своими грязными лапами…» Да… Грязными лапами…

И когда в «Пулково – 2» он увидел в расписании рейс на Бразилию – сомнений не было. До этой мечты теперь оставалось двадцать километров.

Аэропорт на удивление был самый обыкновенный. Даже, скорее, маленький для такого густонаселенного города, как читал в интернете: пятнадцать миллионов. За свою жизнь Михаил много где побывал и мог сравнить.

Небольшое количество рублей, прихваченное на родине, надо было поменять на местную валюту. Разговорный английский казался бесполезным. Большинство общалось на португальском или испанском. Справочное – это спасение. Подошел к смуглой миловидной девушке в синей форме и спросил на английском, где можно поменять валюту. Оказалось – внизу. Там был еще один этаж. Видимо, для вылетающих.

Банк нашел быстро, и все рубли перекочевали в кассу. Какая разница, какой курс, если нет альтернативы?! Полученные купюры сунул в боковое отделение портмоне. Теперь на руках было несколько сотен реалов. Прикинул, что они вполовину дешевле американского доллара. Ещё имелась пластиковая карта Сити-банка. Но ею пользоваться пока не решался – вычислят немедленно. Гораздо быстрее, чем по билетам на самолёт. Переложил её за корочку обложки в паспорт.

Теперь надо было подумать, куда и на чём ехать.

Решил сделать это во время еды и пристроился в одну из очередей бистро. Обратил внимание, что на целую голову выше всех. Пожалел, что виден за версту.

Продвигались медленно. Народ впереди стоял разношёрстный: загорелые старики в сомбреро, толстые сисястые негритянки в коротких платьицах на тонких бретельках, подростки в разноцветных майках футболистов. Загорелые улыбающиеся лица. Громко болтали. Отовсюду звучала музыка. Веяло душевным теплом и благожелательностью. Иногда кто-то начинал напевать: «Самба! Самба де Жанейро…» Крутил бёдрами, переступал ногами. Другие подхватывали на несколько секунд, топтались в общем ритме, крутились, кивали головами – после хохотали. Хлопали друг друга по плечам, ерошили волосы пацанам.

Пока стоял в очереди, Михаил увидел на стене часы. Перевёл время. Было почти шесть утра. Снял лёгкий пуховик и свернул в чехол, положил в сумку. Остался в рубашке и джинсах.

Подойдя ближе к кассе, так и не смог понять, чем кормят. Официанты в красных передниках выносили уже заполненные подносы. Что-то кричали и к ним подходили граждане, ожидавшие за столиками. Пытался состыковать название блюд и то, что выносят. Ничего не получилось. В меню перевода не было. Вклеенные фото как производственный брак – цветное месиво. Знакомыми выглядели только пюре и макароны. И то – непонятно, из чего сделаны.

Смущаясь, промямлил несколько вопросов на английском. Не понимали. Разочарованно отошел в сторону.

На прилавке лежала сдоба, но портить желудок не хотелось.

Ещё одна попытка основательно поесть в другом кафе тоже ни к чему не привела – результат тот же. Зато своим хождением по очередям привлёк внимание полицейского. Был похож на первого – или он же. Голубая рубашка с тёмными погончиками. Чёрная фуражка с белой помятой тульей как у выпускников морских училищ Питера. В аналогичных очках – непроницаемых капельках. Прислонившись к стойке, болтал с барменшей. Через зеркальную витрину в упор глядел на Михаила.

Лицо копа с шевелящимися губами, странным образом, уместилось в отражении между раздвинутых бутылок. Выглядело идиотским. Но сейчас было не до смеха. Надо было смываться. На плече Михаила висела небольшая спортивная сумка. Точно – корреспондент, прилетевший на конференцию. Лишняя проверка документов была ни к чему.

Глава 2. Полгода назад

Открыв глаза, Михаил убедился, что Лили еще не ушла и продолжала лежать рядышком, сопеть, уткнувшись ему подмышку. Сон её был крепок. Будить не хотелось. Она всегда говорила, что ей нравился терпкий запах мужского пота. Таскала Михаила по спортивным состязаниям: чемпионатам по боксу, борьбе, баскетболу. Где воздух залов упруг от спертых эмоций и всеобщего напряжения. Пересыщен испарениями разгоряченных тел, наполнен нервными криками, азартом. Оседал на губах кисловатым привкусом крови. Туманил взгляды и никелированные части металлических ограждений.

Потом ехали домой к Михаилу, где Лили, не в силах сдерживаться, уже на подходе к постели устраивала свой турнир. Звучащий глухими выстрелами отрываемых пуговиц, стуком скидываемых, летящих в стороны туфель, стонами, скрипом кровати, сплетением тел. Победа всегда оставалась за ней.

Неожиданно накануне позвонил Игорь Сараев, начальник агентурного отдела ГУВД, бывший непосредственный руководитель и очень просил прийти вместе с Николаем Сиваковым. Отказываться – не резон! Дружба с полицией всегда пригодится. Но лёгкое волнение всё же появилось. Чего от них хотят – материальной помощи или о чём-то предупредить? Тогда зачем собирать их вместе?

Михаил посмотрел на часы, погладил Лили по голове:

– Тебе не пора вставать? Уже десять. Начальник заждался свою секретаршу.

– С утра у Стрелкина одни совещания, – не открывая глаз, сообщила Лили, – так что обо мне он не скоро вспомнит.

Сергей Стрелкин реорганизацию прошел успешно и даже получил повышение. Ходили слухи, что он являлся казначеем у прошлого руководства. Передавал взятки от бизнесменов, помогал им решать вопросы. Особенно те, которые касались усмирения своих подчинённых. Не брезговал продавать звания и должности коллегам. Но в Москву никто не стуканул, а не пойман – не вор!

Просто Михаила коробило, что вместе они начинали службу в районе, сидели в одном окопе, лазили по чердакам, пили с одного стакана. Потом пути разошлись. Но опера – народ ушлый. Уж если про бандитов всё знали – про своих и подавно! И когда кто-то из коллег вспоминал об их знакомстве, намекая на хорошего протеже, Михаилу всегда было стыдно. Словно его огромные рост и вес не имели права дружить с предателями или ошибаться. Он не знал, куда деть руки, начинал суетиться, водить плечами, мять пальцы, почесывать затылок. Точно от этих движений его фигура могла уменьшиться в размерах.

Он и в милицию попал случайно. Надо было институту комсомольскую путёвку закрыть. Никто не соглашался. Студенты уже всё больше о демократии спорили. Вот его и послали. Даже экзамены досрочно зачли, формально. Не любил Михаил ссориться, конфликтовать не умел. Хотел со всеми дружить…

– Сегодня могу тебя подвезти, – он вылез из-под одеяла и направился в ванную, – Сараев приглашал в гости. Так что нам по пути.

– Сараев? – Лили продолжала говорить с закрытыми глазами. – Зачем?

– Не знаю, просил меня и Сивакова заехать.

– Через две недели ноябрь, День полиции, – она откинула одеяло и сладко потянулась, выгибая стройное тело, – шефу уже начинают заносить. Начальники отделов ищут спонсоров для празднования. Хотят и вас подтянуть?

– Может быть… Да мы и так на каждый День Уголовного розыска накрываем поляну в отделе. Может, понадобилось что из аппаратуры? Технического обеспечения?

По дороге на стоянку, Лили юркнула рукой в карман белого плаща Михаила и вынула ключи от машины:

– Я сегодня поведу! Я! – засмеялась она, тряся связкой с брелком-сигнализацией.

Он был не против. Водила она хорошо. Едва выглядывала из-за руля джипа, но ругалась на водителей громко. Пыталась их всех строить. Даже когда переходила дорогу по «зебре» к высокому серому зданию ГУВД на Суворовском. Манерно останавливалась и показывала ладошкой белую черту на асфальте, за которую не должны заезжать автомобили.

Пронзительно звучали сигналы, но Лили не торопилась покинуть проезжую часть. Презрительно сморщив личико, отворачивалась, не желая слышать гудков, грациозно ступала. Не глядя на раздраженные лица водителей, на ходу грозила своим маленьким указательным пальчиком. Знала, что на площади за пешеходным переходом всегда стоит патруль ГИБДД, высматривает нарушителей.

Был конец октября. Облака хмурились, ощетиниваясь струями дождя. Хотелось улететь в теплые края. Быть может, даже в Париж. Михаил снова вспомнил, что до сих пор обещание не исполнил. Да и сам там не был. Можно было предложить поездку сейчас, но полицейским запретили летать во Францию, как и во многие другие страны. Это служило оправданием снова отдыхать одному.

Оставив машину недалеко от Суворовского, они прошли в здание. Поцеловав Михаила, Лили выскочила из лифта на третьем этаже. Он поднялся на четвертый и проследовал в свой бывший кабинет.