Kitobni o'qish: «Продавец приключений»

Георгий Садовников

Shrift:

Оформление обложки Владимира Гусакова

Иллюстрации Генриха Валька («Продавец приключений», «Спаситель океана, или Повесть о странствующем слесаре»),

Екатерины Бороздиной («Пешком над облаками»)

Иллюстрация на обложке Генриха Валька

* * *

Продавец приключений

Глава,
которая могла бы стать первой, если бы пересказчику не понадобилось вступительное слово

Произошло это в подмосковном посёлке Кратово, где я поселился на покой.

После долгой жизни, полной бурных событий, я мог позволить себе маленькие слабости: вставал часиков в одиннадцать утра, не торопясь выпивал несколько кружек чая с клубничным вареньем и, усевшись на скамеечке, вспоминал своё удивительное житьё-бытьё или почитывал себе очередную увлекательную книжечку. Много я их за это лето прочитал, раньше-то всё не доходили руки – то одно, то другое, – а до всякой занимательной истории я большой охотник. Впрочем, как и все люди моей замечательной профессии.

Утро в тот странный день началось для меня намного раньше обычного. Едва взошло солнце, как меня разбудило смутное предчувствие чего-то неизвестного, которое сегодня не даст мне поспать хорошенько.

Но дело в том, что вашего покорного слугу не так-то легко поймать на мистическую удочку. Я, человек бывалый, верящий только в реальные факты, повернулся на другой бок и упрямо закрыл глаза.

– Вставай, вставай, лежебока! Ты даже не представляешь, что ожидает тебя в ближайшие минуты, – сказал мне внутренний голос.

– Ради бога, дай поспать. И кстати, я перевидел всё, меня уже ничем не удивишь, – буркнул я, ещё крепче смежая веки.

Мой ответ поразит вас скромностью, если я открою, что почти полсотни лет проплавал юнгой на линии Новороссийск – Туапсе. Предвидя вашу улыбку, скажу следующее: я мог бы закончить службу даже капитаном лихого теплохода, пожелай этого. Но мне не хотелось расставаться с должностью юнги. Если вы хоть мало-мальски знакомы с приключенческой литературой, то, без сомнений, догадались, в чём дело. Ну конечно же: львиная доля всех происшествий всегда выпадает на долю юнги. А меня хоть хлебом не корми, дай только окунуться в какое-нибудь увлекательное приключение.

Ну так вот, притворился я спящим и даже захрапел потихоньку. Но настырный голос был неумолим, заладив своё. Поняв, что в это утро спать мне не придётся, я вылез из постели и сказал:

– Ладно, ладно. Только отвяжись.

Одевшись и кое-как сполоснув лицо под умывальником, я вышел на улицу, огляделся и, как и следовало ожидать, не нашёл ничего такого, из-за чего бы стоило жертвовать сном, который по утрам особенно сладок.

– Может, я не видел козу, что с утра до темноты щиплет траву в канаве? Или как тётка несёт парное молоко? – спросил я сердито.

– Не спеши, – возразил внутренний голос. – Может, это за углом.

Я завернул за соседний участок, остановился.

– А пройти ещё метров двадцать ты не в силах? – произнёс внутренний голос, немного раздражаясь.

Через сотню метров он напомнил:

– Я и в самом деле сказал – метров двадцать, но нельзя же понимать так буквально!

Я послушал его и на этот раз и направился в дачный парк. Парк был разбит на берегу пруда, и меня, как бывшего моряка, вполне естественно потянуло на пруд. В парке было безлюдно, потому что на весь посёлок не нашлось другого простофили, который бы в такую рань поверил чепухе, что несёт его вздорный внутренний голос.

Однако стариковское зрение провело меня поначалу. Возле карусели слонялся ещё один чудак. Да и выглядел он чудно в своей длинной, до колен, полотняной рубахе и новых лаптях из синтетики. Но ещё забавней показалась мне голова незнакомца с белыми, лёгкими, точно пух одуванчика, кудрями и бородой и ярко-синими глазами. Он походил на старинного коробейника, и за спиной его висело нечто похожее на пустой лоток. Чудак совал свой нос сквозь ограду из штакетника, старался постичь немудрёный механизм карусели, точно это была какая-нибудь невидаль. Он увлёкся своим занятием и не заметил моего появления.

– А вас-то что вынесло в такую рань? Вам-то что спать мешает? – спросил я дружелюбно, испытывая к нему чувство солидарности, как к товарищу по несчастью.

Услышав мой голос, незнакомец перепугался и припустил между деревьями во все лопатки. Задал такого стрекача, что даже выронил книгу, которую держал, оказывается, под мышкой.

– Ой! Вы уронили книгу! – крикнул я вслед.

Видно, мой голос ему что-то напомнил, и он так заспешил, что даже не оглянулся, а влетел пулей в лифт, стоявший сам по себе между сосен. Обычный лифт, ничего особенного, разве что нет ни подъезда, ни стен – вокруг только сосны. Незнакомец захлопнул за собой металлические двери; я увидел через стекло, как он нажал на кнопку какого-то этажа, и лифт взлетел между стволами сосен и скрылся за их кронами.

«Видно, такое спешное дело, некогда книгу поднять», – подумал я, подошёл и нагнулся за книгой.

Книга как книга, хотя и в мягкой обложке из неизвестной синтетики, и, если мне не изменяет память, она называлась так: «Продавец приключений, или Правдивое, хотя и невероятное, путешествие на звездолёте „Искатель“».

Тут я вспомнил про внутренний голос и спросил:

– Что-то ты притих, голубчик? Где же твоё необычайное?

– Может, это и есть то самое необычайное: и человек, и лифт. Ну и эта книга. Там же написано: «Невероятное путешествие», – робко отозвался голос.

– Ну, это мы ещё проверим, насколько оно невероятное и невероятное ли оно вообще. И потом, стоило ли весь этот сыр-бор затевать из-за какой-то книги. Разве нельзя было просто сходить в библиотеку и взять книгу на дом? Разумеется, выспавшись предварительно.

– Но может, такую не сыщешь ни в одной библиотеке? И потом, обрати внимание на лифт. Вокруг сосны, и вдруг ни с того ни с сего лифт, сам по себе. Необычно, не правда ли? – осмелел постепенно голос.

– Ну знаешь ли, я на линии Новороссийск – Туапсе встречал такое… Не то что лифт между сосен, а… что и говорить!..

В общем, в тот же день я осилил подобранную книженцию и скажу напрямик: нет на её страницах и капли необычайного в том, что сочинил неизвестный мне автор. И что уж он, не мог придумать другое название, что ли?

А через месяц заявился и сам хозяин книги. Торчит этот коробейник перед крылечком, не решается войти.

– Что уж, входите, – говорю.

– Не могу. Не имею права, – отвечает. – Я из Будущего. Если что-нибудь ненароком испорчу, нарушится ход истории.

– Бросьте эти предрассудки. Ничего не случится с вашей историей. А если и случится, так, может, к лучшему, – говорю. – Вот вам стул. Не попрошайничать же вы пришли?

Вошёл он с опаской, сел осторожненько, поправил за спиной лоток для удобства и завёл такой разговор.

– Не у вас ли, случайно, моя книга? – спросил он с надеждой. – Понимаете, книжка, вообще-то, не моя, я взял её в библиотеке. Дай, думаю, почитаю в дороге, пока спущусь из нашего времени в ваше. Но увидел вас, испугался и вот потерял. Теперь такие неприятности, – закончил он расстроенно.

– Не горюйте. Вот ваша книга. Только не стоит она того, чтобы пускаться вдаль из-за такой ерундовины.

– Неужели приключения экипажа «Искателя» не произвели на вас впечатление? В них столько необычного, – удивился этот тип из Будущего, прижимая книжицу к груди точно некую драгоценность.

– Да что же в них такого уж невероятного? Извините за прямоту. Просто вы никогда не пускались в каботажное плавание, – заявил я.

– Признаться, не приходилось, – пробормотал этот коробейник. – Но может, вас заинтересовали неведомые миры?

– Так уж и неведомые! Нет, лучше скажите: вы плавали на линии Туапсе – Новороссийск? – настаивал я на своём.

– Да нет же, – сказал гость с досадой, и досадовал он не оттого, что ему не повезло, словом, не удалось поплавать на этой линии, а по какому-то другому поводу. – Значит, я не на того напал. Вы-то, оказывается, бывалый морской волк, – сказал он, покачивая головой.

– Я знаю море между Новороссийском и Туапсе, как свою квартиру, – отметил я, чтобы лишить его последних сомнений.

– А я-то подсунул вам эту книгу. Хотел увлечь, – сообщил он, всё ещё стараясь прийти в себя от неожиданности.

Но тут наступила моя очередь удивиться – правда, слегка: больше я себе просто не позволил.

– Значит, вы книгу не теряли, а намеренно…

– В том-то и дело, – перебил мой гость, и тут его осенила какая-то мысль. – Но… но у меня есть другие приключения. Словом, есть приключения! Самые разнообразные приключения! – закончил он нараспев.

– Выходит, вы и есть тот самый Продавец приключений? – догадался я, вспомнив прочитанную книгу.

– Вы угадали. Это я, – сказал гость. – Значит, вы не нуждаетесь в моём товаре?

– Туапсе – Новороссийск, – напомнил я, подняв указательный палец.

– Ах да! Я всё забываю, – сказал он, поднимаясь.

Он дошёл до дверей и тут всё-таки решился ещё на последнюю попытку.

– Послушайте, у меня единственный экземпляр. – Он показал на книгу. – Да всюду мне всё равно не поспеть. Но вы можете мне помочь, если перескажете её содержание своим друзьям, знакомым… в общем, своим современникам.

– Пожалуйста, – сказал я, – мне это ничего не стоит.

Не мог же я признаться в том, что кое-что уже вылетело из моей памяти, а некоторые главы и вовсе перелистаны наспех. «Ладно, что-нибудь да придумаю», – сказал я себе.

– Ну вот и хорошо, – произнёс Продавец с облегчением. – А я ещё к вам наведаюсь.

Ну а вашему покорному слуге ничего не остаётся, как начать пересказ.

Глава первая,
в которой сразу, без проволочек, появляется причина, позволившая нашим героям действовать безотлагательно

– Биллион метеоритов! – воскликнул бывший астронавт в сердцах, что в переводе на обычный земной язык означало «тысяча чертей».

Не то чтобы он совсем распустился и не держал себя в руках, просто с тех пор, как его отправили на пенсию и он лишился привычных опасностей, его стальные нервы начали пошаливать. «Этот земной покой превратил меня в тряпку», – не раз говорил себе с горечью астронавт. И вот теперь он не удержался от восклицания.

– Аскольд! – упрекнула его сестра и повела глазами на дверь. – Аскольд, там ребёнок!

Под крепким космическим загаром астронавта выступил нежный румянец. Бывший звездоплаватель прикрыл рот ладонью, будто затолкнул назад готовое вылететь слово, и сконфуженно произнёс:

– Прости, сестрёнка. Полбиллиона метеоритов, я не узнаю своего…

– Аскольд, – повторила сестра, укоризненно улыбаясь.

– Но тысячу метеоритов можно? – спросил астронавт, сбиваясь с толку. – Всего только тысячу.

Сестра всплеснула руками: ну что, мол, с ним поделаешь.

– Аскольд, я же тебе сказала: там ребёнок. – И она вновь указала на дверь.

– Ну тогда всего лишь один метеорит, но самый вредный и гнусный, – твёрдо сказал астронавт и осторожно ударил по столу кулаком, на котором был вытатуирован звездолёт с надписью «Стремительный».

«Э, да я совсем расхлябался, как старая ракета», – заметил он про себя.

– В общем, этот гнусный метеорит, я не узнаю своего племянника, – продолжал астронавт. – Возвращаюсь, понимаете, из своего последнего в жизни рейса, а мой дорогой племянник уже не тот. Ходит, понимаете, опустивши нос, будто на него давит какой-нибудь жалкий миллион атмосфер!

Его сестрица пригорюнилась – видно, он задел её больное место – и сказала:

– Влюбился наш Петенька. Надо же быть такой беде!

– Вот как?! – произнёс бывший астронавт. – Значит, всё пропало: теперь уж не бывать ему путешественником!

Когда-то он был великим астронавтом, и ему очень хотелось, чтобы племянник пошёл по его стопам.

– Что уж путешественником, если он даже забросил любимую науку. – И сестра провела краем чистенького фартучка по глазам. – А какой он был к науке способный… Ну такой вундеркинд! Ему ещё и двух лет-то не набиралось, а бывало, спросишь его: «Петенька, а Петенька, сколько будет, если 3 575 679 помножить на 2 935 798?» – поморщит носик и скажет точно. И так всё пошло хорошо… В девять годиков защитил кандидатскую диссертацию. А теперь вот уже десять лет как доктор наук. Только и осталось что в академики.

И сестрица опять едва не заплакала.

– Ничего не поделаешь, сестра. Я слышал, что с некоторыми случается такая беда, – печально пробормотал Аскольд Витальевич.

– Так если бы он полюбил, как все нормальные люди. Я бы уж рада была, детишек нянчила… А то ведь влюбился в кого? – всплеснула сестра руками.

– В кого же? – спросил машинально бывший астронавт.

– Если бы знать! В том-то и дело, что в Никого!

– Как это можно – влюбиться в Никого? – усмехнулся бывший астронавт, как будто бы ему сообщили нечто несусветное. – Я холостяк и не специалист в этой области и, пожалуй, вообще ничего не смыслю в таких делах, но по-моему, если разумные люди и теряют голову, то обычно из-за какого-нибудь конкретного лица, – добавил он затем.

– Можешь убедиться сам, – вздохнула сестра и приоткрыла дверь в соседнюю комнату.

Бывший астронавт увидел своего племянника. Вундеркинд сидел за письменным столом и смотрел в окно блуждающим взглядом через толстые очки, точно пытался что-то найти на улице. Оттого что он долго не был на свежем воздухе, племянник осунулся. На лице его отросла молодая кудрявая бородка.

– Сынок, кто же Она? Женщина? Рыба? Или, может быть, водоросль? – тоскливо спросила сестра. – Говорят, есть планеты, где живут разумные рыбы и водоросли. И даже камни…

– Что верно, то верно, – подтвердил бывший астронавт. – Помнится, на планете Лулу я присел отдохнуть на пенёк, а тот оказался интеллектуальным. Тогда мы поболтали славно.

– Ах, если бы я знал, кто Она! – вздохнул племянник.

– А может, Она и не стоит этого? – осторожно спросила сестра.

– Что ты говоришь, мама! Она – Самая Совершенная во времени и пространстве, – пробормотал влюблённый с упрёком. – Я полюбил Её с первой же мысли. Как только понял, что Она теоретически существует, так и потерял покой. Но кто Она и где Она?! – воскликнул он в полном отчаянии.

Это печальное зрелище оказалось им не под силу, брат и сестра вышли на цыпочках, несчастная мать закрыла дверь и вновь потёрла глаза краем фартучка.

«А я-то… А я-то мечтал, что племянник пойдёт по моему пути и тоже станет настоящим путешественником», – подумал бывший астронавт с горечью, расхаживая по комнате в своей поношенной курточке из коричневой кожи. Ещё совсем недавно эта старенькая курточка была известна всему миру по газетным снимкам и телевизионным передачам. Аскольд Витальевич сшил её из кожи сатурнианского бегемота, которую самолично добыл на Сатурне. Нет-нет, он не был таким франтом, чтобы ради моды стрелять в животное! Просто сатурнианский бегемот раз в десять лет сбрасывал кожу, и на этот раз он сделал это специально для Аскольда Витальевича.

– Сто тысяч метеоритов… – пробормотал бывший астронавт и, погладив в утешение сестрицу по голове, вышел из дома. Он брёл по улице и бормотал себе под нос: – Ах, как подвёл племянничек, биллион биллионов метеоритов! Кто же теперь вместо меня будет искать приключения? Сам-то я уж на пенсии теперь. Поди ты, списали на землю. Полетал – и довольно, говорят.

Это случилось в тот день, когда он вернулся из своего последнего путешествия. На космодроме, как всегда, собралась толпа тех, кому не терпелось сейчас же услышать рассказ о новых приключениях своего кумира. Аскольд Витальевич присел на ступеньки вокзала и поведал несколько совершенно новых удивительных историй. Наслушавшись вдоволь, народ разошёлся, и тогда к астронавту подсел представитель отдела кадров.

«А не пора ли вам утихомириться, дорогой Аскольд Витальевич? – мягко произнёс представитель. – Попутешествовали – и хватит! Дайте теперь попутешествовать другим, тем, кто помоложе».

Они, то есть отдел кадров, застали его врасплох. И всё же великий астронавт возразил, сказал, что он вовсе не стар ещё и готов хоть куда, хоть за тридевять Вселенных. А что касается перегрузок, так даже трудно представить, сколько он может их выдержать…

«Знаем, знаем… – прервал его представитель, а в голосе его сквозило сомнение. – Знаем, вы ещё бравый мужчина! Но столько желающих путешествовать, что просто не напасёшься космических кораблей. На вашем счету уже тысячи приключений, и будет просто несправедливо, если из-за вас кто-нибудь так и не отправится в путешествие. Ни разу в жизни!..»

Великий астронавт чтил справедливость более всего и поэтому покорился, хотя даже не смог представить, как теперь будет жить без приключений…

– Неужели я не буду больше путешествовать? – шептал астронавт, шагая по улице.

Встречные уже не узнавали его, словно позабыли о его существовании. Во всяком случае, по тротуару совершенно запросто шагал самый прославленный путешественник, почётный член всех географических и астрономических обществ, и никто из прохожих даже не оглянулся ему вслед. А раньше-то, а раньше, когда он возвращался из очередного, ещё небывалого¹ похода, от бесчисленных почестей не было спасу. И скромный, и суровый по натуре, великий астронавт прятался от ликующей публики по задворкам. Поэтому сегодня ему стало чуточку обидно.

«Ну да, конечно забыли… Теперь уже другие звездолёты и другие имена, – сообщил он себе печально. – И подвёл племянничек мой – надежда, единственный продолжатель рода знаменитых звездоплавателей, который я было основал. Что за прок от человека, потерявшего голову?..»

Вернувшись домой, он с горя первым делом отключил в кабинете земное притяжение. Когда астронавт ещё был знаменит, учёные подарили ему специальную машину, которая убирала притяжение. И человек в кабинете становился невесом. Астронавт переобулся в домашние туфли и начал плавать по комнате, продолжая рассуждать сам с собой.

Когда он немного успокоился, лёг в дрейф посреди кабинета и вполглаза задремал, в дверь громко постучали.

– Войдите! – крикнул астронавт недовольно.

В кабинет вошёл белокурый геркулес в юношеском возрасте. Гость тут же потерял равновесие и ухватился за дверную ручку. И дверь задрожала, зазвенела, точно струна, от его тяжёлой хватки.

– Вот это да! Я так и думал, что у вас и дома должно быть всё по-особенному, – заявил весело гость.

– Что же тут особенного? Естественные условия для отдыха, и всего-то, – пробурчал астронавт, поворачиваясь на бок.

– А, понимаю, – неизвестно чему обрадовался гость.

– Так что вам угодно? – спросил астронавт, взирая на пришельца сверху.

– Аскольд Витальевич, у меня к вам одно предложеньице, – сообщил парень, радостно улыбаясь и ослепительно сверкая крепкими зубами.

– Представляю, что можно предложить астронавту, который уже никому и не нужен, – горько усмехнулся Аскольд Витальевич. – Ну ладно, валяйте сюда!

– Иду! – крикнул жизнерадостный гость.

Он оттолкнулся от дверей и полетел через кабинет, кувыркаясь по дороге для забавы.

– Нельзя ли без шалостей, – проворчал астронавт; он взялся за стержень люстры, а свободной рукой прихватил пролетавшего мимо гостя за шиворот.

– Мне это нравится, – заявил парень сияя.

– Я слушаю, – напомнил астронавт, смягчаясь.

Он должен был признаться в душе, что этот парень, в общем-то, производил приятное впечатление. «Лихой парень! Вот уж прирождённый путешественник, – подумал астронавт. – А племянник Петенька ах уж как не оправдал моих надежд, подумать только!»

– Меня зовут Саней. Я насчёт вашего племянника Петеньки, – объявил симпатичный Саня, посматривая на хозяина голубыми простодушными глазами.

– Что-нибудь ещё? – спросил астронавт и насупился.

– Он влюблён! – воскликнул Саня восторженно.

– Уже наслышан, к сожалению, – сказал астронавт сухо.

Но Саня пропустил его замечание мимо ушей и продолжал восхищаться.

– И самое главное… – сказал он ликуя, – самое главное то, что он даже толком не знает в кого.

– Какое это имеет значение, это уже частности, – промолвил астронавт и, не сдержав грусти, прижался щекой к прохладному стержню люстры.

– Вы говорите – какое значение? Да потрясающее! – воскликнул Саня, блестя глазами. – Теперь Её нужно искать! – закончил он, переходя на шёпот.

Когда паренёк произнёс последнее слово, Аскольд Витальевич невольно вздрогнул.

– Вы сказали «искать»? – хрипло спросил астронавт, вслушиваясь в музыку этого удивительного слова.

– Да! Вот именно: искать!

– Но какое я имею отношение к этой, простите, несерьёзной истории? Чем могу помочь?

– О, своим несравненным опытом! Её следует искать в космосе. Понимаете? В космосе! – торжественно объявил Саня. – А коли так, я сразу и подумал: «Вот кто знает Вселенную как свою ладонь – Аскольд Витальевич!» И помчался к вам.

– Простите, но что общего между… между таким недостойным увлечением и… космосом?! – удивился астронавт и даже почувствовал некоторую обиду за великий космос.

– Отношение самое непосредственное. – И Саня таинственно наклонился. – Она, в кого он влюблён, связана со временем и пространством. – И гость величественно указал за окно, туда, где синело глубокое небо.

– Она что же, стюардесса, вы так полагаете? – усмехнулся астронавт догадливо.

– Ничего не известно. Может, и стюардесса на космических кораблях, а может, и жительница какой-нибудь ещё не открытой планеты. Известно только то, что Она Самая Совершенная во времени и пространстве… Понимаете, когда Петенька почувствовал это в сердце… ну, эту самую любовь, он вначале испугался, потому что вроде влюблён, а не знает в кого. Ну хоть лопни! Понимаете, какое нелепое положение? Тогда он зашифровал свои идеалы и сунул в электронно-вычислительную машину. Машина, в общем, попыхтела и выдала на-гора, что Она, мол, – ну, та, которая будто бы ранила его в сердце, – Самая Совершенная во времени и пространстве. И более ничего, ну хоть тресни!.. Такая ситуация, Аскольд Витальевич. Значит, надо искать самим. Во времени и пространстве, то есть в космосе.

Из-за энергичных движений он то и дело кувыркался в воздухе, и хозяину каждый раз приходилось ловить его за полы пиджака и возвращать на место.

– Значит, как я понял, вы пускаетесь в путешествие? – спросил астронавт с завистью.

– Петенька очень переживает, прямо нет сил смотреть, – сказал Саня, заглядывая астронавту в глаза по-собачьи.

– И что же должен я? Помочь советом? – спросил астронавт с горечью.

– Мы просим вас возглавить экспедицию, – важно предложил Саня.

– Искать какую-то сопливую девчонку? – фыркнул астронавт, полагая, что нужно немного поупрямиться для солидности, а сам так и обмер от неожиданной радости.

– Да, искать! Аскольд Витальевич, неизвестные дороги ждут вас! Вас ждут звёзды, Аскольд Витальевич! – призвал Саня, бледнея от пафоса.

Астронавт смущённо хмыкнул…

«Снова в путешествие! – с восторгом подумал он. – Пусть даже из-за какой-то девчонки. Мы разыщем её, и пусть мой дорогой племянник посмотрит на неё и скажет: «Нет, всё-таки самое прекрасное на свете – это путешествие. Стану-ка я лучше путешественником!»

– Экипаж? – спросил астронавт деловито.

– Три человека. Командир корабля, то есть вы, и мы ещё с Петенькой, – чётко доложил Саня.

Астронавт одобрительно кивнул. Этот бравый парень нравился ему час от часу всё больше.

– А с отделом кадров вы утрясли? Может, чья-нибудь очередь, а я, пожалте, вместо него? И ни за что ни про что пострадает хороший товарищ, – произнёс Аскольд Витальевич и затаил дыхание, дожидаясь ответа.

– Не волнуйтесь, никто не пострадает, потому что мы построим свой звездолёт! – воскликнул Саня.

– Вы сказали – построим? Я не ослышался? Выходит, у вас даже нет корабля?

– Пока ещё нет, но это же пустяки, соберём своими руками. Достанем схему и соберём. Долго ли? – сказал небрежно Саня.

Астронавт покачал головой. В нём всё так и погасло. Он-то уж настроился было…

– А что? – запетушился гость. – И соберём! У нас есть один парень… Вот такой парень! – И Саня выставил большой палец. – Сам собирает приёмники. Да ему только посидеть, и будет вам звездолёт.

– Будет звездолёт, тогда и поговорим, – сказал астронавт укоризненно.

Он взял себя за рукав, подтащил к стене и начал спускаться на пол, хватаясь за мебель. Этим он давал понять, что беседа закончена. Он был немножечко сердит за то, что пришли и без толку растравили его старое астронавтское сердце.

– А как же я? – спросил Саня, вращаясь под потолком.

– Следуйте за мной, – буркнул астронавт не глядя.

Он выключил аппарат, восстановив земное тяготение в комнате, и Саня, только успевший добраться до стены, скатился на мягкий ковёр.

– До свидания, командир! Через несколько дней наш корабль будет ждать вас на старте, – сказал Саня, одной рукой отряхиваясь и протянув вторую для рукопожатия.

– До свидания, до свидания, – проворчал астронавт, продолжая дуться.

Он пожал протянутую ладонь, по-прежнему глядя в сторону. А Саня, видно, был очень доволен визитом. Едва за ним захлопнулась дверь, как до астронавта долетел с лестницы его весёлый голос. Недавний гость напевал, не заботясь о мелодии:

– Нам нипочём и космический мороз, и очень горячие звёзды… Мы отыщем тебя, о Самая Совершенная незнакомка!

«О биллионы биллионов!.. – ругнулся астронавт про себя. – Никогда я ещё не испытывал такой досады. Даже когда попался в плен к пиратам из созвездия Гончих Псов. Будь у нас звездолёт, биллионы биллионов!..»

А Саня выбежал из подъезда и помчался на стоянку такси, лавируя между прохожими. Прохожие, в свою очередь, огибали Саню. У них были такие лица, будто они тоже куда-то спешили. Некоторые даже бежали…

«Что бы это значило?» – не выдержав, заинтересовался Саня, и тут же до его слуха донеслось с соседней улицы:

– Есть приключения! Самые разные приключения! Увлекательные! Занимательные! На-а любой вкус!..

Мимо Сани пробежали парень и девушка. Парень пояснял на ходу своей спутнице:

– Говорят, это Продавец приключений. Говорят, он прибыл вчера на нашу планету.

«Нас-то уже поджидают свои приключения», – ухмыльнулся Саня и последовал дальше.

На углу он остановил такси на воздушной подушке и уселся рядом с водителем. Машина оторвалась от земли, полетела над асфальтом. Саня нетерпеливо заёрзал, и такси под его тяжестью едва не село на брюхо.

– Осторожней! – испугался шофёр. – Порвёшь воздушную подушку.

Они примчались на тихую, тенистую улицу, вымощенную старинным булыжником. Расплатившись с водителем самыми добрыми пожеланиями, Саня взбежал по лестнице на второй этаж деревянного дома и нетерпеливо постучал в одну из дверей. Ему открыла пожилая женщина с руками в мыльной пене. Ответив на приветствие, она пропустила Саню вглубь квартиры. Он протопал по коридорчику, пронзительно скрипя половицами, и ворвался в комнату, где стоял стол, заваленный триодами, диодами и прочей металлической утварью, а за столом сидел худенький парень с острым лицом и совал паяльник в чрево какой-то сложной конструкции.

– Добрый день! – заорал Саня, останавливаясь за спиной приятеля.

– Что делаю-то? Да вот комбайн: стиральная машина с телевизором. У мамы, понимаешь, корыто прохудилось, – рассеянно пробормотал паренёк и поднёс остриё паяльника к близоруким глазам.

– Есть срочное дело, понимаешь? Ты ещё не представляешь, какое грандиозное дело!

– Да вот нашёл на чердаке старый велосипед, а поломанную мясорубку на всякий случай прибрал ещё прошлой осенью, – пояснил паренёк, заглядывая в нутро будущего комбайна.

– Очнись, дружище! Я же говорю: дело есть одно, ну прямо гигантское! Да выключи свой паяльник, в конце концов! Дело первейшей важности. Знаешь что, собери ракету, а? Небольшой звездолётик. Соберёшь? Ради Петеньки!

Эдик поднял паяльник, точно жезл, и сказал, уже что-то соображая:

– Звездолёт? Тебе какого класса?

– Ну… мне бы самый большой.

– Тащи материал! Если что-нибудь осталось из твоих игрушек.

– Старый паровоз пойдёт? Кукушка.

– Пойдёт! Хорошо бы ещё стенные часы с громким боем фирмы Буре, – проговорил Эдик. – Спроси у своего прадедушки. – И вновь углубился в работу.

Уже к вечеру энергичный Саня принёс всё необходимое. А на другой день прибежал к Эдику прямо с завода и отныне каждый вечер сидел, примостившись у краешка стола, и благоговейно следил за каждым движением своего приятеля. И наконец настал час, когда Эдик откинулся с отвёрткой в руках на спинку стула и сказал:

– Готово! Можешь забирать! – и повёл отвёрткой, отыскивая, что бы ещё можно было такое подвинтить.

Саня едва не заплакал от разочарования. Звездолёт едва доходил ему до подбородка.

– Что же ты натворил? Здесь едва поместится кошка, а не то что трое взрослых людей. Как же я теперь посмотрю в глаза Петеньке и Аскольду Витальевичу? – горестно сказал Саня.

– Маловат, что ли? – спокойно спросил конструктор. – Ну, это беда поправимая. Мы его вырастим, и всего-то забот! Бери звездолёт – и айда на пустырь.

По дороге Эдик заглянул в сарай, прихватил лопату и небольшой мешочек.

– Копай грядку, – сказал он на пустыре.

Потом он высыпал в ямку из мешочка порошок, оказавшийся минеральным удобрением.

– Сажай звездолёт.

И когда недоумевающий Саня посадил звездолёт, сказал:

– Ну вот, а теперь поутру поливай и окучивай.

– Да что толку? – возразил Саня уныло. – Это же не огуречная рассада. Всем известно, что железные вещи не растут, сколько их ни удобряй и ни окучивай.

– А кто-нибудь проверял это на опыте? – спросил Эдик, сердясь.

– Пока ещё никто. Мы первые, – вынужден был признать Саня.

– Вот видишь, ещё никто не проверял, а ты уже сомневаешься, – промолвил Эдик с упрёком.

1.Такие чересчур сильные выражения, как «небывалый», «храбрейший», «гениальный» и т. п., разумеется, принадлежат оставшемуся неизвестным автору, и читатель, конечно, уже догадался, что пересказчик не имеет к ним никакого отношения.