Kitobni o'qish: «Когда отмеришь дань вину… Стихи для тесного круга друзей»

Николай Анисин. Тоска под Карадагом

(Взгляд дилетанта на творчество поэта и скульптора Георгия Мельника)

Я люблю футбол и равнодушен к поэзии. Я с ходу могу вычислить самого классного игрока на поле, а отличить по текстам крупного поэта от мелкого у меня образования не хватает. И потому в поэтической Мекке – Коктебеле – я в минувшем году подружился с футболистом Георгием Мельником.

В молодости Георгий выступал в командах мастеров России и Украины, а в последние времена тренирует детскую футбольную сборную Коктебеля. После тренировок он, как правило, идет в парк Дома творчества писателей, где у него есть персональная скамья и пень. На сем пне камни с вулкана Кара-Даг (Карадаг) Георгий превращает в скульптуры красавиц и гномов, в змей и зверей. Собственные творения Георгию по душе. Он сам бы на них смотрел да смотрел, но зарплата в Крыму у футбольного тренера ничтожна мала, и каждый вечер Георгий выставляет свои изделия из камня на продажу в центре коктебельской набережной – на так называемой Площади Искусств.

Я по вечерам в Коктебеле играл в теннис и, возвращаясь с кортов турбазы в Дом творчества, между прочим свидетельствовал Георгию свое почтение. Рядом с ним и его камнями нередко возникали бывшие футболисты – либо местные, либо приезжие курортники, которые в пору своего коктебельского отпуска не прочь с утра погонять мяч вместе с малолетними воспитанниками Георгия на их тренировках.

Явление вечернее собратьев-футболистов на Площади Искусств обыкновенно сопровождалось категоричной постановкой вопроса перед Георгием: что надлежит на закате солнца принять?

– Пивка для рывка, водки для обводки, «Муската» для подката или все-таки сухого для подачи углового?

Чаще всего на парапете у каменных скульптур откупоривались именно бутылочки сухого вина.

В компанию футболистов при Георгии я как-то легко вписался и стал в ней задерживаться и на час, и на два. А при всем том мне трудно было не обратить внимания на два обстоятельства.

Первое: Георгий абсолютно не умеет торговать. Публику, гуляющую по Площади, сильно тянуло к его вещам из камня. К ним подходили молодые парочки, одинокие юные барышни, зрелые дамы и солидные господа, их разглядывали мамы и папы с детьми. Но ни к кому из потенциальных покупателей Георгий не бросался с приязненно-приветливыми словами, никому с несказанной симпатией не заглядывал в глаза: чего изволите? Вот плоды моих трудов над камнем – хотите берите, хотите нет. Ну как при таком равнодушии к клиентам можно подвинуть их на покупку?! Георгий, заметил я себе, торговец – крайне бездарный.

Обстоятельство второе. Однажды бывшие футболисты приличную дозу сухонького смешали с портвейном, и вдруг начался между ними разговор, совершенно далекий от футбольных баталий.

– Приехал я, Георгий Сергеевич, прошлым летом из отпуска, прочитал жене твой стих.

 
Я проснулся – нет вина,
Да к тому ж в чужой постели.
Значит – точно с «бодуна»,
Значит – точно в Коктебеле.
 

И знаешь, Сергеич, недавно она его вспомнила и говорит.

– Вот тебе вот, чтоб ты целый месяц один в Коктебеле тусовался и незнамо где просыпался. Даю тебе только неделю свободы. Неделя прошла, и завтра я режу к поезду в Феодосию встречать супружницу. Видишь, Георгий, как твой прикол на нее подействовал!

Защитник в прошлом киевского «Динамо», завершив свой монолог, поднял стакан.

– Ну так за класс и мастерство.

Все дружно выпили. Но тема не закрылась. Нападающий, блиставший некогда в симферопольской «Таврии», о том же, не о футболе, а о стихах, так же речь повел:

– А моей жене, Георгий, понравилось то, что ты нам читал за ужином в «Иксе» – про пляж, бабу и выпивку. Может, повторишь это сейчас?

Упрашивать себя Георгий не заставил и, всем налив, немедля исполнил заявку бывшего труженика ног.

 
На берегу с горла-бокала
Мы пили крепкое вино,
А возле нас волна ласкала
Песчано-галечное дно.
К закату солнечного света,
Почуяв бодрости приток,
Стал говорить тебе… про это,
Ты ж стала говорить про то,
Что я тебя совсем не знаю,
Что мало выпить-закусить,
Что мужу я не изменяю,
Что, надо, мол, еще купить.
Я взял еще, и к ночи где-то
Вино дает обратный ток:
Ты стала говорить… про это,
Я ж ни про это, ни про то.
 

Весь футбольный люд улыбнулся. Я тоже. Кто-то хлопнул Георгия по плечу, молвив, ты пишешь, как играют в высшей лиге. Кто-то возопил: «А про стакан, Сергеич, прочитать слабо?» Оказалось, не слабо.

Георгий повелел всем опрокинуть ранее им разлитый портвейн и запросто отозвался на очередную заявку.

– Когда звучит призыв «Налей»,

 
То утверждать я не устану:
Мне блеск граненого стакана
Милей всех кубков королей.
Сольемся, друг, ведь мы с тобой,
Пожалуй, братья – два сосуда,
И красочно живём, покуда
Полны лишь жидкостью хмельной.
 

На следующий вечер по дороге с теннисных кортов я, как и прежде, завернул на Площади Искусств к торговой точке Георгия на парапете. Он стоял в одиночестве. И проблесков жизни в нем было не намного больше, чем в его скульптурах из древних камней.

– Так-так, – вмиг я скумекал, – собратья-футболисты вчера после моего ухода от них явно бражничать не закончили и, похоже, гулеванили где-то всю ночку.

Руку Георгию пожав, я поставил сумку с ракетками к его камням и, ни слова ему не говоря, запечатал свой шаг к ларьку напротив – за отменно холодной жидкостью хмельной.

Кружка пива Георгия далеко не одухотворила, но от мрака внутри вполне избавила. И когда нежданно-негаданно к нему подплыла знакомая дама, он раскланялся с ней живо и весело. Дама – знойного возраста доцентша из Москвы – завтра намеревалась отбыть домой, и перед отъездом решила попросить Георгия записать в ее блокнот одно из читанных им ей на днях стихотворений.

Какие рифмы Георгия по нраву ухарям-футболистам, я уже знал. А интересно, чем он зацепил благомыслящую, судя по виду, ученую москвичку? Она позволила мне мое любопытство удовлетворить. Я заглянул в блокнот, где крупным ясным почерком Георгия было вписано аж целых двадцать строчек.

 
– И не поверите, вчера, в начале мая,
Мне повстречалась знаменитая Даная!
Да, та Даная, что нагая в Эрмитаже,
Лежала в джинсовых штанах на диком пляже.
– Знакомо что-то мне, гляжу я, твое тело,
Зачем, одета, на пляжу лежишь несмело?
– Да быть нагою сотни лет такая скука!
К тому ж, одной веками жить, поверьте – мука!
– Ну, одиночество твое исправить можно,
Хотя охотников найти довольно сложно.
Ведь ты полна и маленького роста —
У нас ж стандарт: там 60, здесь 90.
Не знал, что ты за столько лет осталась девой,
Нарушить это можно только с «подогревом».
Схожу-ка быстро за вином, возьму закуски,
Чтоб было все чин-чинарем у нас, по-русски.
Я побежал назад, о камни спотыкаясь,
Такому случаю судьбы всё удивляясь.
Вернулся – на тебе, исчезла та Даная,
Лежит другая, малотрезвая, нагая…
 

У меня, крестьянина по корням, очень примитивный взгляд на всякого рода творчество: если те плоды души, ума или рук, которые искусственно не навязываются через оглушительную рекламу, имеют спрос – значит эти плоды хороши. Исходя из данной логики тогда, прошлогодним летом, я сам для себя заключил: раз стихи Георгия Мельника востребованы и футболистами с сильными ногами, и дамой-доцентом с крепкими отметинами интеллекта на лице, то он, Мельник, абсолютно бездарный торговец своими интересными публике скульптурами – талантлив как поэт.

Личный этот мой вывод меня ни к чему не обязывал: я, изготовитель заметок про политику и политиков, не читающий вообще лирических и эпических стихов и не включенный ни в какую литературную жизнь, не должен был письменно изрекать, каков поэт Георгий Мельник. И я бы ничего не изрек, если бы не один также прошлогодний случай.

В Коктебеле есть уникальное заведение – кафе «Бубны». Оно уникально тем, что в нем нет музыки. Везде, во всех кабаках на всей набережной музыка грохочет, а в «Бубнах» – тишина. Туда народ приходит разговоры разговаривать и беседы беседовать. Средь посетителей «Бубнов» у меня полно как приятелей, так и приятельниц. И одна из них в день своего 25-летия пригласила меня в тихое кафе выпить за ее красоту и счастье.

В тот же день в литературно-музыкальном салоне Славы Ложко был вечер московского поэта-сатирика, секретаря правления Союза писателей России Юрия Лопусова. Его крутые политические эпиграммы мне по душе, его остроумно-комфортная личность мне симпатична и я, разумеется, завалился в салон, чтобы произвести ему свой читательский поклон.

На вечер Лопусова был зван и Георгий Мельник. Я оказался с ним за одним столом. Мы в меру выпили за дар Юрия Александровича, с ним вволю поговорили и с владельцем салона Ложко и, когда я вспомнил о приглашении на день рождения и о подарке для именинницы в кармане моей жилетки, было уже глубоко за полночь.