Kitobni o'qish: «Смерть в ритме танго»

Каждое утро начиналось для него одинаково. Будильник трезвонил в ухо ровно в семь часов. Он перевалился через безмятежно спящую жену, нажимал на кнопку и неохотно покидал теплую постель. Затем он шел в душ, включал горячую воду и стоял под струями воды ровно семь минут, втирая в согревающееся тело гель для душа «Мидсаммер». Его свежий запах придавал бодрости. Затем он надевал халат и выходил на кухню. Там он доставал из холодильника продукты, жарил себе яичницу или делал нехитрый бутерброд, не дожидаясь пока встанет зевающая домработница. Жена давно перестала вставать по утрам и провожать его на работу. Его это вполне устраивало. Когда ей в голову приходила эта странная блажь, он чувствовал себя неловко. Иногда ее присутствие вызывало у него раздражение. Беседовать с ней ему не хотелось. Жена давно перестала его интересовать. Холеная кошка, думающая только о нарядах и развлечениях – вот какой она стала, забыв, что начиналась их семейная жизнь в тесной квартирке на окраине города. Тогда им приходилось добираться на работу в тесных автобусах, битком набитыми злыми потными людьми. Сейчас эти времена были позабыты. Тогда поводом для расстройства была задержанная на полгода зарплата, сейчас – отсутствие икры в холодильнике, потому что эта идиотка-домработница опять забыла ее купить. Когда он приходил домой, жена висела на телефоне, обсуждая очередную шубку какой-нибудь приятельницы или взахлеб пересказывая серию очередной мыльной оперы, упуская из вида, что подруга тоже ее видела. Он не пытался бороться с этим. Они были женаты давно, слишком давно для того, чтобы по-прежнему интересовать друг друга. Он заводил любовниц, она любовников. Он это знал, и она это знала. И, тем не менее, они морально были верны друг другу. Ни у него, ни у нее не было связей, которые способны были разбить их семейную жизнь.

Выходя из кухни, он каждый раз натыкался взглядом на семейное фото, стоящее в рамочке на мебельной стенке. Всякий раз он чувствовал разные эмоции. Иногда это было раздражение, когда он вспоминал об испорченном накануне настроении, иногда удовольствие, когда думал об успехах сына, спавшего в соседней комнате. Сын периодически радовал своих родителей то успешным окончанием семестра, то первому месту на спортивных соревнованиях, то просто неожиданно хорошим настроением. Иногда он гордился сыном, иногда откровенно не понимал, но в целом семнадцатилетний Вадим вызывал положительные эмоции, кроме тех моментов, когда просил денег на очередную дорогостоящую безделушку.

В семь сорок он выходил из дома, садясь за руль своего серебристого «Вольво». Иногда ему удавалось выехать со двора беспрепятственно, иногда приходилось звонить соседям, дабы те убрали с проезда свой полуразвалившийся «Фольксваген». Всякий раз он с трудом сдерживал раздражение, выслушивая бесконечные извинения соседа, прячущего под вежливой маской плохо скрываемую зависть и холодную ненависть. Сосед был мелким торговцем, которому никогда не светили бы райские кущи. Свой бизнес сосед начал достаточно поздно и строил его до ужаса неумело, постоянно влипая в разборки братвы и вяло отражая нападки налоговой полиции. Иногда он вежливо выслушивал соседа, иногда холодно обрывал разговор, но всякий раз беседы с этим неудачником выбивали его из колеи. Он охотно купил бы квартиру соседа, только бы больше не видеть его в своем дворе, но тот не желал переезжать. Однажды он заметил в зеркало заднего вида, как сосед, злобно окрысившись, плюнул вслед его машине. В тот момент он с трудом сдержал желание выйти из машины и набить соседу морду. Однако настроение было испорчено на целый день. На работе он ни за что наорал на секретаршу так, что бедная девочка полчаса ревела в туалете. С клиентами он тоже разговаривал в тот день излишне резко, на что его постоянный помощник Глеб не раз недвусмысленно покашливал, а один раз даже пнул под столом ногой. Пришлось быстро брать себя в руки.

Но в последнее время его настроение было замечательным с утра и так стало происходить почти ежедневно. Машина соседа сломалась и стояла в гараже ненужным железным хламом. Он слышал, как механик дядя Миша, за небольшие суммы чинивший машины всем желающим, махнув рукой, назвал «Фольксваген» металлоломом. Видимо, восстановлению машина уже не подлежала. Сосед перестал докучать по утрам и загораживать проезд своей колымагой. Он беспрепятственно ехал на работу, предвкушая момент, когда, наконец, увидит ЕЕ.

Вот уже целый месяц по дороге на работу он видел на автобусной остановке девушку. Всякий раз он даже снижал скорость, чтобы полюбоваться ею, пока она не скрывалась в железном нутре городского транспорта. Рядом с остановкой был светофор. Иногда он останавливался и рассматривал ее, пожирая взглядом с головы до ног.

Девушка была молода. Конечно, ее уже нельзя было назвать соплячкой, как тех хихикающих курочек, иногда приходивших с Вадимом. Ей было что-то около двадцати трех-двадцати пяти лет. Вид девушки не говорил о большом достатке, как и то, что ей приходилось ездить на автобусе. Однако весь ее облик казался удивительно гармоничным, выдержанным в идеальных пастельных тонах. Всякий раз он пытался представить, кем она работает. Секретарь в какой нибудь конторе? Вполне вероятно. Он как-то заметил, что ее ногти, покрытые бежевым лаком, коротко острижены. Наверняка приходиться много печатать. Под распахнутым светло-бежевым плащом он видел строгий костюм черного цвета и белую блузку. Помада на ее губах отливала бронзой. Иногда, когда на ней не было темных очков, он видел ее глаза странного шоколадного цвета. Из общего пастельного тона выбивались только ее волосы, выкрашенные в пламенный рыжий цвет. Она всегда дожидалась автобус стоя, не присаживаясь на скамейку, хотя там всегда были свободные места. Он по достоинству оценивал ее длинные ноги прекрасной формы. Туфли на высоких каблуках выгодно подчеркивали их линию. Да и вся фигурка, насколько позволял рассмотреть распахнутый плащ, была первоклассной. Ее размашистая небрежная походка, напоминавшая ленивую грацию сытой кошки, вызывала у него странное томление внизу живота. Она была странным воплощением сытой пантеры, принадлежащей какому нибудь богатенькому Буратино с толстым-толстым кошельком. В то же самое время чувствовалось, что она безобидна, пока сыта. В иные моменты этот холеный котенок выпускал свои устрашающие когти и оскаливал нешуточные клыки. В этой девушке чувствовался высокий класс. Он чувствовал, что никто никогда не будет указывать ей, что и когда ей делать. Она казалась слишком независимой, слишком гордой для того, чтобы прыгать через высоко поднятый обруч.

Каждый раз все заканчивалось одинаково. Прекрасное видение входило в распахнутые двери автобуса и исчезало. Однако весь день у него было замечательное настроение. Каждый раз он проезжал обратно по тому же маршруту, надеясь встретить ее по дороге домой, но это желание никогда не сбывалось. Наверное, часы ее работы не совпадали с его распорядком. Оно и неудивительно. Вряд ли она задерживалась на работе до семи вечера, а потом шла в сауну с голыми девками, чтобы размякший клиент подписал необходимые для контракта бумаги. И, тем не менее, всякий раз, возвращаясь домой, он с надеждой глядел на автобусную остановку, желая очередной раз увидеть красавицу.

* * *

Для Олега этот день не заладился с самого начала. Утром он опоздал на работу, потому что накануне забыл завести будильник. На работе он получил выволочку от начальника и строгое предупреждение, что это – в последний раз. Мало этого – пришлось скандалить с одной манекенщицей, возомнившей из себя невесть что. Снявшись однажды для очень модного журнала, эта девица требовала для себя особых условий труда и баснословных гонораров. Олег с огромным трудом сдерживал желание дать обнаглевшей кукле по физиономии. Однако эта девица имела не только сволочной характер, но и крутого покровителя, ходившего в начальниках того модельного агентства, в котором работал Олег. Поэтому приходилось убеждать избалованную модель, применяя ласку и уговоры. Более неприятно, что именно эта девица, узнав о нетрадиционной ориентации Олега, и распространяла все сплетни и слухи, осложнявшие и без того не самую приятную жизнь. Нормальные мужчины сторонились Олега, не давая особого труда скрыть презрение к его скромной персоне. Подумаешь, менеджер, да еще и гомик! Не та персона, перед которой стоит кланяться. Олег давно перестал обращать на это внимание, но, тем не менее, всякий раз скрытая издевка больно ранила его душу. Единственным светом в окошке был Богдан.

Богдан появился в агентстве недавно, примерно пару месяцев назад. Олег сразу обратил на него внимание. Еще бы! Там было на что посмотреть. Фигура Богдана была словно высеченной из мрамора гениальным скульптором, а про лицо и речи не было. Иногда казалось, что сама природа с удовольствием лепила это роскошное тело, любуясь собственной работой. Богдан был вызывающе красив, и он знал это. Многие девочки и некоторые мальчики, работающие в агентстве, томно вздыхали, проходя мимо. Но никаких романов Богдан не заводил, во всяком случае, ни разу ни в чем подобном его не замечали. Он держался удивительно ровно со всеми, отвечая на все интриги против него презрительной усмешкой. Фотографы работали с ним с искренним удовольствием, поскольку на фото Богдан нисколько не терял своей красоты. Очень скоро лицо Богдана стало все чаще мелькать на страницах журналов и рекламных плакатов на улицах города. Его гонорары неуклонно росли, но он оставался прежним – двадцатипятилетним мальчишкой в джинсах, с лицом Брэда Питта. Лицо было востребованным, а кандидатура его обладателя вполне подходящей. От заказчиков отбоя не было.

С Олегом их сблизил случай. Однажды они остались в агентстве после работы, чтобы отобрать лучшие фотографии. Было не по-весеннему жарко. В фотолаборатории царила духота. Вскоре вся одежда промокла от пота. Олег был не в силах сдерживаться, и положил руку на плечо Богдана, а дальше…

А дальше был роман. Впрочем, романом это нельзя было назвать. Олег влюбился, словно в первый раз в жизни. Он делал все, чтобы угодить своенравному и капризному Богдану. Правда, Богдан никогда не просил никаких подарков, никогда не намекал, что неплохо было бы подписать еще пару контрактов, словом, никак не использовал эту связь для своей карьеры. Однако в то же самое время Олег чувствовал, что это красивое существо будет рядом с ним только до тех пор, пока само этого хочет. А Олег безумно боялся потерять Богдана. С ним было легко и безумно интересно. Каждый день, проведенный рядом с этим чудом, казался Олегу праздником. Настораживал только тот факт, что даже в самые интимные минуты, окрашенные страстью, Богдан оставался холодноватым и рассудительным, а в минуты гнева сознательно и хладнокровно подыскивал словечко побольнее. Его не интересовало ничего: ни прошлая жизнь Олега, ни его теперешнее бытие. Он никогда ни о чем не расспрашивал и никогда ничего не рассказывал о себе. Если Олег пытался склонить его к откровенности, голубые глаза Богдана мгновенно замерзали, превращаясь в подобие иголок. Очень скоро Олег отказался от попыток разговорить своего идола, которого не просто любил, а скорее поклонялся.

Где-то в глубине души Олег прекрасно понимал, что ситуация с их романом – патовая. Рано или поздно обыденный, серый, ничем не примечательный человечек перестанет интересовать этого знойного красавца. Но ведь предпосылок к этому не было? Пока не было…

В этот день все кончилось. Пятница недаром считается несчастливым днем. Олег как всегда ждал Богдана дома, приготовив нехитрый ужин и сварив кофе. В назначенный час Богдан не появился. Ужин остыл, кофе нервничавший Олег выпил. Где искать парня, он даже не представлял, тем более что Богдан раз и навсегда запретил обзванивать его знакомых. Когда-то, в самом начале их отношений, они договорились, что будут держать свои отношения в секрете. Ни Богдану, ни Олегу осложнения на работе были ни к чему. Единственное место, куда Олег мог звонить безбоязненно, была квартира сестры Богдана. Не вытерпев ожидания, Олег набрал хорошо знакомый номер.

Милена сняла трубку после второго гудка. Нет, она не знала, где Богдан. Да, разумеется, она передаст, чтобы тот позвонил Олегу. Милена была в курсе жизни брата, но никогда особо этим не интересовалась, во всяком случае, никогда ни о чем Олега не расспрашивала. Похоже, что всеобщий пофигизм был в крови этой семейки.

Богдан появился с опозданием на три часа. Попытки Олега расспросить, где тот был, ни к чему не привели. Отказавшись от бесплодных попыток расспросить парня, Олег потащил его в постель.

В постели, однако дела тоже шли не блестяще. Богдан был каким-то другим, словно замороженным. Краем сознания Олег чувствовал приближающуюся бурю, но отметал эту мысль, как совершенно невозможную. Растормошить Богдана не удавалось. Когда более-менее удовлетворенный Олег откатился в сторону, Богдан приподнялся и сел на постели, повернувшись к Олегу спиной.

– Что случилось? – спросил Олег, надеясь, что бурю пронесет мимо. Богдан не ответил. Встав с кровати, он подошел к окну и раздвинул шторы. Фонари осветили его восхитительное обнаженное тело.

Искры шторма словно иглами начинали колоть пространство, искривляя его по своему усмотрению. В пространстве оставалась незыблемой только эта античная фигура обнаженного божества, соколиным взором пронзающего расстояние.

Бред!

Нет никакого искривленного пространства. Нет искр и, возможно не будет шторма! Сейчас все может проясниться. Только бы ушло это странное томление под ложечкой, предчувствующее беду.

– Что случилось? – вновь спросил Олег. Буря приближалась. Олег чувствовал, как ледяной вихрь начинает стучать в окно.

– Не получиться у нас ничего, – холодным и каким-то чужим голосом сказал Богдан. Олег почувствовал, как его сердце болезненно сжало.

– Что? – глупо спросил он, все еще надеясь, что не расслышал ответа своего идола.

– Ничего у нас не получится, – терпеливо произнес Богдан прежним тоном. Казалось, что с майского неба повалил снег. Олег подскочил, точно подброшенный пружиной. Встав с постели, он приблизился к Богдану и обнял его за плечи.

Плечи были холодными. Чужими. В искорках давешнего инея, пришедшего со штормом. Нет. Со Штормом. С большой буквы. Безжалостной льдинистой массой, уничтожавшей все на своем пути.

– Не надо, – раздраженно передернулся тот и отстранился. Отойдя от окна, Богдан вернулся к кровати и начал одеваться. Олег смотрел на него, еще не понимая, что это конец. – Это была наша последняя встреча.

Театральная фраза прозвучала как-то скомкано. Видимо Богдан это и сам понимал, но напоследок решил упиться собственным благородством.

– Почему? – хриплым голосом спросил Олег. Пальцы сотрясала противная дрожь. В желудок точно свалился тяжелый камень. Конечно, Олега и раньше бросали парни, но на этот раз все казалось каким-то нереальным. – У тебя появился кто-то еще?

– Нет, – хмуро ответил Богдан, натягивая джинсы.

– Тогда я вообще ничего не понимаю.… Разве нам так плохо вместе? – дрожащим голосом, спросил Олег. – Мне казалось, мы понимаем друг друга.

Богдан повернулся к нему. Глядя на это божественно красивое лицо, Олег понял, что оно никогда не принадлежало ему, и никогда не будет принадлежать никому другому. В холодных голубых глазах светились две уже такие знакомые льдинки, которые никогда не предвещали ничего хорошего.

– Не вынуждай меня объясняться, – устало попросил Богдан. – Это не принесет удовольствия ни тебе, ни мне. Поверь мне на слово, если я объясню, в чем дело, тебе будет еще больнее, а я не хочу этого.

– Нет, – неожиданно даже для себя заупрямился Олег, – я хочу знать, в чем дело. Я не верю, что у тебя никого нет. Скажи, кто он!

Богдан презрительно скривил губы.

– Тебе следовало знать меня получше. Не в моих привычках крутить романы за спиной. Я повторяю в последний раз: у меня никого нет. А даже если бы кто-то и был – это уже не твое дело. Я ухожу от тебя навсегда. Пойми, я хочу уйти красиво, без разборок и сцен ревности. Мы работаем в одной сфере, и нам поневоле придется общаться. Я не хочу, чтобы при встрече у нас появлялись нехорошие воспоминания. Просто уясни, что в определенный момент появилась причина, по которой мы не можем быть вместе.

– Какая причина?

– Я же сказал: не вынуждай меня объясняться.

– Я хочу знать, – хмуро, но требовательно произнес Олег. Богдан вздохнул и повернулся к Олегу.

– Хорошо, – тусклым голосом произнес он. – Видит бог, я хотел этого избежать, но раз ты сам этого хочешь… Мне с тобой скучно.

– Что?!!!

Олегу показалось, что он ослышался. Он ожидал чего угодно, но только не этого. Ведь они прекрасно проводили время вместе.… Этого не может быть!!

Шторм с такой силой ударил в голову, что осколки айсбергов, принесенных ураганом, разнеслись по всему искривленному пространству.

Мне с тобой скучно, – раздраженно повторил Богдан. – Я устал от тебя. У нас нет общих интересов. Мне неинтересно слушать твои рассказы о бизнесе. Ты не разбираешься в музыке, ничего не понимаешь в искусстве. Ты не интересен мне как человек. Ты – ничто, пустышка. У нас нет ничего общего, кроме постели. Мне надоело тебя развлекать.

Развлекать… Можно подумать, что я ничего для тебя не делал, хотел было сказать Олег, но передумал. Жизнь с этим мальчиком казалась такой интересной…

– Я могу измениться, – сказал Олег. Голос не слушался его и прозвучал фальшиво, срываясь на гласных.

– Может быть, – равнодушно произнес Богдан, – но я не буду этого ждать. Я ухожу. На этом все заканчивается. Давай не будем затягивать прощание. Уже поздно, мне надо доехать до дома.

Пафосно, холодно и безжалостно. Каждая фраза как нож гильотины, рубящей с одинаковым равнодушием голову или кочаны капусты. И только дрожь в пальцах и слабость в коленях, а в живот точно кувалда упала…

– То есть, ты так решил? А моего согласия спрашивать не нужно? – раздраженно воскликнул Олег. Богдан пожал плечами.

– А что изменилось бы, если бы я спросил твоего согласия? Абсолютно ничего. Я решил уйти и меня ничто не остановит. Словом, все. Прощай. Надеюсь, что ты не будешь на меня в обиде. Хотя, если даже и будешь, мне наплевать.

Богдан повернулся и пошел к дверям. Олег кинулся за ним и, схватив его за плечи, развернул к себе и вдруг встал на колени. От всей его позы почему-то несло театральным отчаянием. Самому стало противно, но он не стал вставать, вытирая пыль с пола голыми коленями.

– Не уходи! – взмолился он. – Я не вынесу этого!

Богдан как-то брезгливо убрал его руки и отстранился. Губы дернулись в странной гримасе, делавшей его отвратительным.

– Это не моя проблема, – равнодушно произнес он и, отодвинув Олега как неодушевленный предмет, вышел из квартиры. Олег долго тупо смотрел на закрывшуюся дверь, а потом рухнул на постель, забывшись в долгом сне, напоминающем обморок.

Суббота и воскресенье прошли, словно в призрачном дурмане. Богдан не отвечал на звонки. Олег оборвал все знакомые ему телефоны, разыскивая своего идола. Но попытки найти его оказались тщетными. В понедельник, собравшись с силами, Олег поехал на работу, слабо надеясь, что Богдан передумал. Встретив его на подиуме, Олег пытался что-то объяснить, клялся в любви, обещал исправиться. Богдан выслушал его, а потом холодным безжалостным тоном повторил все сказанное в квартире.

Олег вернулся домой. Начальник пытался его задержать, грозил уволить, но Олегу было все равно. В квартире он достал из холодильника бутылку водки, воткнул в магнитофон первую попавшуюся кассету и нажал на кнопку. Из динамиков послышался приятный голосок Аллы Горбачевой. Олег смело хлебнул из горлышка, слушая песню.

…Танго! И рвется сердце из груди!

Танго! Ты шепчешь мне «не уходи»!

Мы в этом танце до неприличия близки.

Станцуем танго – все остальное пустяки…

Допив бутылку, Олег открыл двери балкона, залез на перила и шагнул в пустоту…

* * *

Он ждал…

Он стоял в темноте, словно статуя, не двигаясь, не издавая никаких звуков.

Он наблюдал…

Каждый раз, когда двери клуба «Оберон» открывались, его мышцы сокращались в сладком спазме, но каждый раз это оказывался кто-то совершенно неподходящий. Тогда он успокаивался и продолжал наблюдение.

Он жаждал…

Провожая взглядом молоденьких мальчиков, он чувствовал нарастающее возбуждение в паху. Сегодня ему не везло. Он стоял в тени деревьев уже несколько часов, но подходящих парней не видел. Если же кто-либо и подходил под нравившуюся ему категорию, то они, как правило, были не одни. А это его не устраивало.

Дверь снова открылась…

Он почувствовал, как его член напрягается…

Он его нашел…

Мальчик, только что вышедший из клуба был в его вкусе. Молоденький, хорошенький, словно картинка, одетый в обтягивающую стройную фигурку голубые джинсы и черную кожаную майку. Ему, наверное, было лет четырнадцать. На его лице он заметил следы губной помады и легкий макияж. Мальчик шел один, в сторону новостроек. Может, он слегка выпил, может, принял дозу, во всяком случае, его походка не отличалась твердостью. Он подождал еще минуту. Из клуба никто не вышел, не бросился за пареньков вдогонку. Наверное, ему сегодня не повезло и никто не «снял» его.

Он пошел следом…

Мальчик шел, не оборачиваясь. Он еще не знал, что по пятам идет голодный хищник, готовый поглотить все его тщедушное тельце без остатка. Он не чувствовал опасности, возвращаясь домой знакомым маршрутом. Он был слегка расстроен. Его прежний парень нашел себе другого утешителя. Сегодня не получиться никакой любви в привычной обстановке, с сексом под душем или на шикарном водяном матрасе, только потому, что чья-то задница оказалась круглее. Это неприятно, но не смертельно.

Он догонял…

Сегодня ему обломиться все…

Сегодня он насладиться жизнью, взяв все, что можно у этого мальчишки, всосав в себя его тело, молодость и душу.

Он потер твердый член и пошел еще быстрее, на ходу вынимая из кармана нож.

Сегодня его день…

* * *

Милена одевалась тихо, стараясь не разбудить похрапывающего Дениса. К черту чулки, к черту макияж! Побыстрее отсюда! Хватит, могла бы и догадаться, что за ничтожество спало с ней в одной постели!

Начиналось все красиво. Были и цветы, и поцелуи под луной и подарки. Денис был галантен и прекрасный любовник. Он красиво ухаживал и не скупился на подарки. Милена не удивлялась – золотой мальчик! Единственный сын в семье. Родители крупные бизнесмены, сам работает в банке, неглупый и обходительный. Они познакомились практически на улице. Она только что рассталась с братом и села отдохнуть и выпить кофе в уличном кафе. Денис подсел к ней за столик, бросил пару комплиментов. Милена отреагировала вяло, она привыкла, что на нее обращают внимание. На улицах к ней привязывались все, кому не лень. Может, дело и закончилось бы ни к чему не обязывающей беседой, Милена дала бы телефон (разумеется, неверный) и на этом поставила бы точку. Парень, видя бесплодность своих попыток, отстал сам. Однако все решил случай. Проходящие мимо кавказцы сказали какую-то пошлость и выразительно почмокали губами. В ответ Милена презрительно осмотрела их с ног до головы и показала фигу. Это послужило искрой, воспламенившей горячий темперамент кавказца, принявшего все на свой счет. Он сел за ее столик и достал из нагрудного кармана толстый бумажник.

– Эй, Наташа, покатаемся? – прогнусавил он, плотоядно облизывая губы.

– С тобой? – удивленно приподняла брови Милена. Кавказец кивнул и оскалился, продемонстрировав полный набор зубов из желтого металла. Милена скривилась.

– Сам ты – Ната-а-аша, – нараспев усмехнулась она, отпив из своего стаканчика. Ситуация перестала нравиться ей мгновенно. Не стоило, конечно, провоцировать их, но что теперь поделаешь. Кавказец вынул из кошелька стодолларовую купюру и положил на стол.

– Хыватит? – спросил он. Милена встала и пошла прочь, презрительно фыркнув. В кафе было много народа, но вмешиваться никто не хотел. Милена раздраженно передернулась и вышла на проспект. В конце концов, там и милиция ходит, а она ой как не любит выходцев с Кавказа, особенно после московских событий.

Кавказец догнал ее почти сразу и, схватив за руку, развернул себе. Милена гадливо выдернула руку. Пальцы кавказца были потными и липкими. Из его рта противно пахло гнилью.

– Куда ты? Что, мало дал? – кавказец протянул руку к ее груди. Милена приготовилась вонзить ногти в его глаза и быстро огляделась по сторонам. Ни милиции, ни ОМОНа! Хоть бы какой регулировщик завалящий… Надеяться на помощь прохожих было по меньшей мере наивно. Все старательно отводили глаза, точно ничего не видели.

– Любимая, наконец-то! – раздался рядом незнакомый жизнерадостный голос. – А я-то обыскался! Этот мудила к тебе пристает?

Милена и кавказец одновременно оглянулись. Перед ними стоял тот самый парень из кафе. За ним стояло еще трое парней приятной наружности с массивными плечами и тяжелыми подбородками, которыми запросто можно было играть в хоккей. Кавказец стушевался и поспешно отпустил Милену. Связываться с «качками» у него не было ни малейшего желания. Его дружки, ожидавшие неподалеку, разразились дружным гоготаньем. Процедив сквозь зубы на родном наречии несколько неприятных слов, кавказец ретировался.

– Спасибо, – с благодарностью произнесла Милена. – А я уж боялась, что мужчин на земле не осталось.

– Только свистни, сестренка, – грубовато произнес один из «качков», – мы за тебя этим черным глотку зубами порвем.

Милена оценивающей посмотрела на «качка». В то, что он мог порвать кого угодно, не только за нее, но ив принципе, верилось охотно. Низенький лоб и массивная челюсть делала парня похожим на питекантропа, не отягощенного интеллектом, зато готового биться за банан до последней капли крови.

Парень из кафе недовольно посмотрел на него, и тот смолк, потупив взор, словно стыдливая девица. Небрежный взмах подбородка – и «качки» удалились.

– Меня зовут Денис. На ближайшее время я буду твоим телохранителем.

– Надолго? – иронично подняла бровь Милена.

– Надеюсь, что навсегда.

Милена рассмеялась.

– И много у тебя друзей, готовых порвать любого за меня?

– Хватает, – туманно ответил Денис, обнажая великолепные зубы, точно сделанный на заказ. Милене даже захотелось проверить – не фарфоровые ли? Стукнуть бы по ним чем-нибудь звонким, чтобы дзынькнули… Интересно, фарфоровые зубы дзынькают?

– Вы крупный мафиози? – осведомилась она почти любезно.

– Нет, я вообще-то банкир, – скромно потупился Денис. Скромность была наигранной. Милена подняла бровь, чтобы мальчик мог понять – она оценила его ужимки.

– Я могу пригласить тебя в ресторан? – вежливо осведомился он. Милена закатила глаза.

– Конечно. Я вообще любительница потрындеть на халяву!

Денис засмеялся.

– Вашу руку, мадам!

– Мадемуазель, – оскорбилась Милена, вздохнула и положила пальцы на услужливо протянутый локоть. – Ну что же, начать можно и с руки!

Так все и началось. Они стали встречаться, а потом их встречи плавно завершались в постели. Дениса устраивало все. Он даже познакомил Милену со своими родителями, пригласив ее на день рождения отца.

Родители Дениса Милене не понравились. Слишком надутыми и вальяжными они были, словно не начинали в свое время с торговли в коммерческих палатках и спекуляциях с акциями АО «МММ». Ее встретили настороженно, а когда она ответила, что работает секретарем в газете, родители Дениса переглянулись, точно вынеся ей приговор. Милена не приняла все это близко к сердцу. Она примерно с шестнадцати лет перестала обращать внимания на то, что о ней думают и говорят. Но настроение все равно было испорчено. К счастью, Денис не слишком походил на своих родителей. Он по-прежнему был с ней внимателен и выполнял малейший ее каприз. Поневоле Милена начала задумываться о замужестве.

Однажды утром Милена почувствовала резкую тошноту. Она едва успела добежать до туалета, где ее вырвало. Отсутствие месячных давно настораживало ее, но она все время надеялась, что пронесет. Не в силах выносить неизвестность, Милена отпросилась с работы и помчалась к врачу. Тот подтвердил ее опасения.

Милена не вернулась домой. Там ее наверняка уже ждал Денис, который звонил ей на работу едва ли не каждый час, объясняясь в любви. Ей нужно было обдумать произошедшую ситуацию спокойно. Тупо вглядываясь в раскидистый клен, Милена смутно догадывалась, что Денису не слишком понравиться идея стать папой. Милена и сама не была в восторге от предстоящего материнства, но ей уже двадцать пять. Самое время заводить семью, а что до некоторой антипатии, которую она испытывала к детям, то может, к своим это относиться не будет. Просидев перед деревом два часа, Милена приняла решение и пошла домой.

В тот же самый вечер она невинно намекнула Денису, что их отношения зашли за черту простой влюбленности и пора переходить на второй уровень. Денис не возражал и потащил ее в постель. Однако Милена не думала, что на этом ситуация прояснилась. Поздно вечером, когда они смотрели какой-то детектив, она намекнула, что была бы не против завести ребенка.

Реакция Дениса была неожиданной. Милена догадывалась, что он не обрадуется, но вспышка ярости ее неприятно удивила и напугала.

– Ты случайно не беременна? – спросил он странным тоном. Милена покачала головой.

– Случайно нет, – ответила она, – А что, тебя это бы напугало?

Денис поджал губы и посмотрел на нее, словно видел впервые. Холодный оценивающий взгляд не понравился Милене. Она изо всех сил сохраняла невозмутимый вид.

– Подумай сама, – сказал Денис и в его голосе послышался холодок, – если мы заведем ребенка, нам придется пожениться. А мне сейчас это не нужно.

– То есть, спать со мной просто так тебя устраивает гораздо больше, – ядовито констатировала Милена.

– Дело не в этом. Просто сейчас меня сильно поддерживают родители, а стоит мне завести семью, придется рассчитывать только на свои силы. Сидеть на родительской шее всю жизнь я не хочу. Ты же разумный человек, должна понять, что сейчас нам намного проще жить, чем когда мы поженимся. Давай подождем со свадьбой год или два, а там будет видно. Ты меня понимаешь?

– Конечно, – улыбнулась Милена, через силу скрывая отвращение. – Ты прав. К чему торопиться.

Милена с огромным трудом досмотрела фильм до конца. У Дениса была идиотская привычка, комментировать сюжет по его ходу, точно собеседник был слеп. Она умудрялась даже отвечать ему, ни разу не сказав свою речь невпопад, но мысли ее были где-то далеко.

Киношные страсти ее раздражали. Ну почему героиня, которая знает, что за ней бегает убийца в черном балахоне, в кривой белой маске призрака, упорно забегает в дома, сараи и мечется в пустом театре среди декораций, вместо того, чтобы залечь в кустах до наступления дня. А рядом с ней бравый парень, который в итоге и оказывается убийцей… такой правильный… Совсем как тот, что лежит рядышком и сопит в подушку.