Hajm 400 sahifalar
2013 yil
Как устроен этот мир. Наброски на макросоциологические темы
Kitob haqida
Макросоциология занимается соединением в понятную и логически проверяемую картину ключевых точек на изменчивом и хаотичном ландшафте реальной истории человечества. Сегодня здесь продолжается работа на основном стволе классической теории, восходящей к аналитическому материализму (но не идеологиям) Адама Смита, Карла Маркса, Макса Вебера, Йозефа Шумпетера и Фернана Броделя. Профессор-консультант РАНХиГС при Президенте РФ и профессор Нью-Йоркского университета Георгий Дерлугьян рассказывает, как его наука ищет ответы на большие и интересные вопросы. Откуда в древней истории столько развалившихся «затерянных» цивилизаций, и зачем обитатели острова Пасхи воздвигали гигантские статуи? Почему капитализм прорвался на крайнем западе Евразии, а не в Арабском халифате? Как из партии большевиков выросла непредусмотренная самим Максом Вебером харизматическая бюрократия? Почему в результате ее эрозии правящей элитой России стала не либеральная интеллигенция, не директорский корпус и не класс частных капиталистов, а некая «суверенная бюрократия»? И, наконец, откуда берется сама наука?
Данная книга американо-российского ученого представляет собой сборник эссе, написанных в нарочито размашистом, журналистском стиле (часть из них была опубликована в издании “Эксперт”), с заявленной целью – популяризовать область исследований автора, макросоциологию. Этому способствуют многочисленные отсылы к ведущим современным социологам – Валлерстайну, Майклу Манну, Перри и Бенедикту Андерсонам и др. Разброс затронутых тем велик – экономический кризис, Польша, тоталитаризм, эволюция идей, “суверенная бюрократия”. Никаких сверхсенсационных заявлений образованный читатель не обнаружит, зато найдет множество неочевидных географически-экономически-политических связок. Также сборник хорош тем, что знакомит российского читателя с малоизвестным здесь более широким западным научным контекстом – в диапазоне имен от Стивен Джей Гулда до Эрика Хобсбаума.
Я очень люблю книги с глобальными обобщениями, типа « как все на самом деле». Мне очень понравился полет мысли, смелость высказываний. Для меня было много новой информации. В том числе достаточно домашние и на дружеской ноге сравнения различных теорий. Понравилось, но все время не оставляла мысль, что надо будет перечитывать, слишком многое теряешь из густого повествования
Сборник статей российско-американского социолога. Автор старается быть нейтральным как к России, так и к Западу, описывает происходящие процессы, в первую очередь кризисные состояния общества и возможные пути существования стран в современной системе. А какие могут быть пути? Раньше был двуполярный мир, США с сателлитами, соцлагерь и страны третьего мира. Потом СССР рухнул, страны социализма оказались в подвешенном состоянии, кто-то ринулся в вассалы Запада, уже даже не на вторых ролях.
«Хуже всего бывает, когда старый режим разваливается, а новому не хватает ни политической энергии, ни материальных ресурсов. Собственно, эта беда и постигла большинство бывших республик советского блока. Удачливее других оказались страны Центральной Европы, которые по стечению истории и географии быстро переключились с зависимости от исчерпавшей свою щедрость Москвы на зависимость от Евросоюза. Смена вектора зависимости стала их стратегией выхода из революции. Теперь в очередь на периферийное членство в европейском кооперативе безопасности и благосостояния надеются встать Грузия, Украина, даже воронинская Молдова. За ними из почти безнадежного далека, вероятно, попытается встроиться и Киргизия.»
На момент издания книги, 2013 год, наблюдаем однополярность со всеми кризисами этой системы. За поддержание которой расплачивается весь Мир. Книга начинается со слова «КРИЗИС». Автор в своих статьях делает исторический анализ прошедших событий выделяя ключевые точки гегемонии США: 1945, 60-е, 1973, 80-е, после 1989. Затрагиваются понятия глобализации, различные «нео» (неолиберализм, неофеодализм…) и «пост» (постсоветский, постмодернизм…). Само наличие этих приставок говорит о спаде творческой энергии, об отсутствии генерации нового и попытках увидеть будущее модернизируя старое. Дерлугьян особый акцент делает на бывших соцстранах. Эта часть книги мне наиболее понравилась. Он рассматривает Польшу, судьбу чеченского народа, Грузию. Чтение этого материала побуждает к дальнейшему изучению. Учитывая текущее мировое положение, при явном американском политическом и экономическом лидерстве, автор на примерах рассматривает пути возможного развития стран. Да, какие-то всплески возможны, но в итоге все попадает в затягивающую и поглощающую американскую воронку. Явно к этому автор не подводит. Надо еще учитывать высокую степень лицемерия существующей мировой системы. Например, капитализм, это не рынок, а скорее стремление убрать, поглотить, раздавить конкурентов, т.е. это антирынок. Рекламируемый американский образ жизни, не возможен к копированию в других странах. Система имеет центр, ближних приближенных к центру и периферию, со своими функциями и т.д. Чем позже входишь в эту систему, тем меньше льгот имеешь, как и в любой "пирамиде" или сетевом бизнесе.
«Полное отождествление капитализма с рынками и рыночной динамикой есть распространенное и в основе своей идеологическое заблуждение. Крупные капиталистические организации, в прошлом и в настоящем, обладают достаточной властью и влиянием, чтобы регулярно изменять условия рыночной игры в свою пользу. Конкуренция со всеми ее непредсказуемыми рисками, издержками и напряжениями – удел массы мелких собственников и менее влиятельных периферийных участников рынка. Преимущество же лидеров – в их способности делать погоду. Бродель в полемическом запале даже называл капитализм системой «контррыночной» (contremarche).»
Одно понятно, что дальнейшее развитие страны должно опираться на национальные особенности. Копирование приводит к зависимости, а авторитаризм, в конечном счете рушится, даже если на какой-то срок возможен подъем, путем ужесточения руководства. Не все статьи в книге мне были понятны, особенно к концу книги, когда пошли общие, малознакомые мне термины. В этом случае, только просматривал материал.
Книга профессора Нью-Йоркского университета в Абу-Даби Георгия Дерлугьяна «Как устроен этот мир: наброски на макросоциологические темы» является сборником остроумных эссе. Сам жанр не предполагает последовательной научной строгости изложения и аргументации, поэтому автор ведет свой рассказ в неспешной научно-популярной манере. Книга наполнена ссылками на исследования, теории, статьи, монографии и т.д. и напоминает местами обзор состояния дисциплины. Профессиональным академическим политологам и социологам можно смело рекомендовать к прочтению и дискуссии.
Понравилась критика Дерлугьяна применения экономических подходов в политологии (теория рационального выбора и т.д.). Этот сюжет очень напоминает работу профессора Йена Шапиро Иэн Шапиро - Бегство от реальности в гуманитарных науках со схожими аргументами против ТРВ. Вообще, Дерлугьян смело критикует неолиберальные парадигмы: теории модернизации, транзитологию, ТРВ. Особо нового тут ничего нет, но критика с позиций мир-системного подхода любопытна. В конце концов, попытка построить общую теорию политического развития для всех государств мира так и не удалось. Есть ли общее объяснение политических революций? Вообще революции возможно объяснить одной теорией?
Как вишенка на торте в книге затронута наша любимая тема про место социальных наук в университетах. Бедные, несчастные, Богом забытые. Что ж, глобализация диктует свои жестокие правила игры: наукометрия, Хирш, рынок. Есть ли альтернативный путь? От себя добавлю: как так получилось, что мы противимся либеральной глобализации, закрываем наши рынки, идеологически противопоставляем себя Западу, но университеты и ППС мы оцениваем исключительно по методикам глобальных рынков? При том что цели ставятся заведомо невыполнимые. 900 часов нагрузки + выстраивание обороны от бесконечных бюрократических набегов ордынских баскаков с требованием показать УМК и рабочие планы. В результате погоня за публикациями в высокорейтинговых журналах превращается в карго-культ. Оттачивание имитационных практик в науке ведет к тому, что реальная наука становится у нас сродни искусству, а не ремеслу.
и именно на макросоциологические темы. После прочтения книги было легкое недоумение - на какого читателя расчитывал автор? Предполагаю, что - на жителя стран бывшего СССР, интересующегося историей применительно к актуальным современным событиям(наброски все таки не предполагают глубины изучения предмета). Распад СССР, цветные революции, отношения с народами населявшими империю - взгляд одного из ведущих мировых ученых,объясняющего эти процессы с точки зрения современных теоретических знаний в области исторической макросоциологии. И самое для меня интересное - обзор современного обществознания в мире с перечислением и оценкой основных работ. Эту часть можно использовать как справочное пособие. Итого: могу рекомендовать тем, кто интересуется "нашим местом по солнцем" в качестве отправной платформы.
Грузинское крепостничество разительно отличалось от русского необременительными и почти отеческими отношениями. Акакий Церетели не без поэтической ностальгии вспоминал детство в имении, где хозяйство фактически вела его мать, а отец только спал, ел и пил с друзьями. Обслуживало их неимоверное число поголовно ленивой челяди. Для большинства грузинских крепостных было выгоднее откупиться от барских притязаний, предложив одного из своих детей в слуги («все сыт будет»), от чего барин по традиции не мог отказаться. При этом один из крестьян согласно некоей дедовской привилегии платил годовой оброк размером всего в пол-яйца: на Пасху он торжественно являлся с крашеным яичком, тщательно его чистил, разрезал пополам и подносил дань хозяину, после чего они целовались.Такие пасторальные картинки типичны для аграрных систем, лишенных выхода на рынок. Работы американских историков показали, что на старом Юге патриархальные отношения между плантаторами и рабами-неграми действительно имели место – но только в тех местностях и в те периоды, когда плантационное производство не сулило рыночного дохода. Раба, как и крепостного, ведь нельзя уволить. Жестокость русского (и, еще раньше, польского) частного крепостничества прямо связана с выходом на мировые рынки, когда возникала экономическая рациональность крайних степеней эксплуатации.
На протяжении столетий люди мечтали летать - и вот сегодня, с изобретением алюминия и реактивного двигателя - все мы запросто летаем. Пусть то не приносит полного счастья, но, как видим, мечты человечества всё-таки сбываются.
(Часть 3. В Уме)
Творчество, если продолжить метафору, это своего рода чемпионат, который невозможен без полей, норм и правил, устойчивых сетей социальных взаимоотношений между игроками, соперниками, рефери и комментаторами, и, особенно важно, болельщиками.
(Часть 3. В Уме)
Отставшие герои всегда идут в обход - учил Гершенкрон.
(Часть 3. В Уме)
С идеалами и признанием ныне главная проблема. Горькая правда заключается в том, что идеалистическое поколение шестидесятников (в наших условиях перестроечников) в своей сумбурной борьбе произвело такой грандиозный натиск, что его полититческий провал произвел не менее грандиозный вакуум, заполнившийся как минимум на следующее поколение эгоистическим расчётом и уходом в личные дела.
(Глава 3. В Уме)
Izohlar, 6 izohlar6