Kitobni o'qish: «Размышления о богослужении»

© Левит С.Я., автор проекта «Humanitas», составитель серии, 2020

© Чистяков П.Г., Сергазина К.Т., составление тома, 2020

© Чистяков П.Г., Чистякова Н.А., правообладатели, 2020

© Центр гуманитарных инициатив, 2020

От составителей

Дорогие друзья! Девятым томом мы завершаем публикацию трудов священника Георгия Чистякова (1953–2007).

В этой книге собраны литургические беседы Георгия Петровича Чистякова, ученого и священника: его размышления о богослужении, о молитве, о православии. Эти тексты никогда не были написаны и никогда ранее не публиковались – в книге собраны расшифровки аудиозаписей бесед на радио «София», которые звучали еженедельно – по вторникам – с 26 сентября 1995 по 5 марта 1996 года.

После долгих споров и размышлений мы решили в этом же томе опубликовать воспоминания об отце Георгии. Большая часть этих текстов была опубликована на страницах Интернета – в личных блогах, на сайте храма Космы и Дамиана в Шубине, в СМИ. Первые тексты – это некрологи, которые были написаны летом 2007 года – в память об ушедшем друге, коллеге, учителе, духовном отце.

Здесь же собраны воспоминания, которые писались в годовщины памяти отца Георгия в разные годы, а также тексты выступлений на вечерах памяти, презентациях книг в Культурном центре «Покровские ворота» (3 февраля 2016 года и 21 сентября 2017 года) и конференциях, посвященных новозаветным исследованиям и проходящих в стенах Российского государственного гуманитарного университета, где отец Георгий преподавал несколько лет в конце 1990-х годов (конференции 2010, 2011, 2015 годов). Некоторые воспоминания – меньшая часть текстов – написаны специально для этого сборника.

Среди них – рассказы о детстве Георгия Петровича, записанные его младшей сестрой Варварой Петровной Чистяковой.

Мы благодарим всех, кто сохранил в памяти светлый образ священника Георгия Чистякова, смог облечь в слова эти воспоминания – иногда непростые, – кто молился и молится о нем и о всей нашей семье. Иерея Владимира Лапшина благодарим за предисловие к этому тому, за мудрые слова и многолетнюю поддержку. Отдельно мы благодарим Ирину Викторовну Ручицу, расшифровавшую для этого тома беседы и бо́льшую часть выступлений, и Аллу Глебовну Калмыкову, неизменного редактора текстов отца Георгия.

Публикация всего девятитомника не могла бы состояться без помощи наших друзей: Леонида Леонидовича Тумаринсона и его отца – Леонида Михайловича Тумаринсона, а также нашего издателя – Петра Валентиновича Соснова. Благодарим их за всё – за долгие разговоры на кухне, за бессонные рабочие ночи, за веру в общее дело и за любовь к книгопечатанию.

Петр Чистяков,

доцент Учебно-научного центра изучения религий

Российского государственного гуманитарного университета

Ксения Сергазина,

заместитель главного редактора журнала «Мир музея»,

доцент Учебно-научного центра изучения религий РГГУ

Москва, декабрь 2019 г.

Предисловие

Охристианском богослужении написаны тысячи книг. Это и исторические апологетические заметки, это и опыт Литургического богословия, пособия по изучению и совершению богослужения (Богослужебные указания) и просто учебники по Литургике. Среди них есть замечательные, хорошие, полезные и просто никакие. Перед нами еще одна книга о богослужении, и, как мне кажется, она сильно отличается от всех остальных. Ну, если не от всех, то, по крайней мере, от большинства. Во всяком случае, мне другие такие не попадались. И это потому, что она не написана автором, а составлена из его бесед на радио, из бесед, ориентированных не на специалистов, не на профессионалов и даже не на любителей, а на самых простых, порой просто ничего не знающих о богослужении радиослушателей, но при этом так или иначе считающих себя верующими.

Особенностью этой книги является и то, что автор не считал себя ученым специалистом в этой области, то есть ученым литургистом, да и на самом деле не являлся им. Действительно, отец Георгий не получил специального богословского образования, он не учился в Духовной академии или семинарии (а богословских институтов в то время просто не было), за что его часто упрекали, в том числе и священноначалие. Но при этом он был прекрасно образован – он историк, специалист по древней литературе, он филолог, и он прекрасно разбирался и в восточной и в западной церковных традициях. Да, он был просто священник, приходской священник, но прекрасно образованный и прекрасно знающий уровень литургической осведомленности своих радиослушателей.

Формат радиобесед, особенно бесед в прямом эфире (с вопросами и ответами), предполагает широкую свободу и предельную искренность ведущего. И это всегда отличало работу о. Георгия на радио. Он очень просто переходит от богослужебных текстов к литературным, от Псалтыри к Данте, он вплетает в свои беседы цитаты из западных и российских поэтов. Ему ничего не стоит отвлечься от порядка богослужения к личным воспоминаниям. Иногда его ассоциации поражают, на первый взгляд кажутся странными, но они естественны, непосредственны, а значит – оправданы.

Одним словом, это не учебник по Литургике, это не диссертация по Литургическому богословию, это личные размышления и переживания в связи с богослужением замечательного священника и прекрасно образованного человека, глубоко укорененного в христианской традиции. И, несомненно, каждый, кто прочитает эту книгу, даже специалист по Литургике, найдет в ней для себя что-то новое, интересное и, во всяком случае, полезное.

Священник Владимир Лапшин,

настоятель храма Успения Пресвятой Богородицы

на Успенском Вражке

Москва, июль 2019 г.

Размышления о богослужении

Суточный круг богослужения

Эти вечерние часы, когда мы теперь будем по вторникам встречаться, я, как уже говорил однажды, решил посвятить разговору о богослужении, попытаться с вами поразмышлять на тему того, как, зачем и почему именно так устроено наше богослужение. Что такое суточный круг богослужения, объясненный в богослужебных книгах, складывавшийся в течение столетий с апостольских времен и включающий в богослужение всю нашу жизнь, от заката солнца и до следующего заката?

На закате солнца служится вечерня, затем, после вечерней трапезы – повечерие, проходит немного времени, и в полночь совершается полунощница. Затем перед наступлением зари – утреня, кончающаяся восклицанием священника «Слава Тебе, показавшему нам свет!» и Великим славословием. Затем первый час в седьмом часу утра, затем в девятом часу утра – третий час, в двенадцатом – шестой час, Божественная литургия. В конце дня – час девятый и наконец снова – вечерня. И так изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие. Так жизнь христианина оказывается вписанной и включенной в жизнь всей планеты и всей вселенной. Так богослужебные книги, словно часы, напоминают нам, каждому из нас, как идет время. И как подсолнечник поворачивается вслед за солнцем, как другие цветы раскрываются на заре и закрываются, когда кончается день, так и знающий богослужение, участвующий в богослужении человек тоже вписан в жизнь самой природы. Это очень важный момент, потому что мы, христиане, иногда как-то противопоставляем себя тварному миру – тому миру, в котором мы живем и который нас окружает. Нам кажется, что мы как-то выше восходов и заходов солнца, что мы выше любви к цветам, к рекам, к озерам, к лесам, лугам и водопадам. Нам кажется, что всё это может восхищать, быть может, язычника, неверующего человека, но мы выше этого. Нет, на самом деле это не так. Само богослужение напоминает нам о том, что мы живем в этом мире и вместе с жизнью этого мира.

Когда открываешь богослужебные книги, иной раз создается впечатление, что богослужение совершается и сегодня по тем самым законам, по которым оно совершалось и тысячу, и почти две тысячи лет назад. Это не совсем так. На самом деле богослужение изменяется, и очень сильно изменяется, во времени. Каждый век вносит в церковный чин что-то новое. И наоборот: с каждым веком что-то уходит из церковного чина.

Например, когда во время литургии после чтения Евангелия, на ектении «Рцем вси от всея души» священник, диакон и все псаломщики, участвующие в богослужении, выходят на солею и читают вслух записки с именами тех, о ком просят прихожане молиться: с именами сначала живых, а затем усопших, сначала о здравии, а затем о упокоении, – то кажется, что этот обычай существовал веками. А на самом деле это совсем новый обычай, он появился на памяти еще многих ныне живущих людей во время войны, когда люди уходили на фронт, когда люди погибали сотнями, тысячами и миллионами. И вот в эти страшные годы кровавой бойни появился этот, в общем, совершенно новый обычай. А мы к нему уже настолько привыкли, что отказаться от него кажется чем-то невозможным, немыслимым, невероятным. И, я думаю, большинство из нас считает, что он всегда в Церкви существовал. В какой-то мере это действительно так, потому что нам друг через друга Господь раскрывает, чту новое соответствует Его замыслу о нас, чту Господь от нас ждет. Для меня очень много значит этот обычай: поминовение вслух живых и усопших, общей молитвы Церкви о всех, потому что за этим бесконечным перечнем имен стоят люди с их судьбами, с их проблемами, с их бедами. И когда мы все, сколько нас ни есть в церкви, молимся об этих людях, конечно, на это уходит время, иногда 10, 15, иногда даже 20 минут богослужения, но зато мы как-то очень четко, материально ощущаем, как много нас в Церкви, как много нас призвано Христом быть вместе с Ним и друг с другом. Вот эти горы записок – они для меня знак, который нам дает Господь, чтобы мы лучше поняли, что это такое Церковь, как хорошо и прекрасно жить братьям вместе (ср. Пс 132: 1)¹.

Есть еще один церковный чин, который мы все тоже очень любим и непременно совершаем каждым Великим постом воскресными вечерами. Я имею в виду Пассии – службы, которые совершаются во второе, третье, четвертое и пятое воскресенье Четыредесятницы, Великого поста, по вечерам. Это вечерня, во время которой читается Евангелие – сначала от Матфея, потом от Марка, от Луки и наконец от Иоанна, по две главы, в которых рассказывается о Страстях Христовых: о том, как Спаситель совершает Тайную Вечерю, о том, как Его берут под стражу, ведут на суд, осуждают на смерть, ведут на Крест, распинают и снимают с Креста. И вот эти Евангелия читаются в течение четырех воскресных вечеров, и к каждому из богослужений присоединяется еще акафист Страстям Христовым. Традиционно Пассии всегда собирают в храмах очень много народу. Люди собираются, чтобы вместе прочитать Евангелие о Страстях Христовых, чтобы вместе помолиться за акафистом, чтобы вместе пережить события Страстной недели, к которым неуклонно подводит нас Великий пост.

А еще триста лет назад Пассии вообще не совершались. Пассии начали совершать только к концу XVII века в Киеве. И впервые чин, как совершать Пассии, описан только в Приложении к Цветной триоди, изданной в Киеве в начале XVIII века. До этого вообще никто не знал, что это такое. И были в те времена Пассии совсем не такими, какими они совершаются теперь. Тогда они совершались по пятницам, и была это не вечерня, а повечерие. Да, на этом повечерии читалось одно из четырех Евангелий, но акафиста, который мы теперь непременно читаем во время Пассий, тогда еще не существовало, он не был написан. Он был составлен только в XIX веке архиепископом Иннокентием (Борисовым). Но и несмотря на то, что Пассии были другими двести лет назад, они тоже казались чем-то новым, необычным, потому что до XVII века их не было, подчеркиваю, вообще. И только на Украине в XVII веке под влиянием службы, которая совершалась в католических храмах – Via Crucis, или Путь Креста, Крестный путь, Chemin de la Crois, – под влиянием Крестного пути у католиков стали совершать Пассии и православные. Прошло три века, и что же, теперь нам отказываться от совершения Пассий, потому что они введены по примеру католических богослужений или в противовес католическим богослужениям? Так или иначе, это новый вид богослужений; раньше не было Пассий, и сначала они были совсем другими. Восстанавливать их такими, какими они были прежде, или все-таки совершать так, как мы совершаем их в последнее время? А может быть, тогда не читать акафиста Страстям Христовым, раз он так недавно написан, раз раньше его не читали и даже не знали, что это такое?

И вообще надо сказать, что все акафисты написаны в Новое время, за исключением одного – акафиста Пресвятой Богородице, и они тоже не предусмотрены церковным уставом – ни их включение в богослужение, ни их общее чтение во время утрени, как, скажем, теперь делается во многих храмах. Да и составлены акафисты – одни в конце XVIII, другие в XIX, третьи даже в XX веке. Что же, из-за этого их не читать? Нет, наверное, все-таки нельзя их не читать, потому что через молитву за акафистом Господь нам очень много дает, и я думаю, что каждый православный человек это знает по своему опыту. Хотя я знаю и таких, которые очень любили службы с акафистом, пока не узнали, что эти службы новые.

А когда узнали, то сказали: «Нет, мы акафистов не любим, не признаём. Это всё какие-то нововведения, обновленчество. Нет-нет-нет, это не для нас». Ну, это позиция, с которой уж я никак не могу согласиться. Если нам дорого богослужение, то оно нам дорого не потому, что оно старое или, наоборот, новое. Оно дорого нам потому, что оно открывает наше сердце, разворачивает наше сердце навстречу Богу. И давайте благодарить Господа за то, что у нас есть замечательная акафистная литература, хотя вся она, действительно, очень новая.

В начале XX века в Киеве появился еще один новый тип православного богослужения, который епископы, совершавшие его, и монахи Киево-Печерской лавры, в стенах которой сложился этот тип богослужения, называли евхаристической вечерней. Это вечерня, во время которой читался с открытыми Царскими вратами акафист ко Причащению Святых [Христовых] Таин. Как вы сами понимаете, причащаться можно только во время обедни, а обедня совершается только по утрам. Но далеко не все люди могут попасть в храм утром, потому что в большинстве своем люди работают.

Я русский человек, и я должна быть православной. Но меня смущает вопрос об иконах. Объясните мне, пожалуйста, как относиться к иконам. Я читала в Евангелии, что иконы – это идолослужение.

Во-первых, то, что вы русский человек, еще не значит, что вы должны быть православной. По большому счету, мы все должны быть православными, потому что всем нам хочется быть ближе к истине. Но среди русских людей 99 % в Бога не веруют. По тому, сколько людей приходит в храмы, можно сказать, что в Москве и в Питере примерно по одной сотой населения ходят в церковь, а в провинции – примерно одна тысячная часть людей. Если в городе сорок тысяч, то в храме максимум сорок человек. Поэтому наша страна, увы, пока еще не христианская, она языческая страна, и нам еще много надо трудиться для того, чтобы она стала христианской.

И вторая часть вашего вопроса. Вы цитировали нам только что не Евангелие. Вы цитировали Книгу Премудрости Соломона. И действительно, когда человек изображает какого-то бога, он делает идола. Но когда мы изображаем на иконе Спасителя, Матерь Божью или кого-нибудь из святых, мы молимся не иконе этой, а мы взираем на икону как на фотографию близкого, родного нам человека. Смотря на фотографию, мы же думаем о человеке, который на ней изображен, а не зацикливаемся на самой фотографии. Икона – это своего рода окно, открывая которое, мы оказываемся ближе к Господу, к Матери Божьей, к святым.

Объясните нам, пожалуйста, ваши слова из прошлой передачи: о том, что ничего нового в Новом Завете нет, кроме личности Самого Христа.

Господь нам в Новом Завете вкратце, до предела пронзительно сказал то, что издревле открывал Бог через пророков в Ветхом Завете. Единственная книга, на которую ссылается Христос, когда проповедует нам, – это Библия, т. е. Ветхий Завет. Бог в Ветхом Завете (я очень не люблю этот термин – Ветхий Завет, надо – Моисеев Завет или Завет) всё, что мог, раскрыл, но раскрыл таким образом, что люди многое не услышали. Пророки-то всё услышали – мы же их почитаем как святых, мы же совершаем в честь них богослужения и называем в честь них детишек.

Пророки услышали всё, что Бог говорил им в Ветхом Завете. Но говорил-то Он не только им, а всем. А все не услышали. И тогда Господь пришел на землю и сказал всё то же, но так пронзительно, что Его услышали люди уже в несравненно большем числе. И, я думаю, всякий богослов вам скажет, что весь Новый Завет скрыт в Ветхом. И чтобы докопаться до этого, нужно быть таким чистым, какими были пророки. Не все мы до такой степени стяжали Духа Святого, как святые праведники и пророки Ветхого Завета. И вот поэтому к нам, грешникам, пришел Господь. Ведь если бы все были праведники, то тогда и Христу не надо было бы в этот мир приходить. В этот мир Христос пришел не ради праведников, а ради грешников, для того чтобы раскрыть нам то, чту Бог издревле говорил в пророках, а мы не слышали. Не слышали, потому что не хотели. Эта мысль очень важна еще и потому, что в Ветхом Завете – вся полнота правды о Боге, о мире, о нас с вами. Но она там так сложно высказана, что единицы только, читая Ветхий Завет, могут до этой правды докопаться. А в Новом Завете эта же правда дана нам так просто, что даже дети читают Новый Завет и весь его понимают и принимают в свое сердце. Не случайно же не только новозаветные чтения мы используем во время богослужения – Апостол и Евангелия, но и чтения из Ветхого Завета тоже. На вечерне всегда положено чтение из Ветхого Завета.

Я сегодня пытаюсь с вами говорить о том, что богослужение, которое мы с вами совершаем, далеко не всегда совершалось по тем канонам, по тем установлениям, по каким мы его совершаем теперь. И, конечно, в основе своей оно восходит к апостольским временам. Но конкретные его моменты, конкретные обычаи, конкретные установления из века в век изменяются. Новое входит в богослужение, и что-то старое из богослужения уходит.

Например, вчера вечером во многих московских и не московских храмах тоже совершалась утреня по пасхальному чину. Вы слышали в церковных новостях сегодня о празднике – Воскресении словущем, дне памяти сооружения и освящения храма Воскресения Христова в Иерусалиме²; так вот, в этот день принято совершать утреню по пасхальному чину. Правда, об этом в церковном уставе не говорится, но это такой старый московский благочестивый обычай, которому следуют настоятели многих Воскресенских храмов, например, в Вешняках, неподалеку от метро «Рязанский проспект», или на Ваганьковском кладбище, или на Арбате, в Афанасьевском переулке, или в Сокольниках. Вот в этих храмах совершается обычно пасхальная утреня – и у нас в Столешниковом. И когда мы приходим в храм в этот день и, конечно, в пасхальную ночь, нам кажется, что пасхальное богослужение со времен апостольских совершается именно так, как мы привыкли его совершать. А на самом деле оно всё, от начала до конца, составлено святым Иоанном Дамаскиным. Значит, оно появилось только в VII веке, а до VII века совершалось по совсем другим установлениям, и только историк Церкви может рассказать теперь, и то далеко не полностью восстановив картину этого богослужения, как оно совершалось до того времени, пока этот чин не был составлен святым Иоанном.

Я напомню вам, что мы с вами начали сегодня разговор о богослужении. И задачей моей было показать вам, что богослужебный чин не всегда был таким, каков он сегодня, что он складывался и видоизменялся веками, что он такой же живой, как жива жизнь нашей Церкви.

Вечерня

В прошлый раз мы условились с вами говорить о богослужении. И мы говорили о том, что за те двадцать веков, которые прошли со времен апостольских, оно не осталось неизменным. Каждый век вносил в богослужебный чин что-то новое, а что-то, наоборот, уходило, оставаясь в богослужебных книгах прошлых времен, но переставая быть нужным нам в нашей личной молитве каждый день. Так, я сказал вам о том, что за последнее время в богослужение вошли такие моменты, от которых теперь нам отказаться очень трудно и даже невозможно. Во-первых, чтение записок с именами людей, о которых мы молимся во время литургии, и, во-вторых, совершение Пассий в воскресные вечера Великого поста, этих удивительных служб Страстям Христовым.

Я говорил и о том, что в 1920-е годы в Киеве монахи Киево-Печерской лавры начали совершать евхаристические вечерни. По вечерам они собирались и во время вечерни, которая положена в это время по уставу и которая совершается во всех без исключения православных храмах мира, читали акафист ко Причащению Святых [Христовых] Таин. Этот акафист иногда используется в приходской практике для того, чтобы читать его в конце литургии, пока священник готовит Святые Дары в алтаре, а литургия уже завершилась, и люди молятся, ожидая, когда распахнутся Царские врата и выйдет священник со Святой Чашей для того, чтобы начать Причащение. Вот в этот момент иногда читается этот акафист, а отцы из Киево-Печерской лавры начали читать его по вечерам вне связи с таинством Евхаристии, но как бы приглашая тех, кто по тем или иным причинам не смог прийти в храм утром, чтобы участвовать в литургии, пережить молитвенное воспоминание о таинстве Евхаристии. И оказалось, что эта практика удивительна, потому что многие из тех, кто никогда не бывал на литургии (потому что на литургию надо рано вставать, не у всех это получается, особенно у тех, кто работает в будние дни), но один или два раза побывал на евхаристической вечерне, молясь за этим акафистом, начинали чувствовать, что участие в литургии для них просто необходимо. Таким образом, это нововведение удивительным путем открыло многим чудо Евхаристии, обратило очень многих людей того времени к живой церковной жизни, сделало их из пассивных христиан активными участниками благодатной жизни Церкви. Может быть, действительно, то новое, на что благословляет нас Господь в богослужении, – это не менее драгоценное сокровище, чем то, что передается из века в век. Тем более что всё это новое не рождается на пустом месте. Это новое связано с нашей благодатной жизнью в Церкви. Это очень важно понять и запомнить.

Каждый день заходит солнце, темнеет, наступает ночь. Каждый день наступает сначала полночь, а потом приближается рассвет, солнце восходит, начинается день и так далее. Вот уже тысячи и тысячи лет встречает человек закаты и восходы. И не первую уже тысячу лет богослужение вписано в суточный круг: от заката через полночь, восход и полдень до нового заката. И так каждый день: годы, десятилетия, века, тысячелетия.

Суточный церковный круг начинается с вечера, с вечерни, с той молитвы, которую евреи во времена Спасителя называли «мааръв» и на которую они непременно собирались вместе. По образцу синагоги собирались и апостолы, первые христиане, а затем их ученики, и так в течение двух тысяч лет, до сих пор, и мы собираемся вместе на вечернюю молитву, которую так и называют – вечерня. Вечерня включает в себя пение 140-го псалма «Господи, воззвах к Тебе, услыши мя! Услыши мя, Господи!.. Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою, воздеяние руку моею – жертва вечерняя. Услы-ши мя, Господи!» После псалма поется древний гимн: Φῶς ἱλαρὸν ἁγίας δόξης ἀθανάτου Πατρός οὐρανίου – «Свете тихий святыя славы безсмертнаго Отца Небеснаго». И затем читается молитва при наступлении вечера: «Сподоби, Господи, в вечер сей без греха сохранитися нам. Благословен еси, Господи, Боже отец наших».

Вечер. Мало-помалу спадает жара, розовеет небо, кончается рабочий день. И для усталого человека наступает момент остановиться, посмотреть вокруг себя и увидеть мир, который расстилается перед глазами. Пока еще видны и поля, и горы, и леса, пока еще не стемнело и видно всё очень хорошо, вплоть до самого горизонта: сёла, реки, ручьи, горы или овраги. Скот, который пасется, еще возвращается только домой, а если лето, может быть, еще и не возвращается в это время. И вот наступает пора взглянуть вокруг и почувствовать, что весь этот мир – Божий, что весь этот мир Богом сотворен, вызван Им из небытия и отдан нам. Сотворил Господь мир, небо и землю, и вручил человеку со словами: Вот, Я даю вам… Смотришь на это, вчитываешься в эти строчки из книги Бытия и понимаешь: этот мир не только Богом создан, этот мир не только отдан Богом нам, но это мир, за который мы в ответе. Это мир, который Бог отдал нам для того, чтобы мы за него отвечали. Это мир, который мы вольны превратить в цветущий сад или, наоборот, в безжизненную пустыню. Вот такие, наверное, мысли возникают в эти часы у каждого человека – верующего и неверующего. Только верующий думает в этот момент о Боге, а неверующий – о природе, в этом вся разница. Но даже, наверное, у тех людей, которые по тем или иным причинам не привыкли думать о Боге, в этот момент просыпается чувство Бога. В этот момент перед наступлением вечера действительно трудно или почти невозможно не почувствовать Его, Божие, присутствие в мире.

И не случайно поэтому вечерня начинается с чтения 103-го псалма. Я специально в начале нашего сегодняшнего разговора о вечерне указал вам на три важнейших в ней момента. 140-й псалом («Господи, воззвах к Тебе, услыши мя!»), песнь «Свете тихий» и молитву «Сподоби, Господи, в вечер сей». Эти три молитвы – ядро, вокруг которого вырастает всё остальное. А начинается вечерня со 103-го псалма.

«Благослови, душа моя, Господа! Господи, Боже мой, дивно Ты возвеличился. Ты, одевающийся светом, как ризою, Ты, Который устраиваешь небеса и горы под небесами. Ты, Который посылаешь с этих гор ручьи, которые превращаются в потоки для того, чтобы на их берегах вырастали травы и деревья. Травами питаются олени, а в ветвях деревьев поселяются птицы, поселяются и поют. Выше всех – гнездо аиста. Ручьи стекают с гор, превращаются в потоки. Животные прибегают утолять жажду из этих потоков. Дикие ослы, а рядом скалы, среди этих скал роют для себя норы кролики. Спускается ночь, темнеет. Солнце уходит на запад. Выходят на охоту дикие звери и бродят по этим горам до рассвета. Но вот солнце вновь появляется на небе, и они устраиваются спать в своих логовах. Но зато в этот момент на дело свое и на делание свое до вечера выходит человек. Господь растит травы для скотов и растит хлеб для человека, хлеб, который укрепляет наше сердце. Как же великолепны Твои дела, о Господи! Ты всё сотворил премудростью. Но мало того, что Ты сотворил эту землю с горами и потоками, травами и деревьями, с оленями, которые бегают по горам, и ослами, которые пьют воду из этих рек, с птицами, которые скрываются в ветвях деревьев, и кроликами, которые живут в норах среди камней, – Ты сотворил и море. Море, полное животных: малых и великих. Море, в котором плещутся дельфины, изгибая свои, как будто змеиные, спины, выпрыгивая из воды и играя в ней. Море, по которому плывут корабли. Все ждут, что Ты дашь им пищу, и Ты посылаешь им эту пищу. Ты отверзаешь Свою руку, и все насыщаются благами. Да будет слава Господу во веки! Да веселится Господь о делах Своих. А я буду петь Богу моему, пока я жив, буду веселиться о Господе, Которого благословляет моя душа…»³

Вот с этой картины – удивительно яркой, только нарисованной не красками, а словами, – начинается вечерня. Не случайно картина эта, столь нам дорогая, удивительная и яркая, так нарисована именно в Библии, а не где-нибудь в другой книге: не в гомеровской «Илиаде» или «Одиссее», не у индийских поэтов и не у средневековых европейских или российских книжников, а именно в Библии. Потому что народ Библии, народ Божий не знал живописи, не знал скульптуры, и всё то, что другие народы вкладывали в изобразительное искусство, вложил в искусство слова и сумел словами, которые переведены на сотни других языков, так потрясающе ярко и безупречно нарисовать нам картину земли, на которой мы живем, на которую мы иногда все-таки смотрим по вечерам для того, чтобы понять, что она прекрасна и что она дана нам. И в нашей воле эту красоту уничтожить или, наоборот, приумножить.

Вот с этих размышлений начинается вечерня. Мы благодарим Бога за этот мир и просим у Него помощи для того, чтобы этот мир сохранить, для того, чтобы этот мир не разрушить, для того, чтобы не превратить этот мир в выжженную пустыню, для того, чтобы не превратить этот мир в отвратительное болото, как превращено в болото Верхнее Поволжье, там, где некогда был монастырь преподобного Макария Калязинского. Одна только разрушающаяся колокольня торчит из воды некогда водохранилища, а теперь самого настоящего болота. Мы не хотели «ждать милостей от природы». Мы решили взять от нее эти милости сами. В результате мы леса и поля Верхнего Поволжья в болото превратили. Мы уничтожили всё, что только могли уничтожить, и, наверное, не потому, что XX век – это век технического прогресса, но потому, что мы забыли о Боге. Карл Маркс говорит где-то о том, что философы до сих пор пытались объяснить мир, а дело заключается в том, чтобы его переделать⁴. Вот мы и начали переделывать Божье творение без Бога, и переделывать начали только по одной причине: потому что мы забыли об ответственности, к которой Бог нас призывает, о той ответственности за мир, которая лежит в основе самого существования рода человеческого. Мы в ответе за этот мир. Я всегда думаю об этом, когда вслушиваюсь в слова 103-го псалма или когда читаю его сам вечерами по книжке или по памяти.

Прочитан псалом, начинается пение 140-го псалма «Господи, воззвах к Тебе, услыши мя!» после ектении, которую священник произносит перед Царскими вратами. И во время этого псалма совершается каждение. Как дым, который некогда поднимался от лица земли, только что сотворенной Богом, поднимается к небесам кадильный дым – как пар, восходящий от лица земли. Мы всё еще вспоминаем о первых страницах книги Бытия, мы всё еще вспоминаем о той первой странице истории человечества, когда юный еще человек глядел на этот мир. Вспоминаем и просим у Господа сил, и просим у Господа мудрости, и терпения, и смирения. И, наверное, именно с этими чувствами писал некогда либо священномученик Афиноген, которому иногда приписывается эта песнь, либо кто-то другой, неизвестный нам по имени святой или мученик, песнь «Свете тихий святыя славы безсмертнаго Отца Небеснаго».

Я только хочу вам напомнить, если вы об этом знаете, и рассказать, если вы не знаете об этом, что на самом деле этот свет не тихий, а радостный: ἱλαρуν – это значит «радостный». Радостный свет святой славы бессмертного Отца Небесного. Тот свет, который нам открывает Христос, – действительно радостный свет. И невозможно не радоваться, когда в эти предвечерние часы смотришь на землю, открывающуюся перед твоими глазами.