Kitobni o'qish: «Скакуны Зеленых Лугов. Книга 1. Разящий»

Особая благодарность Всеволоду Федотову за слова поддержки, а также спасибо Анне Бейли за обложку и иллюстрации. И конечно главная признательность Игорю Менщикову за редактуру.

Глава 1

Бен

Арон лежал на сене и мечтательно глядел изумрудными глазами в потолок. Его копыта окоченели после холодной ночи, и сейчас он их отогревал. Бурая грива теперь напоминала куст чернины¹, росший за забором. Хвост вовсю вилял, отгоняя назойливых мух.

Вдруг послышался звонкий цокот. Арон Бурогрив радостно вскочил и выбежал через дверной проем навстречу статному жеребцу, облаченному в доспехи из белой ткани.

– Привет, пап! – воскликнул Арон.

– Рад тебя видеть, сынок! – улыбнулся Ланс Бурогрив.

– Ты сегодня рано, – жеребенок весело крутился вокруг отца.

– Разрешили уйти пораньше из-за церемонии круглого стола, – объяснил Ланс и, ударив копытом о землю, приказал: – Смирно, стражник Агийвского королевства!

Арон послушно замер, лишь виляющий хвост выдавал радость.

– Готов к тренировкам, курсант?

– Да, сэр! – Арон поднес копыто к голове, отдавая честь.

– Тогда следуй за мной.

И Ланс загарцевал мимо их крестьянского дома, расположенного за стенами великой Столицы, единственного города страны лошадей – Агийвии. Прежде чем зайти за огороженный забором двор, Арон глянул на стоящие в отдалении сооружения. Величественная стена, на которой постоянно дежурили дозорные. В центре Столицы возвышались башни белокаменного дворца, чьи острые синие крыши упирались в голубое небо.

– Как обстоят дела во дворце, отец? – спросил Арон, не отрывая взгляда от города.

– Все спокойно, сын. Однако так долго не продлится, если ты не перестанешь летать в облаках подобно дракону! – засмеялся Бурогрив-старший.

Жеребенок, встряхнувшись, фыркнул и поспешил за отцом. Ланс расположился на мягкой траве ровной поляны. Малыш сел перед учителем, покорно склонив голову, и отец произнес:

– Воин верно служит своему королю…

– …И народу служит так же верно! – завершил Арон.

– Возьми палку зубами, сын, как я учил, чтобы язык был свободен, и ты мог говорить с противником, – Ланс указал копытом на лежащую перед ним ветку.

Арон Бурогрив нагнулся, глядя на отца. Быстро схватив сук и немного повертев его во рту, он замер перед наставником, расставив копыта.

– Помни, когда встаешь в боевую стойку, нужно всегда следить, чтобы копыта ощущали под собой землю. Ведь мы – лошади Агийвии, и земля наш дом, а…

– …А отняв у лошади землю, ты отнимаешь у нее жизнь, – продолжил Арон, держа в зубах палку.

Ланс понимающе кивнул. Поднявшись, а ростом он был невысок, как и все агийвцы, учитель принял ту же позу, что и ученик, а затем озвучил условия:

– Правила обычные. Сможешь нанести мне три удара в грудь – ты победил.

Резко вскочив, Арон устремил острый конец ветки в противника. Но Ланс, увернувшись от укола, ударил подкованным копытом жеребенка по затылку. Ученик подавил боль и принялся размахивать палкой горизонтально, используя круговые повороты телом, чтобы запутать отца. Ланс легко блокировал, уворачивался и одаривал малыша новыми подзатыльниками, не сводя с него глаз. Арон не сдавался. И когда ноги уже подкашивались, а грива превратилась в колтун, он сбил соперника с толку обманным ударом по правому копыту. И молниеносно тыкнул палкой прямо в грудь, прикрытую белой тканью.

Тяжело дыша, жеребенок не мог удержаться от торжествующей улыбки. Ланс Бурогрив удовлетворенно заключил:

– Перерыв, сынок.

– Да, отец, – ветка сама выпала из его рта.

Он устало свалился на траву. Во дворе под узкой крышей беседки Ланс заварил чай из сосновых шишек и мяты, справил остро пахнущий напиток тремя каплями яблочного сидра.

Арон еле выдавил:

– Пап?

– Да, малыш? – Ланс подошел и подал глиняную кружку.

Жеребенок залпом выпил ее содержимое. Мятно-сладковатая настойка растеклась по горлу юного Бурогрива приятной свежестью, и тот сразу почувствовал, как сила и бодрость возвращаются. И не просто так, ведь сидр всегда придавал лошадям проворство и стойкость.

– Так что случилось во время церемонии круглого стола? – Арон вернул кружку отцу.

– Выбирали очередного рыцаря, что отправится за Разящим, – Ланс Бурогрив отвел взгляд от счастливого сына.

– Кого именно? – Арону очень хотелось узнать, кто из доблестных рыцарей Ордена Великой Жанны поскакал на поиски заветного артефакта. Он и не заметил отцовской печали.

Ланс потрепал гриву сына.

– От матери узнаешь. Госпожа присутствовала на обряде и наверняка уже рассказала старшей служанке.

Малец радостно улыбнулся и мечтательно взглянул на Столицу.

– Ты хочешь пойти туда, не так ли?

– Не раньше, чем закончу урок, пап.

– Урок никуда не денется. И ты вроде должен закупиться кое-чем на рынке, да?

Арон завилял бурым хвостом.

– Беги в дом и достань из сундука десять золотых мидасов.

На радостях жеребенок загарцевал, а затем, отдав честь, поскакал в дом. Там на деревянном полу лежали перины, набитые сеном. В центре располагался еще теплый очаг, над которым висела кастрюля с супом. Рядом находились потертые стулья с обеденным столом.

Арон прошел в дальний угол, где стоял дубовый сундук. Отперев крышку с помощью старого чугунного ключа, лежавшего под отцовской подушкой, он достал мешочек и отсыпал из него ровно десять золотых монет в поношенный кошель, висевший на крючке возле сундука.

– Увидимся, отец! – крикнул жеребенок, поскакав во весь дух к городу.

– Конечно, сынок!

Цокая копытами мимо покосившихся домишек, Арон приближался к высокой кирпичной стене. Ему порой думалось, что Агийвия – это все Зеленоземье, а не его маленькая часть. Тем не менее жеребенок жаждал увидеть и другие земли: Браунитон, Средиземное Озеро или даже Геликонские Горы на границе Агийвии. И это возможно: пойдя по стопам отца, став стражником во дворце, можно дослужиться и до пограничника.

У ворот его встретили двое коней в доспехах из простеганной ткани и железных шлемах с гребнями. Копытами держали копья, одновременно опираясь на них.

– Здравствуй, Арон, пусть земля облагородит тебя, – поприветствовал вороной стражник.

– А вам подарит хороший урожай, – жеребенок отдал честь.

Стражники сделали то же самое.

– Позволь, – попросил рослый черный конь.

Он зубами взял старый мешок и, развязав, поднес его к макушке жеребенка.

– Хоть мы и знаем, что это ты, но правила есть правила.

– Я все понимаю, – подбодрил юный Бурогрив, и вороной стражник высыпал ему на макушку серебряную пыль.

Та, сверкнув сиреневыми искрами, быстро погасла. Стражники облегченно выдохнули, а Арон встряхнулся, избавив гриву от песка.

– Проходи, Арон, сын Ланса.

– Благодарю.

И жеребенок улыбаясь загарцевал через железные ворота. Второй чубарый охранник сдержанно заржал.

– Что смешного? – удивился вороной.

– Ха-ха, когда ты насыпал ему на макушку лунный песок², я на мгновение поверил, что он единорог.

– Размечтался, единорогов не встречали в Агийвии уже тысячу лун.

– Тогда зачем мы здесь?

– Чтобы единороги и дальше не появлялись в наших землях.

– Ну если они нападут, то мы им быстро рога пообломаем! – чубарый аж на дыбы встал от боевого азарта и чуть не выронил копье.

– Молод ты еще, – остудил вороной, а потом строго добавил: – Смирно! Сохраняй субординацию!

Чубарый притих, оперевшись на пику. А вороной довольно фыркнул, и оба устремили взгляды вдаль – за зеленые луга Агийвии, к неизведанным краям, где царствуют враждебные народы.

Арон же спокойно блуждал по улице между прилегающими стена к стене двухэтажными кирпичными домами с черепичными крышами, что позвякивали от лап шаловливых воробьев. Посматривая на скачущих мимо фермеров, торговцев, знахарей и патрульных, он напевал про себя задорную песенку. Если он встречал гуляющего дворянина со свитой, то приветственно кланялся, а дворянин одобрительно улыбался и кивал. По переулкам шныряли жеребятки, сражаясь деревяшками то ли от метел, то ли от топоров. Бурогрив заходил в лавчонки и затаривался яблоками, сеном, сахаром, шишками и мятой.

Когда мидасов осталось три, Арон решил еще немного прогуляться. Ему ведь редко удается сюда заходить, а окунуться в царящую за вратами суету – интересно. Жеребенок улыбнулся, посмотрев на деревянную балку, стоявшую на городской стене и перечеркивавшую солнце пополам. Полыхающий диск опустился до середины балки, значит, еще полстолба³ до заката. И Арон отправился к центральной площади перед дворцом. К нему подбежали уличные зазывалы:

– Жеребчик, жеребчик, купи яблочный сидр. Крепкий, свежий, четыре мидаса.

– Колокольчики! Лучшей ковки!

У Арона возник соблазн согласиться, но вспомнив заветы отца о неразумных тратах, он вежливо отказался и продолжил прогуливаться по узким улочкам со стойким «ароматом» помоев. Пусть этот душок не так привлекателен, как запах цветущих тюльпанов на Фестивале Солнцестояния, но «букет» из гнилых яблок и скисшего молока тоже заставлял улыбаться.

Проскакав еще несколько улиц, он остановился около музыкантов, играющих на флейте, барабане и лютне. Четвертый конь задорно рифмовал:

Был пегас очень глуп,

Единорог был очень скуп.

Ни в чем не каясь,

Жили, в золоте купаясь.

И вот пегас ударился о дуб,

Слишком он был глуп!

И вот единорога вор ограбил,

Больше золота не тратил!

Агийвцы заржали, и Арон в том числе. Ему всегда нравились насмешливые стишки о предателях Зеленоземья. Так он смело смотрел за горизонт и не боялся, что вражеские армии покажутся при следующем закате.

Когда в малиновые береты с розовыми перышками посыпались мидасы, юный Бурогрив тоже бросил один золотой. И даже выказал поклон уважения, характерно очертя полукруг правым копытом по вымощенной камнями дороге. Музыканты изумились, а певец поблагодарил:

– Спасибо за знак признания, брат-земляк. Кто твой отец, научивший тебя этому поклону?

– Мой отец Ланс Бурогрив, стражник королевского дворца Агийвии!

Музыканты пошептались с певцом и хором пожелали:

– Да наставит Ланса Бурогрива Великий Созидатель!

Публика дружно возликовала. Арон счастливо зарезвился: пожелание менестрелей в Зеленоземье считается предвестником счастья.

Когда толпа начала расходиться, жеребенок посмотрел на солнечный столб и увидел, что до заката осталась треть.

– Надо идти.

Арон уже собрался возвращаться домой, как вдруг заметил жеребенка черно-белого окраса на пару лет младше его самого. Тонкие ноги малыша дрожали, а золотые глаза расширились от страха перед четырьмя крупными серыми жеребцами. Их рваные жилетки с плащами кричали о том, что они из низших слоев. Неотесанные кони угрожающе ухмылялись и безотрывно зыркали красными глазищами на пятнистого малыша.

– Родной, поздновато гуляешь!

– Может, мы проводим тебя до дома?!

Арон содрогнулся: их голоса – как леденящий вой волков, доносившийся из-за Геликонских Гор по ночам. Бурогрив чуть не отвел глаз, однако выстоял. Он огляделся в поиске стражников, но тут послышался крик, полный отчаяния:

– Ай! Отпустите, пожалуйста!

Мустанги прижали чубарого малыша к стене. Арон понял, что не может надеяться на взрослых.

– Не бойся! – заявил серый конь в старой соломенной шляпе и дырявом плаще. – Будет больно!

Когда негодяи готовились придушить жеребенка, Арон схватил старое обломанное древко от метлы, брошенное каким-то маленьким шалуном. Держа деревяшку в зубах, он бросился вперед. И злодеи ничего не успели осознать, когда какой-то жеребенок внезапно на них напал и мощными ударами в грудь повалил наземь. Такое сильно сбивает с толку.

На стороне Арона были неожиданность и скорость. Пока серые кряхтели и отмокали в лужах, держась за животы, он схватил жеребенка за гриву зубами и закричал:

– Бежим!

Они поскакали как можно дальше от центра города, пока спасенный не устал. Тогда Арон остановился и, взглянув на малыша, приветственно поклонился:

– Я Арон Бурогрив, сын Ланса Бурогрива.

Пятнистый жеребенок еще не пришел в себя и затравленно зыркал золотыми глазами. В голове малыша крутились ненужные мысли, паника зажала глотку, он почти не мог говорить. Собравшись с силами, чубарый выдавил:

– Я… Я… Бен Пятно, сын… сын…

– Сирота? – догадался Арон.

Бен не перестал обеспокоенно оглядываться, тем не менее кивнул:

– Да… Сирота.

– Идем, Бен Пятно.

Арон ровным шагом направился к стене.

– Ты куда?! – закричал Бен, догоняя его.

– Домой, отец наверняка волнуется.

– Он что, живет за стеной?

– Да, – равнодушно подтвердил Арон.

– Класс! – Бен радостно завилял хвостом.

– Ты рад, что мы окажемся за стеной?

– Конечно, я всегда хотел оказаться за пределами д… города!

Арон смерил нового знакомого подозрительным взглядом и подметил, что пятна на его шкуре какие-то серые. Еще сильнее Арона взволновали копыта. Они были в таких же пятнах, что и шкура.

Бен, заметив, как спаситель смотрит на его копыта, пояснил:

– У меня цинга.

Арон понимающе кивнул. В Агийвии и вообще в Зеленоземье цинга ослабляет организм, и из-за нее копыта действительно покрываются пятнами. Привести больного цингой жеребенка в дом – к беде, как думали некоторые суеверные лошади. А юный Бурогрив прекрасно знал, что цинга – обычная болезнь и лечится теплым яблочным сидром с лимоном. Арон сам когда-то болел ею и принимал это лекарство.

Однако другую странность его копыт этим не объяснишь… Они полностью белые! На них красовались серые пятна, но цвет копыт белоснежный, как жемчуг в Средиземном Озере.

Заметив, что Бен начинает нервно дергаться, младший Бурогрив спросил:

– Есть хочешь?

– Честно, хотелось бы, – дрожащим голосом признался чубарый.

– Хорошо, идем.

И Арон направился к воротам по замызганной слякотью дороге. Бен догнал его и полюбопытствовал:

– Скажи Арон, сын Ланса…

– Просто Арон.

– Скажи… Арон, каково это – жить на зеленом лугу?

– Спокойно и тихо. Но зато на Средиземном Озере рыба есть.

– А я хотел бы увидеть Елисейский Лес, – замечтался Бен.

– В… землях единорогов?

Бен замялся:

– Ну… да.

– А зачем?

– Просто… Хочу их увидеть. Я слышал, единороги способны на такие чудеса, что обычный ум не в силах описать!

– От кого ты это слышал?

– Ну… Э-э… В таверне.

Арон начал догадываться, что Бен скрытничает. Его можно было бы сдать стражникам, однако эту мысль Бурогрив сразу отсек, ибо каким он будет конем, если пойдет на предательство?

– А что это за чудеса такие? – Арон решил продолжить тему.

– Не знаю. Я же говорил, что обычный ум не в силах их описать.

Они почти дошли до ворот. Юному Бурогриву очень хотелось узнать побольше о новом знакомом.

– А что ты слышал о пегасах?

– Я слышал, они выдающиеся архитекторы и лучники.

– Добавь еще, что они умеют летать, – отшутился Арон.

Бен в ответ улыбнулся. Встретившись взглядами, оба заржали. Это было странно, но настоящая дружба всегда странная и всегда рождается, когда просто смотришь в глаза другу и видишь свое зеркальное отражение.

Жеребята подошли к воротам, где их встретили те же стражники. Они вежливо поприветствовали малышей и вопросов не задали. Арон же подметил, как Пятно дрожит, готовый сквозь землю провалиться.

Только когда они достаточно далеко отошли от города, Бен начал резво скакать по траве и кувыркаться, чувствуя колкую щекотку на шкуре.

– Вижу, ты действительно мечтал сбежать из Столицы, – Арон смотрел, как его друг наслаждается жизнью за границами мира, в котором жил раньше.

Распластавшись в ромашках, Бен начал засыпать.

– Эй, вставай, – Арон ткнул его носом в бок. – Нам есть пора.

– А что на ужин? – сквозь легкую дремоту пробормотал Пятно, вдыхая сладкий медовый аромат цветов.

– Суп будешь?

– Да! – Бен резко вскочил, в его шерстке застряли несколько травинок.

– Тогда вперед, – Арон мотнул головой в сторону края поляны. – Мой дом там.

– Спорим, я обгоню тебя? – Бен Пятно ускорился.

– Уверен? – усмехнулся Арон, догоняя.

– Я знаю, – чубарый перешел на рысь.

– Ты ошибаешься!

Жеребята перешли на галоп. То чувство счастья, когда скачешь по сочной густой зелени, резвишься среди бабочек и жуков, слушая мягкое шуршание тысячи лапок. Или лежишь, вдыхая пропитанный влагой воздух, и смотришь на облака, принимающие разные формы: одно напоминает дракона, другое овна.

Друзья видели пасущихся среди высокой травы камелопардов⁴, гнездящихся соловьев на одиноких деревьях. Оказавшись возле хижины, Бен замешкался.

– Ты в порядке? – забеспокоился Арон.

– Д-д-да, – дрожащим голосом выдавил гость. – А… твои родители не рассердятся, что ты привел незнакомца?

– Скорее в Агийвии Сезон Ветров урожай погубит, чем отец с мамой не пустят голодающего путника.

– Это хорошо, – успокоился Бен и гордо вошел внутрь.

Юный Бурогрив последовал за ним.

Суп как раз закипал. Возле очага лежали Ланс Бурогрив и рыжая кобыла, расчесывавшая белую гриву. Завязанный на ее макушке синий платок давно выцвел, став лазурным.

– Привет, мам, привет, пап! – Арон поклонился.

– Наконец-то ты пришел! – Гвен Белогривая радостно вскочила и, подойдя к сыну, добродушно лизнула его макушку.

– Это Бен. Мы познакомились около дворца, – Арон стеснительно вытер копытом со лба липкую влагу.

– Бен? – Ланс удивился. – А чей же ты сын, Бен?

– Н-нет у меня… н-никого, – заикаясь промямлил жеребенок.

Ланс посмотрел на Бена подозрительно. Младший Бурогрив отлично знал этот острый, пронзающий душу взгляд: однажды он тайком стащил меч, чтобы пофехтовать, и чуть ухо себе не отрезал в попытках удержать клинок. Отец два солнца подряд сверлил его подобным взглядом. На третье солнце Арон сдался и рассказал о своем поступке.

Пока он отдавал купленные продукты маме, Ланс сказал:

– Ну что ж, садись за стол, Бен, – и добродушно рассмеялся.

Но в его смехе сквозила горечь, а взгляд остался таким же. Пытаясь сохранить самообладание, жеребята сели за низкий деревянный стол под окном, через которое пробивался луч заходящего солнца. Гвен Белогривая поставила медный подсвечник, держа его зубами, а затем глиняные тарелки с супом. Семья и гость дружно налегли на овощной с домашней лапшой. Солоноватый бульон и длинные макаронины таяли во рту, создавая теплоту в животе.

– Сын, – Арон от неожиданности поперхнулся, а Бен не положил ложку в рот, держа ее копытом с помощью балансирования. – Скажи, что тебе помешало прийти в назначенный срок и закончить обучение?

Бен посчитал, что спрашивать будут о нем, поэтому и замер. Арон, откашлявшись, признался:

– Я пошел на главную площадь, отец.

– Там ты и встретил Бена?

У гостя задрожали копыта.

– Нет, я встретил его на пути к площади, – объяснил Арон.

– Вы столкнулись?

– Нет, отец… На Бена напали какие-то мустанги.

– И ты защитил его, – догадался Ланс.

Арон с Беном кивнули.

– Что ж, значит, нашему дому выпала огромная честь, – Ланс принялся за суп.

Юный Бурогрив удивленно посмотрел на отца, затем на Бена и догадался. Во-первых, его шкура не пятнистая, а покрыта засохшей грязью, а во-вторых, Бен слишком изящно ел. Никаких причмокиваний или рыганий. Семья Арона обладала прекрасными манерами, потому что Ланс надеялся, что сын пойдет по его стопам и станет стражником, а для этого необходимо знать, как ведут себя дворяне и как держаться в их обществе. Но Бен!.. Бродяжка без отца и матери! Он-то откуда знал, как вести себя за столом?

Дальше все ели молча. Сегодняшнее солнце было тяжелым, и надо отдохнуть.

После трапезы Ланс наставил Арона:

– Береги его, сын, хорошо?

– Клянусь честью нашего дома!

Отец кивнул. Гвен приготовила для Бена спальное место рядом с сыном. Когда гость улегся на соломенную постель, то задал вопрос:

– Ты уже догадался?

– Есть теория, – ответил Арон.

– Поделишься?

– Нет, я предпочту подождать, пока обстоятельства сами подтвердят.

– Ждешь идеального момента для выгоды?

– Нет, просто интересно, прав ли я, – отшутился Бурогрив и зевнул.

Бен тоже зевнул, и его глаза начали слипаться.

– Спасибо, что спас меня.

– Не за что, господин.

«Бен Пятно» усмехнулся и заснул крепким сном, а вслед за ним и Арон угодил в объятия сновидений.

Он не проснулся, когда чья-то тень проскользнула через дверной проем, и послышался удаляющийся стук копыт.

Наутро Арон с «Беном», потягиваясь, встали и начали умываться, жуя мяту и полоща рот родниковой водой.

Гвен ушла с первыми лучами солнца на подработку служанкой, как и Ланс. Так что жеребята остались одни и мылись у правой стены дома над глиняным тазом.

Младший Бурогрив заметил, как его друг мямлит с набитым ртом.

– Что вы делаете, господин? – Арон уже промыл зубы, и во рту царила жгучая свежесть.

– Шитаю, сжоко раж жую.

Арон, с трудом разобрав слова, спросил:

– Зачем?

– Чжобы… – «Бен» сплюнул в глиняный таз пережеванную зелень с водой, – чтобы зубы лучше пропитались мятой.

– Отец говорил, жевать ее надо ровно десять цоков⁵, – Арон показательно постучал копытом об таз.

– Да, но…

– Вы хотели узнать, сколько времени сможете держать мяту во рту.

«Бен» кивнул:

– Это было моим единственным развлечением.

Арон улыбнулся.

– Мне надо в сарай. Видите ли, отец во дворце, мама у графини до середины столба, так что все хозяйство на мне, господин.

– Я с тобой! – Бен направился следом.

Они подошли к старому сараю во дворе, откуда доносился соленый запах сена и навоза.

Войдя внутрь, «Бен» вздрогнул, увидев огромного камелопарда. Его пятнистая шкура заметно посерела, а массивные длинные клыки сточились. Но в узких как дверная щель зрачках сохранилась та задорная дикость, что имелась у его неприрученных сородичей.

– Зачем вам камелопард? – «Бен» отшатнулся, когда зверь бросил на него недовольный взгляд.

Арон, кладя глиняный кувшин под зверя, ответил:

– Их молоко на редкость питательно, господин. Моя семья не может отказать в удовольствии лакомиться по праздникам данным напитком, – Арон мечтательно облизнулся и заметив, что его друг приуныл, осведомился: – Не хотите, господин, подоить сами?

Бен оживился:

– А можно?..

– Вы же хотели помочь?

Жеребенок метнул опасливый взгляд на камелопарда, потом на Арона и снова на камелопарда… Затем гордо подошел к животному, а младший Бурогрив спросил:

– Вам приходилось доить камелопарда?

– Нет, – «Бен» сел справа от зверя рядом с Ароном.

– Это легко. Один напевает колыбельную, чтобы успокоить скотину, а другой сжимает вымя. Ясно?

– Полностью, – «Бен» уже потянулся к вымени.

Но Арон его остановил:

– Подождите, пока я не начну петь, тогда и приметесь доить, хорошо?

Друг кивнул. Арон, размяв язык скороговоркой, запел хриплым басом, но спокойный мотив тем не менее усыпил животное. И «Бен» начал доить зверя под приятные напевы:

В далеких краях

Вдоль зеленых лугов

Лежит страна прекраснее снов!

И скачет вдоль трав юный народ,

Из земли рожденный,

Честью нареченный!

Когда глиняный кувшин наполнился сладковатым молоком, Арон закончил свою песнь и начал откашливаться.

– Баллада агийвских рыцарей? – «Бен» впечатлился талантом друга.

Арон объяснил:

– Отец пел мне ее в детстве, кхм, как и отец его отца, господин.

– У тебя неплохой голос, – «Бен» натянуто улыбнулся. Его уже начало раздражать официальное обращение.

– Спасибо за комплимент, господин, кхм, но если честно, в вашем дворе найдутся певцы получше.

– Может, перестанешь? – вспылил «Бен».

– Что именно, господин, кхм?

– Прекрати вот это!

Арон наконец откашлялся и заговорил прежним почтенным тоном:

– Но так полагается обращаться к знати, господин.

«Бен» в ярости тыкнул глиняный кувшин, и из него чуть не вылилось молоко. Бормоча оскорбления, малыш вышел из сарая. Арон печально поглядел вслед. Страшно идти за ним, что же младший Бурогрив ему скажет? «Прости, Карл Белорожденный, но ты наследник трона, а я сын стражника, и потому мы не можем общаться на равных?»

Однако Арон понимал, что возложил на себя ответственность, спася принца. И теперь не мог оставить его одного, каким, возможно, тот чувствовал себя многие годы. Набравшись храбрости, Арон покинул сарай.

Найти принца оказалось несложно. Он сидел возле дома на заднем дворе, вдалеке на холмах паслись камелопарды. «Бен» печально глядел на голубое небо, по которому плыли гонимые ветром облака; в воздухе витал запах маков, а рев скотины неприятно отдавался в ушах.

– Бен, – раздался голос за спиной.

– Теперь ты зовешь меня по имени? – съехидничал принц.

Младший Бурогрив сел рядом.

– Только один раз, господин.

Принц злобно прищурился.

– Это не оскорбление – формальность.

– Для меня это именно оскорбление!

– Согласно этикету, крестьянин должен обращаться к…

– О, оправдания!

– Слушай, то, что я называю тебя не по имени, не значит, что мы больше не друзья!

– Я просто знаю, чем все кончится. Сначала простые формальности, а затем слова: «Прости, мы слишком разные и не можем дружить!»

Арон решил промолчать и дать малышу выговориться.

– Сколько раз я встречал богатых жеребят, которые изысканно выражались! Они меня вгоняли в скуку! А стоило встретить интересного собеседника из крестьян, так он сразу кланялся мне до земли и называл меня как угодно, но не другом!

Арон слушал спокойно и внимательно. Он узнал о «скучной жизни» во дворце, трудностях с отцом-королем, напыщенных богатеях и тоске по матери.

За полстолба «Бен» наговорил столько, что можно было набить этим десять корзин. Но когда закончил, то всхлипнул.

– Не плачьте, не плачьте, господин, – Арон нежно обхватил копытами друга и прижал к своей бурой шерсти.

Но «Бен» заплакал. Слезы полились рекой, и шкура Арона стала мокрой, будто от дождя.

– Я даю вам слово, господин: ни происхождение, ни место в мире не помешают нашей дружбе.

«Бену» от этих слов стало полегче, но он печально прошептал:

– Это не так просто, сохранить дружбу.

– Если приложить достаточно усилий… Дружба будет длиться вечно, господин.

Жеребенок успокоился и вновь начал любоваться небом. Арон, проследив за его взглядом, понял, что принц смотрит на кудрявое облако, напоминающее голову единорога.

– По какой причине, господин, вы так интересуетесь нашими врагами?

«Бен» сперва смутился, но поняв, что Арон не осудит, рассказал:

– Тебя разве не интересовало, что находится за границей наших земель? Что творится там, в местах, о которых сложено столько легенд! Легенды, которые мы слышим в детстве от матерей, а взрослея, считаем глупой выдумкой. Но я никогда не перестану верить в мамины сказки. Потому что в них есть надежда! Ты разве не задумывался?

– Простите, господин, но я не особо интересовался прошлым, – Арон тоже посмотрел на облачного единорога.

– А если бы заинтересовался? Если бы стал персонажем тех легенд, в которых лошади скачут наравне с единорогами и пегасами?

Арон опустил взгляд на зеленую траву:

– То, возможно, я был бы мертв.

Облако растворилось и стало обычным пушистым пятном. Арона смутил неловкий момент, и он попытался развеять молчание:

– Но я могу и не умереть… если ты мне расскажешь одну легенду, господин.

«Бен» на радостях уже открыл рот, однако раздался звук боевого рога, и принц с ужасом вздрогнул. Арон ласково прижал его к себе и прошептал на ухо:

– Я дал тебе слово, господин, ничто не разрушит нашу дружбу.

Принц успокоился, но Арон внезапно понял, что грядущее разлучит их навсегда. И если «Бен» резво скакал к дому, то младший Бурогрив печально плелся сзади.

– Ты в порядке? – «Бен» притормозил.

– Жара меня сильно измучила, но ничего, – отмахнулся Арон от дурных предчувствий.

И «Бен» вновь резво поскакал, а улыбка младшего Бурогрива померкла. Ему было страшно: что, если друг разочаруется в нем? Как это возможно, чтобы дружба длилась вечно? Рано или поздно все кончается.

Когда жеребята пришли, то увидели стоящий перед домом царский конвой в белых тканевых доспехах и железных шлемах. В копытах они держали пики. В центре непоколебимо стояли три коня. Один из них – король Генрих Седогрив в развевающейся красной мантии. Его золотой венок с красным рубином сверкал на солнце, а серая борода трепыхалась на ветру вместе с коротко стриженной гривой.

Два буланых коня по обе стороны от короля были облачены в латные доспехи без шлемов; их золотые гривы так сильно колыхались, что норовили закрыть ясные изумрудные глаза. Украшенные серебром мечи покоились в черных ножнах, висевших на левых боках. Один из рыцарей коренаст и массивен, его морда заросла щетиной. Другой худ и высок, его грива была аккуратно причесана, но теперь полностью растрепалась.

Арону не составило труда узнать в тощем рыцаре сэра Адама, а в массивном сэра Гавейна. Они известны как верные боевые товарищи Генриха Седогрива, а также как наставники курсантов Ордена Великой Жанны и советники короля по военным делам.

Бурогрив смотрел на великих рыцарей, однако доверие у него вызывал только сэр Гавейн, ведь его взгляд был добродушен и при этом тверд и мудр.

Взгляд же Адама выражал сильный гнев, зависть и насмешку. Хотя морды обоих оставались бесстрастными.

И перед всей этой свитой из стражников и трех знатных дворян стояли, склонив головы, Ланс и Гвен.

Король Седогрив слабо кивнул им и громогласно приказал:

– Карл Белорожденный, подойди!

«Бен», сглотнув, вышел вперед, дрожа как лист.

– Привет, пап, – сдавленно пробормотал он.

– Зачем ты убежал? – в голосе короля не было осуждения или гнева, только горечь.

– Я хотел увидеть…

– Знаем, что ты хотел увидеть! – разразился Адам. – Хотел отправиться к нашим врагам и подвергнуть себя опасности! Что, кстати, и случилось…

– Помолчи, Адам! – прервал его Гавейн. – Не дави на жеребенка!

– Успокойтесь, друзья мои! – приказал Генрих хоть и старческим, но еще сильным голосом.

Свита смолкла в почтительном молчании.

– Карл, тебе не стоит убегать из дома. Вне замка небезопасно.

– Покуда рядом Арон, я буду защищен, – запротестовал принц, украдкой посмотрев на друга.

Взоры Генриха и конвоя стражников пали на младшего Бурогрива. Ему казалось, что взгляд короля испепелит его, но выдержав напор, жеребенок произнес:

– Приветствую, ваше величество, – и сделал реверанс копытом.

– Ты должен поклониться королю Агийвии до самой земли! – роптал Адам. – А не стоять как равный ему!

– Успокойся, Адам! – приказал Генрих, а затем вновь посмотрел на Арона. – Ты ведь тот, кто спас моего сына?

– Да, ваше величество, я спас господина от четырех мустангов.

– А как они выглядели, помнишь? – спросил Гавейн.

Арон попробовал воссоздать облик мерзавцев, но сколько не пытался, ему виделись лишь красные глаза, горящие ненавистью.

– Помню только красные глаза, милорд.

– И все? – изумился Гавейн.

Арон кивнул.

– Значит, ты бесполезен, – усмехнулся Адам.

– Я думаю иначе, старый друг, – заявил Генрих повелительным тоном. – Твой отец, – король посмотрел на преклонившихся Ланса и Гвен, – рассказал мне, что тренирует тебя как стражника, это правда?

– Так точно, ваше величество.

– И именно благодаря тебе и твоему отцу мой сын, мой наследник остался жив.

Арон решил не отвечать.

– Скажи мне, Арон Бурогрив, ты действительно хочешь стать стражником?