Kitobni o'qish: «Лекарь, Хворь и Смерть»

cito, longe, tarde¹

По Второму Боковому тракту двигалось множество людей, спешащих, угрюмых и напуганных. Они бежали прочь от старых, насиженных и даже любимых мест, потому что их гнал Страх… Огромный, всеобъемлющий Страх, от которого некуда не скрыться, во тьме которого они казались жалкими. И у всех в голове была лишь одна мысль – бежать. Куда? Куда обычно бегут люди, когда чувствуют опасность, туда, где как им кажется безопасно. Но много ли таких мест осталось? И есть ли они вообще?…

Эти караваны двигались из города Левобрега.… К городу с востока и севера приближалась черная хворь, которая поглотила уже четверть страны, и поэтому многие люди сочли нужным его покинуть. Прочь от востока Второй Боковой тракт вел, раздваиваясь, к городу Каменные Врата и к Главному тракту. Именно перепутье как раз и стоял покидаемый и опустевший сейчас Левобрег. Город Каменные Врата был крупным и богатым, это обеспечивалось удачным расположением на перекрещивании Главного тракта со Вторым Боковым, и в отличие от первого пока ещё многолюдным. Попасть из одного города в другой можно двумя путями: по ответвлению Второго Бокового, а затем по Главному тракту, этот путь короче, да и главная дорога шире и лучше; и в обход главному тракту по Боковому.

Население Левобрега стремительно сокращалось, людские массы дополненные потоками из ближайших деревень уходили в леса, убегали по Второму Боковому тракту, по различным мелким дорогам, но большинство направлялось к Главному тракту, так как по большой хорошей дороге люди стремились убежать дальше и быстрее. До Каменных Врат как известно болезнь пока не добралась и многие спешили туда, всё-таки горожане не хотят жить в деревне, а этот город как никак первый крупный попадающийся на пути беглецов. Да и не все были физически и духовно готовы на дальнее путешествие, к тому же власти упорно заверяли, что не допустят дальнейшего продвижения черной хвори. И люди верили этому может из-за хорошей и усердной пропаганды, а может просто обманывали сами себя, пытаясь себя же этим утешить, очень хотели в это верить, и неважно насколько это правдоподобно, ведь нечего другого не оставалось, а без надежды и успокоения мало кто хочет жить.

Редкие беглецы путешествовали в одиночку, стихийно сами собой образовывались караваны. Лошади, мулы, ослы и повозки, груженные всем, что можно было увезти, груды вещей вперемешку с нервными спешащими людьми двигались единой и в то же время разрозненной колонной. Одинокими путниками были свидетели черной хвори, пришедшие из других районов страны, кто сам видел болезнь и её последствие – смерть. Носителями хвори являлись зараженные люди, поэтому эти одиночки, вытерпевшие столько ужасов, страха, что любой контакт даже на вид со здоровым может грозить будущей ужасной смертью, остерегались и сторонились всех без исключения. Они видели черную хворь и они не остановятся. Их недавние горожане избегали, хоть по приказу короля на всех дорогах и стояли посты проверок, не пускавших больных дальше и уверявших, что все беженцы безопасны. А в городах образовывались отряды «попечителей здоровья», в обязанности коих входило следить за здоровьем горожан и выявлять заболевших. Вести и слухи разносились быстро, как ветер, поэтому страх и паника в людях росла вместе с недоверием к окружающим. Но так как они ещё не видели кошмаров болезни наяву, в памяти не было тех отвратительных сцен, страх одиночества, родственные отношения, чувство коллективизма и причастность к обществу все ещё оставались в их душах. Таким образом, два противоположных чувства боролись в каждом человеке, пока ухитряясь “сожительствовать”, но эта антиномия не будет постоянной и что-то одно рано или поздно должно перевесить.

Среди этого смешения вещей, зверей и людей, облаченных в надежные дорожные плащи, длинные котты, сюрко и сюркотты, короткие пурпуэны и упленды, и даже немногочисленные богатые пенулы, котарди и блио, среди всего разнообразия вида и покроя, цвета и размера шёл Раймонд Шалеар, ведя своего груженого мула. Это был среднего роста человек, плотный, с ясным, молодым безбородым лицом. Светлые волосы спадали до плеч, иногда при сильном ветре прикрывая большие и ясные голубые глаза. На нём синий пурпуэн, плотные черные шерстяные шоссы и крепкие кожаные башмаки. Поверх надет тёплый широкий тёмно-серый плащ из грубой шерстяной ткани, капюшон которого откинут на спину. В руке увесистый деревянный посох. На голове одет шаперон, патта которого свободно свисала на затылок, а длинная корнетта несколько раз обвязывала вокруг шею.

Раймонд учился в столичном университете на медицинском факультете, после успешного окончания учёбы бывший студент был направлен в Левобрег, где и занялся тем, к чему его усердно готовили. По рекомендациям и советам докторов, видевших Черную хворь и посетивших Левобережный город, он сделал себе специальный костюм как и у них для работы с пораженными хворью пациентами. Врачевателей, пытающихся лечить от черной хвори, в народе уже окрестили Хворными доктороми.

В Левобреге юный врач прожил около двух лет, его как и многих других вынудила оставить город надвигающаяся хворь. Раймонд купил на рынке мула, собрал вещи и, прихватив костюм Хворного доктора, отправился в путь.

Он шел по Второму Боковому тракту в одном из караванов, его численность составляла около пятидесяти человек. В пути Раймонд помогал всем, кто нуждался, своими врачебными советами, попадались посты проверок. Постовые солдаты осматривали голые руки, ноги и тела беженцев на наличие хворных бубонов. В целом путешествие тянулось однотипно, хмуро и долго.

Спустя несколько дней подошли к мощеному Главному тракту. Здесь, где Второй Боковой вливается в Главный тракт, караван Левобрега пересекся с другим караваном беженцев, который, как оказалось, вышел из Солиграда. Дальше обе колонны отправились вместе, солиградцы ступали впереди, держась на некотором расстоянии, за ними следовали левобережцы. Сначала встретившиеся люди смотрели друг на друга с сильным недоверием и тревогой, но после очередной постовой проверки, которая не выявила больных хворью, опасения уменьшились.

Ведущая колонна, как было понятно по внешнему виду, состояла из городских жителей. Кто был с семьёй, кто один, но у всех с собой много вещей и груженая скотина, кроме одного. У этого человека с собой – только один небольшой дорожный мешок за спиной и посох. Одет он в длиннополую подпоясанную черную сюркотту с длинными рукавами. На вид ему около пятидесяти, при этом он стройный, худой, но крепкий. На лице рыжая борода, из-под надвинутого капюшона проглядывают короткие рыжие волосы, зелёные глаза смотрят пристально, а во взгляде чувствуется холод и сила. При этом он был абсолютно спокоен и невозмутимым. Звали этого человека – Кольбранд. И он стал спутником Раймонда Шалеара.

Однажды Раймонд подошел к старцу справиться о его здоровье и узнать, необходима ли ему помощь врача и они разговорились. Оказывается, он был странником и путешествовал по свету, как ни странно, случившаяся Хворь, судя по виду его мало заботила. Весь оставшийся путь доктор и пилигрим провели в беседах на различные темы. Обычно Кольбранд рассказывал о своих путешествиях, о далеких странах, народах, их заселяющих, описывал их традиции и культуру (которые они потом обсуждали); затем иногда переходил на некоторые философские темы. Раймонда привлекала в нём непринужденность, нестандартность и в то же время остроумие вперемешку с абсурдностью в общении. Даже просто находясь с таким бесстрастным человеком, он ощущал себя в безопасности и забывал о своих тревогах и опасениях.

Одним поздним вечером, во время привала Кольбранд спросил:

– Раймонд, как ты думаешь, почему пришла и свирепствует Черная Хворь?

– Это кара божья. Люди погрязли в грехах, вот им и наказание.

– Значит, ты верующий?

Раймонд в недоумении не нашелся, что ответить и удивленно посмотрел на скитальца.

– Глупый и в то же время странный вопрос?

– Вполне…

– Ну, это смотря когда и где спросить. Миром правят идеи, а идеи сменяют друг друга, – странник помолчал немного, а затем продолжил: – Ты хочешь сказать, умирают только грешники?

– Все люди – грешники, каждый в чем-нибудь, да виноват.

– Так уж и все. Младенцы тоже?

– Нет. Но и они вынуждены страдать из-за вины всех. Это общая кара за прегрешения всего человечества, дабы выжившие поменяли свой образ жизни, вернулись к благонравию и добродетелям.

– Так почему Он допускает, чтоб невиновные страдали?

– Я не знаю… – Раймонд задумался, а потом добавил: – Невиновные в этом мире всегда страдают. Им после воздастся. Наверно так, кто ж Его поймет то?

– У Богов есть такой недостаток, особенно с точки зрения людей.

– Сильно ж люди провинились, раз было послано такое страшное бедствие, – со вздохом вымолвил Шалеар.

– Зачем сразу так критично. Что тут такого?..

Раймонд посмотрел на Кольбранда озадаченно.

– А как ты называешь страшную, мучительную смерть множества людей.

– Естественным ходом истории. Когда жили в мире и согласии? А войны не бедствие, а жестокое отношение людей друг к другу не бедствие? Одним несчастьем больше, подумаешь, человечеству не привыкать. Зато никто не воюет, все заняты своим спасением.

– Слишком цинично.

Какое-то время оба не произносили ни слова.

– Послушай Раймонд, что на твой взгляд гуманней: быстрая или долгая смерть от Хвори?

–Гуманней вообще так не умирать.

–Ха-ха, типичный ответ людей, из двух выбрать третье; далеко не все из них хотят принимать свою судьбу.

–Тогда быстрая, такие страдания терпеть никому не пожелаешь.

– Ты так легко расстанешься с единственным своим сокровищем?

– Самое дорогое у человека – это душа.

– Нет, душа – это и есть человек. Но вернемся, то есть, человек тогда должен покончить с собой, чтобы не мучиться?

– Нет, это… грех.

– Тогда он должен попросить об этом кого-нибудь другого?

– Не надо никого просить, этим Бога не обмануть.

– Значит, этот человек должен терпеливо ждать случайного прохожего, который добьёт его, совершив грех, чтоб тот сам себя не довёл до греха?

– …Н-не надо никого ждать.

– Получается, что человеку остается лишь мучительно умирать, моля о скорой смерти.

– Муки надо терпеть. Порой через страдания человек познает некие истины или высшие идеи.

– Страдания приносят лишь страдания.

– Тебе надо перечитать Священное писание.

Это пожелание, казалось, лишь позабавило Кольбранда, как человека, не нуждающегося по собственному мнению ни в чьих советах, даже высших сил. В ответ хитро ухмыльнулся и сказал с явным ехидством:

– Я и так знаю, о чём оно, но если я его прочитаю, то пойму по-своему.

– У всех так, – улыбнувшись, произнес Раймонд.

– Если б так было, то у каждого был свой Бог.

– Он и так у каждого свой.

На это замечание пилигрим от души рассмеялся и сказав: «Да, ты прав», – дружески похлопал доктора по плечу.

Во время одной из дневных стоянок, когда караваны остановились на уютной поляне у реки, недалеко от дороги, Кольбранд сказал Шалеару:

– Рэй, ты же врач, то есть твоя работа лечить людей от всяких болезней и получать от этого вознаграждение в виде денег?

– Да.

– Если к тебе за помощью обратится нищий, который болен Черной хворью, ты постараешься ему поможешь?

Раймонд долгое время безмолвствовал, раздумывая над вопросом, и неуверенно произнес:

– Думаю что, наверное, да.

– Почему?

– Это мой долг.

– Что есть понятие долг? – насмешливо произнес странник. – Выполненная клятва, обещание; благодарность семье, родителям, учителю, родине, врагу, из-за соперничества с которым ты стал сильней. Все друг другу должны. Король должен подданным, без которых он не правитель, дворянство – крестьянам, мирное население страны – солдатам, обыватели – ученым и так далее и тому подобное. Если ты, доктор, спасешь одному человеку жизнь, то все те, кому в возможном будущем поможет этот человек, будут должны тебе. Если ты ошибешься, и твой пациент умрет, его смерть будет на руку кому-нибудь другому, например его врагам или конкурентам, и, следовательно, теперь они будут должны тебе. Любой твой поступок приведет к тому, что тебе останутся должны люди, которые даже не знают о твоем существовании, кроме твоего клиента – у вас деловые отношения, он тебе заплатит. Не обязательно давать и отнимать жизнь у человека, любой контакт приведет к этому, даже общение. Любое взаимодействие людей ведет к появлению многочисленных долгов. Но никто не собирается отдавать долги, никто о них даже не знает. … Я расскажу тебе одну историю…