Kitobni o'qish: «Пролог»

Shrift:

Гвардейцам 134

Колёсам осталось недолго стучать,
Последние дни мы в «голландках».
Рассыплется скоро гвардейская рать,
Уйдёт навсегда на гражданку.

Мы памятью этой должны дорожить,
Дуплетом пусть годы промчатся.
Нам в памяти всё предстоит пережить
И с морем не раз повстречаться.

Мы с лентой гвардейской родным принесём
Рассказы о буднях нелёгких.
О том, что на службе никто не берёг
Себя от погоды нелётной.

И как средь ночей, выбиваясь из сил,
Бежал, на ходу просыпаясь.
Как свято матросскую дружбу хранил,
Размазывал слёзы, прощаясь.

Пусть жизнь нас протащит сквозь злые года
И, может, расслабит беспечно.
Но помнить мы будем с тобою всегда,
Что в жизни гвардейцы мы вечно.

23.11.1974

О счастье

А ведь счастье человека трудно,
Как задачку, просто объяснить.
Не сравнить ни с чем, и ниоткуда
К счастью не протянет кто-то нить.

Не приходит. Его надо вырвать,
Изловить, в тумане отыскать.
Из земли достать, из камня выбить
Иль случайно где-то повстречать.

Где же встретить: в поле, или в небе,
Или в том, с кем бродишь под луной?
Где найти, уж не в горбушке ль хлеба,
Отданной голодному тобой?

Счастлив тот косарь, что траву косит
На лугу средь россыпей благих?
Ликованье матери приносят
Первые сыновние шаги.

Хочешь верить, как счастлив служитель
Операционного стола,
Если смерть сдалась, ушла, сложилась —
Человеку жизнь возвращена?!

Жизнь, она собой, как речка,
Русло прорубила и течёт.
Так и человек, захочет если,
Счастье для себя всегда найдёт.

Он найдёт, когда захочет очень
Только сам, как жажду утолит.
Счастье надо самому пророчить,
Счастье самому себе творить!

22.07.1974, Романовка

«Ты придёшь чуть попозже, я знаю…»

Ты придёшь чуть попозже, я знаю,
Ожиданья томительна ночь.
Расстояния как превозмочь,
Числа серые дней отнимая?

Ты войдёшь в приоткрытые двери.
Тайну счастья свою разрешив,
Я взгляну, я пойму и, ожив,
В гений твой беспредельно поверю.

20.09.1984

С. Н. П

Каждый час без тебя – это вечность.
Так медлительна, томна разлука.
Где ж улыбки твоей быстротечность?
Где ты, милая, счастья излука?

Только ты и нужна мне сегодня,
Только руки и милые губы,
Только взгляд твой, что к свету возводит,
И безумит, и тешит, и любит!

28.07.1975

Зима

Украсив росписями окна,
Закабаливши речки в синий лёд,
Декабрьской своей походкой
К нам первенец зимы лихой идёт.

Он разостлал ковёр пушистый,
К ногам прохожих бросив снежный ком.
Инеем расшил он серебристым
Деревья, словно нежным хрустальком.

Наделал он беды пернатым,
Зверят загнал в тепло уютных нор,
Над полыньёй взвил пар косматый
И поседил ущелья тёмных гор.

И души расковав селянам,
Он всё село моё продекабрил,
Задобрил бодрости зарядом,
Морозцем веселящим озарил.

Хозяек свежиною встретил,
Ребят с горы на санках покатил
И старика с недугом летним
На добрых десять лет помолодил.

В меха декабрь нарядил людей,
На старика надел его пимы.
С собой принёс и щедро подарил
Нам радости первейшие зимы.

10.12.1974

Осень в Приморье

Над бабьим летом всё яснее
Победа осени времён.
Желтеет лист, прохладой веет,
И двор дождём обременён.

Короче день, всё тает, тает,
А ночь длиннее всё, растёт.
Природа, кротко увядая,
С собою тихо грусть несёт.

Моя же грусть не от природы,
Я ожиданием томим.
Стремительно промчались годы,
И я к ним жалость ощутил,

И зримым прочерком явились,
Хоть горд я за урочный час.
Но всё ж хотим мы, кем ни были,
От жизни большего подчас.

Порой порывы вдохновенья,
Как утро звёзды, жизнь гасят.
И не о том ли сожаленья
Потом старателя томят?

А лишь приходит день осенний,
Отдаться грусти мы спешим.
Себя покоим лета тленьем
И… от самих себя бежим.

Бежим ли? Ведь тоски продленьем
Мы сердце вновь не веселим.

Август 1974

Соловью Виталию

Как хлеба горбушку, делили мы радость,
Делили нерадость одну на двоих.
А ссориться как-то вот нам не случалось,
И не было слёз, ни твоих, ни моих.

Ты скоро умчишься, молчун говорливый.
Я скоро уеду в другую страну.
Зови, как устанешь, мой друг терпеливый,
И я полечу за тобой на войну.

Октябрь 1974, Романовка, Пристань

Славику Роль

Нас наши пламенные годы
Воспоминаньем не томят.
Хочу, чтоб через все невзгоды
Пронёс ты мой прощальный взгляд.
Что воротит тебе те годы,
Когда, похожи на орлят,
С тобой полны были свободы
И каждый верил, как в себя,
Другому?!

Октябрь 1974, Романовка

Детство

Появившись, рёвом неутешным
О себе спешило рассказать.
По земле ступило робким, нежным
Первым шагом, осчастливив мать.

Притянуло сказочницу-бабку
Нашептать тихонько чудный сказ.
И вселилось в росшее дитятко
Безудержье шалостей, проказ.

Лакомило спелостью малинной,
Из дому манило ускакать —
Грома не страшась, под тёплым ливнем
Босоножьем лужи расплескать.

Уводило к речке над стремниной
Солнцем пузо жарить, развалясь.
Путешествий страсти распалило,
Горизонтом голубым дразнясь.

Потакало озорством лукавым,
Любопытству буйство придало.
Веселило шумную ораву,
В беззаботье с головы до ног.

Детство, детство! Ласково голубя,
В нас до пор счастливо прожило.
И пушок увидев верхнегубый,
Извинясь, застенчиво ушло.

Отсияло лучиком рассветным
И, на память в сердце умастясь,
Робко передало эстафету —
Юности волнующую страсть.

30.12.1974

Хочу!

Я слышал: музыкант свирелью
Вниманье заслужил Творца.
Он чудной соловьиной трелью
Отзвался трепетно в сердцах.

Я видел: каменщик рукою
Кирпич друг к другу ловко жал.
И груду кирпичей стеною
Он с песней в небо поднимал.

Я чувствовал собою кровно
И, цепенея, весь внимал,
Когда поэт простейшим Словом
Всю сущность мира раскрывал.

Я видел, чувствовал и слышал
Животворящих мастеров,
Но об уменьи лишь наслышан:
Мне б их стончённое перо.

Хочу я каменщиком слово
Строкою плотно в стих сложить.
Чтоб стих, оживши песнью новой,
Дорогу в сердце мог пробить.

И чтоб кому-то он однажды
Насущным стать мог для души.
Чтоб больше радовался каждый,
Чтоб с пользой людям стих служил.

И верю, как звезде вечерней,
Тому, что неуменья тьму
Разверзнет светлое ученье —
Упорный, непомерный труд.

31.12.1974

Наш сад

Белым-бело наш майский сад цветёт.
Ухает весь, искрится и поёт.
В полнеба разослав сребристый свет,
Раскинулся черёмуховый цвет.

Ряд яблонек – застывшая метель,
Под их укрылся занавес плетень.
А вишня запуржила всё кругом,
Развесив занавески под окном.

И слива оживилась, зацвела
И снегом все дорожки замела.
Всё, забелевшись, вздыбилось вокруг
Весёлой круговертью майских вьюг.

Весна устроила такой содом
И скрыла за цветами отчий дом.
Белым-бело наш майский сад цветёт,
Лишь редкой изумрудинкой блеснёт.

То млеет под теплом весенним лист,
Разнежен, трепетен и бархатист.
И сад далёк уже от вздохов зим,
Он дышит сам, тот вздох неотразим.

Все запахи землёй напоены
И, словно хмелем вин, напьянены.
И пахнет яблоком черёмуховый куст,
И запах яблонь без черёмух пуст.

А сумраки сгустятся над землёй,
Сгустится аромат, придёт покой.
Не пронестись над тишиной ветрам,
Грозе не помешать цвести цветам.

Расщёлкается лишь в сени ветвей
Запутавшийся первый соловей.
От песенки сердечной соловья
Наш сад уснёт до будущего дня.

Я выйду в этот чудный майский сад,
И пить начну медовый аромат,
И есть начну цветы глазами те,
И поклонюсь землистой доброте.

Но, надышась до ломоты в груди,
Не поспешу из сада уходить,
Мечтой разворошу свои нутра,
Чтоб песней новой
Разбудить наш сад с утра.

Январь 1975

Маме

Мне всё до боли здесь знакомо:
И сад, и клёны под окном,
И крыша низенького дома,
И сам он, милый отчий дом.

И во дворе наш добрый пёсик,
Но где ж ему меня узнать?!
Он взлаял, пулею выносит
Ко мне заждавшуюся мать.

Сынок!.. И всё перевернулось.
Слова, что надобно б сказать,
Застряли в горле, вдруг свернулись
Слезой непрошенной в глазах.

Всё та же милая улыбка,
Морщинок лучиков разбег.
Но вот набухли трудно жилки,
Да у виска седой побег.

Откуда ж те седые прядки
И взгляд уставший, как мне мил?
На засыхающую грядку
Не я ль дождём заморосил?

Двух лет как будто не бывало
Во взгляде радостных очей.
А скольких ты не досыпала
Бессонных, тягостных ночей!

Целую руки твои, мама!
Ведь так лишь ты умеешь ждать.
Какими мне теперь трудами
Свои долги тебе отдать?

Декабрь 1974, Алма-Ата

Люблю!

Люблю! На всё бы мне махнуть.
О снисхожденьи не молю.
И лишь прошу: такою будь,
Какой давно тебя люблю.

Меня разбудит солнца луч,
Весёлой дрожью теребя —
Я осчастливлен, я летуч:
Ведь он разбудит и тебя.

Вот тополь шелестит листом,
И пух его на плечи лёг.
Я знаю: под твоим окном
Растёт такой же тополёк.

Мечтами к морю убегу
И вижу – чудные цветы,
Твой дом стоит на берегу
И загорающая – ты.

Иль по желтеющей листве
Осенним парком волокусь,
Мне каждый листик о тебе
Несёт безудержную грусть.

Синеет небо глубиной,
Земля прекрасная под ним.
Я на одной земле с тобой,
Под небом я с тобой одним.

Люблю, люблю, на всё б махнуть,
О снисхожденьи не молить,
Сказав себе: про всё забудь!
Но как тогда на свете жить?

Спешит пусть солнце утром встать,
Несутся чайки за кормой —
Всё будет мне напоминать:
Ты существуешь, ангел мой.

И если сон ночной ко мне
Сумеет образ твой донесть —
Готов я вечно жить во сне,
Ведь ты на этом свете есть.

Декабрь 1974, Александровка

«Апрелев нежный, тёплый свет…»

Апрелев нежный, тёплый свет
Горазд причудами своими.
Капели звон – зимы уж нет,
Лучом Весны сияет имя.

Растеплив душу по ладам,
Ворвался в сердце гомон птичий.
И лес, и поле тут и там
В пробудном, трепетном величьи.

Дар солнца принят без потерь,
Ожил сугор ручьём мятежным,
И, снежный груз пробив, поверь,
Из снега вырвался подснежник.

Да прямо к солнцу стебелёк
Стремится, холод презирая.
Он чудом жизнь в себя привлёк,
Чтоб вешним вспрянуть глашатаем.

И вам спешит он рассказать,
Что от зимы пора проснуться,
Лучам сугробы паровать,
Земле в цветенье развернуться.

Прольют берёзы чистый сок.
Гвалт перелётных птиц над ними
Да молода трава у ног
Весны повторят дружно имя.

А он обнимет лепестком
Сугор, цветы кругом раскидав,
И с первым крохотным листком
Уснёт, расцвет земли не видя.

И взгреет луч сугор стократ,
И, ароматом сеясь нежным,
Цветы большие запестрят,
Где землю пробудил подснежник.

Где я над маленьким цветком
Неистовую силу жизни
Почуял в нём, немым огнём,
Что вынес с холодами грызню.

Теперь уж лето, блажь кругом.
От вешних буйств лишь вспоминанье,
Но чутко дремлет под теплом
Весны росток – подснежный пламень.

29.01.1975

Алма-Ата

Первых проталин улыбка —
Ранний подснежный цветок,
Чуткому сердцу – колыбка,
Нежный в душе островок.

Тонкие струйки над полем,
Первые песни скворца
Трепетной, ласковой болью
Вновь обжигают сердца.

Вновь над соцветиями в мае
Ветер пушит тополя.
С первой жары освежая,
Первые громы палят.

Снова и будто впервые
Слышу в саду соловья.
Снова – и чувства иные —
Ближе, роднее земля.

Снова тревожащий голос
Песня зовёт, не таясь,
Это весна, это снова
Солнце нас греет, смеясь!

Вижу и будто не верю,
Смело, ясна и красна,
Просится в каждые двери
Утро земное – Весна.

16.04.1975, Алма-Ата

«До весны ещё далеко…»

До весны ещё далеко.
Январь календарный лист дробит,
Но о чём, усевшись в кружок,
Разбазарились вдруг воробьи?

И как средь зимы, вся искрясь
И твердея уже на лету,
Капля звонкая сорвалась
Прямо с крыши краёв в мерзлоту?

Откуда ж подуло теплом?
Пахнет весной, оседая, снег,
И, душу растлив, принесло
Оттепели январской разбег?

Январь 1975, Алма-Ата

«С послезакатной прохладой…»

С послезакатной прохладой
Сеется с поля истома.
Горной вершины армада
Медленно в сумраке тонет.

Окна зажглись огоньками,
Стихло дневное движенье,
Лишь над предгорий садами
Трель – соловьиное пенье.

11.05.1975, Алма-Ата

«Где БАМ началась, леденела река…»

Где БАМ началась, леденела река,
Но взвисли над волнами первые рельсы.
Пусть злеет волна, да не стынет рука
И песнь молодая гремит в поднебесье.

Здесь нет ни равнин, ни просторов степных,
Нет подступов к скалам и сопкам высоким
И нет отступления, как в битвах былых,
Здесь встала великая юности стройка.

Пусть дышится трудно в мороз и пургу,
Но песня не гаснет, пусть бесится ветер.
Ведь солнце сильней освещает тайгу,
Горят ордена в комсомольском билете.

В веках не ослабнет их пламенный зов.
То славные вехи отцов и дедов.
Той юности знамя поднялось в двадцатых,
Неслось впереди опалённых годов
И выше взметнулось в семидесятых.

30.01.1975

«Неслышно порхает, кружится…»

Неслышно порхает, кружится
Таинственный мягкий снежок.
На крыши, на землю ложится,
На поле, на сена стожок.

Сверну-ка я прямо с дороги
В тот лес, что притихший стоит.
Неведомы лесу тревоги
И чужды заботы мои

Здесь старая дивная сказка,
Здесь шорох снежинок, как гром.
И детство на быстрых салазках
Хохочет за тем вон бугром.

1981

Август

Дни ненастья построились в ряд,
Желты травы, и поле печально.
В палисаде цветы не горят,
И не манит к себе берег дальний.

В дом осенние гости пришли —
Запах яблок и запахи хлеба.
И прощаясь, кричат журавли:
«Мир вам, поле, берёзы и небо!»

21.08.1984

«Ты придёшь чуть попозже, я знаю…»

Ты придёшь чуть попозже, я знаю,
Ожиданья томительна ночь.
Расстояния как превозмочь,
Числа серые дней отнимая?

Ты войдёшь в приоткрытые двери,
Тайну счастья свою разрешив,
Я взгляну, я пойму и, ожив,
В гений твой беспредельно поверю.

Ты мне явишься сразу, быть может,
Или ждать мне тебя много лет?
Ты придёшь, а пока кто поможет
Мне понять: тебя не было, нет?

20.09.1984

«Вот и кончились зимние грёзы…»

Вот и кончились зимние грёзы!
Пробивается зелень на свет.
Отшумели уж тёплые грозы,
Лето красное катит – привет!

Там и осень нагрянет, не спросит,
Ляжет в ноги багряный ковёр.
Ветер небо остудит и сбросит
Белых мух непонятный укор.

Это всё и не раз повторится.
Будут почки на ветках трещать,
Будут тёплые дождики литься,
И цветы будут утро встречать.

С каждым годом мы старимся тихо,
И весны нам порой грустен свет.
Годы наши, как мчитесь вы лихо,
В сердце прочно роняя свой след.

11.05.1987

«Дождик косой…»

Дождик косой
Сыплет горстями,
Мы ведь с тобой
Были детьми.

Дождик косой,
Радуг цветы,
Был я босой,
Был в радость ты.

Но годы шли
Грустью дорог,
Скрылся вдали
Детства порог.

Кто нас унял,
Как тут поймёшь?
Скучным я стал,
Нудным стал дождь.

10.06.1987

«Ни имени, ни жеста, ни души…»

Ни имени, ни жеста, ни души
Не ведаю, встречаясь взглядом с Вами.
Вы так необычайно хороши —
Мне свой восторг не выразить словами.

Я счастлив в этот миг всего лишь тем,
Что вижу Вас, и, пусть в судьбу не верю,
Спасибо, что уйдёте Вы затем,
Чтоб в мир прекрасный мне открылись двери.

Мне не суметь, не помнить, не гадать,
Не мучиться от Вашей светлой тайны.
Не встретиться мы можем никогда,
Но жив я буду чуда ожиданьем.

10.06.1987

«Как глаза у тебя велики…»

Как глаза у тебя велики!
– Оттого, что я птица ночная.
Как свободны шаги и легки!
– Серна быстрая, лань я лесная.

И ланиты твои так нежны!
– Это яблочки взор твой ласкают.
Что же косы твои так длинны?
– То с берёзок серёжки свисают.

Как же взгляд твой на счастье похож!
– Я сестра милосердья, я фея.
Голос твой с песней утренней схож!
– То лишь эхо от звуков Орфея.

Всё же рук твоих нету белей!
– То берёзоньки белой колени.
Мне лица твоего нет милей!
– Сон я, сон, ты не верь сновиденьям.

Коли сон ты, проснуться мне дай,
Разомкни свои руки и губы!
– Милый мой, ты проснись, но тогда
Ты меня никогда не разлюбишь!

13.06.1987

«Растворись, улети, моё облако…»

Растворись, улети, моё облако!
Мир в тени зарешёчен стоит.
Больно хлещут всё в окна, всё в окна мне
Струи пёстрые, слёзы твои.

Я тот колос, что режут невызревшим.
Но свобод и религий вольней,
Я себе меж утратами вырешил
Сердца стук, всё сильней, всё больней.

17.06.1987

«Благонамеренность к тропе ведёт…»

Благонамеренность к тропе ведёт,
Тропа же в ад, вот истина стара!
Наивны мы в надеждах, коль грядёт
Заведомо коварный путь с утра.

Но пробуем воспрянуть над собой,
Взлететь опять и, может быть, сгореть,
Восстать как Феникс, и рвануться в бой,
И выиграть в опаснейшей игре.

Сегодня блеск, а завтра – нищета,
И главное покуда впереди.
Ну, погоди ты, долгая тщета,
Постой, удача, и не уходи…

26.07.1987

«Слушай мир, он тревожен, и кроток…»

Слушай мир, он тревожен, и кроток,
И печален, и весел, и тих.
Миллионом отчаянных глоток
Будто просится весь этот стих.

Слушай мир, сквозь квадраты решётки
Лица мрачные и голоса,
Снова страшная музыка сводки:
Где-то смерти гуляет коса.

Слушай мир, где-то эхо качнулось
И земля застонала опять.
Нет, не бомбу, а сердце рванули
У земли, что зовётся нам мать.

Слушай мир, вздох тревожной планеты
И тревоги моей не унять.
Слушай мир, мы живём-то на свете,
Чтобы, слушая, мир понимать.

Слушай мир, он прекрасен и вечен,
Но на свет породил существо,
Что терзает, тиранит, калечит
Эту землю, что носит его.

16.11.1987

«Слабеет память, и усталость чаще…»

Слабеет память, и усталость чаще
Поит тоскою и печалит грудь.
Глотаю молча, отражаясь в чаше,
Где смерти так непостижима суть.

Мне тридцать семь. Судьба неотвратима,
И рано пусть итоги подводить:
Короче путь, но жажда нестерпимей —
Смогу ль теперь я Богу угодить?

Живу не там, где сердцем жить обязан.
Люблю не тех, кто полюбил меня.
Со всем родным лишь памятью и связан,
И умер друг, кого я мог обнять.

Моя печаль стара, неистребима:
Как много я святого не сберёг,
Не разглядел, порой шагая мимо
По лучшей из отмерянных дорог.

И вот, когда в дни суеты беспечной,
Не удалось души не истрепать,
Я понял вдруг, что каждый миг как вечность,
До Господа всего рукой подать.

20.12.1991

«Презентую безумный подарок…»

Презентую безумный подарок —
Просто Встречу, и я вам спою!
С меркантильных высоток недаром
Мы опустимся в юность свою.

Там как молоды все же мы были:
Сашка, Юрка, Аскар, Натали!
Но серебряным звоном застыли
Колокольчики в дальней дали.

Я уже полдороги отмерял,
Странник божий. Что там впереди?
Ноги в кровь истираю, но верю,
Что иду по Земле не один.

Посреди безымянного лета
Снова слышу твои имена,
И нести мне до берега Леты
В сердце свет твой, Десятый наш «А»!

04.05.1992

«Так тяжко тенью средь людей бродить…»

Так тяжко тенью средь людей бродить,
Не ведая ни страха, ни отрады.
И петь псалмы, и душу бередить,
И плакать у кладбищенской ограды.

Что нам приносят новые года?
Презревши смерть, друзей не предавая,
Я всяким был, случалось, иногда
И жил в толпе, её не понимая.

Но признаюсь сквозь суету сует,
Что без тебя, мой ангел светлоокий,
Вся жизнь моя как призрачнейший свет
Приснилась мне во сне, во сне глубоком.

29.12.1994

Аскару

Не исповеданы пути
Между большими городами.
В их измеренье перейти
Не в силах я, сокрыт годами.

И кровь от смеха сатаны
Всё леденеет в ранах старых.
Но как спасенье со стены
Снята забытая гитара.

Струна рыдает до сих пор
Мне в переполненной квартире.
Прочтён был смертный приговор —
Стать одиноким в целом мире.

07.02.1996