Kitobni o'qish: «Трубачи. Повесть о воинах 276-й трубопроводной бригады»
Эта повесть посвящается
воинам-трубопроводчикам,
добросовестно выполнившим свой
воинский долг перед Отечеством
Предисловие
События, происходившие почти 40 лет, назад уже можно считать историей. Именно столько прошло с момента моего убытия из Афганистана – 15 ноября 1983 года. Многое на эту тему уже сказано, написано в прозе, стихах, песнях, снято в кинофильмах, художественных и документальных, но воспоминания тех лет до сих пор не дают мне покоя. Очень правильно, что мы не забываем события в Афганистане и тот подвиг солдат, сержантов, прапорщиков, офицеров и генералов, выполнявших свой долг до конца. Это часть нашей жизни и истории страны.
Мне хочется максимально подробно представить читателю, как выполнили свой воинский долг воины-трубопроводчики 276-й трубопроводной бригады (трубачи), которые ценой собственной жизни обеспечивали бесперебойную поставку топлива в войска. У каждого на войне своя работа. Среди бойцов в свое время ходило выражение: «Пехота и танкисты не завидует водилам (водителям, доставляющим грузы на автомобилях: топливо, боеприпасы, продовольствие и т.д.), а водилы не завидуют трубачам». Вот так вкратце можно охарактеризовать работу воинов-трубопроводчиков.
Наше поколение помнит, как и чем мы жили в советское время, которое сейчас модно называть «застоем». Многие и сегодня с грустью вспоминают о Великой стране, которую мы потеряли, которую никогда не любили в мире, но уважали и даже побаивались. Это наша с Вами родная земля, наша Россия, которую мы чтим и за которую наши предки шли на смерть. Мы давали присягу на верность нашей Родине и были ей верны до тех пор, пока существовал Советский Союз, а потом началась другая жизнь, в которой понятия чести, долга и служения Отчеству стали второстепенными.
Что происходило в мире 40 лет назад, как события в Афганистане изменили нашу жизнь и привели к распаду страну, какими мы были, как воспринимали происходящее, что пережили и как выжили – вот о чем и будет данное повествование.
Глава 1. Вот это распределение
Решение о вводе советских войск в Афганистан было принято 12 декабря 1979 года на заседании Политбюро ЦК КПСС. Началась активная подготовка к передислокации войск на территорию Демократической республики Афганистан (ДРА). 24 декабря 1979 года министр обороны СССР Д.Ф. Устинов подписал директиву № 312/12/001, в которой говорилось: «Принято решение о вводе некоторых контингентов советских войск, дислоцированных в южных районах нашей страны, на территорию ДРА в целях оказания помощи дружественному афганскому народу, а также создание благоприятных условий для воспрещения возможных антиафганских акций со стороны сопредельных государств». На следующий день (25 декабря 1979 года) по нескольким направлениям по воздуху и наземным способом начался ввод войск в Афганистан, а вся страна из средств массовой информации узнала, что «советские войска по просьбе правительства ДРА и с целью оказания помощи дружественному афганскому народу пересекли границу с Афганистаном».
Большая часть населения, далекая от политики, восприняла данную информацию как должное. Ну, что тут такого, ведь не война, как-то обойдется, помогут и вернутся. Так думали многие, тем более по телевизору показывали, как советские воины сажают деревья в Кабуле, помогают народному хозяйству, оказывают гуманитарную помощь братскому афганскому народу. О боевых действиях ни слова.
В те незапамятные времена я учился на втором курсе Ульяновского высшего военно-технического училища (УВВТУ) имени Б. Хмельницкого (в настоящее время филиал Военной академии тыла и транспорта имени генерала армии А.В. Хрулева). Сообщения в прессе нас не сильно расстроили, были другие проблемы: сессия, канун Нового года и отпуск. Завалишь сессию – в отпуск не поедешь и останешься в «зондер команде» сдавать «хвосты». Так что важнее было с первого раза сдать высшую математику и термех (теория механизмов и машин).
Обучение курсантов в военном училище привязано к жесткому распорядку дня: шесть дней в неделю занятия, выходной день – воскресенье. В 7:00 – подъем, 7:10–7:40 – зарядка (кросс 3–6 км три раза в неделю и 1 км – два раза в неделю), 8:00 – завтрак, 9:00 – начало занятий и т.д., в 23:00 – отбой. По окончанию военного училища присваивается воинское звание лейтенант и выдается диплом инженера с высшим образованием по специальности инженер по эксплуатации военной техники.
Четыре года обучения в военном училище были завершены. К моменту окончания военного училища в июле 1982 года в воинском контингенте, находящемся в Афганистане, уже были потери среди военнослужащих, и они нарастали с каждым днем. Нам мало что было известно о характере боевых действий. Обрывочные сведения, о том, что имеются столкновения с группами боевиков и стычки локального характера – вот и все, что мы знали о том, что происходило в Афганистане. Постепенно исчезали сводки об оказании гуманитарной помощи братскому народу.
Мне запомнился эпизод, когда по училищу эхом прокатилось, что из Афганистана в батальон обеспечения учебного процесса прибыл служить командир роты – капитан, награжденный орденом «Красной звезды». Через несколько дней с ним была организована встреча выпускников училища. Стало известно, что капитан служил в роте подвоза горючего и после обстрела колоны боевиками-душманами1 (в переводе с афганского «врагами») спасал подчиненных. За этот подвиг был награжден орденом. С его слов, война там только начиналась, потери в армии были значительными.
После встречи с капитаном как-то погрустнели курсанты, будущие офицеры: скоро предстоял выпуск, и кому-то пришлось бы продолжать службу в местах не столь отдаленных. Армейская поговорка «Дальше Кушки2 не пошлют, меньше взвода не дадут» как-то переставала работать.
Специфика службы горючего состоит в том, что выпускники УВВТУ проходят службу во всех видах и родах войск МО РФ. Вооруженные Силы РФ (ВС РФ) состоят из четырех видов: Сухопутных войск, Военно-Воздушных Сил, Военно-Морского Флота и Ракетных войск стратегического назначения. Каждый вид, в свою очередь, состоит из родов войск, специальных войск и тыла. Примерно за 3–4 месяца до окончания училища, курсанты выпускного курса факультативно изучают специфику службы горючего различных видов и родов войск, куда их планируют направить служить. В последствии, при распределении будущих офицеров к новому мету службы, учитывается данная специфика (меня включили в группу факультатива Военно-Воздушных Сил). За месяц до выпуска офицеру индивидуально шьют парадную и повседневную форму по видам войск: сухопутную, летную или морскую.
Ясным и солнечным выдалось 15 июля 1982 года в Ульяновске – день окончания мной военного училища. Это торжество ознаменовалось сначала в училище парадным построением колонн по видам ВС, потом прохождением выпускников в парадных колоннах по городу к Ленинскому мемориалу, месту вручения нагрудных знаков и дипломов с присвоением воинского звания лейтенант и специальности инженера. Улыбки, поздравления родственников и друзей, веселый смех и всеобщее ликование.
По возвращении в училище после праздничного обеда в столовой все устремились в актовый зал спортивного комплекса, где должны были выдать распределения к месту службы. Курсовые офицеры и начальник курса предварительно знали, какое количество личного состава требуется в какой округ или группу войск. Даже предлагали соглашаться служить в отдаленный округ пока холостой или не обременен детьми, чтобы лет через 10–15 лет перевестись в какой-нибудь центральный округ. Надо сказать, что некоторые соглашались служить на Дальнем востоке, Забайкалье или Сибири и не жалели об этом.
Мне тоже было предварительно известно о дальнейшей службе в Северной группе войск (Польше) в должности начальника службы горючего авиационной эскадрильи. Это начальная должность в авиации, ниже не бывает, должность старшего лейтенанта – потолок и не самое лучшее начало карьеры. Во многом это назначение было предопределено моим отношением к начальнику курса капитану Абашеву С.Г. и курсовому офицеру Антипову И.С., и которые, мягко говоря, меня недолюбливали. Все, что было положительного написано в моей характеристике в личном деле, – стреляет отлично и вывод: достоин занимать должность начальника службы горючего авиационной эскадрильи.
Где служить меня не очень беспокоило. Семейными узами я не был обременен, и подойдя в актовом зале к табличке «К-Л» (начальные буквы фамилии), я не сразу понял, что меня не направили служить в Польшу. Мне путано объяснили, что мое распределение нужно получить в отделе кадров, а на мой вопрос: «Почему?», – ответили, что там что-то поменяли.
Я встретил по дороге в отдел кадров начальника курса и задал аналогичный вопрос, куда меня распределили. Он ответил, что вроде бы не в Северную группу войск, а кажется в Туркестанский военный округ (ТуркВО), но лучше узнать у начальника факультета полковника Павлишина Б.Д. Пришлось идти к нему.
Полковник Павлишин Б.Д. относится к той категории людей, которым не интересно ничего, кроме себя. Это спокойный и даже немного флегматичный человек, встретив которого сразу не хочется общаться. На вопрос, куда меня распределили, он ответил: «Вы Кулаков Г.И. Так вас поменяли на однофамильца Кулакова С.И.». С его слов мне стало понятно, что Кулаков С.И. был распределен в ТуркВо, и его направляют в Северную группу войск вместо меня. «Да, кстати, форму летную поменяйте на вещевом складе на сухопутную, она вам больше не понадобиться», – сказал мне напоследок начальник факультета. Вот и поговорили… Что, почему и т.д. никто пояснять не стал.
Зайдя в отдел кадров училища и сообщив цель прибытия, я получил предписание на прохождение дальнейшей службы в распоряжение отдела кадров Туркестанского военного округа, город Ташкент, срок прибытия – 19 августа 1982 года. На мой вопрос, почему произошла замена, начальник отдела кадров училища показал списки, которые они представляли в отдел кадров ЦУРТГ (Центральное управление ракетного топлива и горючего) г. Москва. В списке распределения по округам и группам войск к инициалам Кулакова Г.И. была допечатана внизу черточка «_» к букве «Г» (получалась «С»), а у инициалов Кулакова С.И., наоборот, у буквы «С» нижняя черточка была замазана. Начальник отдела кадров развел руками: вот что получили курьерской почтой, мы подавали другие сведения.
После получения предписания в груди стало как-то неприятно давить, ну ведь явный был обман. Появилось ощущение, что провалил какой-то важный экзамен, и пересдача не предвиделась. Ну было бы сразу направление в ТуркВО, да и ладно, а тут почему-то все вверх ногами. Искать правду? Кому и что можно было доказать, если у тебя рабоче-крестьянское происхождение? Бесполезно.
Отпускной период в течение месяца, лето, солнце и теплая вода в реке Волга некоторым образом отодвинули проблему на потом. За две недели до прибытия к новому месту службы нужно было купить билеты. В советские времена билет на самолет можно было приобрести только в кассе «Аэрофлота», единственной авиакомпании в стране, и только за две недели до предполагаемой поездки. Я прибыл к 10:00 утра к кассе аэрофлота и, будучи вторым в очереди, к своему удивлению, билета на самолет до Ташкента приобрести не смог. Кассир сказал, что все продано. Посмотреть на другие рейсы возможности не было. Интернет в нашей стране появится только через 15 лет. Кассирша лишь сказала: «На Ташкент билетов нет. Следующий». Все, оставался только поезд, который шел трое суток из города Куйбышев (ныне Самара).
На поезд билеты были, и даже нашлось купе, положенное офицеру по проездному билету к месту службы. Поезд – это всегда путешествие, и чем длиннее путь, тем интереснее. У военнослужащих дорога к месту службы или отпуску была включена в продолжительность отпуска, то есть у меня появились три лишних дня. Замечательно.
К новому месту службы нужно было вести с собой достаточно много вещей, для чего был приобретен вместительный чемодан объемом около 50 л. В него были уложены повседневная шинель, шапка, портупея, парадная форма (китель, брюки, парадная рубашка, фуражка и пояс), хромовые сапоги, нательное белье, джинсы, пара рубашек и принадлежности для гигиены. Согласитесь, таскать с собой такой чемодан не здорово. Чтобы руки не пустовали, взял собой еще портфель с конспектами (самыми необходимыми) и еду на дорогу – у лейтенанта (офицера), прибывшего к новому месту службы, все должно было быть с собой.
Поезд до Ташкента шел через Оренбургские степи, плавно переходящие в Казахские, потом тянулась пустыня, и только после нее появлялся Ташкент – столица Узбекской ССР. Пейзажи менялись, лесостепи переходили в степи. Железная дорога была однопутная, и часто мы стояли на разъездах, пропуская встречные поезда. На одной из станций Казахстана стояло около 30 единиц паровозов времен Великой Отечественной войны, и, наверное, ждали своего часа. Ближе к пустыне появились верблюды и ослы. В вагоне поезда было жарко, как в бане, кондиционеры отсутствовали. При плюс 30 С на улице вагон нагревался примерно плюс 40 С. Единственное облегчение – окна всегда держали открытыми и вечером, когда жара спадала, даже получалось поспать.
На третьи сутки поезд прибыл в Ташкент. Одевшись в парадную форму, я вышел на перрон вокзала. Было жарковато, народ одет в рубашки с коротким рукавом и легкие платья, а я стоял в кителе, фуражке и сапогах, да еще и с чемоданом весом около тридцати килограммов – картина «Вот мы и приехали в Ташкент». Город, восстановленный после землетрясения в 1966 году, выглядел достаточно современно. Особенностью Ташкента являлось значительного количества фонтанов и зеленых насаждений, которые занимали почти половину территории столицы. Из-за этого создавался уникальный микроклимат, и жара переносилась легче.
Добравшись до штаба округа и получив в Бюро пропусков пропуск в отдел кадров, я встретил у входа в здание своих однокурсников Игоря Павлова и Женю Синицына, которые о чем-то оживленно беседовали. Женя – мой земляк мы с ним вместе поступали в училище из Куйбышева и даже в первый год учились в одной группе. Игоря я тоже хорошо знал, он был родом из Ульяновска, и мы с ним были в приятельских отношениях. Парни обсуждали тему, связанную с Афганистаном, то, что там формировали трубопроводную бригаду и как раз требовались командиры взводов. «Наверное, нам будут предлагать служить ̎за речкой̎», – сказал Игорь. Понятие «служить за речкой», как мне потом объяснили, означало «служить в Афганистане», то есть за рекой Амударья. Парни тоже были в парадной форме: в училище нас учили, что представляться по новому месту службы нужно обязательно в ней.
Прибывших в отдел кадров тыла округа отправляли на прием к начальнику службы горючего ТуркВО – полковнику Белоусову Юрию Петровичу Первым зашел и через несколько минут вышел Игорь Павлов. На наши вопросы: «Ну куда?», прозвучал короткий ответ: «За речку». Ему сказали, что нужно оформить заграничный паспорт и готовиться к поездке. Вторым пошел я. Зашел, приложил правую руку к головному убору и представился: «Лейтенант Кулаков прибыл для дальнейшего прохождения службы». Полковник встал и пожал мне руку, предложил присесть на стул к его столу. «Рассказывайте, товарищ лейтенант, – начал полковник. – Где и кем планируете служить?». Позже я понял, что вопрос был задан ради приличия, полковнику требовалось решить задачи, которые у него были поставлены его руководством.
На заданный вопрос о месте службы и должности, я кратко изложил, что на последнем курсе факультативно прошел обучение для службы в авиационных частях и что готов к такой службе. Белоусов взял телефонную трубку, набрал какой-то номер телефона и попросил соединить с дежурным. Потом он представился и спросил, нашли ли на должность помощника службы горючего ОБАТО (отдельный батальон аэродромно-технического обеспечения) в Фергане. На другом конце провода, что-то ответили, на что полковник ответил: «Ну ладно», – и повесил трубку. Дальше разговор был построен по принципу, что он должен быть меня формально получить мое согласие служить, где прикажут. Полковник спросил, есть ли у меня отец, мать, братья или сестра и комсомолец ли я, как будто беспартийных оставляют служить в штабе округа, а не направляют куда надо. Я ответил, что да, я комсомолец, что у меня есть родители и брат. Полковник сидел напротив меня, на столе лежала большая тетрадь, в которую он, еще не дослушав моего ответа, под фамилией Павлов И. написал и мою. Часть моей фразы повисла в воздухе. Возможно, вид у меня был не очень героический, и полковник это заметил. Он как-то переменился, стал мне объяснять, что создается трубопроводная бригада в Республике Афганистан, срочно нужны специалисты, что он постоянно ездит туда в командировки, что ввиду крайней необходимости ему поручено сформировать бригаду личным составом из вновь прибывающих офицеров и что служить нам придется один год и т. д.
Он говорил и говорил, а у меня витали мысли: «Что мне сказать родителям? Вот прилетело…». И ком встал в груди: я не ожидал, что еще один экзамен придется сдавать. Полковник закончил свой монолог фразой: «Это адрес фотоателье. Нужны фотографии на заграничный паспорт 5х6. 24 августа вылетаем вместе с аэродрома Тузель». Видно было, что ему тоже нелегко, но с окончанием финальной фразы, он налил себе из графина воды и выпил, пожал мне руку и попросил пригласить следующего.
Выйдя из кабинета начальника службы горючего ТуркВО, я сказал парням, что «за речку» меня тоже подписали. Следующим был Женя Синицын, мой земляк. По окончанию училища Женя успел жениться и сменил фамилию, такое бывает. Через двадцать минут Женя вышел из кабинета начальника службы горючего ТуркВО тоже немного ошалевший. Его распределили командиром отдельного трубопроводного взвода – 95-й ОПТВ в Термез. Позже Женя честно признался, что рассказал полковнику Белоусову Ю.П. о своей недавней женитьбе, о том, что приехал с женой, и попросил не отправлять его в Афганистан. Термез – это приграничный город с Афганистаном. Вероятно, Женя был прав. Это была не трусость, а возможность находиться рядом с близким человеком.
Первая волна переживаний прошла, и мы с Игорем стали обсуждать, как дальше строить день. В принципе не все выглядело уже так плохо: если повезет, и мы останемся живыми, то служить предстояло всего один год (тогда мы еще не знали, что после окончания военного училища направлять в Афганистан молодых офицеров было запрещено), и можно было бы потом попроситься служить в центральный округ. Погода стояла солнечная, впереди предстояло еще два-три свободных дня для прогулок по Ташкенту.
Поселиться в гостинице получилось только после 24:00, так как якобы номера были забронированы, и освободить их просили не позже 8:00 утра следующего дня. Приняв холодный душ (горячей воды не было), я моментально уснул. Следующий день ушел на беготню с фотографированием на паспорт, отправкой вещей в Куйбышев, так как кроме повседневной формы и сапог (куда же без них офицеру!) и комплекта белья ничего не надо. Упаковал все, что привез с собой, включая шинель и парадную форму в чемодан, и отнес на ближайшую почту. Родителям написал записку, что форма пока не нужна, так как еду в полевой лагерь, как определюсь с почтовым адресом, напишу.
Город Ташкент мне понравился многим. Приветливые люди, множество фонтанов и зеленых насаждений, чистые улицы и тротуары. В продуктовых магазинах было изобилие продуктов по сравнению с Куйбышевом и Ульяновском. Очень часто встречались бочки в прицепах-цистернах желтого цвета. В Куйбышеве в таких продавали квас, который можно было купить либо большую кружку за 6 копеек, либо маленькую за 3. В 1982 году Ташкенте продавали летом морс за 10 копеек и квас за 6 копеек. Морс был замечательный и отлично утолял жажду.
Через два дня нас собрали в штабе округа (первых шесть человек, выпускников нашего УВВТУ), выдали загранпаспорта в синей обложке и кратко проинструктировали, что с собой взять и куда прибыть. Рассказали, как добраться до пересылочного пункта, и определили место и время сбора. Почти все офицеры, прапорщики и вольнонаемные ограниченного контингента попадали в Афганистан через ташкентский военный аэродром Тузель.
Пересылочный пункт – отдельный мир, где все знали, зачем они там находились. В 1982 году это была большая казарма, в которой в несколько рядов установили двухъярусные кровати с матрасами, одеялами и подушками без белья. Белье выдавали комплектно вновь прибывшим. Мы прибыли вечером накануне вылета. В казарме стоял гул, горел тусклый свет на входе и в конце казармы. Место для ночлега мы нашли в дальнем углу на кроватях второго яруса. Кто-то тихо, кто-то громко разговаривал, слова перемешивались с крепким матом, периодически слышалось: «Ну, давай накатим», – и так практически везде. Нам тоже предложили выпить, так как там (за речкой) был «сухой закон» и на таможне больше двух бутылок водки не разрешалось провозить, пили здесь. Пить мне не хотелось, постелив постель, я практически сразу уснул.
На следующий день, в раннее летнее утро, не выспавшаяся, зевающая толпа из полусотни человек высыпала из казармы. В двух автомобиля марки УАЗ-469 нас отвезли сначала в медпункт, и, сделав для профилактики укол в «мягкое» место, доставили в таможенный терминал. Время в ожидании вылета самолета для всех тянулось одинаково медленно. Наконец со скрипом открылась железная дверь в таможенный зал. Туда потянулись с вещами самые нетерпеливые.
Таможенная процедура заключалась в том, что багаж осматривали на предмет наличия сверхнормативного алкоголя, колющих, режущих, стреляющих предметов и вредных для здоровья жидкостей. После досмотра в паспорте ставилась отметка с датой вылета. Все! Народ пытался хитрить и прятать бутылку-другую водки в своих вещах или на себе, чтобы обмануть таможенника. Если не получалось, и водка появлялась на свет, то начинался торг. И варианта предлагалось всего два: вылить или выпить. Частенько водка выпивалась практически на глазах у таможенника.
Очередь двигалась медленно. Игорь подшучивал над Новосельцевым Мишей, бывшим моим заместителем, командиром группы, мол, как же ты, Миша, в Афгане бухать не будешь? Миша был очень старательным служакой, в училище дослужился до старшины курса, но имел грешок: мог накатить и крепко, за что на четвертом курсе его понизили и даже сняли одну лычку. Новосельцев категорично заявил, что не выпьет не грамма, но Игорь не останавливался и сказал: «А давай, Миха, поспорим на ящик коньяка. Проспоришь, что пить не будешь в Афгане, с тебя ящик, идет?». Миша отнекивался, но Игорь протянул ему руку и попросил меня быть свидетелем. Я разбил руки спорящих, и тут как раз подошла наша очередь к таможне. У меня был с собой портфель с бельем, две бутылки водки и пакет с сапогами. «И это все?», – удивился таможенник. «Ну да!». Мне поставили печать в паспорте, и мы пошли по летному полю к самолету АН-24.
Военно-транспортный самолет АН-24Т был переоборудован под пассажирский. В нем стояло несколько рядов кресел. Всего порядка тридцати посадочных мест, по всей видимости, это был VIP-класс для военнослужащих. Обращаю внимание, что в салоне самолета находился старший офицерский состав, за исключением нас, шестерых лейтенантов (И. Павлова, М. Новосельцева, В. Заболотского, И. Закирова, В. Панчишного и меня). Полковник Белоусов Ю.П. летел вместе с нами, вероятно, здесь он был старшим. В самолете мы выяснили, что летим в Кундуз. Для меня это было ничего не значащее название. Ну, Кундуз, так Кундуз. После проверки пассажиров по списку, АН-24Т вырулил на взлетную полосу. Вот и все! Прощай, Родина! Привет, новое место службы!
