Kitobni o'qish: «Белое перо»

Моей дражайшей супруге.

Copyright

© Гектор Шульц, 2018. 

Все права защищены законом. 

Автор не дает разрешение на воспроизведение и копирование этой книги в любой форме и любыми средствами (электронными и механическими, включая фотокопирование, магнитную запись или иные средства копирования и сохранения информации) для целей, связанных с извлечением прибыли. 

В случае цитирования отдельных фрагментов или всего текста обязательно указывается авторство и проставляются все необходимые обозначения.

Данная история написана с юмором и исключительно ради смеха. Описанные действия, персонажи и диалоги персонажей не ставят своей целью оскорбить кого-то или что-то, не призывают к повторению действий персонажей. Все действия и персонажи являются авторской вселенной (читай – выдумкой от начала и до конца). 

Все совпадения случайны. Главная цель истории – найти добро в своей душе.

Пролог

Когда в темный и грязный переулок вошел странный мужчина в не менее странном наряде, два паренька переглянулись друг с другом и синхронно улыбнулись. Улыбнулись жесткими и злыми улыбками, после чего направились в сторону незнакомца, который рассеянно вертел головой, рассматривая обшарпанные и покрытые граффити фасады домов. Они, подойдя ближе, замерли, склонив головы, и внимательно осмотрели мужчину, почему-то не обращавшего на них внимания.

Незнакомец и впрямь был странным. Чего только стоил его наряд, больше походящий на старинные рельефные доспехи, выкрашенные черной матовой краской. Из-за плеча мужчины выглядывала рукоять меча, обтянутая черной кожей. Незнакомец слабо покачал головой, посмотрев на один из шедевров уличной живописи, изображавший женщину в неглиже с баклажаном в причинном месте, после чего перевел взгляд на подошедших к нему пареньков.

– Добрый вечер, – улыбнулся мужчина, сверкнув темными глазами. – Не подскажете, как мне попасть на вокзал?

– Ну, считай, что ты на него и попал, – хмыкнул один из парней – высокий и чуть сутулый. Он улыбнулся в ответ, из-за чего стало видно, что зубов у него явно недостает. Второй, чуть пониже и покрепче, лающе рассмеялся, оценив остроту друга.

– Замечательно, – ответил мужчина. – В таком случае, я хотел бы приобрести билет до Пршибрама¹.

– Сейчас приобретешь. В один конец, – ответил ему второй и снова рассмеялся, заставив мужчину поморщиться.

– Какой же отвратительный смех, – сказал он, помассировав виски тонкими пальцами. – Будто помесь шакала и гиены. Но каждый человек уникален, правильно? Вот на уникальность и спишем.

– Не понял, – нахмурился первый. – Ты его, что, оскорбил сейчас?

– Нет. Озвучил собственное мнение. На него, насколько я знаю, не принято обижаться.

– Не, не принято, – сказал второй и достал из кармана небольшой нож, тускло блеснувший в слабом лунном свете. – Принято пузо вспарывать.

– О! Так вы грабители, – просиял мужчина, заставив хулиганов переглянуться. Он кивнул, словно подтверждая свои слова, а потом еще раз обвел переулок рассеянным взглядом. – Стоило бы сразу догадаться. Эта речь, она не меняется веками. Так было в Иудее, во Франции, глупо считать, что и в другом временном отрезке что-то поменялось.

– Ты чего несешь? – тихо спросил первый. Мужчина слабо улыбнулся, услышав в его голосе угрозу.

– Рассуждаю. За неимением достойного собеседника, я вынужден рассуждать сам с собой.

– Кажется, сучий сын нас тут оскорбляет, Янек, – сплюнул второй и, оскалившись, наклонил голову. – Наверное, он из этих идиотов, что по лесам с железками носятся. Нажрался грибов и несет теперь херню.

– Да и плевать, – покачал головой Янек, тоже доставая из кармана складной нож. – Короче, дядя. Снимай свой костюм из консервных банок и вытаскивай бумажник. Не знаю, где он у тебя хранится, но мы не брезгливые.

– Я не ношу бумажник. Мне это ни к чему, – ответил мужчина.

– Все носят бумажники, но мы проверим, – буднично ответил первый. – Снимай металлолом и складывай его в кучу. Наверняка в ломбарде что-нибудь да дадут. А режик себе на стену повешу. Ха!

– Это не металлолом, а мой доспех, – поправил его незнакомец. – А режик, как вы его назвали, – мой огненный меч. Я бы с радостью дал его вам, чтобы посмотреть, как обуглятся ваши руки, а кости превратятся в труху, но это слишком легкое наказание для грешников.

– Эт мы-то грешники? – хохотнул второй. Янек тоже ехидно усмехнулся, а потом вздохнул, когда не увидел на лице мужчины намека на шутку.

– Ну, грешники, и что? Жизнь такая, дядя. Последний раз повторяю. Снимай железки и чеши отсюда, пока в бочину не пырнули.

– Пожалуй, откажусь, – усмехнулся мужчина и сделал шаг вперед так, чтобы кончик ножа хулигана уткнулся ему в грудь с глухим стуком. Он строго посмотрел на Янека, а тот сглотнут тягучую слюну, когда увидел глаза незнакомца. Они были не черными, а темно-красными и с каждым последующим словом разгорались все сильнее. Янек вдруг понял, что не может пошевелить ни одним мускулом, и его бросило в пот. Липкий и холодный. Мужчина увидел это и улыбнулся.

– Как ты это сделал? – потрясенно спросил хулиган, тщетно пытаясь дернуть рукой.

– Я вижу тьму в ваших душах, – ответил незнакомец, и в его глазах забегали веселые искорки зарождающегося пожара. – Тьму, которая почти пожрала их, подобно голодной твари. В ваших душах нет света. Есть только страх. Страх перед наказанием. Вы гадали, каким же оно будет – ваше наказание. Так посмотрите ему в глаза…

Янек застонал, когда в голове возникло чудовищное давление, от которого перед глазами пошли красные круги. Он тщетно пытался дернуться, но давление лишь росло, громко пульсируя где-то внутри, как и голос незнакомца. На секунду Янек даже пожалел, что встал у него на пути, а потом мысли испарились, как от прикосновения к мокрой тряпке горячего утюга. И на замену им пришли образы. Давние образы, которые Янек так отчаянно пытался скрыть от самого себя.

– Зачем ты это сделал, сынок?

– Моя жизнь стоила ста крон?

– Почему ты забрал маму? Почему не остановился, когда она просила?

Янек взвыл, когда увидел перед собой лица. Лица тех, кого он тщетно хотел забыть. Лица тех, чьей кровью он напоил дешевый нож. Бледная старушка с заплаканными глазами. Янек помнил её. Помнил, как выхватил у неё сумку, но старая гарпия крепко держала потертую кожаную ручку, и ему пришлось отмахнуться ножом. Она была первой. Янек долго блевал в том переулке, прикасаясь влажной рукой к шероховатой штукатурке дома и смотря на старушку.

Мужчина в помятом костюме, серой рубашке и красным пятном на левой стороне груди. Янеку нужны были деньги, но в карманах клерка нашлась лишь смятая банкнота в сто крон. Он взвизгнул, когда нож Янека пробил ему грудь, и хрипел, смотря на убийцу, когда жизнь покидала тело.

Девочка в сиреневом платьице и молчаливая мать рядом с ней, смотрящая на Янека с осуждением и болью. Он влез в богатый дом, думая, что там никого нет. Но нашел мать и ребенка. Янек остановился лишь тогда, когда крик девочки чуть не разорвал ему перепонки, а потом утонул в звенящей тишине пустого и безжизненного дома, из которого днем ранее вывезли все вещи. Наградой стал кошелек с двумя тысячами крон. По тысяче за отнятую жизнь.

– Зачем ты это сделал, сынок?

– Я… я не хотел, – пролепетал Янек синими губами. На лбу хулигана застыли дрожащие капли холодного пота, а страх медленно сжал его сердце, когда старушка взяла его за руку. Он вздрогнул, потому что её рука была подобна льду. Холодная и липкая.

– Хотел, – сказал мужчина в помятом костюме, положив свою руку ему на плечо. – Сто крон, которые ты потом выбросил в мусорное ведро, потому что они были испачканы в моей крови.

– Мне нужны были деньги.

– А получил мою жизнь.

– Почему ты забрал маму? – спросила девочка, а молчаливая мать прикоснулась к щеке Янека рукой, заставив хулигана застонать. – Почему не остановился?

– Ты обезумел, – глухо сказала мать. – Ты хотел лишь одного.

– Я хотел, чтобы она заткнулась, – прошептал Янек, с ужасом смотря в бледные глаза матери, а потом отпрянул, когда в них зажегся знакомый ему темно-красный огонек.

– Ты пытался забыть нас, но мы всегда были рядом, – сказала старушка.

– Кто вы? Оставьте меня! – закричал хулиган и снова взвыл от боли, сдавившей ему сердце.

– Теперь ты наш, – улыбнулась девочка. Янек покачал головой, но в ответ получил лишь торжествующую улыбку. – Ты забрал наши души.

– Теперь и мы заберем твою душу, – сказала её мать, напрягая руку и разрывая кожу на щеке Янека. – Теперь она в Аду. Твоем личном Аду, Янек.

– Навеки, – закончил мужчина, сдавливая плечо хулигана и заглядывая ему в глаза. Янек снова закричал, когда внутри сломалась кость, но боль была тупой. Куда страшнее был ужас, разгорающийся все сильнее в глазах тех, кого он тщетно пытался забыть.

– Ничего не меняется, – улыбнулся мужчина, сделав шаг назад и с весельем посмотрев на два скрюченных тела, которые стонали и сучили ногами, лежа в зловонных лужах.

Незнакомец перевел взгляд на билборд, с которого на него смотрел красивый мужчина в черном пальто, черных брюках и классических черных туфлях, и, щелкнув пальцами, удовлетворенно кивнул, когда странный доспех изменил свою форму на одежду с рекламного щита.

– Ничего не меняется, – повторил незнакомец, брезгливо смотря на хулиганов, уставившихся в небо стеклянными глазами. – Сначала в них говорит дерзость, потом они ищут оправдание своим грехам, и в конечном итоге в глазах застывает ужас. Ужас, а не раскаяние. Если так пойдет и дальше, то моя миссия завершится гораздо раньше.

Мужчина поднял голову к небу, ехидно улыбнулся и, достав из кармана пальто серебристый портсигар, закурил сигарету. Затем, выдохнув дым, погрозил пальцем далеким звездам и, перешагнув тела хулиганов, направился к выходу из переулка.

Глава первая

«The shine behind,

The frozen stream,

Reminds me of your eyes.

The spark of hope,

Still in my heart,

Shall dreams become true under the ice?»

Eternal Tears Of Sorrow – The river flows frozen

– Добрый день. Один билет до Пршибрама, пожалуйста.

Девушка, сидящая за стойкой, подняла глаза на подошедшего мужчину и, облизнув пересохшие губы, смущенно ему улыбнулась. Мужчина был на редкость красивым, словно только что сошел со страниц модного журнала, лежащего рядом с компьютером девушки. Он был высоким, с черными волосами, зачесанными назад, тонким носом с небольшой горбинкой, живыми улыбающимися губами и странными глазами. Настолько черными, что зрачков не было видно. Мужчина слабо постучал музыкальными пальцами по столешнице, возвращая девушку из мира грез, и еще раз улыбнулся. Даже его улыбка была идеальной, как у кинозвезды, и девушка вдруг поняла, что так сильно шумит в ушах. Стук её собственного сердца.

– Добрый день. Паспорт, пожалуйста, – выдохнула она, не в силах оторвать взгляд от незнакомца. Тот понимающе кивнул и, запустив руку во внутренний карман пальто, вытащил из него паспорт в черной кожаной обложке. Девушка раскрыла документ и слабо улыбнулась. – Господин Элигос, верно?

– Да, – кивнул мужчина. – Элигос Эрртруар².

– Элигос? Это литовское имя? – спросила она, рассеянно листая паспорт.

– Нет, арамейское³, – притворно вздохнув, ответил он, вызвав у девушки кокетливый смешок. – Это важно?

– Нет, нет. Просто любопытство, простите, – покраснела девушка. – Билет в одну сторону?

– Будьте так любезны, – улыбнулся мужчина и, раскрыв помятый журнал железнодорожной компании, нахмурился. – Так… Купе, пожалуйста.

– Вам повезло. Как раз осталось одно место.

– Что еще сказать, я везучий, – усмехнулся незнакомец и достал из кармана пухлый бумажник, из которого извлек несколько банкнот. – Этого хватит?

– Вполне, – кивнула девушка и, отсчитав сдачу, протянула её мужчине вместе с билетом на поезд. Тот поднял бровь, заметив в сдаче белую карточку. – Это… мой телефон. Простите. Не знаю, что на меня нашло.

– Мало кто может сопротивляться демоническому очарованию, – улыбнулся мужчина и, забрав карточку, демонстративно положил её в нагрудный карман. – Не подскажете, куда мне дальше?

– Платформа «Тринадцать А». Счастливого пути, господин Эрртруар.

– Просто Элигос, – ответил он и, взяв билет, направился в сторону нужного выхода, оставив девушку с пылающими щеками и бешеным пульсом. Та тряхнула головой и, сжав губы, произнесла более строгим голосом:

– Следующий. Не задерживаем очередь.

Войдя в купе, Элигос улыбнулся сидящему там мужичку в помятом костюме. Тот нервно улыбнулся в ответ и сжал крепче дипломат, который держал в руках, но мужчина не обратил на этот жест должного внимания. Он занял место напротив мужичка и задумчиво посмотрел в окно, где по перрону резво шли люди, погрузившись в лишь им одним понятные мысли.

В купе слабо пахло дешевыми сигаретами, потом и пылью, которая кружилась в воздухе. Окно было в небольших разводах, остающихся после мокрой тряпки, а занавески, хоть и были чистыми, наверняка разменяли второй десяток лет и видели не только чинных пассажиров, но и грязные руки детей, использовавших ткань как салфетки. Это подтверждали еле видимые пятна, как на самих занавесках, так и на сиденьях.

– Поезд отправится через несколько минут, – сообщила милая девушка в фирменной одежде железнодорожной компании, открыв дверь в купе.

– Прекрасно, – улыбнулся Элигос, когда понял, что сообщение адресовалось ему. Девушка покраснела и, помяв воротник блузки нервными пальцами, неловко улыбнулась в ответ.

– Чай, кофе?

– Кофе, пожалуйста. Черный, крепкий и без сахара, – ответил мужчина, с иронией посмотрев на своего соседа по купе, который поджал губы и внимательно следил за беседой.

– А мне чай, – буркнул он, но девушка не удостоила его даже взглядом. Она, еще раз улыбнувшись Элигосу, вышла из купе, прикрыв за собой дверь. Мужичок покачал головой и с неприкрытой едкостью посмотрел на мужчину, который вновь принялся смотреть в окно. – Признайтесь, вам нравится, что на вас так реагируют женщины?

– Нравится. Зачем мне лукавить? – ответил Элигос, поворачиваясь в сторону мужичка. Тот нервно усмехнулся и покрепче сжал в руках дипломат, когда поезд тронулся. – Как быстро мы достигнем Пршибрама?

– Примерно через три часа.

– Удивительно, до чего дошел прогресс, – промурлыкал мужчина. Голос у него был мягким и обволакивающим, как терпкое кофе. – Лошадей сменили комфортные дома на колесах, где милые дамы приносят чай и кофе, одаряют путников улыбкой и блеском своих красивых глаз. В Иудее⁴ я бы потратил несколько суток на дорогу, трясясь на лошади и глотая бурую пыль, а здесь… три часа. Прекрасно.

– Иудея, лошади… – фыркнул мужичок. – Вы с какой планеты свалились?

– Я проигнорирую ваш вопрос и спишу его на невежество, – ответил Элигос, заставив мужичка испуганно вжать голову в плечи. Он указал рукой на окно, за которым проносились извилистые рельсы и столбы, покрытые причудливой паутиной проводов. – Понимаете ли, я впервые еду в этой повозке и хотел бы насладиться видом из окна.

– Понимаю. Привыкли летать на самолетах, где в бизнес классе вам приносят дорогой коньяк, а стюардессы так и ждут, когда вы похлопаете их снисходительно по упругой попке? – зло бросил мужичок. Элигос рассмеялся в ответ.

– Значит, мои слова прошли мимо ваших ушей, словно вместо серы в них пробки из зависти, – констатировал он. В этот момент в купе открылась дверь и знакомая Элигосу девушка, лучась как солнышко, протянула ему стакан с дымящимся кофе.

– Ваш кофе, – улыбнулась она и добавила: – Что-нибудь еще?

– Нет. Вы и так слишком любезны, – ответил Элигос и, сделав глоток, сжал губы.

– Если что-то понадобится, я в своем купе, – сообщила она и вздрогнула, когда услышала резкий голос мужичка.

– А мой чай?

– Сейчас будет, – буркнула она и вышла, оставив его полыхающий взгляд без внимания.

– Милая девушка, – бросил Элигос, поставив стакан с кофе на столик. – Но кофе омерзительный.

– А ты привык к дорогим сортам, которые стоят месячный оклад простого человека? – гневно воскликнул мужичок, от волнения переходя на «ты», но сидящий напротив него мужчина по-прежнему являл собой кладезь обаяния и смирения.

– Ваш коктейль из ненависти и зависти ко мне, он… Он так прекрасен, – широко улыбнувшись, ответил ему Элигос. – Чистый, незамутненный, кипящий. Вы пытаетесь вылить его на меня, но проливаете больше на собственную душу, которая уже корчится от боли.

– Что ты несешь? – нахмурился мужичок, прижимая дипломат к груди.

– Вы ненавидите меня из-за зависти, – пояснил Элигос, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди. – Смею заметить, что это один из смертных грехов. И если не покаетесь, то потеряете душу. Вы завидуете, что милая девушка улыбнулась мне, а не вам. Завидуете, что я могу позволить себе пить настоящий кофе, вместо невнятной кислой жижи, плещущейся в этом стакане. Завидуете, что я пахну дорогим одеколоном, а вы воняете дешевыми сигаретами и потом. И ваша зависть прекрасна. Она бурлит внутри вас, обваривает душу до призрачных костей и раз за разом делает вам больно. Разве это не прекрасно?

– Я ненавижу таких, как ты, – прошипел мужичок, оскалившись желтыми зубами. – Чистых, ухоженных, красивых. Вам достается все – любовь красивых женщин, дорогие игрушки, шикарные дома. А что досталось мне? Ничего.

– Это ваш выбор, – мягко ответил Элигос, посмотрев в окно, за которым проносились маленькие домики из сказки и цветущие луга. – Вам дали выбор, как величайший дар, но вы вините других в своих бедах. Разве не поэтому вы едете в Пршибрам, сжимая в руках дипломат? Разумеется поэтому.

– Откуда ты знаешь? – посерел мужичок, и его голубые глаза расширились от ужаса. – Они тебя послали?

– Меня послали с другой целью, о которой вам знать необязательно, – улыбнулся мужчина, закуривая сигарету под завистливым взглядом попутчика. – Но ваша цель понятна и логична. Вы тоже хотите красивого существования, пусть и ценой чужой жизни, запертой в этом дипломате. Я вижу, что вы не раз задавали себе вопрос, а стоит ли ваша жизнь чужой жизни. Вижу и ответ.

– Стоит. Мне плевать на других, как им плевать на меня.

– Ответ, достойный той тьмы, которую вы называете своей душой, – рассмеялся Элигос, после чего нахмурил лоб и наклонился к мужичку. – Жалкий неудачник, пресмыкающийся всю жизнь, как ядовитый гад. Без друзей, без врагов, без сочувствия со стороны незнакомцев. Вор и лжец, пытающийся оправдать себя за то, что собрался сделать. Знаешь, как тебя будут называть после того, как ты продашь дипломат? Тебя будут называть убийцей. Ты сам будешь так себя называть, пока не задохнешься от собственной тьмы, поглотившей твою душу.

– Да кто ты такой? – прохрипел мужичок, с ужасом смотря в ярко-красные глаза Элигоса. Он видел в них все свои грехи. Даже такие, о которых позабыл, утопив их в дешевом алкоголе и сигаретах. Он видел, как искажается лицо попутчика, из красивой и вежливой маски превращаясь в маску гнева.

– Я есть Наказание, – ответил Элигос, после чего презрительно улыбнулся и указал рукой на дверь. – Но ты накажешь себя сам. Пошел вон, червь!

– Ты… ты… – затрясся мужичок, но страх был сильнее языка, и он, сорвавшись с места, вылетел в коридор, чуть не сбив девушку, держащую в руках стаканчик с горячим чаем.

– У вас все хорошо? – спросила она, проводив пассажира встревоженным взглядом.

– Более чем… Луиза, – улыбнулся Элигос, задержав взгляд на бейджике. – Небольшой сеанс психоанализа вылился в недержание телесных жидкостей. К слову о жидкости. Могу я попросить вас о стакане воды? После сеанса немного горчит в горле.

Спустя час дверь в купе снова открылась, пропуская не только знакомую Элигосу Луизу, но и еще одного человека. Тоже девушку. Худенькую, светловолосую, с большими серыми глазами и чуть искривленным носом. Она, вздохнув, присела на соседнее сиденье, но расположилась ближе к выходу, откуда иногда бросала в сторону красивого мужчины настороженные взгляды.

Девушка была одета простенько, как и подобает молодежи. Светло-желтая футболка с карикатурной собачьей рожицей, синие джинсы, чуть вытертые и свободные, и черно-белые кеды с цветными шнурками.

– Прошу прощения, но во втором вагоне в одном из купе едет пьяная компания, – извинилась Луиза. – Градус определенно повысился, и они начали приставать к девочке. Вы не против, если она поедет с вами?

– Не против, – кивнул Элигос и, дождавшись, когда проводник покинет купе, указал рукой на стакан, стоящий на столике, и улыбнулся. – Не желаете воды? Вдыхание алкогольных паров всегда провоцирует сухость в горле.

– Нет, спасибо, – слабо покачала головой незнакомка, робко улыбнувшись шутке.

– Если захотите, то та милая девушка, что привела вас, организует такой же стакан воды и вам. Или вы больше чай предпочитаете? – спросил он.

– Кофе, – так же тихо ответила девушка.

– В таком случае здешний кофе я не советую. Он омерзительно кислый и нещадно дерет горло, – вздохнул Элигос. – Приходится пить воду и смотреть в окно на пригородную идиллию. Прошу простить мою излишнюю словоохотливость. Дело в том, что я совсем недавно провел удачный сеанс психоанализа, и сейчас мне необычайно хорошо на душе.

– Вы странный, – буркнула она.

– Иногда то, что кажется нам странным, на деле оказывается более нормальным, чем изначально кажущееся нормальным, – туманно сострил Элигос и повернулся к окну, но девушка, вздохнув, заняла место напротив него.

– Извините. Это нервы. Я не хотела грубить. Час с пьяными мужчинами кого угодно из себя выведет.

– Извинения принимаются, – слабо улыбнулся Элигос, делая глоток воды. – В любом случае, мы достигнем Пршибрама примерно через час, и вы меня больше не увидите.

– Вы тоже едете в Пршибрам?

– Конечно. Как и все пассажиры этого удивительного дома на колесах, – ответил мужчина.

– Почему-то я думала, что поезд идет дальше.

– Я изучил маршрут, и Пршибрам – конечная остановка. Кстати, прошу простить мою невежливость. Я не представился. Элигос.

– Элигос? – переспросила девушка и нахмурила тонкие брови.

– Элигос Эрртруар, – подтвердил мужчина, улыбнувшись.

– Как демон? Абигор?

– Именно. Я и есть демон, а Абигор мое второе имя, – улыбнулся в который раз Элигос, но девушка равнодушно пожала плечами. – Вы мне не верите?

– Мы живем в свободной стране. Если вам нравится называть себя именем одного из верховных иерархов Ада, это ваше право.

– О, юная леди блестяще образованна, – удивленно протянул мужчина, смотря на девушку с большим интересом. – И откуда, позвольте спросить, такие знания? Неужели теперь этому учат в школах, и я ошибался, назвав мир гнилой клоакой?

– Не знаю насчет школ, но в приюте святой Агнессы нам рассказывали об этом, – сказала девушка. – Один из преподавателей богословия расширил программу обучения, благодаря чему мы узнали немного о семнадцати иерархах Ада.

– О семнадцати? Уверяю вас, их куда больше⁵, – рассмеялся Элигос, но девушка не улыбнулась в ответ, а тихо вздохнула. – Теперь понимаю. Он не успел вам рассказать об оставшихся. Печально, что знания душатся жирной рукой мнимой праведности.

– Его уволили, посчитав, что рассказывать девочкам о демонах в приюте, носящем имя святой, глупо. Но я нашла в библиотеке его книги и прочла их.

– Похвальное рвение, – хмыкнул Элигос. – И опасное знание.

– Это всего лишь старая еврейская сказка, – улыбнулась она, смотря в окно мечтательным серым взглядом. – О царе Соломоне, о кувшине, куда он заключил демонов и запечатал кувшин своей печатью⁶.

– В каждой сказке есть крупица истины, – сверкнул глазами Элигос.

– Я не верю в сказки, – сказала девушка. – В шестнадцать лет перестаешь в них верить.

– Но они верят в вас…

– Виктория. Но я предпочитаю Вики, – покраснела девушка, когда её попутчик сделал паузу и внимательно посмотрел на нее.

– Очень приятно, Виктория, – ответил Элигос, проигнорировав сокращенную форму имени. – У вас очень красивое имя. Не стоит портить его неуместными сокращениями.

– Это мой выбор, Элигос. Вам ли, как демону, этого не знать, – улыбнулась она и рассеянно осмотрела мужчину с головы до ног. – Вы в Пршибрам по работе?

– Отчасти. Так же хочу посмотреть достопримечательности, но боюсь потеряться, – ответил Элигос, доставая из кармана карту. – Здесь все так запутанно.

– Если хотите, я провожу вас в центр города, когда мы приедем.

– С удовольствием, Виктория. Буду благодарен вам за помощь.

– Не стоит, – улыбнулась Виктория и покачала головой. – Но вы все равно странный.

– Все странности не случайны, Виктория. Каждая странность несет в себе послание.

– И какое послание несет ваша странность? – спросила она. – Кроме небольшой мании величия.

– Возможно то, что не все еврейские сказки – это сказки, – ответил Элигос, закуривая сигарету.

– Возможно. Не каждый день едешь в одном купе с верховным иерархом Ада, – рассмеялась Виктория. – Но знаете, лучше уж демон, чем пьяные попутчики.

– Охотно верю. Пьяные люди омерзительны, как прокисшее молоко, – кивнул мужчина и нажал на серую кнопку, сбоку от столика. Он дождался, когда откроется дверь в купе, и улыбнулся вошедшему проводнику. – Мы решили отпраздновать знакомство парой стаканов чая, Луиза.

– Ой, – сконфуженно хмыкнула Виктория, когда её живот издал переливчатую трель голодного зверька. – Простите.

– И чем-нибудь сладким, – вставил Элигос, доставая бумажник. – Конфеты, печенье. Скажите, а готовят ли у вас кунафу⁷?

– Сожалею, но скорее всего, нет, – покачала головой девушка. – Я первый раз слышу о таком.

– Жаль. Очень жаль, – вздохнул Элигос. – Дивный арамейский десерт, которого я не пробовал уже тысячу лет. В таком случае нам что-нибудь к чаю.

– У меня нет денег, – буркнула Виктория, но Элигос поднял ладонь, перебивая её.

– Вас никто не спрашивал, Виктория. Чай и сладости, пожалуйста, – ответил он, протягивая Луизе пару купюр. – Сдачи не надо. Мне некуда её складывать, а превращаться в кувшин-копилку я не хочу. Иначе буду звенеть, как мой брат Пурсон⁸. Он, видите ли, очень любит все блестящее и металлическое.

– Сейчас все сделаем, – улыбнулась та, выходя из купе.

– Цените момент, юная леди. Никто не знает, когда еще доведется попробовать сладости, зная то, что следующие сотни лет ты проведешь там, где сладостей нет, – сказал мужчина, выпуская в воздух аккуратное колечко из дыма.

Через двадцать минут, когда чай в пластиковых стаканчиках остыл, а количество конфет и сладкой выпечки уменьшилось, Элигос вновь посмотрел на часы. Вики, осоловев от съеденного и выпитого, мирно дремала, прижавшись головой к стеклу. Она слабо улыбалась во сне, но потом вздрогнула и покраснела, наткнувшись на внимательный взгляд черных глаз, смотрящих на неё с легкой смешинкой.

– Минус сладкого в том, что от него тянет спать, – рассудительно сказал Элигос, разворачивая конфету и засовывая её в рот. – Попробуйте эти конфеты, Виктория. Прелестная сладость, не приторная и слегка кисловатая. И раз мы разделили чай и сладости, я предлагаю перейти на «ты».

– Если я съем еще одну конфету, то лопну, – честно ответила Вики и хмыкнула, когда её попутчик снова посмотрел на часы. – Почему ты так пристально следишь за временем?

– Время ценно, Виктория. А я не привык тратить его просто так. Хотя признаю, что эта дивная повозка сэкономила мне много драгоценных минут.

– Значит, не только достопримечательности тебя интересуют? – тихо спросила Вики.

– Скажем так. Они тоже важны, но не так, как первоначальная цель. Ты будешь эти конфеты?

– Нет.

– О, дивный вкус. Прелестнейшая сладость. Если во Вселенной и есть невероятные сладкоежки, то демоны являются главными, – улыбнулся Элигос.

– В Аду нет сладостей? – ехидно спросила Виктория.

– Есть. Другие сладости. Сладость чужой боли. Сладость чужого страха. Сладость чужих слез. Но сладости для желудка нет, – серьезно ответил мужчина. – Грани размыты, а границ и вовсе нет. Как нет и конфет. Я тысячу лет ждал, чтобы отправиться сюда и вновь вкусить кунафу, но оказалось, что о нем никто не знает. И это расстраивает.

– Наверняка в Праге есть рестораны, где это кунафу готовят, – пожала плечами Вики. – Ты так лестно о нем отзываешься, что мне тоже захотелось его попробовать.

– Если доведется побывать в Праге и найти повара, который умеет готовить кунафу, то я обязательно тебя угощу, – сверкнул улыбкой демон, а потом вопросительно посмотрел на Викторию, которая вздохнула и, наморщив лоб, потерла виски пальцами. – Я обидел тебя?

– Нет. Я не вернусь в Прагу.

– Опрометчивое заявление. Человечество склонно гулять само по себе, как кошки.

– Я серьезно, Элигос. Назад мне путь закрыт, – она замолчала, когда увидела на лице Элигоса что-то, похожее на сочувствие.

– Понимаю тебя, Виктория. Мне тоже закрыт путь назад, и это меня не радует, хоть я и смирился давным-давно. Тебе тоже нужно смириться с этим. Уверен, что первый шаг ты уже сделала, когда купила себе билет до Пршибрама.

– Я еду искать родителей, Элигос, а не на работу или отдых.

– Не в монастырь святой Агнессы?

– Да. В него меня отдали совсем маленькой. А сейчас… Сейчас я хочу найти их и спросить, почему они сделали это! – в глазах Вики блеснули слезы.

– Ох уж эти родители, – буркнул Элигос, посмотрев в окно на бирюзовое небо. – Их решения всегда непонятны детям.

– Поэтому я и хочу задать им вопрос, – ответила она, сминая из фантика аккуратный шарик. Вместо ответа Элигос наклонился к ней и пристально посмотрел в глаза. Вики резко вытерла одинокую слезу в уголке глаза и горько усмехнулась. – Что ты делаешь?

– Заглядываю в твою душу, – тихо ответил Элигос.

– У тебя глаза не черные, а темно-красные. Это линзы? Хотя, не отвечай. Ясно же что линзы. Таких глаз не бывает, – сказала она и поежилась. – Хм. Странное ощущение. Но ты не пугаешь, как остальные люди. И мне кажется, что ты порой, правда, смотришь внутрь меня. Ну… в душу. И почему я тебе все это рассказываю?

– Мало кто может сопротивляться моему обаянию, юная леди. И слова сами выскакивают из людей, как бусины падают на пол, соскочив с порванной нитки, – задумчиво хмыкнул демон, откидываясь назад. – Человеческие души весьма забавны. В них много чего можно увидеть. Хорошего и… плохого.

– Ты правда считаешь себя демоном?

– Я и есть демон, Виктория. Человечество настолько погрязло во лжи, что теперь любое заявление приравнивается к вранью?

– Такое заявление приравнивается, – улыбнулась она. – И у тебя правда есть конь?

– Есть.

– Крылатый?

– Крылатый. Ад слишком большой, чтобы путешествовать по нему на обычной лошади, – снисходительно пояснил демон, засовывая в рот еще одну конфету. – А с высоты видно куда больше, чем с земли. Обычное удобство, в котором нет ничего необычного.

– А легионы? – замялась Вики. – Я читала, что у каждого демона есть легионы демонов поменьше.