Kitobni o'qish: «От Бунина до Бродского. Русская литературная нобелиана»

Юрию Григорьевичу

и Светлане Ивановне Севастьяновым

с любовью и благодарностью

© Степанян Г. Л., текст, 2024

© Оформление. ООО «Бослен», 2024

Вступление

Эта книга явилась по следам моего лекционного курса «Нобелевская премия и русские писатели-лауреаты», который я неоднократно читала на разных площадках. Слушатели часто спрашивали: как в Шведской академии выбирают нобелевских лауреатов по литературе? Влияют ли на выбор политические соображения, не связанные с соображениями эстетическими? Можно ли ориентироваться на Нобелевскую премию как на рекомендацию эстетического, а не только политического характера? Иными словами, мы пытались разобраться, сохраняет ли культура, становясь одним из языков политики, свое эстетическое и духовное содержание.

Я искала не очевидные, а добросовестные ответы, поэтому пристальнее вглядывалась в жизнь своих героев и черты времен, в которые им довелось жить. Я определила для себя, что политика – это история в пространстве (в то время как история – это политика во времени), и в ней сложно переплетаются сиюминутные частные выгоды, которые суть конъюнктура, и фундаментальные общественные запросы. Беда или счастье в том, что современникам отделить одно от другого не менее сложно, чем предугадать будущего классика в современнике-писателе, которого сегодня превозносят или же объявляют предателем и изгоем. Великое и ничтожное, всеобщее и конъюнктурное расставляет по местам лишь время.

Размышляя над вопросами своих слушателей касательно политической составляющей Нобелевской премии, я пришла вот к чему.

1. Выбор тех или иных лауреатов в области литературы и сегодня отражает некие запросы, но отдельных узких групп людей или исторически обусловленные, станет ясно, когда спадет пена дней и когда рассекретят имена номинантов, претендовавших на премию, но не получивших ее. Не зная, каков был выбор, трудно оценить решение академии во всей его сложности.

2. В XX веке все пять решений Шведской академии о награждении пятерых русских писателей были продиктованы не конъюнктурой, а запросами времени. В 1930-е годы это был вопрос об отношении к изгнанной культуре на фоне новой пугающей Советской России. После Второй мировой войны невозможно стало не вглядываться в литературу страны-победительницы. В конце оттепели обострилось противостояние политических систем, и встал вопрос о том, должен ли писатель быть активным актором этого противостояния или посвятить себя эстетическим поискам.

Пятеро российских лауреатов емко отвечали на эти исторические запросы, и тексты их речей не оставляют сомнений в том, что их награждение отмечает то захватывающее дух мгновение, когда совпадают характер личной одаренности лауреата и исторические запросы миллионов его современников.

Нобелевские тексты содержат общие элементы: в той или иной мере каждый писатель обозначает причины, приведшие его на нобелевскую кафедру; во всех текстах отмечено то, что можно назвать нервом эпохи; почти во всех речах заявлена писательская программа или манифест.

Попытка определить связь между характером личной одаренности и историческим запросом и легла в основу моей книги. В ней шесть глав. Первая посвящена отношениям между русской литературой XX века и Нобелевской премией. В этой главе повествуется о писателях номинированных, но не награжденных: на фоне их ненаграждения явственнее проступает значение присуждения Нобелевской премии пятерым лауреатам, которым посвящены следующие пять глав.

Я не составляла подробное жизнеописание своих героев, а рассматривала жизнь каждого как сюжет, кульминацией которого становится нобелевская речь, и отбирала в первую очередь те сведения, которые подводят к этой кульминации. Именно потому я уделила мало внимания тому, что называют частной жизнью, была ли она у моих героев спокойной или интригующе бурной. Я расставляла акценты на событиях, объясняющих более прямо, чем частная жизнь, как человек, один из многих миллионов своих современников, вдруг оказывается всемирной знаменитостью. К таким событиям я отнесла художественные открытия каждого писателя, взгляды, которые отразились в его творчестве, а также факты, свидетельствующие об интересе зарубежного читателя. Другая сторона нобелевской медали – это отношение государственной системы к награждению соотечественника: ее приятие и неприятие премии в области литературы также уточняет природу дара, отвечавшего историческим запросам.

В каждую из пяти глав о нобелевских лауреатах я включила часть, посвященную нобелевской речи, поскольку полагаю, что она – больше, чем высказывание частного человека, но артикулирование XX века своих боли и надежд.

Конечно, я транслирую очень субъективный взгляд, но книга дает читателю возможность составить собственное мнение: основной текст я снабдила многими сносками, в которых не только указываю источники сведений, но и предлагаю литературу, позволяющую углубиться в ту или иную тему; помимо этого, в конце каждой главы предложена библиография по теме. Особое внимание читателя обращаю на двух исследователей, книги которых актуальны для всех шести разделов: Абрама Блоха с его фундаментальным трудом «Советский Союз в интерьере Нобелевских премий. Факты. Документы. Размышления. Комментарии» (М., 2005)¹, из которого читатель узнает не только про писателей, но и про награждения соотечественников в других областях; а также Татьяну Марченко с ее не менее основательной работой «Русская литература в зеркале Нобелевской премии» (М., 2017)², в которой, помимо фактов, приводятся и анализируются заключения экспертов по русским писателям-номинантам.

Глава 1
Нобелевская премия и русская литература XX века

Размах слова всегда оказывается достоянием для мысли.

Владимир Бибихин. Мир 

Исторические последствия одного недоразумения

В 1888 году у изобретателя динамита Альфреда Бернхарда Нобеля умер брат Людвиг, а в утренних газетах написали: «Торговец смертью мертв». Из-за ошибки газетчиков Альфред задумался над тем, кем он останется в памяти последующих поколений.

В 1895 году Нобель составил завещание. В нем он распорядился создать особый фонд, средства из которого следовало вручать ученым, литераторам и общественным деятелям, внесшим большой вклад в историю человечества. По завещанию ежегодно имеющиеся в фонде средства делятся на пять равных частей. Часть выделяется химикам, часть – физикам, а также медикам, литераторам и тем, кто внес вклад в дело мира. А в 1969 году в честь трехсотлетия Шведского банка учредили премию по экономическим наукам памяти Альфреда Нобеля. Неофициально ее называют Нобелевской премией по экономике, но к завещанию основателя она отношения не имеет.

В завещании Нобель подчеркнул, что при выдвижении и награждении лауреатов национальность и гражданство не должны иметь никакого значения: «Мое непременное требование заключается в том, чтобы при присуждении премии никакого значения не имела национальность претендентов и ее получали самые достойные независимо от того, скандинавы они или нет»³.

Альфред Нобель умер от кровоизлияния в мозг в 1896 году. После оглашения завещания в январе 1897-го родственники покойного потребовали объявить документ недействительным, потому что огромное наследство стало, по сути, общественным достоянием. Но в апреле того же года исполнители воли Нобеля основали фонд его имени. Потом они сформировали список организаций, которые утверждают лауреатов: Каролинский институт отвечает за присуждение премии в области физиологии или медицины; Шведская академия за премию по литературе; Шведская королевская академия наук за присуждение премий по физике и химии. А вот Нобелевская премия мира, согласно завещанию Нобеля, оказалась в юрисдикции Норвегии. В 1904 году в Христиании (современном Осло) основали Норвежский Нобелевский институт, задача которого оказывать помощь Нобелевскому комитету в определении самых достойных кандидатов. Членов же Норвежского Нобелевского комитета назначает стортинг, норвежский парламент.

Лауреатов (кроме лауреатов премии мира) награждает в Стокгольме в Концертном зале король Швеции. Сумма премии изменяется из года в год в зависимости от доходов Нобелевского фонда. Первоначальный размер фонда составлял 31 миллион шведских крон, в переводе на современные доллары – около 250 миллионов. В настоящее время размер капитала фонда – 520 миллионов долларов.

Премию по литературе Альфред Нобель завещал давать создателю «выдающегося литературного произведения идеалистического направления». Правда, критерий этого направления он не уточнил. Лауреатов по литературе утверждает Шведская академия. В ее состав входит Нобелевский комитет по литературе. Это рабочая группа, которая состоит из четырех или пяти человек. Нобелевский комитет оценивает выдвинутые на номинацию произведения и предлагает свои рекомендации академии.

Премиальный календарь выглядит так. Каждый сентябрь Нобелевский комитет рассылает письма-приглашения и номинационные формы тем людям и организациям, которые имеют право выдвигать претендентов на премию. Устав Нобелевского фонда предусматривает, что предлагать кандидатуры для награждения могут:

– члены Шведской академии, а также других академий, институтов и обществ с аналогичными целями и структурой;

– профессора литературы и лингвистики различных университетов и университетских колледжей;

– лауреаты Нобелевской премии по литературе;

– председатели авторских сообществ (например, Союзов писателей), которые представляют литературное творчество в своих странах.

Те, кто не получил приглашения от Нобелевского комитета, но соответствует требованиям, также могут выдвигать кандидатуры на соискание премии, а вот самовыдвижение запрещено.

Люди и организации, участвующие в выдвижении соискателей, высылают в Нобелевский комитет заполненные номинационные формы. Комитет должен их получить не позднее 31 января следующего года.

Получив все формы, члены Нобелевского комитета проверяют номинации и составляют список для Шведской академии. Шведская академия изучает номинации до апреля. Из предложенного списка академики выбирают для дальнейшего рассмотрения 15–20 имен. В мае список сокращается до пяти финалистов. Их произведения члены академии читают летом, в сентябре обсуждают ценность вклада кандидатов в литературу и выносят вердикт. По каждому из номинантов Нобелевский комитет готовит отчет.

В октябре Шведская академия принимает окончательное решение. Чтобы стать нобелевским лауреатом, кандидат должен получить больше половины голосов академиков. Мировое сообщество узнает имя победителя, а вот информация об именах прочих номинантов засекречена. Дело в том, что по уставу Нобелевского фонда в течение 50 лет запрещено публично или приватно разглашать любые сведения о номинациях и мнениях, высказанных членами Нобелевского комитета.

Церемонию вручения премии проводят 10 декабря в Стокгольме. Шведский король вручает лауреату золотую медаль и диплом.

Сегодня открытой считается информация о номинантах с 1901 по 1973 год (в январе 2024-го раскрыли имена претендентов за 1974 год). Также из архивов Шведской академии за 1962–1966 годы представлены шорт-листы кандидатов и выдержки из отчетов Нобелевского комитета.

Нобелевская премия по литературе и Толстой

Первым нобелевским лауреатом по литературе в 1901 году стал французский поэт и эссеист Сюлли-Прюдом. На полученные деньги он утвердил премию собственного имени для французских поэтов. О Льве Толстом почему-то в тот год не вспомнили, равно как и о другом его великом современнике Генрике Ибсене. Награждение Сюлли-Прюдома вызвало сильную реакцию как в самой Швеции, так и за ее пределами. В прессе писали, что «рядом с огромной фигурой Толстого некий Сюлли-Прюдом уменьшится до размеров элегантной миниатюры»⁴.

По инициативе шведского профессора литературы Оскара Ивара Левертина 42 представителя шведской гуманитарной элиты (писатели, художники и критики) написали обращение к Толстому, известное как «протест сорока двух». Среди подписавшихся была Сельма Лагерлёф, будущий лауреат Нобелевской премии.

В письме, написанном на французском и шведском языках, говорилось: «Ввиду впервые состоявшегося присуждения Нобелевской премии в литературе мы, нижеподписавшиеся писатели, художники и критики Швеции, хотим выразить Вам наше преклонение. Мы видим в Вас не только глубоко чтимого патриарха современной литературы, но также одного из тех могучих и проникновенных поэтов, о котором в данном случае следовало бы вспомнить прежде всего, хотя Вы, по своему личному побуждению, никогда не стремились к такого рода награде. Мы тем живее чувствуем потребность обратиться к Вам с этим приветствием, что, по нашему мнению, учреждение, на которое было возложено присуждение литературной премии, не представляет в настоящем своем составе ни мнения писателей-художников, ни общественного мнения. Пусть знают за границей, что даже в нашей отдаленной стране основным и наиболее сильным искусством считается то, которое покоится на свободе мысли и творчества».

Толстой написал Левертину ответное письмо по-французски. Его вскоре опубликовали в шведской прессе. Русский перевод появился в «С.-Петербургских ведомостях» в феврале 1902 года и в периодическом обозрении «Свободное слово» в марте 1903-го. Толстой ответил, что не может согласиться на Нобелевскую премию, поскольку награда связана с большой денежной суммой: «Дорогие и уважаемые собратья! Я был очень доволен, что Нобелевская премия не была мне присуждена. Во-первых, это избавило меня от большого затруднения – распорядиться этими деньгами, которые, как и всякие деньги, по моему убеждению, могут приносить только зло; а во-вторых, это мне доставило честь и большое удовольствие получить выражение сочувствия со стороны стольких лиц, хотя и незнакомых мне лично, но все же глубоко мною уважаемых. Примите, дорогие собратья, выражение моей искренней благодарности и лучших чувств»⁵.

Общественное возмущение, вызванное тем, что Толстого не удостоили награды, оказалось бурным и безосновательным в равной мере: дело в том, что среди номинированных на премию в том году 25 человек Толстого просто не было. Нобелевский комитет не имел оснований рассматривать его кандидатуру. Нравственная же позиция Толстого по поводу денег хотя и была известна, но не могла стать препятствием для награждения согласно уставу Нобелевского фонда, для которого объявить первым лауреатом великого писателя означало бы задать высочайшую планку.

Сам Левертин в ответ на упреки в том, что Льва Николаевича не номинировали, признавался, что «считал кандидатуру Толстого делом само собой разумеющимся»⁶.

Впервые имя Толстого появилось в списке номинаций в 1902-м. Его выдвинули профессор зарубежной литературы в Сорбонне Эрнест Лихтенбергер, профессор Коллеж де Франс, языковед Мишель Бреаль и член Французской академии, писатель и драматург Людовик Галеви, который оказался самым последовательным номинатором русского писателя – с 1902 по 1906 год. К номинаторам присоединился и Левертин, подписавший до того протестное письмо в адрес Шведской академии.

Среди номинаторов Толстого преобладают французы, поскольку Лев Николаевич был необычайно популярен во Франции. Например, «С.– Петербургские ведомости» сообщили читателям в декабре 1904 года, что там объявлен всенародный сбор средств на памятник Толстому в Париже – и это при живом писателе. Планировалось, что автором монумента станет известный скульптор князь Паоло Трубецкой, а на открытие Толстой прибудет лично.

11 (24) декабря 1904 года «Новости и Биржевая газета» сообщила, что Трубецкой получил официальное приглашение. Скульптор рассказал корреспонденту издания, что «великий писатель земли русской» будет изображен на лошади, в косоворотке и в смазных сапогах, с гордо поднятой непокрытой головой. Миниатюра, по которой планировался памятник, была исполнена уже в 1900-м, и Толстой лично посетил мастерскую Трубецкого на Мясницкой, чтоб ее увидеть⁷. Однако памятник в Париже так и не установили.

В 1903-м Толстого снова номинировали. В этом участвовали Людовик Галеви и еще два члена Французской академии: Анатоль Франс и Марселен Бертло. В 1904-м неугомонный Галеви вновь предложил премировать Толстого, и в этот раз к нему присоединился историк Альбер Сорель. В 1905-м Галеви повторно выдвинул Толстого при поддержке 17 членов Финского научного общества. Всего в том году у Толстого был 21 номинатор. В последний раз несгибаемый француз (и я опять про Галеви) номинировал Толстого в 1906-м. В 1908-м Галеви умрет.

Так почему же Лев Николаевич так и не стал нобелевским лауреатом? А. М. Блох приводит версию видного знатока нобелевских номинаций Челля Эспмарка, предположившего, что все дело было в критериях, которые сложились под влиянием консервативных взглядов постоянного секретаря Шведской академии и председателя Нобелевского комитета Карла Давида Вирсена. «Эпохой Вирсена» называют первое десятилетие работы Нобелевского комитета. И для этого времени характерна такая норма выбора: Нобелевской премии заслуживает тот, кто руководствуется в своем творчестве критериями «высокого и здорового идеализма».

Тенденция оценивать творчество Толстого с этих позиций наметилась уже при первой номинации писателя в 1902 году. Но наиболее показателен подход Вирсена в заключении 1905 года: «При всем восхищении многими произведениями Толстого, следует задать вопрос – насколько в сущности здоров идеализм писателя, когда в его особенно великолепном произведении “Война и мир” слепой случай играет столь значительную роль в известных исторических событиях, когда в “Крейцеровой сонате” осуждается близость между супругами и когда во многих его произведениях отвергается не только церковь, но и государство, оспаривается даже право на частную собственность, которой сам он столь непоследовательно пользуется, даже право народа и индивидуума на самозащиту»⁸.

Лев Толстой – не единственная жертва критериев «эпохи Вирсена», требовавших от кандидатов «здорового идеализма». В 1901-м шведские академики отклонили кандидатуру Эмиля Золя, казавшуюся приоритетной среди номинантов того года, в последующие годы Генрика Ибсена и т. д.

До 1906 года среди номинаторов Толстого в регистрационных журналах Нобелевского комитета не зафиксировано ни одного соотечественника, если не считать за таковых почти два десятка членов академического общества Финляндии, номинально подданных Российской империи, которые выдвинули русского писателя на премию 1905 года. Только в 1906-м почетный академик Анатолий Кони участвовал в кампании по выдвижению кандидатуры Толстого на Нобелевскую премию.

Об участии Кони в номинировании Толстого свидетельствуют два источника. Во-первых, личный доктор Льва Николаевича Душан Маковицкий записал в дневнике 23 сентября 1906 года, что Павел Бирюков, ненадолго приехавший в Ясную Поляну из Петербурга, рассказал, что слышал от Кони, будто в нынешнем году Шведская академия склоняется к мысли присудить Толстому Нобелевскую премию. Во-вторых, сам Кони, готовя свои воспоминания о писателе, упомянул, что на заседании Разряда изящной словесности Императорской академии наук обсуждали кандидатуру Толстого на Нобелевскую премию. Однако при редактировании рукописи автор исключил этот эпизод и о нем известно только по рукописному экземпляру воспоминаний, хранящемуся в архиве Института русской литературы РАН.

Согласно официальным документам Академии наук, связанным с обсуждениями, проходившими на ее заседаниях, и исключенному эпизоду в воспоминаниях Кони, почетный академик Константин Арсеньев предложил выдвинуть статью «Великий грех», в которой писатель обсуждал насущные проблемы крестьянского землепользования. Не последнюю роль в таком выборе сыграло буквальное прочтение приложенного к письму Вирсена текста устава Нобелевского фонда о желательности представления на премию произведения, вышедшего в предыдущем году. Статья «Великий грех» была опубликована в июле 1905-го, сразу же перепечатана в английской и американской прессе и формально соответствовала пожеланию.

Однако российские академики начали обсуждать кандидатуру Толстого только в ноябре 1905-го и закончили лишь в январе следующего года. После обсуждения требовался еще перевод номинации на французский язык, затем – подготовка его к отправке в Нобелевский комитет. В итоге документы были направлены в Стокгольм слишком поздно – 1 февраля 1906 года.

Предполагают, что именно по этой причине Кони решил не включать историю с рассмотрением кандидатуры Толстого на Нобелевскую премию в предназначенный для печати текст воспоминаний. С другой стороны, даже если бы документы пришли вовремя, вряд ли это что-то бы изменило: Толстой по-прежнему не соответствовал вирсеновским критериям «здорового идеализма».

Императорская академия наук, выдвинувшая Толстого в 1906 году на Нобелевскую премию, номинировала не только его. Президент академии великий князь Константин Константинович и несколько ее членов – Арсений Голенищев-Кутузов, Андрей Сабуров, Никодим Кондаков, Анатолий Кони, а также член Императорской академии художеств П. Янковский и русский посол в Риме Александр Нелидов – подписали номинацию на Нобелевскую премию по литературе прусского музыковеда Карла Фридриха Глазенапа, составителя биографии Рихарда Вагнера.

А в 1902 году профессор Санкт-Петербургской Военно-юридической академии Антон Вульферт выдвигал на премию самого Кони за книгу о немецком филантропе докторе Гаазе и его жизни в России. Ее переиздавали пять раз, с 1897 по 1914 год. По поводу этого произведения Нобелевский комитет в своем заключении отметил, что при всем гуманизме книга имеет «сугубо специальный интерес и скорее должна стать темой для обсуждения на пенитенциарном конгрессе, нежели в Нобелевском комитете»⁹.

Таким образом, Толстой не получил Нобелевскую премию по литературе в силу двух причин. Во-первых, члены Шведской академии не восприняли масштаб разработанной Толстым эстетики. Во-вторых, отечественные интеллектуалы слишком долго молчали, и их молчание служило для шведских академиков косвенным подтверждением того, что в отношении Толстого они вынесли верные вердикты. Поразительно, что соотечественники не выдвигали не только Толстого, но и Чехова, обойденного и зарубежными номинаторами, несмотря на широкую известность писателя во многих странах.

В самом начале истории Нобелевской премии Лев Толстой оказался единственным представителем русской литературы, кандидатуру которого Шведская академия рассматривала серьезно.