Kitobni o'qish: «Ричард Длинные Руки – грандпринц»

Часть первая

Глава 1

Обычно с вечера ветер стихает, но эту ночь он осаждал дворец, словно упорный неприятель, старающийся взять измором, мощно и терпеливо сыпал в закрытые ставни мелким колючим снегом, отступал на шажок и снова наваливался с шумом и скрежетом.

Иногда порывы бури почти сотрясают замок, вой доносится не только из каминной трубы, но из всяких щелей, о существовании которых летом и не догадываешься.

Утром в покоях настолько светло, что я невольно поискал взглядом зажженные свечи, еще раз посмотрел на сияющий потолок, не сразу догадался спросонья насчет отсвета от свежевыпавшего снега, наверняка засыпало весь двор и перекрыло входы-выходы.

Я зевнул, подгреб к себе поближе теплое тело, оно сладко спит, повернувшись ко мне спиной и согнувшись калачиком, и снова заснул с великим удовольствием и спокойствием лесного зверя, которому в такой снегопад выходить нельзя, а надо спать и хранить накопленный жирок.

Второй раз проснулся, когда со стороны двора через окно донеслись бодрые голоса. Быстро выпрыгнул из постели, наступив на толстую, как полено, лапу Бобика, он даже ухом не повел, а Джоанна сонно зевнула, не открывая глаз, подгребла к себе поплотнее подушку и заснула с нею в обнимку.

Через амбразуру окна видно: по двору уже прочищены дорожки ко всем сараям и амбарам, слуги широкими лопатами грузят снег на подводы и увозят прочь, где сбросят с обрыва.

Я охнул, разом вспомнив вчерашний разговор с Тертуллианом. Тот предупредил о долгом и трудном пути, дескать, если выеду сегодня, то прибуду на место через неделю-две.

Он не знает, что, если по прямой, как ворона летит, хотя по прямой не умеют только бабочки, мне понадобится намного меньше. Как бы далеко ни располагался Храм, но проптеродактилю туда за несколько часов. Ну, пусть даже за сутки-двое, а за выкроенное время могу привести дела в порядок здесь.

Коронование, к чему я всегда относился с иронией, сейчас впервые кажется жизненно важным. Если приму корону кронпринца, моя армия получает статус дружественной, а не оккупационной, а то, что на трон возвращается Леопольд, нас особо не задевает. Я и не воевал против местной власти, просто резиденция ближайшая к нам Мунтвига, как мы слышали, располагалась в Сакранте, но у каждого правителя их несколько в разных землях, как и личных замков. Генгаузгузская была просто последней или самой близкой к нам, но Мунтвига здесь и следов нет, а где он сейчас, не знает даже всевидящий Норберт.

Быстро собравшись, я перебрался в кабинет, за мной тащился и широко зевал Бобик, как же что-то произойдет без него, непорядок, и почти сразу в коридоре послышались шаги, вошел Альбрехт, радостный, даже сияющий, в дорогих вестготских доспехах, с плеч ниспадает ярко-голубой плащ с огромным вздыбленным львом, вышитым золотом.

Бобик посмотрел на него в изумлении, Альбрехт поклонился с порога, а я спросил в том же состоянии, что и Бобик:

– Граф, что случилось?.. Идем на войну?

Он заявил возвышенно:

– Лед тронулся, ваше высочество!

– Вы сами тронулись, – сказал я сварливо. – Зима только началась!.. До ледохода, как мне до отдыха…

Он сказал обидчиво:

– Это же ваше выражение, ваше высочество! Означает, что события начали поворачиваться к нам лицом, а не лягальным задом.

– А у лица какого размера зубы? – спросил я с подозрением. – Рога есть? Клыки?

– Прибыли два отряда, – объяснил он ликующим голосом. – Один из Эстии, другой из Аганда.

– Аганд помню, – сказал я, поймал взгляд Альбрехта, нахмурился. – Что вам, граф? Как-то да, в вечнозеленом… тьфу, вечночерном. Ничего так, своеобразно. На любителя, правда. Есть такие, есть. Что угодно любить будут, только бы не как все… А что в Эстии?

– Это небольшое королевство, – ответил он, – ничем не примечательное, разве что залежи медной руды большие, но добывать ее тяжко. За Эстией лежат Сизия и Меция. Их короли более расторопные, послы уже торчат у нас, выговаривая дружеские условия…

Я отмахнулся.

– Послы – понятно. А что за отряды?

– Сидите спокойно, – сказал он со вкусом, – ваше высочество! Не дергайтесь, а то выбрякнетесь из кресла… Хоть у вас и ковер, но какой-то потертый. Первый отряд возглавляет принц Ингельдас, что означает «очень стоящий», то есть принц должен быть высок, красив и дороден, а прибыло нечто мелкое и крайне избалованное. Он наследник короля Агилольфа Третьего. Это в королевстве Аганд, если не забыли, но вообще-то вам пора все эти земли уже записывать в отдельную книжечку…

Я отмахнулся.

– Граф, вам весело, хотя я не понял, с какого перепугу. Что пили? Какими грибами закусывали?

– Вторым отрядом командует Бергавулбас, – сказал он тем же бравурным голосом, – это сын короля Антониуса Йоханнеса Геесинка…

– Который гигант, – сказал я, – и никем никогда не бывал побежден в рукопашных схватках?

– И который первым победил островных великанов, – согласился он. – А что он король, хотя для вас это пустяки, вы уже знаете…

Он смотрел так победно, что я спросил невольно:

– Они шли на помощь Мунтвигу или…

– Или, – сказал он ликующе. – Должен отдать королям Геесинку и Агилольфу должное. Оба среагировали на ваш победный марш моментально. Быстро все рассчитав и взвесив, послали эти символические отряды в ваше войско, тем самым заверив вас в поддержке и полной лояльности!

Я пробормотал ошарашенно:

– Еще бы, отдать сыновей в заложники… Потому и доспехи?

Он кивнул.

– Да, полагалось по этикету. Еще и султанчик коню на лоб, это уже необязательно, но я же вежливый… Кстати, первым прислал заложника король Вендовера, отдав принца Сандорина!

– Да-да, политики…

– Прекрасный ход, – сказал он одобрительно, – тем самым застраховались от того, что ваша армия вторгнется на их земли.

– Я и не планировал, – буркнул я. – Что за дикость?

Он спросил с изумлением:

– Правда? Почему? Что случилось?.. А куда, сразу в Ругенд, Ясти Депр?.. Неужто доспехи снимать? Как надолго?

Я сказал с досадой:

– Граф, не дурите. Там одна мелочь. А приобретения… чисто количественные. Всякие там бедные северные королевства… Наша главная цель – архипелаг островов в необъятном южном океане. Но об этом пока никому, тут шпион на шпионе и шпионом погоняет. Вот вы чей шпион? На кого работаете?

Он хитро улыбнулся, дескать, не признаюсь, хотя я смотрел взглядом младшего помощника инквизитора, который помогает палачу растягивать обвиняемых на дыбе и показывает, как это делать правильно.

– Острова Рейнольдса? – спросил он. – Это те, что император Герман Третий, властелин Солнечной империи, пожаловал вам во владения вместе с титулом эрцгерцога?

– У вас прекрасная память, – похвалил я. – Жаль только, что избирательная.

– Ну, такое забыть, – сказал он с восторгом, – преступление. Судя по тому, что острова были пожалованы вам сразу же после Гандерсгейма, они где-то сравнительно недалеко от берега… И еще мы тогда решили, что на островах что-то очень важное, из-за чего император для захвата этих островов вручил вам сперва Гандерсгейм, а потом подталкивал в море…

– Вот видите, граф, – сказал я бодро. – Тогда было слишком рано, а сейчас в самый раз.

Он сказал задумчиво:

– Ну а тогда бы вы таскали каштаны из огня для императора, а теперь все присвоите… И все те сокровища, что там в недрах и пещерах.

Судя по его довольному лицу и заблестевшим глазам, насчет островов поверил. Вот и хорошо. Пусть для широкой рыцарской общественности моей главной целью будут острова. В Южном океане, что немаловажно, а то этот север с его зимой уже не только у меня в печенках, многие мечтают вернуться, пусть даже здесь и добыча.

– Послы явно пользуются голубиной почтой, – сказал он знающе. – И отправили сообщения сразу, как только мы захватили город.

– Быстро среагировали и послы, – определил я, – и сами короли… Те и другие правильно и быстро оценили обстановку. Что ж, приятно иметь дело с умными людьми.

– Но с такими надо держаться настороже, – предупредил он. – Не упустят случая урвать кусок.

– Да уж…

Он добавил бодро:

– Только не из ваших львиных лап, ваше высочество!.. Короля встречать поедете?

– А что, он уже близко?

– Гонцы носятся взад-вперед, наши дипломаты согласовывают мелочи северного и южного этикета.

Я кивнул, вильдграф Вильдан Зальм-Грумбах, лорд земель Ирмии и Нирда, развил бурную деятельность, подготавливая церемонию возведения меня в принцы короны и преемники трона. Маркграф Джонатан Берген и барон Герберт Оберштайн помогают ему и в этом, а уж по Гангеру Хельфенштейну, советнику короля Леопольда, можно сказать с уверенностью, что это он все задумал и умело провернул, и теперь его величество король возвращает себе трон лишь его усилиями.

Даже Раймонд Меммингем, когда-то бывший казначеем королевства и лордом-хранителем большой печати, откровенно радуется то ли как патриот королевства, то ли потому, что теперь может вернуться на свое место, а то и занять повыше. От короля в изгнании откололись и отказались многие из его ранее якобы верных и преданных, так что есть свободные места для себя и многочисленной родни.

Правда, Леопольд может и не поверить, что они пошли служить мне только для того, чтобы вернуть его на трон, но королям часто приходится делать вид, что верят, иначе останутся в пустом дворце и даже в пустом королевстве.

Еще со вчерашнего дня герольды читают по городам и весям манифест, возвещающий, что принц Ричард прибыл в королевство Сакрант для борьбы с императором Мунтвигом и поддержки короля Леопольда, который на время военных действий покинул столицу, но теперь возвращается на свой трон и в свой дворец.

В двери заглянул Зигфрид, быстро оглядел кабинет, не спрятался ли кто за портьерой.

– Ваше высочество, завтрак…

– Иду, – сказал я.

В коридоре на треногах на уровне человеческого роста полыхает в чашах огонь. Хорошее решение, одновременно дает тепло и освещает, хотя, наверное, это весьма неэкономично, но короли могут себе это позволить.

Зигфрид распахнул передо мной дверь соседней с кабинетом комнаты.

Небольшая, уютная, хотя не люблю полумрак, я бы зажег эти гигантские толстые свечи в массивных подсвечниках, похожих на колонны. Оба стоят рядком на столе, но места для блюд хватает. В соседнем с королевским креслом уже сидит Аскланделла, полная спеси и надменности, с башней чернющих волос, перевитых багровыми лентами и украшенных рубинами. Сегодня у нее и платье золотистого цвета с множеством драгоценных камешков, и выглядит царственнее, чем обычно, хотя это и казалось невозможным.

У стены с подносом в руках застыл маркграф Джонатан Берген, который лорд земель Изенбурга и Бирштайна, а также и какого-то Хорна. В трех шагах от него Рионелла, поднос держит точно так же, смотрит перед собой, не только страшится шевельнуться, но и будто вовсе не дышит.

Оба они с маркграфом обязаны прислуживать сюзерену за завтраком, это честь, так считается, иначе я бы их уже заменил простыми слугами.

Сам маркграф в том же камзоле, только золотая цепь с другими камнями, в плечах все так же необъятен, массивен, а голова громадная, как пивной котел, и потому широкий поднос в его лапищах выглядит тарелочкой.

Рионелла тонкая, изящная в поясе, а все ниже упрятано в расширяющемся книзу платье, не угадать какого размера… бедра, поднос держит красиво и с гордостью.

Аскланделла чуть-чуть улыбнулась мне, но холодновато и высокомерно, всего лишь этикет, я поклонился, стискивая челюсти, и опустился в кресло. Не знаю, почему лорд должен и даже обязан завтракать с женой или самой знатной дамой, но ладно, терпеть недолго.

– Ваше высочество…

– Принц Ричард, – ответила она.

– Надеюсь, – сказал я любезно, – вас не мучили кошмары?

– Уверена, – произнесла она чистым хрустальным голосом, – ваш сон был тоже мирным. Или мирное – для вас кошмары?

А ведь знает же, подумал я мстительно, кто спал в моей постели, точнее, в чьей спал я, но вслух ответил вежливо:

– Даже очень мирным. Я вообще сплю сном младенца.

– Возможно, – обронила она, – просто не знаете, что ночью задержали еще троих, что пытались пробраться во дворец, пряча под плащами ножи.

– Ого, – сказал я, – они что, хотят моей смерти?

Она посмотрела, как я с удовольствием пожираю мелко нарезанное холодное мясо, покачала головой.

– Нет-нет, ваше высочество, что вы!.. Как вы могли такое подумать? Их желания куда проще…

Я сказал подбадривающе:

– Ну-ну?

– Им важно, – сообщила она, – чтобы вашего высочества не было среди живых.

– А-а, – сказал я с облегчением, – прям гора с плеч, сразу от сердца отлегло. Всего-то… Попробуйте эту вот птичку. Хорошо прожарена, мягкое мясо. Молоденькая была, еще вчера летала и пела, бедняжка…

– Вы очень любезны, ваше высочество, – произнесла она с холодком. – Как мне кажется, вы стали слишком заметной фигурой…

Она положила нож и ложку на блюдо с остатками мяса бедняжки-птички. Старший распорядитель сделал шаг к Рионелле, шепнул ей только одно слово, и та тут же приблизилась к нашему столу бесшумно, красиво и грациозно поставила перед Аскланделлой широкое блюдо с горячим мясом и жареными яйцами.

Я сказал довольно:

– Ваше высочество, я прекрасно знаю, что красавец и умница, но приличные люди завидуют молча. А эти вот…

Она чуть изогнула губы.

– Вы стали вообще заметным, ваше высочество. Потому у вас противников прибавляется с каждым днем.

– Ну прям с каждым!

– Нет, – уточнила она, – с каждым вашим усилением и каждым шагом к королевскому креслу.

– То-то так не хочу в него всаживаться, – сказал я. – У меня здоровые инстинкты, их вложил в Адама сам Всевышний, слышали о таком? Он назвал их красиво так это и возвышенно душой. Потому мы и тянемся к красивому и возвышенному. Ну, я не о вас, конечно…

Она промолчала, еще не придумав, как реагировать. Распорядитель неслышно шагнул к маркграфу, тоже одно слово ему вполголоса, тот приблизился к столу и поставил блюдо передо мной. То есть самцы прислуживают альфа-самцам, а самки – альфа-самкам, как постоянное напоминание о рангах.

Маркграф поклонился и отступил, я коротко кивнул в ответ, как бы полублагодарность, ибо благодарить по протоколу в таких случаях не положено.

Аскланделла, разделывая ножом мясо, поинтересовалась холодно:

– Вы поедете встречать короля Леопольда?

Я взглянул в ее удивительно светлые глаза, напоминающие лед на вершине гор. Густые черные брови грозно смыкаются над переносицей, пытаясь бросить тень вниз и окоричневить глаза, но те остаются не просто светлыми, а предельно светлыми.

– А нужно?

Она наклонила голову, не отрывая взгляда от блюда.

– Да.

– Тогда не поеду, – ответил я, – а что, он дорогу сюда не помнит? Здесь и встречу.

– Лучше здесь встречу я, – предложила она. – Вы же мужчина, вам надлежит быть на коне… К тому же у вас такой красивый конь! Какая грива…

Я покосился на ее пышно взбитые волосы, роскошные, перевитые багровыми лентами, символизирующими, на мой взгляд, не чистоту и невинность, а пламя в аду. У моего коня и то, наверное, не такая масса этой прелести.

– Все знают, – заметил я мирно, – что мне делать, как поступать и где быть. И почему только сами не короли?

Аскланделла заметила ровным голосом:

– Когда слишком, это будет ад…

Я время от времени замолкал, сосредотачивался, вид в это время у меня, думаю, глуповатый или вдумчивый, и на блюде Аскланделлы возникали экзотичные лакомства, которые она точно раньше не пробовала и даже не предполагала, что такие существуют.

Молодец, принимает без тени удивления, царственно, ест спокойно, как будто у нее еще в детстве вырезали любые чувства, способные бросить тень на ее безукоризненность.

После кальмаров размером с наперсток, приготовленных в чем-то особо дразнящем, я создал на ее блюде пирожные, легкие и воздушные, одна видимость, закончил совсем уж сладостями, но она взглянула на меня вопросительно, и я, сосредоточившись, сотворил безумно изящную расписную чашку работы китайских мастеров, а в ней лучший кофе со сливками, который только можно предложить женщине.

Она приняла благосклонно, поблагодарив микроскопическим наклонением головы и легким взмахом длинных ресниц с загнутыми кончиками.

Дождавшись, пока допьет, я поднялся, коротко поклонился.

– Благодарю весьма зело, ваше высочество! Было весьма как бы и даже очень! Спасибо!

Она ответила безмятежно:

– Я знала, что вам понравится.

Глава 2

Если взглянуть с лестницы вниз, то кажется, будто кто-то варит цветной борщ, помешивая гигантской поварешкой, настолько все ярко и цветисто. Собрались знатнейшие лорды Сакранта, не говоря уже о том, что отдельно кучкуются мои полководцы в ожидании появления сюзерена.

Впервые за все наше пребывание в этом самом гигантском зале дворца такое столпотворение. Все знатнейшие лорды королевства поспешили явиться, расхаживают с несвойственной торопливостью, заново налаживая связи и укрепляя знакомства.

Я спустился бодро и весело, благосклонно ответил на поклоны сакрантцев, после коронации они как бы и по закону будут моими подданными, поприветствовал своих воинским приветствием в виде вскинутого кулака.

Альбрехт сказал вкрадчиво:

– Ваше высочество, придется расстаться с королевским кабинетом! Сердце не стонет?

Я фыркнул:

– А что в том кабинете особенного?

– Все-таки, – сказал он значительно.

Клемент прорычал:

– Еще одно королевство!

– А сейчас как будто отступаем, – добавил Сулливан.

Я взглянул на Мидля, тот ответил уклончиво:

– Да, но… это больше похоже на подачку с нашего стола.

Я кивнул, повернулся к Альбрехту.

– Вообще-то, граф, у нас была всего лишь короткая карательная экспедиция на север! А вы что, собирались здесь жить?

Он испуганно перекрестился.

– Упаси Господи! С тех пор как побывал с вами по ту сторону Большого Хребта и увидел цветущие земли на берегу южного океана, меня даже в родную Армландию не тянет.

Он запнулся, словно прикусил язык, путь в Сен-Мари нам практически заказан из-за избрания королем Кейдана, а я смолчал, что дело еще хуже, чем он знает. Слабого Кейдана на днях сместил умелый и решительный полководец Вирланд Зальский, а у этого вырвать что-то из рук будет труднее. Недаром только он в своем замке Аманье сохранил независимость от оккупантов.

Барон Герберт Оберштайн отделился от группы сакрантцев, учтиво поклонился.

– Ваше высочество, я не могу выразить словами, как я счастлив!

– В самом деле? – спросил я.

Он воскликнул предельно искренним тоном:

– Я всегда восхищался вами! А теперь вы не враг, достойный уважения и всяческого почтения, а законный наследник нашего трона!

– Еще нет, – ответил я. – Как его величество? Какие новости?

– Его отряд, судя по сообщениям гонцов, успешно продвигается к Генгаузгузу. Дороги занесло, двигаются медленнее, чем ожидалось. Но как только прибудут… мы надеемся приветствовать вас уже не как благородного и учтивого завоевателя, а нашего будущего короля!

– Подождем его величество, – ответил я.

Гонцы прибывали с интервалом в полчаса, но все докладывают, что свита его величества короля Леопольда Кронекера все же продвигается к городу, мужественно и терпеливо преодолевая снежные заносы.

Альбрехт с Климентом и Сулливаном комментировали с иронией, дескать, Леопольд спешит, пока сэр Ричард не передумал, у него ветер в голове, все об этом наслышаны…

Я отправился в крыло для гостей, где для меня уже подобрали покои ничуть не меньше королевских, хотя я вполне мог бы довольствоваться и более скромными, но это недопустимо, ибо зело умаляет мой престиж.

Зигфрид, уже переместившийся туда вместе с охраной, заглянул в комнату, быстро оглядел ее на всякий случай, как будто уже не перерыл все-все и не обнюхал каждый уголок

– Ваше высочество! К вам этот… который алхимик.

– Впусти, – сказал я.

Через порог переступил скромно одетый придворный низшего ранга, так он выглядит теперь, хорошая маскировка, а то эти халаты с хвостатыми звездами и шляпы так и кричат, что нужно хватать и сразу на костер.

Он поклонился и застыл со склоненной головой у порога. Я сказал раздраженно:

– Хреймдар, мы не на приеме!.. Давайте без церемоний.

Он сказал нравоучительно:

– Церемонии возникли не от дурости, ваше высочество, и не от того, что нечем было заняться.

Я отмахнулся.

– Да знаю, ничего зря не возникает. Что-то у вас лицо похоронное.

Он кисло усмехнулся.

– В старину гонцов с плохими вестями вешали.

– Брехня, – сказал я категорично, – кто бы тогда их доставлял?

– А их в запечатанном конверте, – пояснил он.

– Все равно гонцы прочли бы в дороге, – возразил я, – когда дело идет о своей шкуре, не до соблюдения тайн личной переписки. Тем более что гонцы всегда из простого звания, какие уж там соблюдения честности… А что у вас за плохие вести? В городе вроде бы тихо…

Он увидел мое посерьезневшее лицо, медленно кивнул.

– Вы правы. Зеркало Борменгауса.

– Говорите, – велел я, – про мятеж в Сен-Мари уже знаю. До сих пор не могу свыкнуться… Что еще?

Он сказал осторожно:

– По некоторым отрывочным сведениям, ваше высочество, мы предполагаем, только это не полная уверенность, а только предположение, основанное на урывочных данных…

– Все понял, – сказал я нетерпеливо, – я и без зеркала всю жизнь так живу. Что увидели?

– Увидели многое, – ответил он, – но практически все из увиденного обычный мусор… Но если собрать некоторые данные, то можно предположить, что королева Мезины Ротильда Дрогонская решилась разорвать с вами брак. Кроме того, всячески переманивает на королевскую службу ваши войска, расположенные в ее королевстве, обещая военачальникам золотые горы…

Я стиснул челюсти, на миг в глазах стало темно, но перевел дыхание и произнес почти своим голосом:

– Я и ожидал чего-то примерно такого. Она умная, сильная и решительная. Королевством правила и при муже, что знал только охоту да бесконечные пиры… Конечно же, хотя я у нее и был всего лишь консортом, но она понимала, что, пока я там числюсь, ей не видать полной свободы управления.

Он сказал с поклоном:

– Ваше высочество, я счастлив, что вы приняли эту новость достаточно спокойно. Хотя, конечно, потерять такую женщину…

– Что женщину, – сказал я с тоской, – разве я из тех, кто тоскует по женщине?.. Ладно, ладно, из тех, но только чуточку, да и не навечно такое… А вот то, что потеряно королевство Мезина…Что ж, пусть это будет горшей из моих потерь, но не последней каплей горя.

Он пробормотал:

– Чеканные слова… Кто-то из древних?

Я сказал уязвленно:

– А что, я так не могу?

– Можете, – ответил он уклончиво, – но из присущей вам глубоко внутри скромности никогда не говорите. Что ж, тогда еще новость… ваш друг король Барбаросса ввел свои войска в Ламбертинию, это тоже не должно огорчить…

Я подпрыгнул в кресле, опомнился, сжал с силой подлокотники.

– Что? Барбаросса? В Ламбертинию?

– Увы, – ответил он осторожно, – однако, как ваш друг, он, наверное, не хотел огорчать вас…

У меня вырвалось яростное:

– Он всегда мечтал захватить Ламбертинию!.. Еще с будущим тестем сговаривался вторгнуться с двух сторон, Ламбертиния как раз между ними… Для того и женился на дочери короля Джона Большие Сапоги, только я неожиданно помешал, успев вторгнуться туда весьма нечаянно раньше… Как я такое не предусмотрел? Почему поверил… понимал же умом, что дружбы между королями не бывает, а только договора, да и те нарушаются… Что еще?

Он сказал осторожно:

– Нечто неладное в Варт Генце… Мы видели, как лорд Хенгест бросился с обнаженным мечом на Леофрига, за каждым из них уже стояли стеной их люди с оружием в руках… Но времени проверить нет, ваше высочество! Зеркало Борменгауса нельзя вынести из королевской сокровищницы. Разве что выломить вместе с ним всю стену, но король, как я слышал, прибывает сегодня?

Я пробормотал с трудом:

– Спасибо, Хреймдар. Зеркало пока оставь в покое. Оно не наше.

Когда он осторожно удалился, деликатно отказавшись от вина и кофе, я опустил голову на столешницу, подложив кулаки. Свершилось то, чего инстинктивно страшился. И даже не инстинктивно, говорил же себе, слишком много и быстро хапаю. Вот и сработали исторические процессы расползания…

Центробежные, как принято называть вежливо. И ничего не поделаешь, любая новость идет месяцами, гонцы добираются тоже за несколько недель, почтовая служба была в древности у неких римлян, затем рухнула и она. Люди живут в деревнях и годами не знают, что делается в соседней.

Я бродил по дворцу, не в силах заставить себя что-то делать. Тертуллиану пообещал отправиться немедленно, но сперва коронация, ради нее пока стоит забыть даже о полном провале создания единого экономического пространства…

Разогревшись у камина, выбрел на балкон, поздно заметил стоящую там спиной ко мне Аскланделлу. В теплой шубе с меховым воротником, она не смотрит вдаль, как мне почему-то ожидается, тем более не смотрит во двор, а в задумчивости водит пальцем по заснеженным перилам, вырисовывая причудливые фигурки.

Я хотел отступить, но ощутил по каким-то неуловимым признакам, что она меня учуяла, и попятиться сейчас – как бы признаться в трусости.

Она молча ждала, когда я, загребая снег, нанесенный за ночь на балкон, прошел к ней и остановился рядом. Я молчал, а она задержала палец, вырисовывая некую завитушку, посмотрела искоса.

– Принц?

– Ваше высочество, – сказал я. – Не простудитесь. Мы отвечаем за вас перед вашими родителями. Не хотелось бы, чтобы император объявил нам войну из-за такой ерунды, как вы… простите, я имел в виду простуду.

Она даже не улыбнулась, продолжала всматриваться в мое лицо.

– Вам часто говорят, что плохо скрываете свои мысли?

– Все реже, – ответил я. – В последнее время уж почти никогда.

– Зря, – сказала она. – Или вам просто не хотят говорить неприятные вещи.

Я пробормотал:

– А в чем я прокололся? Просветите невежду.

Она кивком указала на свои каракули на снегу.

– Это знакомо?

Я покачал головой.

– Нет, конечно.

– Но у вас было такое лицо, – сказала она уличающе, – что узнали. Разве не так?

Я поморщился.

– Некоторые похожи на те, которые приходилось изучать в раннем детстве…

– Что это?

– Просто математика, – объяснил я. – вон тот знак похож на интеграл, а это радикал или, как говорят в народе, корень… Это смахивает на факториал, хотя и слишком косой, это бинарности… разумеется, если напрячь воображение. Вы наверняка знаете, в облаках тоже можно увидеть и дворцы, и замки, и снежных великанов… Или у вас было безрадостное детство?

Она кивнула.

– Скорее да, чем нет. Я должна была усвоить слишком много для ребенка.

– Даже ненужные знания, – сказал я ободряюще, – развивают мышление и в какой-то мере мозг. Каким бы хламом ни забивали вашу голову, это все лучше, чем пустая. Развитая память – хорошее подспорье в народном хозяйстве и подъеме валового дохода. Только не спрашивайте, что такое валовый доход, я сам не знаю.

– А зачем говорите?

Я пожал плечами.

– Да кто не говорит так?.. Есть такие слова, их называют общими. Хотя вроде бы все слова общие, но эти особенно общие.

Она не сводила с меня пристального взгляда.

– Сэр Ричард, не уводите в сторону. Известно, это магические формулы, очень сильные, могут перевернуть мир… но никто их не в силах разгадать. Однако вы узнали сразу!

Я сказал с неловкостью:

– Кто сказал, что это магия? Разве что иносказательно. Дескать, магия цифр, магия слов, магия улыбки…

Она сунула руку в широкий карман, я молча ждал, она медленно извлекла небольшой шарик и протянула мне на раскрытой ладони.

– Что это? – спросил я.

– Посмотрите, – предложила она.

Шарик размером с лесной орех, очень легкий, словно под тонкой скорлупой пусто, слегка шероховатый, приятный на ощупь…

– И что?

– Сдавите, – посоветовала она.

Я придавил шарик большим пальцем, он тут же зашевелился. Я осторожно раскрыл ладонь шире, он чуть приподнялся, зависнув в воздухе. Я тихонько толкнул его мизинцем, однако он остался в той же точке пространства.

Надавил сильнее, однако это все равно, что попытался бы сдвинуть гору.

Она смотрела испытующе то на странный камешек, то на меня, я сказал раздраженно:

– Ладно, днем так-сяк, а ночью кто-то наткнется – лоб расшибет.

– Да, – согласилась она, – на ночь его оставлять здесь рискованно.

Я смотрел, как протянула руку ладонью вверх, и шарик послушно опустился, словно бабочка на капельку меда. Когда она сжала пальцы в кулак, между ними внезапно коротко и опасно заблистал мертвенно-синий свет.

Через мгновение, когда свет погас, она разжала кулак. На ладони не осталось даже следа странного камешка.

– И что это было? – спросил я. – Не жалко? Должно быть, дорогой…

– Завтра смогу вызвать его снова, – сообщила она. – А вот что это такое… Думала, вы мне это скажете.

– Я?

– Вы, – ответила она, повернулась ко мне лицом и спросила требовательно: – Кто вы, сэр Ричард?

– Э-э, – сказал я, – в каком смысле? Что я прынц, знаете. Зовут меня Ричардом… что еще? Двуногая птица без перьев, как определил великий Платон, а после того как Диоген принес ему ощипанного петуха и сказал его ученикам: «вот человек Платона», тот уточнил: «и с плоскими ногтями». Мыслящий тростник, как считал кто-то еще очень мудрый, но мне больше нравится определение как царя природы и венца творения… Я частенько христианин так себе, если говорить мягко, но в этом наш Создатель сказал, по-моему, правильно…

– Царь природы, – произнесла она с интересом, – император всего на свете…

– Я так не говорил, – запротестовал я. – Я привел в пример философское определение человека высшими мыслителями. Чего вам еще, принцесса?

Она чуть изогнула в улыбке губы.

– Я спросила, кто таков именно сэр Ричард. Почему он так отличается даже от соратников?.. Что за особая магия вам доступна, таинственный сэр Ричард?

– Таинственный? – переспросил я с великим изумлением. – Вот уж нет более открытого для общения человека, чем я!

– Я это заметила, – сообщила она. – А на самом деле?

Я поинтересовался с подчеркнутым безразличием:

– Да кому это интересно?

– Мне, – ответила она просто, улыбнулась, добавила: – Думаю, не только мне, но других сейчас можно не считать. Из какого вы королевства, сэр Ричард?

Я вздохнул, помолчал, сосредотачиваясь, Аскланделла молча ждала каких-то признаний, однако я создал два фужера из тончайшего стекла, стенки не толще, чем у яркого мыльного пузыря, тоже играют и переливаются, наполнил горячим пуншем и один протянул ей.

Она взяла молча, но все равно смотрит требовательно, я понял, что увильнуть не удастся.

– Помню с детства, – проговорил я, – их вроде бы называли Срединными… Срединные королевства. Но где они, сказать не могу, так как мой народ… или это было племя?.. покинули те места давно, долго скитались, за это время я подрос. Потом уже самостоятельно добрался через ряд королевств до Зорра. Там получил золотые шпоры рыцаря, так что Зорр можно считать местом моего рождения.