Kitobni o'qish: «Виктория-Стич. Близнецы из кристалла»

Shrift:

Harriet Muncaster

VICTORIA STITCH: BAD AND GLITTERING

Victoria Stitch: Bad and Glittering was originally published in English in 2020. This translation is published by arrangement with Oxford University Press.

Читайте

ЖУТКО ЗАХВАТЫВАЮЩУЮ

историю о ПРЕДАТЕЛЬСТВЕ,

СЕСТРИНСКОМ СОПЕРНИЧЕСТВЕ

и ВОЙНЕ ЗА ПРЕСТОЛ

Дорогой человек,

Возможно, ты никогда обо мне не слышал. Но сейчас время пришло! Меня зовут Виктория-Стич, и я принцесса! Следующая претендентка на престол Висклинг-Вуда. По крайней мере, я должна была ею стать!!! Если бы не наши глупейшие власти, которые переиначили всё по-своему. Ты узнаешь мою историю из этой книги, которую написала Гарриет Манкастер (уж не знаю, кто она там такая).

Эта книга – про МЕНЯ!

Конечно, кое-где там будет мелькать моя сестра-близнец Селестина, но всё равно в этой книге говорится в основном про МЕНЯ!

Надеюсь, она тебе понравится.

С любовью и алмазной пылью,

Виктория-Стич (будущая королева Висклинг-Вуда)

Виктории-Стич,
которая пришла бы в ярость, если бы эту книгу посвятили кому-то другому

Пролог

Хранитель кристаллов вглядывался в алмаз – который дорос уже до размеров крупного жёлудя, – зачарованно рассматривая два едва различимых размытых силуэта внутри. И тут его внимание привлекло нечто другое: похоже, с кристаллом было что-то не совсем в порядке – под самой его льдисто-прозрачной поверхностью виднелся небольшой, но явный тёмный штришок.

– О нет, – прошептал он. – Грязь! Примесь! Дефект! – Сердце Хранителя молотом стучало в его груди, когда он потянулся дрожащей рукой за увеличительным стеклом, чтобы разглядеть кристалл повнимательнее. С королевскими алмазами такого прежде никогда не случалось. Что же это значит? Нужно известить власти, и немедленно.

Споров в Висклинг-Вуде о том, что же делать с кристаллом, хватило надолго.

– Кристалл с изъяном, – заявил лорд Астрофель. – А значит, заключённые в нём близнецы не могут быть истинными наследниками трона.

– Но ведь это же алмаз, – возражала ему горстка других сановников. – А алмазы появляются не так уж и часто.

Но по мере того как кристалл рос, тёмная отметинка внутри него тоже становилась всё больше и заметнее и вскоре превратилась в длинный чёрный шов, разделяющий кристалл ровно посередине. Лорд Астрофель категорично заявил, что это недобрый знак, и вскоре почти все были вынуждены с ним согласиться.

В ту роковую ночь, когда кристалл наконец треснул, разразилась страшная гроза. Небо над Кристальной пещерой затянуло зловещими пятнами, словно кто-то расплескал по нему склянку тёмно-фиолетовых чернил. Тяжёлые капли дождя с силой били по земле, а зависшая над лесом багровая, словно налившаяся вишнёвым соком луна освещала древесные кроны недобрым светом. В небе громыхнуло, и белая вспышка молнии на миг залила пещеру. Кристаллы, полыхнув, отразили безжалостно-яркий свет. Молния ударила вновь, ещё свирепее, и по небу прокатился ещё более оглушительный раскат грома.

Вот тогда-то алмаз и раскололся.

Хранитель кристаллов бросился к нему, чтобы подхватить двух новорождённых крошек, выпавших из него одна за другой в облачке сверкающей драгоценной пыли, и поспешно отскочил назад, чтобы уберечься от просыпавшегося на пол пещеры ливня острых алмазных осколков.

Он взглянул на нежные живые комочки в его руках – и поразился тому, как они не похожи друг на друга. Крошка, выпавшая второй, была маленькой и миленькой, с тонкими пёрышками серебристо-белокурых волос на макушке и длинными-длинными ресницами, тянущимися от внешних уголков глаз – верный признак того, что новорождённая – девочка. У малышки, выпавшей первой, ресницы были такие же длинные, вот только кожа её была бледной как снег, а волосы – чёрными как сажа. И вместо того чтобы мило улыбаться, эта крошка недовольно хмурилась.

Хранитель кристаллов окинул взглядом яростно сверкающие на полу осколки нечистого алмаза – и вздрогнул от охватившего его дурного предчувствия.

Глава 1

Селестина, обернувшись, взглянула в дальний угол класса, где Виктория-Стич сидела на своём стуле, ссутулив плечики и поджав под себя бледные тощие ножки, как всегда полностью погружённая в свои мечтания. Было видно, что учительницу, госпожу Хоуторн, она даже и не пытается слушать. Как всегда! И наверняка рисует в тетради свои любимые короны, усеянные алмазами. Селестина слышала, как неприятно скребёт по бумаге перо сестры, – шкряб, шкряб, – когда она особенно сильно нажимает на него, прочерчивая на каждом кристалле длинный чёрный штрих.

– Чрезвычайно важно, – внушала тем временем госпожа Хоуторн, – чтобы вы разослали свои заявки на ученичество до истечения трёх недель, когда должен состояться выпускной бал. Иначе может оказаться, что для вас уже нигде не найдётся места. – Она бросила взгляд на настенные часы, и её очки в отделанной самоцветами оправе ярко блеснули в послеполуденном солнце.

– Сегодня у нас цветница, – сказала она. – Так что я отпущу вас пораньше.

Под общий вздох облегчения висклинги отложили наконец учебники, тетради и перья. День выдался утомительно-знойный – как раз такой, когда кожа всё время кажется липкой, а в голове как будто немного мутится от жары.

– Пойдём на ручей, – сказала Тишка.

– Отличная идея, – подхватила Твила. – Я как раз и купальник захватила.

Селестина снова покосилась на свою сестру-близняшку. Виктория-Стич всегда одевалась не как все: чёрное платье, поверх него – полупрозрачная чёрная мантия с капюшоном, усыпанная мерцающими звёздочками, на голове – остроконечная серебряная корона.

– А ты не хочешь сходить с нами на ручей, Виктория-Стич? – с надеждой спросила Селестина. Впрочем, она и так знала, что ответит сестра. Можно было и не спрашивать.

– Нет, спасибо.

Виктория-Стич вскинула на плечо свою бархатную чёрную сумку с учебниками и направилась к выходу. Чёрная мантия, мерцая, колыхалась за её спиной.

Тишка закатила глаза.

– О, её величество шествует, – насмешливо фыркнул кто-то в классе, и Селестина заметила, как Викторию-Стич слегка передёрнуло, когда она выскальзывала за дверь.

Селестина с подружками шагали через усыпанную солнечными пятнами рощу. Петляя среди деревьев, они направлялись к ручью. Бледно-зелёная кожа Тишки влажно поблёскивала от зноя.

– Как же мне жарко! – пожаловалась она.

– Мне тоже, – отозвалась Твила, прямо на ходу собирая волосы в узел на затылке, отчего вскоре они стали похожи на изящный завиток лилового снежного мороженого.

– Я напишу письмо завтра же, – решила Селестина. – Надеюсь, меня возьмут в ученицы к ювелиру!

– Конечно возьмут, – ободряюще кивнула Твила. – Ещё бы не взять! У тебя же настоящий талант. Это ожерелье, которое ты мне сделала, – я его обожаю! – Она ласково коснулась пальцами нежно-лиловой аметистовой змейки, обвившей её шею. Она и впрямь носила ожерелье не снимая – разве что когда танцевала. Танцевать Твила любила больше всего на свете, и её уже приняли в Королевскую академию танца висклингов в Цветочном округе. Со следующего года ей предстояло приступить к профессиональным занятиям.

Смахивая с лица длинные зелёные волосы, которые трепал внезапно налетевший шаловливый ветер, Тишка вздохнула:

– Жду не дождусь, когда уже кончится эта школа! Сразу же тогда нацеплю свой значок исследователя и отправлюсь в мир людей! И там я наконец увижу море!

Несмотря на жару, по коже Селестины побежали мурашки. На уроках много чего рассказывали про мир людей. В том числе и про огромных существ, обитающих в бескрайнем солёном море. Про гигантских рыбин с целыми рядами острых-преострых зубов. И про других тварей, которые запросто могли бы проглотить любую из них одним махом. А Тишка только и твердит о том, чтобы отправиться туда поскорее.

Тропинка сделала крутой поворот, и впереди наконец показался ручей – журчащий, сверкающий на золотом послеполуденном солнышке. Они пошли вниз по течению мимо буйных, выше головы, зарослей травы и цветов, пока не оказались над укромной излучиной с песчаной полоской пляжа. Чтобы добраться до него, пришлось карабкаться вниз по каменистым уступам. Едва оказавшись на берегу, Тишка тут же сбросила платье и окунулась прямо с головой, из-за чего её длинные зелёные волосы заколыхались в воде как водоросли. Уж если Тишке хотелось что-то сделать, её было не остановить.

Укрывшись за свисающим с камней широким листом, Селестина переоделась в купальник из цветочных лепестков и следом за Тишкой нырнула в ручей. Там, под водой, таился совсем другой мир – не совсем ясный, текучий, изменчивый. Песчаное дно устилали гладкие, окатанные голыши, среди которых кое-где поблёскивали на свету кристаллы. Селестине нравилось собирать их, а потом мастерить из них браслеты и ожерелья. Она стала нырять за ними, пока не набрала полные пригоршни прозрачных самоцветов: нежно-розовых, как арбузная мякоть, лимонно-жёлтых, кроваво-красных. Она выбралась из воды и, роняя капли с мокрых волос, принялась раскладывать на песке свои сокровища. Ничто не отвлекало её, пока вдруг на неё не упала чья-то тень. Подняв голову, она заметила, что на уступе над берегом кто-то стоит.

– Вы заняли наш пляж, – заявила незнакомая девочка-висклинг.

– Почему это ваш? – удивилась Селестина. – Мы всегда здесь купаемся.

– Мы тоже, – сказала та, спускаясь по камням. – Это наше место.

– Это общее место! – крикнула из воды Тишка и шумно брыкнула ногами, подняв целый фонтан брызг. В лучах предвечернего солнца они сияли как золотая пыль.

Девочка уже спустилась на пляж, и Селестина увидела, что она не одна: следом за ней по камням карабкались ещё двое, мальчик и девочка. Вокруг мальчика вились трое дракошек, то присаживаясь к нему на плечи, то снова взлетая. Видимо, они были совсем ручные: многие висклинги держали их как домашних питомцев.

– А вы из какого округа? – поинтересовалась первая девочка.

– Из Бурьянного, – сказала Селестина. – Мы учимся в Чернильной академии.

Тишка решительно выбралась из воды и, подбоченившись, встала рядом с Селестиной.

– Ну а вы кто такие? – осведомилась она.

– Я Руби, – назвалась девочка. – Мы из Турмалинки. – Она вздёрнула подбородок, надменно воззрившись на Тишку. Ростом она была чуть повыше её, с тёмными взъерошенными волосами, падающими нечёсаными прядями на густо подведённые глаза. В мочке одного заострённого уха у неё красовалось массивное кольцо, в мочке другого – целых пять. Все руки у неё были разрисованы штормовыми облаками и молниями. Она свирепо таращилась на Тишку, и Селестина с тревогой поняла, что эти двое вполне друг друга стоят: одно слово – дикарки.

– Так что, вы уходите? – бросила Руби.

– Ещё чего, – прищурилась Тишка. – Купайтесь, если хотите.

– Мы и собираемся, – кивнула Руби. – Только когда вы уйдёте.

– Давай, Тишка, – сказала Твила, торопливо собирая свои вещи и одновременно пытаясь хоть немного обсушиться. – Пойдём отсюда.

– Никуда мы не пойдём, – твёрдо сказала Тишка и, развернувшись, направилась обратно к ручью. Длинные изумрудные волосы липли к её мокрой спине, на кончиках антенн потрескивали зелёные искры. Она плюхнулась в воду и привольно растянулась на спине.

Руби негодующе проследила за ней, а потом, рывком сбросив обувь и одежду, с угрожающим видом ринулась к воде. Тишка тут же нырнула, скрывшись из виду.

– Руби ни за что её не поймать, – сказала Селестина остальным двум висклингам. – Тишка плавает быстрее всех на свете.

– Это точно, – преданно подхватила Твила.

Вчетвером они стояли, глядя, как Руби и Тишка не то играя, не то всерьёз гоняются друг за другом. Мальчику из Турмалиновой академии это вскоре надоело, и он, оставив девочек, отправился собирать хворост для костра.

– Мы часто приходим сюда жечь костёр, – сказала девочка, назвавшаяся Тинзель. – Вот почему это место наше.

– А, ясно, – кивнула Селестина.

– Ну, то есть это Руби так считает, – поправилась Тинзель, пожимая плечами. – Мне-то, честно говоря, всё равно. И Эмберу тоже. По мне, так оно вполне может быть общим. – Она села на песок.

Селестина и Твила, чуть помедлив, устроились рядом. Солнце уже розовело, клонясь к закату. Тинзель подтянула колени, пристроив на них подбородок, и длинные серебристые волосы укрыли её всю как плащом. Селестина заметила, что под глазом у девочки поблёскивает родинка-кристалл.

– Я бы тоже хотела такую родинку на лице, – с лёгкой завистью вздохнула Твила. – А у меня она видишь где – на лодыжке, где её почти никто и не видит! – Она вытянула ногу, показывая свою родинку.

– Зато какого красивого цвета, – заметила Тинзель. – Аметист, да?

– Ага, – кивнула Твила. – Я ведь родилась из аметиста. А ты?

– Из белого топаза, – ответила Тинзель. – Хотя иногда говорю другим, что моя родинка алмазная. Но ясно же, что это неправда. Иначе я была бы принцессой!

– А вот Селестина у нас принцесса, – сказала Твила. – Ну… вроде как. Она же родилась из алмаза.

– Ха, – недоверчиво хмыкнула Тинзель.

– Нет, правда, – стояла на своём Твила. – Селестина, расскажи.

Селестина неохотно оторвалась от своих водяных кристаллов, которые раскладывала по оттенкам. Она уже столько раз рассказывала эту историю…

– На самом деле это не так уж интересно, – сказала она.

– Очень даже интересно! – возразила Твила. – Да вы ещё и близнецы!

– Близнецы? – поразилась Тинзель. – Надо же! Это такая редкость.

– Да, наверное, – согласилась Селестина. – Ну что… мы с моей сестрой Викторией – то есть Викторией-Стич, как она предпочитает себя называть, – действительно родились из алмаза. Но пока он рос в Кристальной пещере, на нём появилось какое-то чёрное пятно, похожее на длинный штрих – «стич». Поэтому лорд Астрофель заявил, что наш алмаз нечистый. Так что мы родились и выросли как самые обычные висклинги. Вот и вся история.

– Кажется, я слышала, как мои родители говорили об этом, – припомнила Тинзель.

– Да, в своё время об этом было много разговоров, – кивнула Селестина.

– Но значит, ты могла стать принцессой! – сказала Тинзель. – И жить во дворце, а королева Кассиопея была бы твоей мамой. – Её глаза загорелись в мягком вечернем свете. – Неужели ты не злишься, что тебя так обошли?

– Нет, – мотнула головой Селестина. И это была правда. Ну… отчасти. Она действительно никогда не огорчалась, что её лишили права на престол. Но вот что действительно её возмущало – так это то, что её лишили любящей семьи. Большинство новорождённых висклингов сразу же усыновляли – едва успевал треснуть их кристалл, – но их с Викторией-Стич растила череда нянек, присланных властями – наверняка чтобы присматривать за ними. На всякий случай. А на какой именно, Селестина и сама толком не знала.

– А вот Виктория-Стич злится, что её не сделали принцессой, – перебила её размышления Твила.

– О да, она просто в ярости, – подтвердила Селестина. – Она-то уверена, что должна стать следующей королевой, когда её величество Кассиопея умрёт. Поэтому она всегда носит корону.

– Что, каждый день? – удивилась Тинзель. – Даже в школе?

– Всё время, – кивнула Селестина. – А когда мы были маленькие, она даже спала в ней.

Тинзель недоверчиво уставилась на неё:

– Странная она какая-то, твоя сестра.

– Да, пожалуй, – признала Селестина даже с оттенком гордости. – Она твёрдо верит, что имеет все права стать королевой – она же первой выпала из кристалла. Однажды она даже написала письмо лорду Астрофелю, задав ему вопрос, что будет, если до того, как королева Кассиопея умрёт, других алмазных детей больше не появится!

– И что он ответил? – затаив дыхание, спросила Тинзель.

– Сам он отвечать не стал, – сказала Селестина. – Она получила довольно невнятное письмо от какого-то младшего чиновника, в котором говорилось, что наш кристалл был с изъяном и что ещё полным-полно времени, чтобы на свет успел появиться другой алмазный ребёнок.

– А может, лорд Астрофель хочет сам оставаться у власти, – предположила Тинзель.

– Не думаю, – качнула головой Селестина. – Он ведь даже старше королевы Кассиопеи! Мне кажется, он хочет, чтобы в Висклинг-Вуде всё спокойно шло своим чередом.

Тут как раз появился Эмбер с охапкой хвороста и бросил его на песок. Потом помахал над ним своей волшебной палочкой – и на сухие веточки посыпался дождь оранжевых искр. Хворост сразу занялся огнём и затрещал. Мальчик присел на корточки у костра и принялся копаться в своей сумке.

– У меня тут есть немного печенья, – сказал он. – И эликсир из примулы. – Он протянул напиток Селестине, и бутылочка, поймав последний солнечный луч, вспыхнула ярко-зелёным.

– Как там у вас в Чернильке? – поинтересовалась Тинзель, когда они расселись вокруг огня. – Занятия скоро закончатся?

– Уже почти, – сказала Селестина. – Нам даже велели писать заявки на ученичество.

– У нас то же самое, – кивнула Тинзель. – Наверное, все школы Висклинг-Вуда должны успеть сделать это до выпускного бала. Мы с Руби подаём заявки в Исследовательскую академию в Чароручье.

– Правда?! – воскликнула Селестина. – Вот и Тишка туда же собирается!

– Я хочу увидеть мир людей, – сказала Тинзель. – Собирать всякие сведения для наших правителей. Висклинг-Вуд ведь такой маленький…

– Разве? – удивилась Селестина. Она вовсе не считала их родной лес маленьким. Он тянулся на многие мили окрест, и в нём было множество мест, которых она никогда не видела.

– Ну, по сравнению с миром людей, конечно, – сказала Тинзель. – Ты когда-нибудь видела карту человеческого мира?

Селестина помотала головой. Она никогда не могла понять висклингов, которые стремились покинуть лес. Ведь их мир такой замечательный. Красивый. Безопасный. И в нём есть всё, что нужно: дуплистые деревья, чтобы строить в них дома, цветы и прочие растения, которыми можно питаться, чистый журчащий ручей и волшебная пограничная стена, скрывающая их мир от всех людей и животных – кроме разве что крохотных дракошек, которые опыляют цветы. Лес заботился о висклингах, а висклинги заботились о лесе.

– Мне хочется приключений, – продолжала меж тем Тинзель, и её серебристые волосы отливали в мерцающем свете пламени мандариново-оранжевым. – Хочется выйти за пограничные врата и посмотреть, на что похож мир людей!

– Но ведь там тебя может сожрать какой-нибудь дикий зверь! – сказала Селестина. – Или вдруг заметит человек? Мы же такие крохи по сравнению с ними. Да они растопчут тебя!

– Всё равно, – пожала плечами Тинзель. – Я хочу его увидеть.

– Лучше ты, чем я, – хмыкнул Эмбер, отхлёбывая из бутылочки с эликсиром. Его оранжевые волосы вспыхнули ярко-зелёным, а потом потемнели до густо-синего цвета. Селестина слышала, что такое бывает, но ни разу не видела своими глазами.

– А я хочу быть заклинателем дракошек, – сказал он.

Костёр горел, уютно потрескивая, а висклинги всё разговаривали и разговаривали. О своих мечтах, о планах на будущее. Небо постепенно темнело, дым костра спиралью поднимался к разгорающимся на небосводе разноцветным звёздам. Тишка и Руби по-прежнему плескались в ручье – едва различимые очертания их голов то пропадали под водой, то снова появлялись на поверхности, поднимая рябь и разбивая на осколки жёлтое отражение луны. Наконец они вышли на берег и прямо мокрые побрели к костру. Промёрзшая Тишка дрожала всем телом, пока наконец не согрелась возле огня. Она села рядом с Руби, и Селестина обратила внимание, как искрятся её антенны: никогда раньше она не видела их такими яркими. И такими зелёными.

Глава 2

Прошло ещё немало времени, прежде чем Селестина и Твила полетели обратно в свой Бурьянный округ. Вдвоём, без Тишки – та куда-то исчезла вместе с Руби, как только догорел костёр. Золотые и пурпурные искры шлейфом тянулись за их летучими цветками, а под ними простирался бескрайний лес. Частенько среди ветвей и листьев мелькали цепочки огоньков, и то здесь, то там сквозь темноту пробивалось тёплое светящееся пятнышко – окошко в стволе дерева или в домике на ветках, в котором кто-то из висклингов ещё не спал.

Вскоре они уже добрались, нырнув через кроны под лесной полог. Селестина махнула Твиле на прощание и повернула к себе. Её дом был совсем недалеко – они жили вдвоём с Викторией-Стич в небольшом дуплистом дереве, которое им предоставили власти. Сейчас оно было полностью погружено во тьму. Селестина, облетев дерево, приземлилась возле изогнутой дугой лестницы парадного крыльца, освещённой маленьким оранжевым фонариком. Быстро взбежав по ступенькам, она тихонько прокралась в свою спальню, стараясь не разбудить Викторию-Стич. Взмахнув волшебной палочкой, она зажгла маленькую, ручной работы лампу в виде свисающей с середины потолка капли из разноцветного стекла, которая отбрасывала на стены танцующие радужные блики. Селестина, стоя у окна, одну за другой вынула из серебристо-светлых волос длинные шпильки. За окном было совсем темно и не слышно ни звука, кроме тихого шелеста листвы да постукивания шпилек, которые она складывала на подоконник.

Бездумно вглядываясь в темноту, Селестина вдруг заметила, как бархатную черноту ночи с тихим шипением прорвала вереница малиново-розовых искр. Вытаращив глаза, она смотрела, как искры пронеслись прямо мимо её окна и опустились к земле у порога их дома. К двери шагнула тёмная фигурка в мантии с капюшоном. Вспыхнувший огонёк волшебной палочки осветил алмазно-белым светом бледное личико, густо обведённые тушью большие глаза под длинными угольно-чёрными ресницами и осыпавшие капюшон Виктории-Стич серебряные звёздочки. Селестина вцепилась руками в подоконник, чувствуя, как колотится её сердце. Вроде бы они уже столько времени вместе, а сестра по-прежнему заставляет её нервничать. Где это она пропадала посреди ночи? Виктория-Стич обычно никуда не выходила – у неё не было ни одного друга.

Прислушавшись, Селестина уловила стук каблучков по лестнице, а потом – что её сестра шумно возится в кухне. Наверное, она взялась готовить свой любимый напиток, и у Селестины тут же потекли слюнки. Набросив прямо поверх одежды халат, она спустилась вниз. Поначалу Виктория-Стич её даже не заметила – была слишком занята, ломая на кусочки плитку чёрного шоколада и ссыпая их в миску.

– Привет, – сказала Селестина.

Виктория-Стич, подскочив от неожиданности, обернулась:

– А, это ты. Чего это ты не спишь так поздно?

– Я была с друзьями, – ответила Селестина. – Мы жгли костёр на ручье. А ты чем занимаешься?

– Готовлю горячий шоколад, – сказала Виктория-Стич, пристраивая миску на кастрюльку с водой и помешивая в ней деревянной ложкой.

Что-то в ней показалось Селестине необычным. Она как будто искрилась от избытка энергии, все её мании словно обострились. А ещё от неё пахло дымом.

– Я имела в виду, чем ты занималась до этого? – снова спросила она, подтянув к себе стул и присаживаясь за стол.

– Да так, то одно, то другое, – ответила сестра. – Хочешь горячего шоколада?

– Да, спасибо, – кивнула Селестина. – Давай помогу.

– Мне не нужна помощь, – отказалась Виктория-Стич, отламывая от шоколадной плитки ещё несколько кусочков с таким усердием, что крошки полетели на пол. Она снова покрутила в миске деревянной ложкой. Растаявший шоколад перелился через край и вязкой струйкой побежал на плиту.

– Где ты была? – не отставала Селестина, выставляя на стол сливки и две чашки из желудёвых шапочек.

– Здесь, в окрестностях, – отозвалась Виктория-Стич. – Летала себе, смотрела на звёзды, думала о своём. Играла со Звездинкой. – Она погладила нефритово-зелёного дракошку, примостившегося у неё на плече. Звездинка ласково ткнулась мордочкой ей в шею, мерцая всеми чешуйками.

– Ладно, ясно, – сдалась Селестина. Она знала, что если слишком надоедать сестре подобными расспросами, та возьмёт и уйдёт в свою комнату. А Селестине сейчас не хотелось, чтобы она уходила. Ведь кроме друг друга, у них никого не было.

Виктория-Стич сняла кастрюльку с плиты и небрежно, закапав всё вокруг, разлила шоколад по двум желудёвым чашкам, добавив в каждую горку пышных ореховых сливок. Открыв буфет, достала банку с шоколадными звёздочками. На банке красовалась наклейка, на которой Виктория-Стич когда-то накорябала своё имя в знак того, что банка – её собственность. Она зачерпнула добрую горсть звёздочек и всыпала её в свою чашку.

– Погоди, – сказала она вдруг, снова возвращаясь к буфету и доставая корицу. – Я же знаю, как ты любишь пить шоколад, – добавила она, посыпая корицей горку сливок в чашке Селестины. – И готова поспорить, что этого больше никто не знает. – Она самоуверенно улыбнулась, решительно выставляя чашку перед Селестиной, словно напоминая ей, что они принадлежат друг другу. И Селестина улыбнулась в ответ, радуясь этому моменту сестринской близости. Именно такие мелочи и убеждали её, что Виктории-Стич всё-таки не всё равно, что они сёстры.

– Так мы идём на выпускной бал вместе, как договорились? – спросила она, делая глоток горячего шоколада.

– Ну конечно! – воскликнула Виктория-Стич, как будто даже слегка оскорбившись, что Селестина спрашивает. Но в последнее время Селестина уже ни в чём не была уверена, когда дело касалось сестры. Раньше они делились друг с другом всем на свете, но с некоторых пор всё как-то изменилось. Виктория-Стич стала более скрытной и с каждым днём отдалялась от неё всё больше.

– Его будут проводить в Королевском дворце, – сказала Виктория-Стич, и её глаза гневно блеснули. – Там, где мы должны были жить.

Селестина промолчала. Она уже жалела, что вообще заговорила об этом выпускном бале.

– Может, расскажешь, где ты была? – спросила она, надеясь сменить тему. Но Виктория-Стич нахмурилась, и соединявшая их тонкая ниточка близости лопнула с почти слышимым «пинг».

– Пора спать, – заявила она. – Увидимся утром. – И, прошелестев прозрачной звёздчатой мантией, она скрылась в своей комнате.