Kitobni o'qish: «Талисман Крылатой Стрелы»

ГЛАВА I
Младший лейтенант

Гай Престон был молодым безбородым парнем, только что прибывшим из «Пойнта». Теперь он служил в 10-м кавалерийском полку и был одним из трёхсот человек, которых отправили в эту далёкую страну, чтобы помочь в строительстве форта, названного в честь погибшего героя Фила Кирни. Незадолго до этого он покинул форт и отправился на охоту за степными куропатками, вооружившись двуствольным ружьём. Пара птиц, привязанных к луке его седла, свидетельствовала о том, что он был неплохим стрелком по летящим целям. Он был одет в форму кавалериста, с парой портупей на плечах, которые явно были не в лучшем состоянии, а его лошадь, чистокровный кентуккийский жеребец, хотя и, казалось, рвался показать, на что он способен, слушалась поводьев и останавливалась или шла вперёд, когда хозяин приказывал ей.

– Похоже, здесь не так много цыпочек, Том, так что, думаю, мы вернёмся в форт, – сказал Гай, привстав в стременах и нетерпеливо оглядываясь по сторонам. – Нам велели оставаться в пределах видимости укреплений, но тот последний цыплёнок из прерий был слишком хорош. Из-за него я нарушил приказ. Похоже, здесь нет сиу, и я не понимаю, почему они не могут оставить нас в покое. Мы могли бы отлично провести время на охоте, если бы этот чёртов Красное Облако не мешал нам.

Гай Престон был не единственным, кто так же думал о Красном Облаке. Его полк был расквартирован в Форт-Робинсоне в Небраске, который был центром, из которого организовывались операции против враждебно настроенных индейцев. И что же заставило Красное Облако выйти на тропу войны? Дело было в том, что правительство Соединённых Штатов решило проложить дорогу в Монтану через Пороховую реку. Трасса этой дороги должна была проходить через излюбленные охотничьи угодья индейцев сиу, и некоторые из них были категорически против этого. Власти заключили договоры с наследственными вождями, которыми было предоставлено право прохода, но вызванное этим недовольство было настолько велико, что привело к открытому разрыву.

Красное Облако не был потомственным вождём, то есть вообще вождём не был. Он принадлежал к рядовым членам племени, но стремился стать кем-то получше. Недовольство индейцев дало ему для этого прекрасную возможность. Он осудил договоры и тех, кто их заключил, и объявил войну каждому белому, который появлялся на этой дороге или заходил в эту страну.

Среди индейцев всегда есть недовольные – те, которые не могут спокойно жить, если не идут военной тропой, и толпы таких воинов стекались под его знамёна. Племя сиу было самым могущественным из всех племён на этом континенте. Они были богаты всем, что составляло представление индейцев о богатстве: лошаьми, мехами и оружием; но больше всего их независимость от белых обеспечивало бесчисленное количество бизонов, бродивших по долине Пороховой реки. Всего их было 20 000, и они могли выставить 3000 воинов. Потомственные вожди очень скоро обнаружили, что остались без поддержки и в безвыходном положении, когда Красное Облако поднял свой стяг, и в некоторых случаях были только рады сохранить контроль над своими племенами, признав нового вождя своим предводителем. Оказавшись во главе столь мощной силы, Красное Облако сразу же выступил в поход, и началась долгая, изнурительная война, во время которой он приобрёл большую славу. Избегая любых серьёзных столкновений, он так изматывал все посланные против него отряды и экспедиции, что о тех немногочисленных войсках, которые находились в его стране, в лучшем случае можно было сказать, что они удерживают только ту землю, на которой стояли. Было построено несколько фортов, но они защищали только то, что находилось внутри их частоколов. Поленницу дров для печи нельзя было нарубить, избежав столкновения, и в конце концов это привело к ужасной трагедии, о которой и пойдёт речь в этой истории – ведь это правдивая история, и мы рассказываем её так, как всё и и было.

В конце концов терпение командующего в форте Робинсон иссякло, и он решил вступить в бой с сиу. Поэтому он отправил полковника Каррингтона в длительную кампанию с отрядом, достаточно сильным, чтобы преследовать сиу, куда бы они ни направлялись, разрушая их лагеря и заставляя их подчиниться. Полковнику также было поручено построить укреплённый пост на реках Пороховой или Языка и действовать против них оттуда. В конце концов форт был построен и назван в честь одного из самых храбрых генералов, отдавшего свою жизнь во время Гражданской войны в США, но это произошло только после долгих месяцев труда и лишений. Воины Красного Облака следовали за ним по пятам, угоняя скот, который отбивался от лагеря, и убивая тех, кого отправляли даже недалеко от основных сил. Гай Престон был там и видел, как действуют враги, и мы осмелимся утверждать, что он не раз думал о доме и, по правде говоря, не винил индейцев за то, что они сражались. Земли, которые они были вынуждены оставить, были их домом, и они не собирались отказываться от их единственного средства к существованию. Бизоны были всем, что у них было. Они давали им пищу и одежду, покрывала для их постелей и вигвамов, в которых они жили. Белые не убивали их ради того, чтобы использовать, а бессмысленно уничтожали тысячами просто для того, чтобы было чем похвастаться. Все отбросы цивилизации бежали на границу, и Биллы и Дики, репутация которых была не самой лучшей, зимой расхаживали по улицам палаточных городков, а летом бродили по равнинам, стреляя бизонов. Эти люди не знали, или же им было не важно, что бизоны значили для индейцев. Это означало, что, когда их не станет, индейцы вымрут от голода. Какие бы договоры ни заключало наше правительство с индейцами, это никак не влияло на безрассудных белых. Они потворствовали истреблению дичи. Будущим историкам придётся записать, что все наши войны с индейцами на Западе были вызваны действиями безответственных и подозрительных личностей, которые заполонили все лучшие охотничьи угодья и нападали на все индейские племена, которые видели, будь то дружественные или враждебные, сиу или пауни.

Красное Облако был человеком дальновидным, хотя и родился в простой семье. Он видел, что правительство не может или не хочет соблюдать свои договоры и запрещать этим авантюристам вторгаться на их охотничьи угодья, и, опираясь на свой авторитет, который заслужил в тот момент, когда он объявил войну белым, он созвал съезд всех сиу и союзных племён. Когда они собрались на съезд, он перечислил их ошибки, и было решено, что они будут делать то, что сделали бы любые храбрые люди в таких же обстоятельствах – сражаться с белыми всегда и везде. Как я уже сказал, результатом стала долгая война. Поэтому, когда полковник Кэррингтон укрепился за частоколом форта Фил-Кирни, он отгородился от цивилизованного мира. Он был там, и индейцы решили, что он должен там оставаться. Даже самые опытные и храбрые его разведчики не могли добраться до начальства с донесениями. Всегда оказывалось, что их окружают индейцы, и они были вынуждены возвращаться. Хитрый вождь расположил свой лагерь недалеко от форта и установил систему сигналов, с помощью которой он мог в любой момент узнать, что солдаты делают в форте. Каждый отряд, отправлявшийся за дровами, подвергался нападению, и для защиты лесорубов требовались значительные силы. Несмотря на все меры предосторожности, которые они могли предпринять, в ноябре и декабре погибло от пятнадцати до двадцати солдат.

Но Красное Облако ни в коем случае не был удовлетворён тем, что делает. Он хотел полностью избавиться от белых, но не предпринимал для этого никаких мер, поэтому созвал ещё один совет в своём лагере в один из декабрьских дней. Там он изложил свою программу. Повторяя, что все бизоны будут уничтожены – а это было худшим, что могло случиться с индейцами равнин, он сказал:

– Мы должны захватить этот форт. Если мы однажды разобьём этих солдат и сожжём их частокол, правительство больше не будет их посылать.

Все остальные вожди поверили в это и решили прибегнуть к хитрости, которая станет понятна по ходу нашей истории.

Гаю Престону, как и всем молодым офицерам в форте, не очень нравилось сидеть взаперти за бревенчатыми стенами, не имея возможности прославиться в боях с индейцами, и, что хуже всего, он мог почти в любое время дня выглянуть за частокол и увидеть, как куропатки порхают по прерии, словно на сотню миль от них не было враждебно настроенных сиу.

– По какой причине полковник не позволит одному из нас выйти и подстелить нескольких из них на ужин? – сказал он однажды сказал часовому, когда тот стоял рядом, наблюдая за ними. – Я не вижу поблизости ни одного сиу.

– Нет, сэр, – ответил часовой. – Но они там, это точно. За каждым пучком травы прячется один из них.

– Но почему они не показываются?

– Они покажутся, когда им это будет нужно. Вы забыли Майка и Тони?

Часовой назвал имена двух жителей равнин – опытных разведчиков – которые всего несколько ночей назад попытались покинуть форт с какими-то бумагами, которые полковник хотел отправить своему начальству. Их не было около трёх часов, но когда они вернулись, то выглядели так, будто прошли через три или четыре войны. Они едва спаслись, и на этом всё; а Тони принёс с собой след от стрелы, которая едва не оборвала его карьеру раз и навсегда.

– Но сейчас день, – сказал Гай. – Я не вижу ничего плохого в том, чтобы прокатиться по прерии в виду форта. Думаю, я попрошу полковника позволить мне попробовать.

– Очень хорошо, сэр, – ответил часовой. – Но он вас не отпустит.

Лейтенант не расслышал всего ответа, но поспешил уйти, чтобы найти командира. Он назвал ординарцу своё имя и вскоре вошёл в комнату, куда молодые офицеры его ранга заходили редко, разве что затем, чтобы получить приказ или выговор. Полковник был в рубашке с короткими рукавами и расхаживал взад-вперёд, то и дело вынимая руку из кармана, чтобы нетерпеливо провести ею по волосам. Казалось, он забыл, что является военным и к тому же командиром форта, потому что был так раздражён тем, что его заперли, не давая возможности что-либо предпринять, что едва мог себя контролировать. Он остановился и повернулся к мистеру Престону с дольно хмурым выражением на лице.

– Ну, что там ещё? – спросил он. – Вы знаете, где индейцы?

– Нет, сэр, и я не думаю, что в радиусе двух миль от форта есть хоть один, – ответил лейтенант.

Полковник подошёл к своему столу, взял очки и надел их. Он хотел посмотреть на офицера, который так думает.

– Я бы хотел получить разрешение немного прокатиться по прерии и подстрелить несколько луговых куропаток, которых там так много, – сказал мистер Престон. – Я видел несколько штук в двадцати ярдах от стен форта.

Полковник пристально посмотрел на мистера Престона, затем пододвинул ближайший стул и сел. Сначала он открыл рот, словно собираясь дать очень решительный ответ на эту странную просьбу, но, подумав, крикнул:

– Ординарец, передайте адъютанту, что я хочу его видеть.

ГЛАВА II
Приглашение

Гай Престон был крайне озадачен этим приказом. Он не знал, что сделал что-то такое, о чём нужно докладывать адъютанту, и, кроме того, этот офицер не был членом его роты. Его не пригласили сесть, как обычно поступали с офицерами, приходившими к полковнику по делу, и он стоял, вертя в руках фуражку, и каждый раз, поднимая глаза на полковника, видел, что тот по-прежнему смотрит на него сквозь очки, словно хочет увидеть его насквозь.

– Вы знаете, что сиу настроены очень враждебно, и представляете ли вы, что они сделают, если схватят вас? – сказал полковник, наконец нарушив молчание.

– Но они не поймают меня, сэр, – ответил Гай. – Я поеду верхом, а ни одна индейская лошадь не сравнится с Томом.

– Не думаете ли вы, что пуля или стрела могли бы убить вашего Тома, пока вы будете от них? – сказал полковник.

– Да, сэр, полагаю, они могут это сделать, но всё равно не возьмут меня живым.

Гай закончил фразу, сунув руку в карман и вытащив «дерринджер», который показал полковнику.

– Хм! – сказал офицер. – Вы бы застрелились, прежде чем вас взяли бы в плен? Ну, не знаю, но это было бы правильно.

В этот момент в комнату вошёл старший лейтенант, исполнявший обязанности адъютанта. Он с удивлением выслушал, когда его офицер ознакомил его с просьбой, которую принёс ему Гай Престон, добавив:

– Вы уже составили отчёт за этот квартал?

Адъютант ответил утвердительно.

– Что ж, я хочу, чтобы вы сделали запись в своих записках относительно лейтенанта Престона, – сказал полковник. – Вы просто укажете: «Попросил разрешения выйти на глазах у сиу, чтобы подстрелить несколько куропаток. Разрешено. Был подстрелен и убит сиу в виду форта.» Вы можете идти, – продолжил он, подойдя к Престону и взяв его за руку. – Я больше никогда вас не увижу.

– Б…благодарю вас, сэр, – ответил лейтенант, который был сбит с толку тем, как была удовлетворена его просьба. – Я обязательно вернусь через час или два.

Когда Гай вышел из комнаты, лицо полковника расслабилось, и он, набив трубку, приготовился покурить.

– Я не думаю, что он поедет, – сказал адъютант со смехом. – Я наверняка и пальцем не шевельнул бы после того, как получил такое разрешение.

– Присматривайте за ним, – сказал полковник, – и если увидите, что он садится на лошадь, просто подойдите и скажите ему, чтобы он не уезжал из виду форта. Я не виню этих парней за нетерпение, я и сам хочу что-то сделать, но не знаю, что именно.

– Привет, Престон, куда ты собрался? – воскликнул один из его соседей по комнате, когда он вошёл и начал собирать охотничье снаряжение. – Ружьё! Ты же не собираешься выйти наружу!

– Полковник мне разрешил, – ответил Престон. – Он назвал их шалфейными куропатками, но я думаю, что это прерийные куропатки.

– И ты собираешься выйти наружу и стрелять их, когда вокруг тебя сиу? – воскликнул молодой офицер, бросив книгу и сев на койке. – Парень, да ты с ума сошёл.

– Полагаю, именно так, по-видимому, думал полковник, но он сказал мне пойти и сказал, что больше не рассчитывает увидеться со мной. Он собирается взять меня на слабо, но увидит, что я не из таких.

Затем Гай рассказал Перкинсу, как была получена просьба и как она была удовлетворена, и тот слушал его в изумлении. Как только он начал понимать, о чём идёт речь, он взмолился, чтобы его соседу по комнате не давали такого разрешения; полковник не ожидал, что он поедет; он знал, насколько это рискованное предприятие, и надеялся, что, показав всё в истинном свете, он заставит Престона тоже всё это понять; но Престон смотрел на это иначе.

– Он выбрал неправильный путь, – сказал он. – Он всё сделал так, чтобы заставить меня пойти. Если он хочет узнать, насколько я храбр, то обязательно это узнает.

– Ты дурак, – с жаром заявил Перкинс. – Я тоже не думаю, что снова тебя увижу. Когда я пожму тебе руку у ворот, это будет последний раз, пока я не увижу, как тебя приведут навсегда

Гай Престон наконец начал понимать, что собирается сделать то, перед чем многие люди, более достойные и смелые, чем он, не стали бы колебаться. Возможно, действительно «за каждым пучком травы скрывался воин сиу», и стрела или пуля, выпущенная, когда он не будет этого ожидать, положит конец его славной карьере и оставит его на милость индейцев, осадивших форт; но у него в кармане был заряженный «дерринджер», и он был уверен, что с его помощью сможет избежать мучений, которым они его подвергнут. Он вынул свою двустволку из чехла и попрощался с Перкинсом; но этот достойный человек его словно не заметил. Он встал и проводил Престона до конюшни, увидел, как он седлает своего коня и ведёт его к воротам. Он нашел адъютанта, который ждал его там, чтобы передать приказы, которые полковник отдал ему в последний раз, и, казалось, был удивлен больше, чем когда-либо, узнав, что молодой офицер все еще намеревался покинуть форт; но он сказал так, как будто давал обычные инструкции человеку, который должен был сделать что-то обыкновенное:

– Видите те холмы примерно в полутора милях отсюда? Так вот, не переходите их. Если вы перевалите через них, мы с вами распрощаемся. Остерегайтесь засады.

– А теперь не попрощаешься ли ты со мной, Перкинс? – сказал Гай, протягивая руку. – О, не нужно с таким чувством её пожимать. Я увижусь с тобой через два-три часа, и я покажу тебе много степных куропаток. До свидания, все.

– Я действительно удивлён поведением полковника, – сказал Перкинс, стоя рядом с адъютантом и наблюдая, как его товарищ ускакал прочь. – Он должен был категорически ему отказать.

– Полковник сожалеет об этом сейчас, когда уже слишком поздно, – сказал офицер.  – Он, конечно же, думал, что, когда молодой человек поймёт, насколько опасна его затея, он от неё откажется; но я знал, что он не на того напал. Прощай, Престон. Боже милостивый, у него уже есть одна куропатка!

Да, самая первая птичка, которую спугнула его лошадь, была начинена дробью № 8, и Престон получил что-то на ужин. Адъютанту не терпелось увидеть ещё. У него были дела где-то в форте, поэтому он ушёл, а Перкинс ещё час сидел на земле и следил за своим товарищем, который бродил по прерии в поисках другой куропатки. Наконец одна из них появилась перед ним, но стрелок, похоже, утратил своё мастерство. Двуствольное ружьё выстрелило дважды подряд, но куропатка продолжала бежать и через мгновение перелетела через гребень и скрылась из виду. По крайней мере, Перкинс думал, что это было так, потому что расстояние было таким большим, что куропатку он вообще не видел, но по действиям Гая он понял, что тот побежал в ту сторону. Выждав достаточно долго, чтобы перезарядить ружье, он пришпорил коня и вскоре тоже скрылся из виду.

– Прощай, Гай Престон, – со вздохом сказал Перкинс. – Ты был лучшим из всех, кто когда-либо жил на земле, а теперь тебя точно убьют сиу. Было бы у тебя больше здравого смысла, ты бы не ослушался приказа адъютанта.

Перкинс был в очень мрачном расположении духа, когда проходил через ворота и наконец оказался перед дверью адъютанта. Голос изнутри велел ему войти, и лейтенант сразу понял, что у него есть новости.

– Гай Престон ушел, сэр, – сказал он.

– За хребет? – ответил офицер, вскочив со стула.

– Да, сэр. Вторая куропатка, в которую он стрелял, убежала в ту сторону, по крайней мере, мне так показалось, и Гай последовал за ней.

Адъютант больше ничего не сказал. Гай был любимцем всех офицеров и солдат, и мысль о том, что он может лишиться жизни из-за неповиновения приказу, была невыносима. Он отложил в сторону лист бумаги, который изучал, встал, подошёл к окну и посмотрел на часового, стоявшего у ворот; и Перкинс, приняв это как намёк на то, что продолжения разговора не будет, одел шляпу и вышел за дверь.

Гай Престон был упорным охотником, и когда он добрался до вершины холма, то увидел, что куропатка только что устроилась в траве примерно в ста ярдах от него. На этот раз он не ошибся. Дичь «хорошо укрылась», и когда лошадь почти наступила на неё, она вскочила и попыталась взлететь, но пролежала она слишком долго. Когда дробовик снова заговорил, она упала, и теперь у Гая была ещё одна куропатка. Ещё полчаса он проехал дальше за холмы, и, наконец, очнулся и стал оглядываться вокруг него. Он сильно удивился, поняв, что нарушил приказ по меньшей мере на милю, если не больше.

– Поехали, Том, мы быстро вернёмся, – сказал он, разворачивая лошадь. – Здесь было так много куропаток, когда я смотрел на них через частокол, а где они теперь? Давай, Том, поехали дальше.

В этот момент случилось нечто, что вернуло Гая на землю и заставило его задуматься о сиу чуть больше, чем за несколько мгновений до этого. Это был одинокий воин, сидевший на лошади примерно в полумиле от них, и Гай заметил, что тот, казалось, совсем не испугался, увидев, что за ним наблюдают. Гай остановил лошадь и посмотрел на него. Он видел, что индейский воин был одет в военный наряд, но расстояние было слишком велико, а у него не было с собой подзорной трубы, чтобы он мог понять, был ли это вождь или нет. Воин, казалось, тоже заинтересовался им, потому что, посмотрев на Гая минуту или две, он пришпорил коня и спустился с холма к нему.

– Не думаю, что мне хотелось бы познакомиться поближе, – сказал молодой офицер, собирая поводья и наклоняясь вперед в седле, по-прежнему не сводя глаз с приближавшегося дикаря. – Если ты хочешь драться, давай. Тебе повезло, что у меня в нет моего винчестера. Я бы увёз твой головной убор в форт в качестве трофея.

Но почему-то Гай не пустил свою лошадь вскачь, как собирался. Индеец, увидев, что Гай собирается бежать, остановил свою лошадь и, словно желая заверить его в мирных намерениях, поднял винтовку над головой на вытянутой руке. Сделав так, он спрыгнул на землю и положил оружие на траву. Затем он отстегнул пояс, который тоже показал Гаю, и положил его рядом с винтовкой. Потом он снял пояс с ножом, который тоже положил рядом, и, полностью разоружившись, положил руку на холку лошади, грациозно вскочил в седло и снова поскакал к Гаю.

– Кажется, он хочет поговорить, – подумал Гай, не зная, стоит ли принимать это приглашение. – Сиу, вам имя – вероломство, а движения этого парня говорят мне, что он ловок, как кошка. Вот, – добавил он, видя, что дикарь остановил своего коня и пристально смотрит на Гая, – он ждёт, что я буду делать. Думаю, я испытаю его на прочность.

К этому времени действия Гая Престона, должно быть, убедили читателя в том, что он был юношей, которого нелегко напугать. То, что он вышел в прерию, чтобы пострелять куропаток, должно быть, кого-то в этом убедило. Не колеблясь ни секунды, он принялся разоружаться так же, как это сделал дикарь, но ему достаточно было только положить дробовик и снять пояс с патронами. Заряженный «дерринджер» он держал в кармане.

– А теперь поехали, – сказал он, снова садясь на лошадь. – У него может быть какое-нибудь оружие, но если оно у него есть, то у меня есть мой «дерринджер».