Kitobni o'qish: «Пуммель. Психология развития на примере детства одного бегемотика»

Shrift:

Эту книгу я посвящаю нашим дочерям – Доротее и Фридерике, а также Дженни и Эстер Бюкен, представляющим всех детей и их родителей, благодаря которым я имел возможность всё более осознавать исцеляющую силу детской фантазии в её воздействии на ребёнка как такового и на того ребёнка, который живёт в каждом из нас, взрослых.

Немного предыстории

Я познакомился с Пуммелем, когда тот грелся на солнышке, лучи которого проникали сквозь витражное окно Старой церкви в Босвиле, в швейцарском Аргау, и падали на маленькую, прелестную, гладкую бегемотиковую попку. Маленькая попка вместе с самим Пуммелем была напечатана в книге с картинками, которую написали и проиллюстрировали Либуше Палечкова и Йозеф Палечек. Она вышла в издательстве «Nord-Süd-Verlag» в 1976 году и предназначалась детям. Такие великолепно иллюстрированные детские издания, героем одного из которых стал Пуммель, всегда вызывают отклик у того ребёнка, что существует в душе каждого из нас, взрослых. По крайней мере в тех, кто этого ребёнка в себе чувствует и бережёт, – насколько это бывает возможно в той скорлупе-оболочке, которой мы «обрастаем», называя её впоследствии взрослостью.

Такие же чувства я испытал и в то самое утро, когда Моника Монико, держа в руках освещённую солнцем иллюстрированную книжку про Пуммеля, рассказывала нам на основе картинок с маленьким бегемотиком о положительных возможностях «пуммелевской» фантазии. И об отрицательных.

Вместе с Моникой Монико, швейцарским психоаналитиком, другом и коллегой, мы вели тогда в Босвиле курс семинарских занятий постдипломного обучения музыкальной терапии и другим формам психотерапии с применением средств искусства, благодаря чему одна из групп курса и познакомилась в это утро с Пуммелем. Ей обязан я своим знакомством с маленьким бегемотиком, побудившим меня к дальнейшим размышлениям и наброскам «краткой психологии развития» для Пуммелей в нас и вокруг нас.

О разноцветной попе и цветной душе

Однако же солнечный луч, согревающий заднюю часть маленького Пуммеля, не покрывал её обычным, характерным для золотого песчаного пляжа загаром из телевизионных рекламных роликов, но окрашивал его попку на манер пёстрого калейдоскопа в те цвета, что отбрасывали на неё витражи упомянутого выше церковного окна. Такими же многоцветными, какой оказалась в этой утро шкурка Пуммеля, являются и наши фантазии, наши внутренние картины. Эти существующие в нашем воображении образы скрывают в себе множество адресованных нам посланий, важных для выстраивания взаимосвязей, направленных от внутреннего мира к внешнему, к той внешней реальности, в которой мы все живём. К той реальности, с которой мы можем взаимодействовать значительно лучше, если позволим себе взаимодействие с нашими внутренними образами и их посылами.

Лекционные поездки Пуммеля

Благодаря проникающему солнечному свету, нашей размещающейся в то утро по кругу на деревянном полу Босвильской церкви рабочей группе не понадобился ни эпископ, ни другой искусственно смоделированный для увеличения изображения технический прибор, ни вообще какое-либо техническое приспособление. Этого я не мог себе позволить в своих первых лекционных поездках, которые я осуществлял вместе с Пуммелем, ставшим моим проводником в сферу постоянно разрастающейся «Краткой психологии развития детской фантазии». Посредством диапроекторов и эпископов Пуммель увеличивался на экранах различных залов и аудиторий до размеров гигантского ребёнка-бегемотика и обретал всё больше друзей среди рассматривающих его слушателей лекции.

И всё же этот сопровождающий мои доклады огромный Пуммель вызывал во мне всё больше сомнений в том, насколько благотворен, собственно, этот мир лекционных залов для жизни самого Пуммеля, и, может быть, солнечная ванна, пусть даже в центре церковного зала, была бы более уместной.

Прежняя иллюстрированная книжка о Пуммеле была к тому времени распродана более десяти лет назад, и оттого я благодарен издательству «Nord-Süd-Verlag» за разрешение использовать оригинальную книгу о Пуммеле и возможность включения в неё моих текстов в качестве комментариев. А Пуммель, благодаря этой новой книге, где он является и действующим лицом, и объектом для комментариев, получил возможность вновь сойти, так сказать, со сцены и экрана и вернуться на книжные страницы к своему первоначальному виду.

Приглашение к использованию

И вот по какому принципу построена эта книга.

Мы можем следовать за Пуммелем в его приключениях так же, как это было в случае с прежней иллюстрированной книгой. Приключения начнутся на следующей странице. В нижней части страницы с оригинальным текстом истории о Пуммеле указан номер страницы, содержащей продолжение повествования. После текста с иллюстрацией следуют мои размышления, а также мысли других людей в связи и по поводу эпизода из рассказа.

Эту книгу можно рассматривать исключительно как «книжку с картинками», читать её, включая в процесс того ребёнка, ту детскую часть своей личности, что есть в каждом из нас, и по возможности читать вслух вместе со своими детьми. Её также можно расценивать как введение в тему, затрагивающую вопросы детского развития (а тем самым – и дальнейшее становление мира взрослого человека), что является полезным и, возможно, станет подспорьем в работе и общении с детьми, которые здоровы или же болезненно травмированы, вследствие полученных на этапе своего психического развития обид. Подобно таким, с которыми столкнулся в своей истории и Пуммель.

Некоторые рассказанные мной события, относящиеся к нашей жизни, к жизни «Пуммелей в человеческом облике», сопровождаются в тексте сносками, указывающими на ту литературу в приложении, которую я рекомендую для дальнейшего углубления знаний заинтересованным родителям Пуммелей, их педагогам и терапевтам.

Краткая предыстория и заключительные выводы (включающие в себя сведения об этапах развития человека до его рождения, непосредственно после рождения, а также в период детства, определяющих всю его дальнейшую жизнь), как любые составляющие формы в целом, имеют целью способствовать тому, чтобы Пуммелю хорошо жилось в этой книге, повествующей о нём и его сверстниках из мира людей.

Того же желает этой книге, которая совершенно не случайно написана в местностях, расположенных как очень высоко – в горах Швейцарии, так и очень низко – в вересковой пустоши северной Германии, и посвящена миру фантазии всех возможных Пуммелей, её автор,

Ганс-Гельмут Декер-Фойгт.
Ридеральп, кантон Вале
Алленбостель / Люнебургская пустошь
Пасха 1993 г.

Пуммель жил со своими родителями и другими бегемотами в жёлтой бухте возле большой реки. Пуммель был живым и весёлым бегемотиком. Он любил подныривать под животы больших бегемотов и вспенивать воду, так чтобы она булькала им в нос и уши. Но старым, неповоротливым бегемотам это не слишком-то нравилось. Больше всего они любили тихо лежать в воде, дремать и зевать. Когда Пуммель и его подружка, маленькая Пуммелина, из баловства пытались перевалить взрослых на другой бок, те рычали и прогоняли их. Иногда они при этом звонко шлёпали их по маленьким попкам. Но и это доставляло Пуммелю и Пуммелине огромное удовольствие. Тогда они шумно плескались в воде, щекотали рыб под плавниками или мчались к берегу, чтобы вспугнуть там птиц и бабочек. Когда же Пуммель наконец уставал, он ложился в траву и пел своим громким гиппопотамским голосом.

Продолжение на стр. 30

Здесь мы встречаемся с Пуммелем в пору его так называемого «счастливого детства», или, как ещё говорят, в «безмятежном мире его детства». Это те определения, которые, оглядываясь назад, употребляем мы, взрослые, и которые преимущественно связаны с нашим существующим на протяжении всей жизни стремлением к прежней защищённости (к примеру, защищённости в материнской утробе) и счастливыми моментами нашего детства, нежели с тем фактом, что наше детство действительно было столь «счастливым» и «безмятежным». Но даже пребывание в материнской утробе, в которой, согласно существующим долгое время предположениям, мы гарантированно чувствовали себя спокойно и защищённо, никоим образом не может действительно гарантировать такую защиту. Сегодня мы знаем, что для некоторых Пуммелей, когда те были плодом и эмбрионом, она стала преисподней.

Но с Пуммелем этого не произошло. Его детство было «счастливым», хотя и не «безмятежным». О том, каким образом такое «безмятежное» детство, когда к нему целенаправленно стремятся, может привести к болезни, мы узнаем позднее.

Изначально это детство кажется нам таким же полным и совершенным, как округлости попок Пуммеля и Пуммелины, которых также могут звать Доротеей или Фридерикой, или Экартом, или Хайо, Майей или Кристиной. Так же, как и нас. Или как тех детей, которым посвящена эта книга.

Пуммели из мира людей уже проходят к этому моменту солидный путь развития, они так много «раскрутили», «развили» и «вывели» из внутреннего мира во внешний, что стали неповторимыми индивидуальностями. Однако мы становимся такими много раньше, нежели мы полагали прежде. Уже будучи младенцами, мы являемся гораздо более зрелыми и уникальными в сравнении с тем, что об этом до настоящего времени знали и имели возможность узнать родители (к примеру, родители Пуммеля).

Над входом в латинские школы иезуитов, пусть даже и не имевших уровня знаний современной психологии развития, но в соответствии с их целями и, конечно же, по-латински некогда было написано: «Дай нам отрока до 6 лет, и мы вернём тебе мужчину…» (уже тогда они были мудры, эти стародавние учителя, даже если по неведению и (или) намеренно не принимали во внимание девочек, чьё развитие, с точки зрения значимости периода детства для всей последующей жизни, ничем не отличается от развития мальчиков).

Bepul matn qismi tugad.