Kitobni o'qish: «Всё сразу, Симона!»
Зверёк
Мой отец работает на правительство, и я очень этим горжусь. А моя мама постоянно усыновляет всё новых и новых детей, чем, собственно говоря, я горжусь уже с трудом, потому как в нашем доме негде развернуться и все время шумно. Так как мама берет всех детей без разбору, у нас собралось более тридцати представителей разных цивилизаций: одни спят днем, другие ночью, третьи засыпают на пару недель, четвертые вообще никогда не спят, отчего под нашей крышей жизнь бьет ключом круглосуточно и круглогодично.
Отцу приходится работать в маленькой комнатке, переоборудованной в лабораторию из кладовой для солнечных батарей, потому что уединиться больше негде, а работа его требует кропотливости и сосредоточенности – он тестирует биоразработки на предмет их целесообразности. Раньше отец с утра до ночи пропадал в своем институте, но с увеличением количества детей пришлось брать работу на дом, чтобы хоть иногда помогать маме и делать вид, что держит ситуацию под контролем.
Мой единственный родной брат недавно добился разрешения покинуть нашу планету, указав в прошении, что к отъезду его побуждают несовместимые с жизнью противоречия в семье. Как только дали добро, он немедленно улетел, даже не забрав вещи. И пускай мне досталось от него немало ценного, всё равно жаль, что брат уехал так скоропалительно.
Брат частенько ассистировал отцу и мечтал самостоятельно провести опыт по выращиванию зверька из семечка, присланного корпорацией игрушек, решившей заняться и игрушками живыми – домашними животными. Наверняка получился бы красивый и полезный зверек, всем на зависть и удивление, доведи братишка дело до конца. А теперь забытый горшок с непророщенным зверьком стоит на заднем дворе и никто им не интересуется.
Вообще-то я из дома уезжать не планировал, хотел обучаться делу отца, но случайно узнал, что набирают рабочий отряд на Землю и есть одно свободное место. Следующий шанс вырваться мог представиться не скоро, и в тот же вечер я улетел, прихватив немного личных вещей и горшок с семечком. Хотя вывозить любые биообразцы, включая грунт нашей планеты, категорически запрещено, я решил, что ничего страшного не произойдет – горшок маленький, его в моих вещах никто и не заметил.
В пути я украдкой доставал горшок и изучал инструкцию, выбитую на горшке: ежедневно поливать водой из разных источников. И больше ничего. Видимо, существо совсем неприхотливо.
На Земле нас распределили по трудовым пунктам. Я надеялся, что мне достанется занятие, связанное с биологией, например – собирать урожай, но меня отправили на скважину.
Когда-то давно, еще до череды экологических катастроф, на Земле водилась полезная жидкость – нефть. Однажды она кончилась, вместе с ней чуть не кончилась и вся цивилизация, но потом люди худо-бедно выправили ситуацию. А помогла им в этом другая полезная жидкость, образовавшаяся в радиоактивных болотах – последствиях экологических катастроф. Её назвали «нафть», но в быту люди именовали её исключительно «жижа».
Меня привезли на источник. Здесь располагались общий барак для местных рабочих и с десяток отдельных домишек для пришельцев, что было вернейше придумано. Уж кому как не мне знать о несомненном вреде проживания представителей различных цивилизаций под одной крышей.
Как заселился, я стал выяснять насчет разнообразия близлежащих источников воды. Плохо – скважина находилась в пустынной местности, зато эту проблему неожиданно решил обыкновенный кран на моей же кухне – несколько раз в день из него шла совершенно разная вода. Поставив горшок на подоконник, я снял защитную пленку с грунта и щедро полил его желтой водой, резко пахнущей железом.
Я приступил к работе. Кроме меня, в группе было трое пришельцев, остальные земляне – шесть человек. Команда подобралась хорошая, лишний раз старались друг с другом не общаться, просто делали свое дело – обслуживали насос, качающий зловонную жижу в резервуары, консервировали её и транспортировали.
Я исправно поливал грунт, внимательно его разглядывая – искал всходы. Почва поменяла цвет с серого на иссиня-черный и никакими другими изменениями радовать не торопилась.
Прогресс в горшке наметился в день, когда сломался насос. Ожидая ремонтную бригаду, группа расселась на чахлой траве вокруг скважины. Мы разговорились с бригадиром. Звали его Валера, я представился коротким именем – Мор. Валера спросил, что привело меня на Землю. Рассказывать, что сбежал из дома от избытка культур под одной крышей, выходило жалко, поэтому я изобразил страсть к приключениям. Валера считал, что работа на скважине – одно из самых паршивых приключений, которое только можно себе устроить. Я чуть не ответил: ты просто не бывал у меня дома, но вовремя спохватился и сказал, что мне безразлично, как потакать своим страстям.
Ремонтная бригада так и не приехала, мы разошлись. А дома на подоконнике меня ждал сюрприз: семечко взошло. Из грунта показались прозрачные усы и крошечный белый нос. Воодушевившись, я бросился к крану. Вода в этот день шла чистая, без запаха, и я вылил в горшок сразу два стакана.
Утром мы вновь собрались у скважины и стали ждать бригаду. Землянин Валера снова сел рядом со мной и завел беседу. Его интересовал мой возраст. Он так и спросил:
– Сколько тебе лет, парень?
Я ответил, что у нас возраст исчисляется не годами, а поступками, и я достаточно молод, но желаю стремительно расти.
Валера замолчал, уставившись куда-то в пространство, я терпеливо ждал, когда он заговорит снова. Валера мне нравился. У него было острое лицо и светлые волосы в песке и пыли, торчащие в разные стороны. Он походил на птицу, а птицам я симпатизировал.
К сожалению, больше мы не разговаривали, но я был рад и тому. А ремонтная бригада снова не приехала.
Дома я сразу бросился к подоконнику. Из грунта показалась мордочка: голая морщинистая кожа, слепые глазки. Усы набрали цвет, стали оранжевыми, а крошечный нос… дышал! Поливать пришлось с особой осторожностью, чтобы не попасть в малюсенькие ноздри. Я не знал, способна ли жидкость в носу нанести зверьку вред, но на всякий случай не стал рисковать.
Всю ночь я наблюдал, как мордочка растет, поднимается из земли на поверхность, надеялся увидеть, как откроются глазки, но не дождался.
Утром как обычно пошел на скважину. Вовремя, кроме меня, пришел только бригадир Валера и двое пришельцев. Местные не торопились, наверное, надоело сидеть и смотреть на сломанный насос. Валера подошел ко мне, помолчал, сплюнул с нехорошим выражением лица и сказал:
– Связывался утром с ремонтной базой, спрашивал, где бригада. Сказали, что они к нам выехали, но по дороге свернули на другой объект – типа там поломка похуже нашей. Придется ждать, а сколько – неизвестно.
Я обрадовался, что Валера снова со мной заговорил. Третий раз общаемся – это уже практически дружба! Прежде мне не доводилось иметь друзей, не было на это времени и возможности, но я мечтал. И понятно, почему Валера выбрал именно меня, – остальные пришельцы выглядели отталкивающе, свои, земляне, надоели, а я другой, но выгляжу почти так же, как Валера. Лишь с небольшими отличиями.
Валера переживал, что каждый день простоя скважины снижает наши заработки и велел расходиться. Я бы еще постоял и поговорил, но он пошел в барак.
Сюрприз, ожидавший меня дома, немало удивил. Горшок был пуст, грунт разрыт, а по подоконнику тянулись маленькие грязные следы. Как быстро всё произошло! Зверёк нашелся под кроватью, он сидел в полумраке и жевал мои ботинки. Я выманил его оттуда своим обедом и, пока он торопливо поглощал паек, хорошенько рассмотрел. Нос его вытянулся и стал похож на хоботок, открылись круглые желтые глаза, голое тельце местами покрывали шерстинки, местами чешуйки, местами перышки, кривые перепончатые лапы по бокам и раздвоенный хвост волочился по полу. Глядя, как он поглощает пищу, я пытался определить, что это такое проросло в конце концов, но не сумел. Назвал зверька Фофа в честь одного из маминых детей, – за то время, что он жил в нашем доме, я так и не смог понять, что он такое, – и стал думать, чем кормить своего питомца. Судя по тому, что он съел паек вместе с пластиковым боксом и принялся за ножку стола, Фофа был всеяден.
Рос он с чудовищной скоростью и уже к вечеру доходил мне до пояса. Опасаясь, что к утру Фофа сожрет весь дом вместе с крышей и мне негде будет жить, я отправился к скважине набрать травы – там она гуще росла. У насоса стоял мой друг Валера и пристально смотрел на аппарат, словно пытался починить его взглядом. Я начал рвать траву, и он спросил зачем.
Я ответил:
– Просто так. Просто мне нужна трава.
Валера пожал плечами и снова уставился на насос. Нарвав охапку, я подошел к нему, встал рядом и тоже стал смотреть на насос. Для дружбы хорошо, когда друзья занимаются общим делом. Валера покосился на меня и спросил:
– Зачем у тебя в каждом глазу по два зрачка, каков функционал?
Пришлось рассказать о капризном климате нашей планеты и ее непредсказуемом светиле, которое может завалиться за горизонт и не показываться столько, сколько захочет. Поэтому одна пара зрачков у нас для светлого времени, а другая для темного, чтобы не зависеть от перепадов.
– Понятно, – сказал Валера. – А перепонки между пальцев?
Тут особо нечего было рассказывать. Дожди. Много дождей.
– Как вы там живете? – Не дожидаясь ответа, Валера отвернулся и пошел к своему бараку. Я смотрел ему в спину и грустил. Он всегда так неожиданно уходит.
Дома я обнаружил, что мой питомец значительно разросся за это короткое время. Чешуя и перья отвалились, нос вытянулся еще больше, а хвосты покрылись наростами. Фофа все время менялся, словно никак не мог определиться со своим видом. Я отдал ему сразу всю траву и, пока он пожирал стебли с громким чавканьем, раздумывал, как ним взаимодействовать, поддается ли он дрессуре? Хотя странно, что я вообще про это подумал, – плоские, круглые, пустые, как бумажные наклейки, глаза Фофы оставляли мало надежды на контакт.
Слопав траву, он упал на том же месте и захрапел. Воспользовавшись передышкой, я решил немного прибраться. Смахнул грязные следы с подоконника, затем вытряхнул грунт из горшка за окно, решив приспособить емкость подо что-нибудь полезное, в крайнем случае – скормить Фофе. Сполоснув горшок под краном, я заметил какой-то текст на внутренней стороне. Разрезав горшок, я развернул его и прочитал следующее: «Если вместо милой жужулины у вас получилось прорастить нестабильного мутанта, немедленно уничтожьте его любым доступным способом. После повторите попытку. Содержание неразвитых семян на один объем экспериментальной почвы – 4.200. Для ускорения опытного процесса рекомендуется равномерно распределить почву на открытом грунте и обеспечить регулярный полив. И у вас обязательно прорастет милая жужулина – любимец и радость для всей семьи».
То, что храпело посреди комнаты, мало напоминало милую жужулину. Это предлагалось уничтожить любым доступным способом, но разве так можно? Я же поливал, выращивал, ждал его появления, имя ему дал. Немного удивило, конечно, что такая полезная информация была помещена внутрь горшка, но что взять с опытного образца.
Стемнело. Я улегся на кровать, собираясь задремать, и вдруг вспомнил, что высыпал грунт за окно. И что всполоснул горшок под краном. Выходило, что экспериментальная почва равномерно распределилась по открытому грунту, еще и попала в водосток. С водостоком ничего уже нельзя было поделать, а почву я пообещал сам себе собрать утром всю, до последней крошки, и заснул.
Кто же знал, что ночью пойдет дождь. Местность-то на вид была засушливой. Открыв глаза, я увидел дыру вместо двери, питомец мой отсутствовал, и это напрочь перебило мысли о почве.
Выскочив из дома, я бросился на поиски Фофы. Долго искать не пришлось, он был на скважине. Насос валялся в стороне, а мой мутант завтракал жижей. Бригада в полном составе молча взирала на это явление с безопасного расстояния. Я тоже засмотрелся и не заметил, как подошел Валера. Он спросил:
– Что это за свинья с хоботом? И почему она такая огромная?
Я собирался сказать правду, даже раскрыл для этого рот, ведь между друзьями не должно быть секретов, но перед глазами возникли стены отчего дома и мигом пронеслась перспектива позорной депортации. Наверняка еще и оштрафуют. Кто же станет считать меня взрослым после такого поступка? И я ответил:
– Не имею представления!
– А траву ты не для него собирал? – Валера прищурил в подозрении глаза, но я заверил, что трава мне требовалась исключительно для собственных нужд.
Судя по звуку, Фофа дошел до дна скважины, всосал песка с камнями и решил размяться для улучшения пищеварения. Он стал бегать и прыгать, на глазах увеличиваясь в размерах. Затряслась земля, бригада бросилась врассыпную.
Когда Фофа напрыгался и умчался к горизонту, оставив за собой разрушенный в щепки барак, мы получили возможность подойти к скважине. В жерле было пусто, но Валера надеялся, что жижа опять наберется, и пошел искать в руинах барака рацию, чтобы связаться с ремонтной базой и доложить о новых проблемах.
Рация нашлась, но связаться по этому куску расплющенного железа уже не представлялось возможным. Очень злой Валера выстроил бригаду в шеренгу, велев пришельцам встать отдельной группой в хвосте, и заорал, разбрызгивая слюну на значительное расстояние:
– Чья скотина?! Кто привез скота на базу?! – После развернулся к нам. – Говорите, ну? Я все равно узнаю, лучше признавайтесь по-хорошему! Тварь не земного происхождения, это сделал кто-то из вас! Признавайтесь!
Мы молчали. Двое пришельцев молчали, потому что не виноваты, а я потому, что виноватым быть не хотел. Валера еще долго кричал и угрожал, но мы все равно молчали. А потом затряслась земля – Фофа возвращался, и все снова бросились врассыпную.
Пока мы носились по долине, стараясь не попасть под огромные лапы мутанта, пошел дождь и лил до самого вечера. К вечеру притомился и Фофа. Он свалился вдалеке серой горой и захрапел с силой взлетающего звездолета. К этому счастливому моменту не осталось ни одного целого дома. Измученные, грязные, насквозь промокшие, мы собрались на руинах барака и только хотели придумать, как нам жить, но не успели. Вокруг стало твориться нечто удивительное: всюду из-под земли полезли существа разнообразного вида. Я в оторопи смотрел по сторонам, удивляясь скорости процесса; видимо, семена попали в благодатную почву и полив был статочно обильным. Судя по количеству появившихся тварей, успешно взошло всё заявленное на горшке количество – 4.200. Мне было страсть как интересно, проросла ли милая жужулина, но Валера сорвал с места всю бригаду, и мы понеслись к скважине, вернее, к накопительным резервуарам. Одна из таких гигантских пустых бочек с толстенными металлическими стенами и послужила нам убежищем. Забившись внутрь, мы наблюдали сквозь отверстие за бурной эволюцией в долине.
Дико вращая глазами, Валера клацал зубами, словно выкусывал у кого-то блох, затем прохрипел:
– Узнаю… узнаю, кто это сделал, и удавлю вот этими руками! – Подняв ладони, он растопырил пальцы – длинные, с костяшками, как круглые орехи, но я лишь улыбнулся. Нет, Валера не такой. Разве он сможет удавить своего лучшего друга? К тому же я обязательно выясню, проросла ли милая жужулина, а это наверняка случилось. Я найду ее, подарю Валере, и он смягчится.
В резервуаре мы просидели сутки. Невидимые лапы пинали и раскачивали бочку, невидимые зубы вгрызались в металл, в отверстии то и дело возникали морды одна другой диковиннее, но до нас мутанты добраться не пытались, из чего группа сделала утешительный вывод, что они хоть и всеядные, но такими, как мы, не питались.
К обеду следующего дня приехала ремонтная бригада. Прилети ремонтники на воздушном транспорте, вряд ли захотели бы приземляться, увидав с высоты, что творится в долине. Так что будем считать, нам повезло. Из транспорта показались люди, и во главе группы я увидел брата в форме бригадира. Он таращился по сторонам и шел на полусогнутых ногах, раскачиваясь, как трава на ветру. Со стороны могло показаться, что брат радостно танцует, но я-то знал, что в этом танце радость не присутствует. Брат всё понял, в этом у меня не было сомнений. Но он меня не выдаст, мы – родня, да и цели у нас одинаковые – держаться подальше от дома, хорошо зарабатывать, не платить штрафов и взрослеть, совершая красивые правильные поступки. На этом пути желательно избегать досадных мелочей, способных всё испортить.
Никто, кроме Валеры, не видел, как я собирал траву. Никто, кроме него, меня не подозревал. Он сидел рядом, спиной ко мне, словно сам предлагал разрешить эту проблему наилучшим способом. Я оттянул ворот куртки, глубоко вдохнул и выпустил из кадыка гибкое тонкое жало. Один стремительный укол. Он даже ничего не почувствовал.
Жаль, конечно, что так получилось, но ничего не поделаешь, такая ситуация сложилась. Валеру я, конечно же, никогда не забуду, ведь это благодаря ему я узнал, как прекрасна дружба. Скорей бы выбраться отсюда и встретить нового друга. И вовсе не обязательно, чтобы он походил на птицу.
2019г.
Разлом
Чей-то голос отчетливо, громко произнес:
– Это здесь.
Прозвучал голос, как показалось, прямо над ухом, отчего Пономарев проснулся. Открыв глаза, он обвел взглядом комнату. Решив, что фраза – лишь остатки сна, он опустил было веки, как голос снова прозвучал:
– Точно здесь.
Пономарев открыл глаза и приподнялся на локтях. Телевизор был выключен, окно закрыто. Пока он сонно таращился по сторонам, голос произнес:
– Ты меня слышишь?
Как показалось Пономареву, голос прозвучал прямо у него в голове. Он судорожно сглотнул похмельную пивную горечь, схватился за виски и принялся ощупывать череп, словно ожидал найти пробоину.
– Если слышишь, скажи: я тебя слышу, – не унимался голос. Теперь у Пономарева не осталось сомнений – он звучал у него в голове.
Лихорадочно запрыгали мысли: что он вчера пил? Как обычно – пиво. Сойти с ума, схватить белую горячку от трех литров невозможно. Значит, что… значит, что… Его осенило:
– Я что-то проглотил, – пробормотал Пономарев, спрыгивая с кровати, – какой-то передатчик. Мобильник я же не мог проглотить? Он слишком большой, чтобы целиком…
Он бросился в ванную, согнулся над унитазом, намереваясь сунуть два пальца в рот, как голос произнес:
– Прекрати. Ничего ты не глотал.
Глядя вытаращенными глазами на воду в дырке унитаза, Пономарев шепотом поинтересовался:
– Тогда что это такое? Кого я слышу?
– Меня, – ответил голос. – Я транслирую тебе информацию прямо в мозг, безо всяких передатчиков.
Мужчина выпрямился, подошел к раковине и уставился на свое отражение в зеркальце навесного шкафчика, словно это помогло бы увидеть собеседника внутри него самого. Только он собирался задать вопрос, как голос опередил:
– Ты почему не уехал?
– Ку-ку-куда? – прокудахтал Пономарев, окончательно теряясь под взглядом собственных ошалелых глаз в зеркале.
– Разве ваш дом не должны были расселить?
– Должны, должны, – закивал лохматой головой мужчина, – почти всех и расселили, но мне всё вариант нормальный никак не предложат…
Он запнулся на секунду и воскликнул:
– Так вы из жилищной программы?! Вот так теперь давите на непокорных? Заработали, что ли, нанотехнологии?!
– Тихо! – приказал голос. – Не кричи. Все надо делать тихо. А то услышат.
– Кто? – не собирался, но почему-то сильно испугался Пономарев.
Голос не ответил. В наступившей тишине мужчина открыл кран, жадно напился и сполоснул лицо ледяной водой, надеясь, что наваждение отступит.
Спустя минуту он осторожно поинтересовался:
– Эй, вы тут?
– Тут, – ответил голос. – Думаю.
– О чем? Не то, чтобы я намеревался залезать в ваши мысли, просто хотелось бы понять, что происходит. А то, знаете ли…
– Прямо под вашим домом проходит глубинный тектонический разлом, – перебил голос. – Из-за него здесь время от времени могут происходить наслоения реальностей. Не просто так, конечно, – для этого должно совпасть множество факторов…
– А, да-да! Чтобы Юпитер каким-нибудь раком встал в Сатурне или что-то в этом духе?
Помолчав, голос произнес:
– Я не понял.
– Извините. В общем, факторы совпали, разлом разломился, реальности наслоились – дальше-то что делать? Конкретно мне?
– Сделай вид, что тебя нет дома.
– Теперь я не понял.
– Сейчас тебе позвонят в дверь. Не открывай.
– У меня звонка нет. – Пономарев перевел диковатый взгляд на дверь ванной и машинально захлопнул ее.
– Кого это остановит.
И тут действительно позвонили. Причем в дверь ванной комнаты. Услыхав премерзкую дребезжащую трель дверного звонка, точь-в-точь как тот, давно уже вырванный с корнем из прихожей, Пономарев прошептал, леденея:
– Что… что мне делать?
– Делай вид, что тебя нет дома.
На цыпочках мужчина шагнул к ванной, залез в неё и двумя пальцами, чтобы ни одно пластмассовое колечко не щелкнуло, задвинул старую, загаженную до непрозрачности занавеску. После встал в дальнем углу, прижался спиной к потрескавшемуся кафелю и замер.
Звонок трезвонил безостановочно, словно кто-то ткнул пальцем в кнопку и не отпускал её. Когда стихла душераздирающая трель, Пономарев хотел было перевести дух, как вдруг услышал – дверь открылась и чьи-то подошвы ботинок щелкнули о кафельный пол. Вжавшись в стену, мужчина перестал дышать, показалось – даже сердце остановилось.
Некто походил по ванной, остановился, и через занавеску Пономарев увидел палец. Палец приблизился к занавеске и постучал по ней. Мужчина только и успел подумать: до чего же это нелепо умереть в собственной ванной от сердечного приступа при таких странных обстоятельствах, как где-то в отдалении взвыла пожарная сирена. Подошвы торопливо прощелкали к выходу, дверь ванной захлопнулась. Долгих пару минут Пономарев не мог отлепить спину от кафеля, затем выдохнул и тихонько сполз вниз.
– Ушли? – поинтересовался голос в голове.
– Вроде да, – еле шевельнул непослушными губами Пономарев. – Кто приходил?
– Тебе лучше не знать. Но точно не из жилищной программы.
– Я уже понял. Что дальше делать?
– Выходи оттуда и одевайся.
Пономарев торопливо полез из ванной, запутался в занавеске, едва не упал, но с честью выстоял, напился воды и снова умылся, сунувшись под кран с макушкой. Торопливо вытерев полотенцем лицо, он распахнул дверь и еле удержался на ногах. Схватившись за ручку двери, мужчина балансировал на краю пропасти. Где-то далеко, внизу, в черных каменных разломах вскипала тугими нарывами и взрывалась ленивыми гейзерами багровая вулканическая лава.
– Помогите… – пробормотал Пономарев и захлопнул дверь.
Присев на бортик ванной, он подышал, успокаивая сердцебиение, и громко произнес вслух:
– Эй, вы тут?
– Да.
– Я не могу выйти!
– Почему?
– Там какой-то ад раскрылся! Я через него не перепрыгну!
– Ничего там нет! – Пономареву или показалось, или голос действительно прозвучал раздраженно. – Иди одевайся, времени мало!
– А вы там что, не можете посмотреть через меня, или как вы это делаете, на всю беду, что вокруг происходит?! – взвыл Пономарев, не желая притрагиваться к дверной ручке.
– Нет там ничего! – отрезал голос. – Иди одевайся!
– Хорошо! – Мужчина демонстративно покивал головой, встал и шагнул к двери. – Постарайтесь всё-таки посмотреть!
Схватившись одной рукой за стену, другой за раковину, он ударил в дверь ногой. Дверь распахнулась, и перед Пономаревым предстал темный коридорчик его квартиры.
Прыжками мужчина влетел в комнату и заметался, выхватывая из разбросанных вещей джинсы, майку, носки…
Он уже обулся и наматывал на всякий случай шарф поверх зимней куртки, когда голос дал о себе знать:
– Сколько ещё в доме людей?
– Кроме меня? – уточнил Пономарев.
– Разумеется!
– Еще двое. Только вы, бога ради, не бросайте меня, я вас умоляю! – едва ли не плаксиво произнес Пономарев и потянулся за шапкой. – Не меняйте меня на них!
– Не поменяю, – удрученно произнес голос. – Я пытался до кого-то еще достучаться в этом доме, но только с твоим мозгом получилось.
Пономарев опустил руку, и шапка выскользнула из пальцев. Расправив плечи, он улыбнулся. Глядя на остатки проводов звонка, некогда жившего над дверным проемом, мужчина проговорил, чеканя каждое слово:
– А чего вы хотели от потомственного алкоголика Зиновьева и чокнутой бабки? Какой такой мозг вы там собирались отыскать? То ли дело я – литератор, сценарист! И рисовать, между прочим, неплохо умею! А если меня заставить, то и музыку сыграю! А вы там, прямо, ну я не знаю, придумали тоже какую-то ерунду! Мозги там у кого-то ищет он! Повеселил, правда.
– Не хочешь спросить, что делать дальше?
– Мне-то? – Пономарев принялся разматывать шарф. – Да всё нормально со мной будет, не беспокойтесь, уважаемый!
– Оповести своих соседей. Они должны одеться, покинуть свои жилища и находиться на расстоянии не меньше двух километров от зоны разлома в течение минимум четырех часов. Затем пересечение реальностей закроется, и вы сможете вернуться в свой дом.
– Кого я должен оповещать? – Пономарев расстегнул куртку. – Старую ведьму с Зиновьевым? Да они даже не заметят ничего. В их реальности ничего не поменяется. Кстати, мы так толком и не представились. Меня зовут Алексей Юрьевич, а вас?
Голос промолчал. Пономарев подождал минуту-другую, избавился от жаркой куртки, повесил ее на крючок и поискал по карманам сигареты.
– Эй, вы тут?
Голос молчал. Пономарев натряс по карманам мелочи и решил сходить за пивом. В конце концов, этим утром он заслужил немного успокоительного.
– Слышь, ты! – обратился он к темному пространству прихожей. – Как понадоблюсь – знаешь, где искать мой мозг! А там уже рассмотрим варианты сотрудничества!
Взяв ключи, Пономарев открыл входную дверь и рухнул со скалы в ленивые протуберанцы кипящей лавы на далеких черных камнях.
2019г.
