Kitobni o'qish: «Если бы не гарпия…»

Ничто не предвещало грозы, когда мы вылетали из Паракаса в сторону затерявшейся в лесах Амазонки Камизеи. Город, окруженный ультрамариновой гладью океана, исчез из виду. Часа через два под вертолетом простирались дымчатые силуэты гор и зеленые кудри джунглей, прорезанные узким рыжим следом трубопровода.

Не прошло и получаса с начала полета, как насупленное грозовое облако возникло из ниоткуда, и ду́хи Амазонки принялись метать в нас ветвистые пучки молний. Видать, сиеста у них не удалась. Двигатель вертолета заглох, и Алехандро попытался посадить машину на роторе, бормоча проклятия на родном языке.

Увы, обойти гигантское дерево не получилось: мы обрушились на ветви с отчаянным треском. Несколько секунд наших воплей и жуткой тряски, и падение прекратилось. Вертолет закачался в трех метрах над землей, попав лопастями в петли толстых, как тросы, лиан. Ствол накренился под весом машины. Налетел ураганный ветер. Нас качнуло сильнее, и тотчас со страшным лязгом обшивку, а затем и панель управления пробил здоровенный сук. Летательный аппарат застыл, нанизанный, будто мертвая стрекоза на игле садиста-коллекционера.

Я ударился головой об обшивку, и перед глазами поплыло. Только испанское: «¡que me!» пилота зазвенело в ушах. Не знаю, сколько продлилась отключка, но когда я снова открыл глаза, Алехандро все еще продолжал таращиться на корягу, застывшую в дюжине сантиметров от его груди.

От удара мой мозг завис. К горлу подступила тошнота. Чили кон карно, съеденное на завтрак, активно просилось наружу… Я вздохнул глубоко один раз, другой. Отпустило. Голова перестала кружиться. Зеленое месиво джунглей перед разбитым ветровым стеклом, наконец, обрело четкие очертания. Вроде бы руки-ноги на месте. Дрожат только немного. Похоже, я отделался парой царапин и шишкой на лбу.

– Эй, ты цел? – спросил я пилота, наконец.

Алехандро перевел ошалевший взгляд на меня и неопределенно кивнул. Я отстегнул ремень и высунулся наружу. Из кармана брюк что-то выскользнуло и полетело в кусты. Ёшкин кот! Паспорт! Я вылез из кабины и, цепляясь за лианы, неуклюже полез вниз. Нет, я, конечно, не орангутанг, но не хватало мне превратиться в чужой стране в нелегала!

Порыскав, я выудил из мокрой травы собственный документ. С фотографии весело смотрел блондинистый тип тридцати пяти лет от роду – Марк Андреевич Бубличек. Смейтесь-смейтесь. Да, вот такая у меня фамилия. Зато я везунчик. Ну, или почти. Я однозначно смогу это утверждать потом, за чаркой виноградного писко. Когда выберусь…

На нос звонко шлепнулась крупная капля, и ливень окончился так же внезапно, как и начался. Мокрый насквозь, я осмотрелся: название этой загадочной местности – рейнфорест или дождевой лес – оправдывало себя полностью: вокруг все было влажным, изумрудно-зеленым.

Я задрал голову: неизвестные растения окружали нашу подбитую «железную птицу» плотной стеной, переплетали стволы ползучими щупальцами лиан, растопыривали пятерней громадные листья. В горячий воздух от терракотовой земли поднимался пар, и оттого даже после дождя не дышалось легко.

* * *

Буквально на днях случилось мне завтракать в кафешке возле дома. От ковыряния в сэндвиче меня оторвало мелодичное грудное контральто:

– Позвольте?

Я перевел взгляд от тарелки вверх и уперся в глубокое декольте в обрамлении чего-то красного. С усилием воли я оторвался от выреза: фатально красивое, «не наше» лицо, тонкий нос, роскошная смоляная грива. Я вскочил перед дамой. Железные ножки стула издали отвратительный скрежет по мраморному полу.

– Садитесь, пожалуйста!

Алые губы сложились в улыбку:

– Спасибо. Рада, что вы пришли.

– А должен был? – опешил я.

Она изумленно вскинула черные глазищи:

– Конечно. Я Аэлла́. Аэлла́ Келено́.

«Ну и имечко!» Я припал губами к протянутой для пожатия смуглой руке:

– Марк Бубличек. Чрезвычайно приятно. Но все-таки не пойму, чем обязан?

– Разве Анатоль, ваш издатель, не предупредил?

– Нет.

Она разозлилась и оттого стала еще притягательнее. Натуральная гарпия! Совершенно было непонятно, сколько ей лет: двадцать пять, но она чересчур серьезна, или уже под сорок, но мастерски ухаживает за кожей?

Аэлла постучала по столу ногтями, настолько длинными, что тщательно подпиленные острые кончики с темным узором чуть загибались вовнутрь, как когти хищной птицы, и громко выругалась:

– Вот сволочь!

Это прозвучало как «свола́тшь». Ого, а она иностранка! Италия? Испания? Латинская Америка? Интригующе.

Загадочная леди посмотрела куда-то поверх меня и деловым тоном произнесла:

– Ладно, сами разберемся.

«Прекрасно говорит по-русски, молодец, – подумал я. – А, может, из наших кавказских народов? Хотя нет. Не типична».

Аэлла продолжила:

– Я представляю интересы Велимира Бореева.

«Олигархушка наш небритый?! Я-то ему на кой?» – изумился я и попытался изобразить интеллигентный интерес. Представительница олигарха танком поперла к цели:

– Господин Бореев знаком с вашим творчеством. Сейчас он подыскивает писателя, который смог бы написать его…

– Биографию? – встрял я.

– Да. Но требуется не скучное жизнеописание, а увлекательный экшн. Вы, кажется, такое умеете?

– Кхм… – кашлянул я.

Да уж, пожалуй, единственное, что мне осталось – вместо вымученной ночами нетленки написать про жизнь толстосума. И повеситься.

Рука с кровавыми когтями и белыми полосками странных шрамов вокруг запястья подсунула чек.

Неужто и такие дамы режут вены? И кто это делает по всей кисти? А, может, ей руку хотела откусить гигантская пиранья?

Безумные вариации возникновения шрамов исчезли при виде цифры на бумажке. В моей и без того мучимой сухостью глотке заскребли пески пустыни.

– Да-а, – противно вякнул я.

Разве столько платят за биографию? Даже в стиле экшн? Я, конечно, не продажная сволочь, но за такие деньги господин Бореев предстанет перед читателями хоть эльфом на звездолете, хоть Дамблдором в пуантах. Все, что пожелает, то и оформим, с бантиком.