Паломничество в Казальборднно

Да здравствует Мария!

Они все шли и шли, не останавливаясь, ускоряя шаги, возвышая голос, чуть не теряя рассудок от жаркого солнца, которое жгло им головы и затылки, возбуждаемые воплями исступленных и криками, несшимися из церкви, охваченные безумным фанатизмом, толкавшим их на кровавые жертвы, на поранение плоти, на самые нечеловеческие доказательства своей веры. Они шли и шли, горя нетерпением войти в церковь и преклонить колени на священных камнях, заполнить своими слезами следы колен, оставленные на камнях многими тысячами народа. Они шли и шли, и число их возрастало; они толпились и возбуждали друг друга, охваченные таким единодушным пылом, что производили впечатление не скопления отдельных людей, но одной сплошной массы какой-то слепой материи, которую гонит вперед сила вихря.

 
Да здравствует Мария
И Мария да здравствует!
 

Один молодой человек вдруг грохнулся на землю в припадке падучей болезни. Его близкие окружили его и вытащили из круговорота. Другие из толпы прибежали посмотреть на зрелище.

Боковая дверь церкви вела в помещение, похожее на ризницу; сквозь голубоватую дымку виднелись стены, сплошь увешанные восковыми предметами, принесенными в благодарность Божьей Матери за совершенные чудеса. Руки, ноги, груди, бесформенные куски, изображавшие опухоли, нарывы, язвы, грубые изображения чудовищных болезней, ярко-красные и лиловые раны, нарисованные на бледном воске-все эти неподвижные предметы на четырех высоких стенах вызывали отвращение и страх и производили впечатление ампутированных членов, собранных в одной комнате. Куча неподвижных человеческих тел валялась на полу, и из нее глядели мертвенно-бледные лица, окровавленные губы, пыльные лбы, лысые черепа, седые волосы. Почти все это были старики, потерявшие сознание в экстазе перед алтарем, принесенные сюда на руках и сваленные в кучу, как трупы во время чумы. Двое рыдавших мужчин несли из церкви старика, голова его свешивалась то на грудь, то на плечо, и кровь капала на рубашку с его оцарапанного носа, губ, подбородка. Он испускал отчаянные крики, которых может быть сам не слышал, крики сумасшедшего, просившего о милости и не удостоившегося ее.

– Пресвятая Богородица! Пресвятая Богородица! Пресвятая Богородица!

Эта был неслыханный шум, отчаяннее воплей людей, которые горят живыми и не могут спастись, ужаснее криков погибающих ночью на море и осужденных на верную смерть.

– Пресвятая Богородица! Пресвятая Богородица! Пресвятая Богородица!

Тысячи рук протягивались к алтарю в диком пылу. Женщины тащились на коленях, рыдали, рвали на себе волосы, хлопали себя по бокам, бились лбом о каменный пол, точно их мучили отчаянные судороги. Некоторые, поддерживая свое тело в горизонтальном положении локтями и большими пальцами босых ног, понемногу подвигались к алтарю, напоминая пресмыкающихся и периодически отталкиваясь от полу пальцами ног. Из под юбок торчали их уродливые мозолистые ступни и выступающие острые щиколотки. Иногда Они двигались помощью кистей рук, которые дрожали у губ, целовавших пыль, и у языка, творившего в пыли крестное знаменье слюною, смешанною с кровью. Пресмыкающиеся тела ползли по этим кровавым следам, не стирая их, а перед каждой головой мужчина, стоя, бил концом палки по полу, указывая прямой путь к алтарю.

– Пресвятая Богородица! Пресвятая Богородица! Пресвятая Богородица!

Близкие родственницы этих женщин тащились на коленях по обеим сторонам их, наблюдая за этою пыткою по обету. Иногда они наклонялись, чтобы ободрить несчастных. Если они замечали у них признаки обморока, то приходили им на помощь, поддерживая их или обмахивая им головы тряпками. Они плакали горячими слезами. Но еще громче плакали они, помогая старикам и молодым людям в исполнении этого обета. Не только женщины, но и старики, и средних лет мужчины, и молодые люди подвергали Себя этой пытке, чтобы добраться до алтаря и быть достойными взглянуть на образ Божьей Матери. Каждый мочил своим языком то место, где предшественник оставил кусок кожи или каплю крови, или пот, или слезы. Яркие лучи солнца внезапно врывались иногда через главные двери в церковь и освещали подошвы сведенных от напряжения ног, покрывшихся мозолями на сухих полях и на каменистой почве гор, искалеченных и больше похожих на ноги животных, чем людей; они освещали и волосатые, и голые затылки, седые, рыжие и темные, и толстые, как у быка, шеи, надувшиеся от напряжения или слабо дрожавшие, как зеленоватые головы старых черепах, или напоминавшие отрытые из под земли черепа, на которых черви оставили несколько прядок выцветших волос или несколько обгрызков красноватой кожи.