«Жить, чтобы рассказывать о жизни» kitobidan iqtiboslar
Благодаря им, моим любимым книгам, благодаря и первой мной прочитанной взрослой "Тысяче и одной ночи" я понял, что всегда, открывая новую книгу, нужно помнить, что пользу душе и уму принесут только те из них, которые не принуждают к чтению.
Я дезертировал из университета в предыдущий год, с отчаянной идеей прокормиться журналистикой и литературой, притом без обязательств учиться этим профессиям, воодушевленный фразой, которую, кажется, вычитал у Бернарда Шоу: «В раннем детстве мне пришлось прервать обучение, чтобы пойти в школу».
«Кто меня знал в четыре года, говорят, что я был бледный и задумчивый и открывал рот только для того, чтобы произнести нелепости, но мои рассказы были большей частью о простой повседневной жизни, которые я делал более привлекательными, украшая их фантастическими подробностями, с одним желанием — привлечь к себе внимание взрослых. Моим лучшим источником вдохновения были разговоры, которые взрослые вели при мне, думая, что я их не понимаю, или которые они намеренно зашифровывали, чтобы я ничего не понял. Было всё наоборот: я их впитывал как губка, разбирая на части, перемешивал, чтобы скрыть источник, и когда я рассказывал им самим то, о чём они говорили, они оставались озадаченными совпадениями между моими историями и их взрослыми мыслями».
Он разрешал мне уносить книги из школьной библиотеки, чтобы я мог читать их дома. Две из них, «Остров сокровищ» и «Граф Монте-Кристо», были моими наркотиками в те тяжелые времена. Я их пожирал буква за буквой, слово за словом — с тревогой от знания того, что происходило в следующей строке, и в то же время с беспокойством незнания этого, боясь разбить очарование момента. Благодаря им, моим любимым книгам, благодаря и первой мной прочитанной взрослой «Тысяче и одной ночи» я понял, что всегда, открывая новую книгу, нужно помнить, что пользу душе и уму принесут только те из них, которые не принуждают к чтению.
В этом круговороте смеха и слез я тем не менее никогда не пропускал школу. Даже будучи голодным.
В порту я купил кое-какую еду, самые дешевые сигареты, в которых табак напоминал солому, и на корабле, укрывшись от ветра, прикуривая, как всегда, одну сигарету от другой, погрузился в чтение романа «Свет в августе» Уильяма Фолкнера, бывшего в то время самым авторитетным демоном из тех, кому я был предан.
...призвание художественное, самое непостижимое из всех, требующее полной отдачи и не обещающее ничего взамен.
Сейчас это редкость, что кто-то знает кого-то в самолете. На речных кораблях мы, студенты, в конце концов становились одной семьей, потому что договаривались каждый год ездить вместе. Иногда корабль садился на мель дней на пятнадцать на песчаной косе. Но никто не тревожился, потому что праздник продолжался и письмо капитана с оттиском герба его кольца служило оправданием опоздания в колледж.
Путешествие в Катаку с моей матерью, исторический разговор с доном Рамоном Виньесом и моя сердечная связь с группой из Барранкильи наполнили меня новым дыханием, которым я дышу и по сей день. С тех пор я не заработал ни одного сентаво без помощи печатной машинки. И это мне кажется более похвальным, чем можно было думать, так как первые авторские права, которые позволили мне жить рассказами и романами, мне оплатили в сорок с чем-то лет, после выхода четырех книг с ничтожной прибылью.
Тогда я обходил молчаливые кафе старых районов в поисках кого-либо, кто из сострадания поговорит со мной о только что прочитанных стихах. Иногда я находил такого собеседника — всегда мужчину, — и мы сидели в каком-нибудь жутком хлеву и дымили вынутыми из пепельницы окурками своих же сигарет, и разговаривали о поэзии, пока все остальное человечество занималось любовью.
