Kitobni o'qish: «Таинственное исчезновение Беатрис Уиллоуби»

Г. З. Шмидт

Shrift:

G. Z. Schmidt

THE CURIOUS VANISHING

OF BEATRICE WILLOUGHBY

First published by Holiday House Publishing, Inc., New York

Иллюстрация на обложке bell20x

* * *

Посвящается моему мужу,
отныне и навеки

Глава 1

Мало кто бывал у Амадеусов после Того Случая. Их особняк стоял в недрах глухого Инквудского леса, куда круглый год не заглядывало солнце. Там росли чёрные кривые деревья, покрытые ломкими листьями цвета пепла. Не было ни певчих птиц, ни пушистых белок, ни прочих симпатичных созданий, которые населяют обычные леса. В Инквуде день и ночь царила мёртвая тишина. Казалось, единственные живые существа в этой чаще – пауки, опутывавшие своими нитями сухие ветви и гнилые пни.

Амадеусы были уже немолоды. Морт Амадеус носил чёрный плащ такого же цвета, как его волосы, и постоянно хмурился, как будто заранее сердился на собеседника. Марибель Амадеус, кудрявая и золотоволосая, неизменно улыбалась, словно её всё на свете забавляло. Лица у обоих были зловеще бледные, а глаза – серые и тусклые. С ними жила престарелая мать Морта, Эдди, вышивальщица, которая общалась с людьми одним-единственным способом – при помощи иголки с ниткой.

Амадеусов всегда считали чудаками, но, по крайней мере, до Того Случая они пользовались популярностью. В октябре они устраивали в своём особняке роскошный праздник в честь Дня всех святых. Для горожан эти вечеринки были целым событием, и каждый находил там нечто по своему вкусу. Любители музыки наслаждались прекрасными мелодиями, которые исполнялись на зачарованных инструментах. Многочисленные лакомства угождали даже самым прихотливым едокам. И повсюду шли интересные разговоры на самые разные темы – от философских концепций, породивших искусство вырезания тыквенных фонарей, до погоды.

А главное, со стен и с потолка свисали куколки-марионетки – прелестные, хоть и жутковато улыбающиеся. Двух похожих среди них не было. Говорили, что все эти куклы смастерила Марибель, а Морт охотно ей помогал – приклеивал нити, вырезал деревянные держалки. Эди шила шляпки, платьица и костюмчики. Некоторые гости утверждали, что куклы имеют странное сходство с их знакомыми, но поручиться за это никто не мог. В конце праздника любой мог купить понравившуюся куклу и забрать её домой в качестве сувенира.

Горожане каждый год с нетерпением ждали приёма у Амадеусов. Мужчины заранее приобретали дорогие костюмы, а дамы – стильные украшения в виде черепов и пауков. Родители подыскивали детям няньку на вечер аж с июня.

Всему настал конец, когда на вечеринке у Амадеусов пропала шестилетняя Беатрис Уиллоуби.

Её имя произносили в городке скорбным шёпотом. «Бедняжка. Какой ужас». Когда Морта арестовали, обвинив в похищении Беатрис, горожане разделились на две партии. Одни утверждали, что Морт невиновен – он же такой хороший человек. Другие говорили, что эта семейка всегда была подозрительной: странные люди, тёмная магия. В конце концов, Беатрис видели в последний раз именно в особняке Амадеусов…

Всё это случилось тринадцать лет назад.

После ареста Морта Марибель сделалась крайне нелюдимой. Она заперла дверь и наложила на особняк чары, чтобы никто не мог его отыскать. Несколько раз в год кучка храбрецов отправлялась в Инквудский лес (предварительно накачавшись элем в местной таверне). Спустя несколько часов они выходили из чащи и бессвязно бормотали что-то про бесконечные тропы и говорящих летучих мышей.

Амадеусов никто не видел в течение многих лет.

И вот, тринадцать лет спустя, незадолго до Дня всех святых, шестеро горожан получили приглашение на званый ужин.

«Дорогие друзья, мы будем рады видеть вас на празднике, который состоится в субботу, 31 октября, у Амадеусов. Прилагаем подробное описание дороги (иначе вы безнадёжно заплутаете, как те бедолаги месяц назад). Мероприятие начнётся ровно в 20:00. Если вы намерены принять приглашение, пожалуйста, положите письмо обратно в почтовый ящик до полуночи в пятницу.
С уважением, Амадеусы».

Человеческое любопытство, как правило, оттесняет страх. Все приглашённые в конце концов отправили обратные письма. Среди них были старые как друзья, так и враги и просто посторонние люди. Они обладали самыми разными биографиями и способностями.

Кто-то был богат и знатен. Кто-то умел ловко мошенничать, кто-то – шпионить. Кто-то занимался алхимией (разумеется, безобидной). Кто-то обладал даром гипноза, кто-то – умением воскрешать мёртвых, кто-то видел будущее.

И наконец, в числе гостей был преступник, повинный в исчезновении Беатрис Уиллоуби тринадцать лет назад.

Глава 2

Суббота, 31 октября

За восемь часов до полуночи

Полная пожилая женщина, хозяйка гостиницы «Никогда» – старинного серо-черного особнячка, расположенного неподалёку от въезда в город – внимательно осматривала крыльцо. Она проделывала это раз пятнадцать в день, не меньше.

– Ну что ж такое-то…

Госпожа Ворон принялась оттирать носовым платком кусок розовой жвачки. Наверняка её бросили невоспитанные дети из № 201; они с самого приезда не вынимали эту гадость изо рта и обо всё вытирали свои липкие руки – о перила, о мебель, о чучела ворон в прихожей. Родителям следовало бы получше следить за детьми, особенно после того, что случилось с тем голландским парнишкой, но некоторых жизнь ничему не учит.

Как обычно, гостиница «Никогда» была переполнена. Этот маленький городок находился в отдалённой части Европы и крылся меж высоких гор, однако туристов там было пруд пруди. Каждый день они толпами бродили по булыжным мостовым, фотографировали очаровательные домики и расспрашивали местных про Инквудский лес. Особенно много народу приезжало в конце октября, когда в воздухе витал аромат яблок и корицы, а листва становилась ярко-рыжей.

Ну и разумеется, приближался канун Дня всех святых.

Госпожа Ворон не любила этот день. Жадные дети наряжались чудовищами, обрывали ей звонок, требуя конфет, и оставляли грязные следы на крыльце. Она содрогнулась, когда подумала о сладостях – липкой жвачке, клейких леденцах и тающих шоколадках. Стоило это вообразить, и у неё сразу заболели зубы. Лучше бы традиция требовала дарить детям варёный шпинат и тыквенные пироги.

– Сегодня всё будет по-другому, – негромко произнесла она.

Госпожа Ворон это нутром чуяла.

Через двадцать минут она наконец отчистила крыльцо, а затем обмотала горло тёплой шалью и взяла сумку с нужными инструментами. Шагая по улице, хозяйка гостиницы услышала, как кто-то её зовёт:

– Госпожа Ворон! Госпожа Ворон, это вы?

Дама в просторном платье сливового цвета и таких же перчатках запирала за собой калитку бело-коричневого домика. Спина у неё была прямая как палка, голос звучал мерно и холодно, как будто она прекрасно ощущала разницу между собой и собеседницей (и явно не в пользу собеседницы). Голову дамы украшала бархатная шляпа с фиолетовыми цветами, а фарфорово-бледное лицо скрывала чёрная вуаль. Никто в городе, включая госпожу Ворон, никогда не видел герцогиню без вуали.

Госпожа Ворон остановилась и вежливо улыбнулась.

– Добрый день, герцогиня фон Пельт.

– День действительно выдался хороший, – ответила герцогиня, приближаясь к госпоже Ворон. – В этом городке осень всегда прекрасна.

– Да, и…

– А во Франции осень совсем другая. Когда я была ещё девочкой и жила в нашем фамильном замке…

Пока герцогиня предавалась воспоминаниям, госпожа Ворон иногда кивала и говорила: «Да-да». Этому фокусу она научилась, пятьдесят лет общаясь с постояльцами. Наивной улыбки, лёгкого кивка и дружелюбного бормотания («Да что вы говорите!») вполне достаточно, чтобы внушить человеку, что его внимательно слушают; в то же время вы вольны предаваться собственным мыслям.

Через десять минут герцогиня наконец сделала паузу, чтобы перевести дух.

– Какие у вас планы на праздник?

Госпожа Ворон перестала думать о сыре и мёртвых птицах.

– Вообще-то сегодня…

– Полагаю, вы будете обслуживать туристов, – перебила герцогиня фон Пельт, сочувственно кивая. – Ну а я, напротив, проведу вечер – вы только послушайте, как это звучит – у Амадеусов.

– Вы идёте в гости к Амадеусам? – с удивлением спросила госпожа Ворон.

– Да, меня пригласили! – ответила герцогиня с широкой улыбкой.

Из-под вуали видны были только ярко-красные губы и белые зубы.

– Я не бывала у них после Того Случая. Но в понедельник мне прислали очень тщательно продуманное приглашение. Оно прибыло вместе с великолепным букетом роз, почти таких же прекрасных, как я. Амадеусы, видимо, ко мне неравнодушны – впрочем, это неудивительно. После стольких лет они горячо желают меня видеть… Раньше на их праздники мог прийти кто угодно, но я рада, что они решили двигаться в нужном направлении, приглашая только особых гостей. Иначе явится всякий сброд…

Наконец, к огромному облегчению госпожи Ворон, герцогиня взглянула на часы и заявила, что опаздывает на примерку к сапожнику.

– Мне пора, уже почти пять, побеседуем в другой раз!

Простившись с ней, госпожа Ворон буркнула:

– Я двадцать минут проболтала! Точнее, двадцать минут потеряла!

Старая хозяйка гостиницы в мрачном расположении духа отправилась на рынок. На городской площади было полно местных и приезжих. Торговцы стояли у прилавков со своим лучшим товаром. Там лежали персики всех цветов радуги, открытки с видами окрестных гор (в разное время суток), кружевные салфетки из инквудской паутины. В таверне пили и сплетничали.

Госпожа Ворон достала из кармана список продуктов:

молоко
масло
сахар
соль
толстая проволока (трудно гнётся)
тонкая проволока (легко гнётся)
чёрные нитки
мёртвые птицы.

Однако её мысли занимали вовсе не покупки. Её тоже пригласили к Амадеусам, хоть герцогине она этого и не сказала.

Как и герцогиня, госпожа Ворон удивилась, обнаружив в почтовом ящике приглашение. К нему прилагался не розовый букет (госпожа Ворон терпеть не могла колючие цветы), а блестящее чёрное перо. В последний раз хозяйка гостиницы была у Амадеусов тринадцать лет назад. Поскольку госпожа Ворон отличалась острой, как у хищной птицы, памятью, тот вечер она прекрасно запомнила.

Праздник шёл своим чередом. Огромный особняк наполнился гостями в лучших нарядах. Никаких дурацких маскарадных костюмов. Праздник у Амадеусов был строго официальным мероприятием – как и подобает кануну Дня всех святых. Госпожа Ворон, разумеется, принесла свой знаменитый пирог, который пекла к празднику каждый год.

Она помнила, как бродила в толпе. Помнила, как столкнулась с шумным и крикливым мэром Уиллоуби, хваставшимся новеньким бассейном, который он построил летом у себя на заднем дворе.

Госпожа Ворон помнила, как герцогиня поссорилась с мэром из-за вилок для салата. Помнила полного энергии путешественника, у которого на каждый случай была «точно такая же» история (иногда слишком длинная). Гости и хозяева, вежливо улыбаясь, ждали, когда он закончит.

Обычно на вечерах у Амадеусов не было детей, но в том году мэр Уиллоуби привёл с собой шестилетнюю дочь, Беатрис. Госпожа Ворон помнила, как взрослые вдруг обнаружили, что Беатрис Уиллоуби пропала. Особняк наводнили сыщики. Госпожу Ворон, как и других гостей, засыпали вопросами, и в общей сумятице она еле успела унести ноги.

И вот тринадцать лет спустя она размышляла над необычным приглашением.

«А я думала, Морт ещё в тюрьме, – подумала госпожа Ворон, разглядывая лоток с перезрелыми яблоками. – Наверное, они устраивают праздник в честь того, что его выпустили…»

Странно. Она ни слова не слышала об освобождении Морта. У госпожи Ворон были свои способы добывать информацию – она знала, например, что герцогиня носит перчатки, потому что у неё липкие руки… или что судья Офелиус принимает взятки редкими книгами, назначая взамен более мягкие наказания.

Повернув за угол, госпожа Ворон увидела доктора Фузля, который беседовал с покупателем на пороге своей аптеки. До госпожи Ворон донеслись отдельные фразы, и она тут же остановилась.

– …то есть эта штука убивает, не оставляя следа? – поинтересовался клиент.

На нем были серое пальто до пят, надвинутый на лоб цилиндр и шарф, намотанный до ушей.

– Это одно из немногих веществ в мире, присутствие которых практически невозможно обнаружить, – подтвердил доктор Фузль.

Госпожа Ворон вздрогнула, узнав голос покупателя. Это был не кто иной, как Вормвуд, загадочный управляющий Амадеусов. Он поступил на службу вскоре после исчезновения Беатрис Уиллоуби и выполнял всякие хозяйские поручения. В последние годы его то и дело можно было встретить в городке, одетого в этот причудливый костюм.

Госпожа Ворон придвинулась ближе.

– Это вещество не имеет цвета и запаха, – продолжал доктор Фузль. – Очень сильный яд. Один глоток способен убить взрослого человека. Через несколько часов настой будет готов.

– Превосходно, – отозвался управляющий. – Принесите его на званый вечер. Я им распоряжусь как надо.

Аптекарь произнёс что-то неразборчивое. Управляющий рассмеялся, но вовсе не весело.

«Нет-нет-нет». У госпожи Ворон возникло неприятное ощущение, что ей вовсе не стоило подслушивать этот разговор. Она быстро ускользнула прочь, прежде чем её успели заметить.

Вормвуд и доктор Фузль замолчали.

– Тут кто-то есть, – сказал управляющий, окидывая взглядом узкую улочку.

Он был долговяз и двигался порывисто, как на шарнирах. Когда он повернулся, цилиндр съехал набок, а руки взметнулись сами собой, чуть не заехав аптекарю по лицу.

Доктор Фузль увернулся и тоже посмотрел в обе стороны. Улица была пуста.

– Ничего откровенно противозаконного мы не обсуждали, – нервно заверил он, но всё-таки решил сменить тему. – Слышали последнюю сплетню? Восьмилетний мальчик, который приехал с семьёй на каникулы, пропал в гостинице «Никогда».

– Да, голландские туристы, – подтвердил Вормвуд. – Говорят, в последний раз ребёнка видели на крыльце гостиницы. Родители обшаривают округу.

– Ну, вряд ли они его найдут, – негромко произнёс доктор Фузль.

В городке регулярно пропадали мальчики и девочки в возрасте от шести до двенадцати лет, и это всегда происходило незадолго до Дня всех святых. Как правило, исчезали дети туристов, и общее мнение гласило, что они просто сами терялись по неосторожности. Конечно, казалось немного странным, что они пропадали в одно и то же время, но странные события в городке никого не удивляли.

– Если хотите знать, – добавил доктор Фузль, – вполне закономерно, что в гостинице пропадают дети.

– Почему?

– У хозяйки есть ключи от всех помещений. Ей ничего не стоит запереть где-нибудь противного ребёнка.

– Вы имеете в виду пожилую даму, которая держит гостиницу «Никогда»? – усмехнувшись, спросил Вормвуд. – Чушь. Её, кажется, ничего не интересует, кроме ворон.

Доктор Фузль поправил очки.

– Но большинство семей, у которых пропали дети, жили в гостинице.

– Это ведь самое популярное место у туристов, доктор, – сказал Вормвуд, помедлил и поинтересовался: – А что, власти будут искать пропавшего мальчишку?

– Нет, наверное, – ответил доктор Фузль, пожимая плечами. – Вы представляете, сколько путешественников пропадает в горах? Кто хочет оставаться целым и невредимым, пусть сидит дома.

– Ну, знаете, много людей давится насмерть во время еды, но никто не советует перестать есть, если хочешь остаться в живых… – возразил Вормвуд, неопределённо мотая головой.

Доктор Фузль предположил, что это жест неодобрения.

Вормвуд выпрямился.

– Примечательно, что исчезновение Беатрис Уиллоуби всё-таки расследовали как полагается, – сказал он. – Однако другие пропавшие дети как будто никого не интересуют. Это несправедливо, вам так не кажется?

– Беатрис была дочкой мэра, вот и всё, – с некоторым смущением отозвался доктор Фузль.

Мэр Уиллоуби обладал большой властью и не стеснялся ею пользоваться. Если бы он выпустил указ, регламентирующий высоту травы на газоне, то не поленился бы достать линейку и лично измерить каждую травинку, а найдя ту, что на сантиметр превышала указанную длину, наложил бы на владельца газона солидный штраф. Отчасти именно поэтому мэр оставался у власти гораздо дольше обычного. Никто из горожан не смел бросить ему вызов.

И всё же исчезновение Беатрис Уиллоуби, несомненно, было трагедией. Об этом доктор Фузль напоминал себе каждый месяц, когда приходилось платить мэру огромные налоги.

Вормвуд досадливо цокнул языком.

– Не понимаю я людей.

Доктор Фузль вздохнул.

– Я нашёл прекрасный способ предотвратить пропажу детей. Если бы только не вмешались эти тупые бюрократы из отдела здравоохранения…

Некоторое время доктор Фузль продавал особое снадобье. Тот, кто его принимал, становился ярко-розовым. Дети, таким образом, не терялись в толпе. К сожалению, сам собой эффект не проходил, и местный департамент здравоохранения запретил средство доктора Фузля. До сих пор в мире есть бедолаги, чья кожа сияла розовым цветом.

– Ну, мне пора, – сказал управляющий. – Есть ещё кое-какие дела. А вы не забудьте, принесите эту штуку сегодня.

– Договорились.

Вормвуд повернулся и на негнущихся ногах зашагал по улице. Полы пальто волочились следом. Доктор Фузль посмотрел ему вслед и вернулся в аптеку.

Снаружи она выглядела тихо и скромно. Однако из трубы шёл фиолетовый дымок, а на вывеске над дверью был нарисован котелок, из которого вылетали зеленые пузыри. Блестящая надпись на табличке над почтовым ящиком гласила: «Доктор В. Франкенштейн IV Фузль». (Как вы понимаете, гораздо проще было называть себя просто «доктор Фузль».)

Войдя, вы бы живо поняли, что это не обычная аптека. В ней не было ни белых пластмассовых баночек с таблетками, ни флаконов с сиропом от кашля. Повсюду стояли разноцветные колбы и бутыли. Одни содержали солнечный свет (он используется для того, чтобы выращивать цветы в темноте), другие – свет звёзд, третьи – молнии. В некоторых ёмкостях что-то искрилось и переливалось.

Доктор Фузль отправился в заднюю комнату, где держал самые ценные ингредиенты. На столах лежали травы, какие-то порошки, кости, глазные яблоки, улыбающиеся губы и другие ингредиенты. Он взял цилиндрическую стеклянную колбу, полную мелкого белого порошка. Если поднести её к свету под нужным углом, порошок блестел, как алмаз.

Костяная пыль – очень редкая вещь. Вы, наверное, думаете, что достаточно лишь смолоть какие-нибудь кости – например, куриные, если на обед подавали суп – но каждому алхимику известно, что это далеко не так просто. Доктору Фузлю пришлось не только найти особые кости (в том числе череп змеи и заднюю лапу крокодила), но также выдерживать их при лунном свете двадцать одну ночь, поместив в специальный состав, который содержал слюну единорога.

– Почти готово, – с волнением пробормотал аптекарь, разглядывая блестящее содержимое колбы.

Впопыхах он случайно перевернул одну из бутылок с громом. В аптеке раздался оглушительный грохот. Доктор Фузль поспешно воткнул пробку обратно.

Костяная пыль была запрещённым веществом. Она обладала некоторыми магическими свойствами, в том числе позволяла незаметно совершить убийство – достаточно было растворить ложечку порошка в чашке чая. Если бы бюрократы из местного отдела здравоохранения узнали, что доктор продаёт здесь костяную пыль, то его аптеку закрыли бы навсегда. Но управляющий хорошо ему заплатил, поэтому игра стоила свеч.

Уж тем более стоило заглянуть в резиденцию Амадеусов, особенно после Того Случая. На столе у доктора Фузля красовалась высокая бутылка, в которой кружились разноцветные хлопья, похожие на конфетти. Приглашение от Амадеусов прибыло в этой самой бутылке, заодно с пухлым конвертом, в котором лежали деньги за костяную пыль.

– Да, рискнуть стоит, – повторил доктор Фузль.

Аптекарь понятия не имел, зачем управляющему костяная пыль. Как правило, он спрашивал покупателей, что они затеяли, прежде чем продать им то или иное средство. Но Вормвуда он спрашивать не стал. Иногда лучше оставаться в неведении.

Глава 3

Семь часов до полуночи

На другом краю города стоял маленький бело-желтый домик. Ставни под низким свесом крыши были плотно закрыты. Хозяин этого дома, единственный на всей улице, обходился без цветов на подоконниках и без ухоженного газона. Дворик он попросту засыпал серой галькой. Дверь была заперта на три замка.

Свет исходил только от компьютерного экрана, наполовину заслонённого грудой справочников по юриспруденции. На тёмном деревянном полу валялись бумаги, ручки и книги. Книги были толстые, без картинок и носили непонятные названия – «Полная энциклопедия существительных», «Углублённый анализ серого цвета», «Теоретическая экономика» и так далее.

Посреди тесной комнатки стояло мягкое кресло, а в нём сидел мужчина средних лет. Его лицо покрывали глубокие морщины. На голове был напудренный белый парик, доходивший до плеч.

В дверь позвонили.

– Проклятье, – буркнул судья Офелиус, отрываясь от своих записей.

Он давно уже послал почтальону извещение с наказом никогда не звонить в дверь.

Звонок раздался опять. И опять. Как странно. Один звонок – какая-то новость, два – визит торгового агента. Три звонка означали появление гостя.

Судья Офелиус взял трость и встал. Гостей у него не бывало. Он медленно дошёл до двери и выглянул в глазок.

На крыльце никого не было.

Судья Офелиус медленно отпёр дверь и зажмурился от лучей вечернего солнца.

Когда глаза у него привыкли к свету, он увидел на крыльце сложенную записку.

Она была написана от руки, густыми чёрными чернилами.

«Не сомневайтесь насчёт сегодняшнего вечера, ваша честь».

Судья Офелиус уставился на листок. Потом поднял глаза. Никого поблизости не было видно, кроме соседки, леди Макгреди, которая поливала цветы на подоконнике и беседовала с владелицей местного цветочного магазина. Они обсуждали недавние события.

– Судья Офелиус! – воскликнула леди Макгреди, увидев соседа. – Именно вас и недоставало! Кто-то продолжает воровать тюльпаны!

– Меня час назад тоже обокрали, – подхватила цветочница.

– Очень жаль, – ответил судья.

– Это уж слишком, – сказала хозяйка цветочного магазина. – Сначала воровали розы. Потом герани.

– А пару лет назад лилии, – добавила миссис Макгреди. – Вы ведь поймаете вора, судья Офелиус?

Люди часто просили судью об услуге. В конце концов, он был единственным судьёй на много миль вокруг. Причём очень толковым. Распутанные им дела упоминались в книгах и документальных фильмах. Самый знаменитый случай касался охотника, обвинённого в убийстве волка, который, по его словам, притворился человеком, чтобы погубить чью-то внучку. Единственной уликой на суде был обрывок красной шапочки, которая принадлежала девочке.

– Я уведомлю полицию об этом инциденте, когда выдастся свободная минутка, – вежливо сказал судья, хотя прекрасно знал, что полицейские, занятые более важными делами, просто выбрасывают подобные жалобы.

Он вновь взглянул на записку.

Дамы покачали головой.

– Я видела, как что-то пронеслось мимо, – заявила леди Макгреди. – Наверно, птица.

– А по-моему, похоже на летающую крысу, – возразила цветочница.

– Хм. Понятно. Большое спасибо, – сказал судья, сложил письмо и вернулся в дом.

Он взглянул на часы. Ещё три часа до начала праздника.

Получив приглашение в понедельник, он засомневался, стоит ли идти. Даже приложенная к письму редкая книга с золотым обрезом не заставила его немедля согласиться. Из всех дел, которые ему доводилось разбирать, случай с Беатрис Уиллоуби неизменно заставлял судью Офелиуса вздрагивать, когда он об этом вспоминал. Он пытался заглушить память, похоронить её под новыми делами и событиями повседневной жизни…

Дрожал он вовсе не от подробностей этого инцидента. Он разбирал в жизни тысячи дел, и некоторые были так ужасны, что волосы на парике вставали дыбом. Дело Беатрис Уиллоуби, в конце концов, не представляло ничего особенного – девочка исчезла, и всё.

Тогда почему он чувствовал себя виноватым?

Судья развернул записку и перечитал зловещее послание.

Прошлое настигло его, в этом не приходилось сомневаться. Прийти на вечеринку было плохо, не прийти – ещё хуже.

Он встал перед зеркалом и оправил своё официальное чёрное одеяние.

– Надеюсь, меня простят за то, что я совершил…

Судье настало время предстать перед судом.