Hajm 280 sahifalar
1876 yil
Слезинка ребенка. Дневник писателя
Kitob haqida
«…От высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре неискупленными слезами своими к боженьке». Данная цитата, принадлежащая герою романа «Братья Карамазовы», возможно, краеугольная мысль творчества Ф. М. Достоевского – писателя, стремившегося в своем творчестве решить вечные вопросы бытия: «Меня зовут психологом: неправда, я лишь реалист в высшем смысле, т. е. изображаю все глубины души человеческой». В книгу «Слезинка ребенка» вошли автобиографическая проза, исторические размышления и литературная критика, написанная в 1873, 1876 гг. Публикуемые дневниковые записи до сих пор заставляют все новых и новых читателей усиленно думать, вникать в суть вещей, постигая, тем самым, духовность всего сущего.
Федор Михайлович Достоевский – великий художник-мыслитель, веривший в торжество «живой» человеческой души над внешним насилием и внутренним падением. Созданные им романы «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Братья Карамазовы» по сей день будоражат сознание читателей, поражая своей глубиной и проникновенностью.
Фёдор Михайлович в точности своего репертуара написал этот дневник и он был нужен.Быстро его не прочитать, вдумчивость и рассудительность с сарказменной критикой самого Достоевского заставит быть столь же кропотливым в понимании написанного. На предпоследних страницах книги автор филосовски размышляет к чему идёт строй жизни того времени,но именно сейчас,в наше время осознаёшь как же это актуально в наши дни и как же он был прав в своём рассуждении и в ситуациях из своего дневника. Понимаешь,что мало поменялось,только продвижение современности…
Замечательное произведение! К сожалению, многое из описанного в 19 веке осталось актуальным и в наше время…Но жизнь продолжается и надо верить в великую силу духа Русского народа, несмотря на все происки «глобалистов», стремящихся освободить нас от морали, национальности, гражданства, веры…
Почему ее нет в школьной программе, задалась я вопросом. Книга, которую я добавила в список обязательных к прочтению. Первое что хочется отметить - это язык. Это не привычный для меня Достоевский. И это не не мемуары о бытовушке. Это и фельетоны, и ответы критикам, и рассуждения, даже найдется место рассказам, фантазиям, анкедотам и тд (восторг, серьезно!). Написано очень гибким языком, будто сам Федор Михайлович мне рассказывает свою точку зрения. Порой я перечитывала главы по несколько раз: первый раз я восхищалась слогом,а второй вникала в суть. Сказать что темы актуальны - не сказать ничего. Достоевский из своего 19 века описал мне многое из того, что я вижу в своем 21 веке. Я узнала в некоторых рассуждениях себя, своих знакомых, коллег, друзей. Хочется вставить цитату, но это весь дневник как цитата, не хочу вырывать из контекста ничего. Просто это стоит прочитать. Федор Михайлович, спасибо Вам. Я пересмотрела своя взгляд на вас.
Ведение дневника началось с момента вступление в должность редактора журнала "Гражданин", на страницах которого начал печатать «Дневник писателя». Во мне чтение этого дневника вызывает трепет, гораздо больший, в сравнении с чтение произведений писателя "Братьев Карамазовых" например и многое другое. Ведь все основано на реальных событиях. Мысли текли в момент их переживаний. Можно представить себя в роли Достоевского и ощутить те волнительные моменты о который он пишет. Особенно хочется подчеркнуть не скрываемый юмор с самого начала "дневника".
В Китае я бы отлично писал; здесь это гораздо труднее. Там все предусмотрено и все рассчитано на тысячу лет; здесь же все вверх дном на тысячу лет.
Я хочу цитировать много и постоянно, сдерживаю себя всеми силами. Через строчку, через абзац, поговорки и басни, и анекдоты. Ничего этого делать не стану так как сама спойлеры не люблю.
Ни у кого не встречала таких длинных предложений как у Достоевского, в написание дневника манера письма не изменилась. "Растянутость", "недостаток чувства меры" (Н. К. Михайловский "Циклы с произведением Жестокий талант").
Не обошлось в дневнике и без Белинского. Уже во II главе "Старые люди" Федор Михайлович упоминает о нем. Странно мне писать о том, что кто то пишет о Белинском, ведь это так очевидно. Чернышевского не обошел стороной.
Но поговорив на работе о "Дневнике писателя" меня спросили: "Это сейчас актуально?".
Такой вопрос открыл для меня границы в написании рецензии. "Раззудись, плечо! Размахнись, рука!")))
«Дойдем до того, по клубку, что преступление сочтем даже долгом, благородным протестом против “среды”. “Так как общество гадко устроено, то в таком обществе нельзя ужиться без протеста и без преступлений”. “Так как общество гадко устроено, то нельзя из него выбиться без ножа в руках”».
Ведет ли сейчас какой-нибудь редактор такой дневник, который печатают в журнале при каждом выходе сего? Будет ли это интересно читать? С ссылками на других людей, на политические ситуации? Возможно интересующихся людей достаточное количество и такие редакторы существуют. Я не встречала. Меня чтение этой книги заставило задуматься о настоящем: просмотрела Топ 100 журналов, имена главных редакторов, их заслуги, многое узнала, многое заинтересовало. А это главный критерий после прочтения книги, что почерпну для себя новое, интересное. Стих Николая Некрасова "Влас" с наложением на рассказ дают воспоминания на творчество Д., при котором теряешься, что читаю, дневник или уже нет? Без мистики не обошлось. Прекрасный урок можно вынести в дневниках для написание рецензий. Еще многобукв можно написать, но:
«Картину раз высматривал сапожник, И в обуви ошибку указал; Взяв тотчас кисть, исправился художник. “Вот”, подбочась, сапожник продолжал: “Мне кажется, лицо немного криво… А эта грудь не слишком ли нага?” Но Апеллес прервал нетерпеливо: “Суди, дружок, не свыше сапога!”
Так интересно и легко дневники и автобиографии, которой тут совсем чуть-чуть, мне еще не давались. Темы для разговора у Федора Михайловича разные, все очень занимательные и , что очень важно, актуальные. Казалось бы, книга написана полтора века назад, однако же темы ее вполне себе насущные, особенно те, что связаны с русским народом и алкоголем. Очень порадовало также и присутствие такого чувства как: "о да, я об этом как-то думал, но не был уверен", как это получилось с темой о вранье и парочкой последующих глав. Спектр вопросов и предметов обсуждения широк, хоть книгу и сложно назвать объемной. Но ведь это Достоевский, он в паре-тройке страниц способен уместить больше пищи для размышления, чем некоторые авторы в целых томах. Книгу не стоит читать запоем, ее нужно впитывать постепенно, не спеша, обдумывая то, о чем говорится( благо обдумать есть что ). А читается она просто, Федор Михайлович на удивление очень лаконичен и доступен в этой книге. В какой-то момент даже появляется ощущение, что вот он сидит рядом и, со своим уже зрелым и спокойным голосом, неторопливо и непринужденно размышляет над всем тем, что гложет его душу. В этом и магия книги - создается очень уютная и приятная атмосфера беседы с очень мудрым и по-настоящему мыслящем человеком. Язык , по сравнению с последними романами Достоевского, прост и понятен, а содержание очень информативно. Отличный книга для умного досуга, всем рекомендую и советую.
...пишут, что духи глупы (то есть черти, нечистая сила: какие же тут могут быть другие духи, кроме чертей?), - что когда их зовут и спрашивают (столоверчением), то они отвечают всё пустячки, не знают грамматики, не сообщили ни одной новой мысли, ни одного открытия. Так судить - чрезвычайная ошибка. Ну что вышло бы, например, если б черти сразу показали свое могущество и подавили бы человека открытиями? Вдруг бы, например, открыли электрический телеграф (т. е. в случае, если б он еще не был открыт), сообщили бы человеку разные секреты: "Рой там-то - найдешь клад или найдешь залежи каменного угля" (а кстати, дрова так дороги), - да что, это еще всё пустяки! - Вы, конечно, понимаете, что наука человеческая еще в младенчестве, почти только что начинает дело и если есть за ней что-либо обеспеченное, так это покамест лишь то, что она твердо стала на ноги; и вот вдруг посыпался бы ряд открытий вроде таких, что солнце стоит, а земля вокруг него обращается (потому что наверно есть еще много таких же точно, по размерам, открытий, которые теперь еще не открыты, да и не снятся мудрецам нашим); вдруг бы все знания так и свалились на человечество и, главное, совершенно даром, в виде подарка? Я спрашиваю: что бы тогда сталось с людьми? О, конечно, сперва все бы пришли в восторг. Люди обнимали бы друг друга в упоении, они бросились бы изучать открытия (а это взяло бы время); они вдруг почувствовали бы, так сказать, себя осыпанными счастьем, зарытыми в материальных благах; они, может быть, ходили бы или летали по воздуху, пролетали бы чрезвычайные пространства в десять раз скорей, чем теперь по железной дороге; извлекали бы из земли баснословные урожаи, может быть, создали бы химией организмы, и говядины хватило бы по три фунта на человека, как мечтают наши русские социалисты, - словом, ешь, пей и наслаждайся. "Вот, - закричали бы все филантропы, - теперь, когда человек обеспечен, вот теперь только он проявит себя! Нет уж более материальных лишений, нет более заедающей "среды", бывшей причиною всех пороков, и теперь человек станет прекрасным и праведным! Нет уже более беспрерывного труда, чтобы как-нибудь прокормиться, и теперь все займутся высшим, глубокими мыслями, всеобщими явлениями. Теперь, теперь только настала высшая жизнь!" И какие, может, умные и хорошие люди это закричали бы в один голос и, может быть, всех увлекли бы за собою с новинки, и завопили бы, наконец, в общем гимне: "Кто подобен зверю сему? Хвала ему, он сводит нам огонь с небеси!"
Но вряд ли и на одно поколение людей хватило бы этих восторгов! Люди вдруг увидели бы, что жизни уже более нет у них, нет свободы духа, нет воли и личности, что кто-то у них всё украл разом; что исчез человеческий лик, и настал скотский образ раба, образ скотины, с тою разницею, что скотина не знает, что она скотина, а человек узнал бы, что он стал скотиной. И загнило бы человечество; люди покрылись бы язвами и стали кусать языки свои в муках, увидя, что жизнь у них взята за хлеб, за "Камни, обращенные в хлебы". Поняли бы люди, что нет счастья в бездействии, что погаснет мысль не трудящаяся, что нельзя любить своего ближнего, не жертвуя ему от труда своего, что гнусно жить на даровщинку и что счастье не в счастье, а лишь в его достижении. Настанет скука и тоска: всё сделано и нечего более делать, всё известно и нечего более узнавать. Самоубийцы явятся толпами, а не так, как теперь, по углам; люди будут сходиться массами, схватываясь за руки и истребляя себя все вдруг, тысячами, каким-нибудь новым способом, открытым им вместе со всеми открытиями. И тогда, может быть, и возопиют остальные к богу: "Прав ты, господи, не единым хлебом жив человек!" Тогда восстанут на чертей и бросят волхвование...
Я родился не в 1818-м году, а в 1822-м.
Однажды свинья поспорила со львом и вызвала его на дуэль. Воротясь домой, одумалась и струсила. Собралось все стадо, подумали и решили так: …
Да и отвратительны все мундирные воротники, как ни расшивай их золотом.
шел, понюхал, поморщился и пошел прочь. Долго еще потом свинья хвалилась, что лев струсил и убежал с поля битвы. Вот басня. Конечно, львов у нас нет, – не по климату, да и слишком величественно. Но поставьте вместо льва порядочного человека, каким каждый обязан быть, и нравоучение выйдет то же самое.
Izohlar, 5 izohlar5